Все минется правда останется
Скачать 3.26 Mb.
|
Смотрите, запоминайте. Будённый повел свой корпус на Воронеж, захваченный генералом Шкуро в ночь на 1 октября. Деникин бросил на прорыв конницу генерала Мамонтова, которой удалось занять Таловую. Утром 24 октября конники Буденного, поддержанные стрелковыми частями, освободили Воронеж. Началось планомерное изгнание деникинцев с воронежской земли и уже к середине декабря 1919 года вся губерния была. очищена от белогвардейских войск. А свидетели наши словно онемели, от перенесенных ужасов и нервных потрясений лишились дара речи и письма. Только и сообщили в Петроград: опытная станция, почти два года отрезанная гражданской войной от центра, двадцать три раза переходившая из рук в руки, осталась не только без всяких средств, без тягловой силы, но и с поврежденными постройками, с изломанным инвентарем. Но не была покинута на. произвол судьбы. Не удивительно ли? Почти два года по Каменной степи двигались и двигались полки, штабы, обозы Южного фронта. Шли пешие, скакали конные. Двигались то с севера на юг - от Таловой к Бутурлиновке, то вспять откатывались - от Бутурлиновки на Таловую. Мимо двух домов на степном юру прокатилось 23 красных потока и 23 - белых. Так что все бои за Таловую, все бои за Бутурлиновку, которые отмечены в истории гражданской войны, начинались или разворачивались тут, в Каменной степи, оказавшейся вместе с одиночными домиками опытных станций и их малочисленным персоналом в самом центре Южного фронта. Можно лишь диву даваться, что живы остались, что ни одного из них не подхватили белые потоки, не выплеснули за кордон. И подхватили бы, и унесли бы - сделай только шаг один, выкажи лишь порыв или отчаяние. Но схлынули потоки - а они все тут, все на месте. Поднялись, как поднимается после хлестких ливневых дождей приникшая к земле трав. Удивительно еще и потому, что в те грозные годы и в более тихих местах ликвидировались многие опытные поля и станции "как по причине нормальных и насильственных смертей заведующий (гражданская война, бандитизм), так и по причинам неоднократных грабежей и разгромов". Эти слова я взял из истории сельскохозяйственного опытного дела, написанной Чаяновым, о котором я уже упоминал. Он же привел и конкретный пример: "После революции Мичурин не был понят местным населением, и все его имущество, как и научные приборы, были у него отобраны". В сентябре 1920 года к Мичурину заехал Вавилов и увидел "убогую полуразвалившуюся избушку, в которой жил и работал выдающийся плодовод нашего времени. В запущенном саду приходилось разыскивать замечательные гибриды, не было рук, чтобы привести сад в порядок". Нет, в Каменной степи не только выжили, никуда не кинувшись, но еще и работали. Даже не верится, но документы подтверждают: весной 1919 года на станции было высеяно 32 образца зерновых культур. Выходит, еще и опытами продолжали заниматься! Но больше ни слова об этом тяжком и страшном годе. Свидетели молчали. Ничего не рассказал и Мальцев. Потому, может быть, не рассказал, что некому было: Регель сообщил Мальцеву, что уезжает к своим бедствующим родственникам в Вятскую губернию, а в январе 1920 пришло трагическое известие - умер... 3 Роберт Эдуардович Регель, в последнее время сделавшийся "крайним пессимистом, готовым к смерти в любой час", умер неожиданно для всех. Прибыв по делам службы из Петрограда в Москву, он решил съездить на несколько дней в Вятскую губернию, - навестить семью, от голода и холода уехавшую из столицы. По дороге заразился сыпным тифом и 20 января 1920 года умер на. руках болезненной жены Эллы Федоровны в селе Грахово* Елабужского уезда. Умирая, Регель завещал все свое состояние - ценнейшую библиотеку - Отделу прикладной ботаники. Семья осталась без всяких средств, так как он "все силы и всю энергию тратил на созданное им дело, совершенно не интересуясь материальной жизнью". В последние годы жизни профессор Регель входил в Комиссию естественных и производительных сил России при Академии наук - науки Бюро прикладной ботаники и селекции, - нынешние сотрудники ВИРа адрес указать не могли. Я стоял у дома, который, должно быть, часто снился Мальцеву. Сюда приходили его письма с просьбой о помощи - совсем обнищали в Каменной степи. Сюда шагал через весь город Кожухов, посланный за тысячами. Здесь, вот у этих ворот, Регелю предстояло с двенадцати часов ночи до трех утра дежурить с винтовкой для поддержания порядка. Поэтому после работы он не пошел домой, а сел за письма. Одно из них - Вавилову. Был вечер 25 октября 1917 года. В городе все больше сгущалась ружейная и пулеметная перестрелка. Изредка, перекрывая её, раскатывался гул пушечных выстрелов - стреляли орудия Петропавловской крепости. К Зимнему, последнему оплоту Временного правительства, стягивались восставшие - готовились к штурму. А Регель, затворившись в кабинете, - вон там, за одним из окон, на 4-м этаже, - пишет в Саратов письмо Вавилову: "Представил Вас на должность помощника (заместителя) заведующего Отделом прикладной ботаники с 1 октября сего года..." Представляя его кандидатуру, Регель сказал: "В лице Вавилова мы привлечем в Отдел прикладной ботаники молодого талантливого ученого, которым еще будет гордиться русская наука..." Не знаю, кому ныне ведома эта тайна распознания таланта в молодом ученом, еще не заявившем о себе никакими открытиями? Неужели унесли её с собой ученые прошлого? Я задаю себе эти вопросы потому, что не слышу теперь подобных характеристик, таких уверенных предсказаний. "Выборы в Совете заведующих отделами, - продолжал письмо Регель, - состоялись в четверг 19 октября, и вы избраны, как и следовало ожидать, единогласно..." До 12 ночи еще далеко, и Регель не торопится, делится с Вавиловым шутливым сожалением: "Это радостное событие для нас нельзя сейчас подкрепить соответствующими пожеланиями, проглатывая при этом подходящую жидкость за общим столом или столиком". Регель посмотрел на часы - было половина одиннадцатого. За окном темень. И Роберт Эдуардович приписал: "Через 1 1/2 часа отправляюсь дежурить от 12 до 3 час. ночи на улице у ворот с винтовкой в руках (с вечера у нас электричество не горит). Дежурить буду, но что буду делать с непривычной винтовкой - не знаю". Он сидел за одним из этих окон на четвертом этаже и ничего еще не знал. Не знал, не слышал, что именно в эти часы, когда писал Вавилову письмо, с Невы прогремел выстрел "Авроры" - сигнал к штурму Зимнего. Стрелка приближалась к 12 часам ночи. "И вдруг, - вспоминал один из временных министров, засевших в Зимнем, - возник шум где-то и сразу стал расти, шириться и приближаться, и в его разнообразных, но слитых в одну волну звуках сразу зазвучало что-то особенное, не похожее на те прежние шумы, - что-то окончательное". Нет сомнения, эти шумы слышны были и тут, в двадцати минутах пешего хода от Невы, и они наверняка достигли слуха пишущего профессора, но сознания его не коснулись. Восставший народ уже штурмовал Зимний дворец, а Регель всё писал письмо Вавилову. Об этих событиях, о том, что низложено Временное правительство, что передано в эфир ленинское воззвание "К гражданам России" и что в Смольном открылся П Всероссийский съезд Советов, он, должно быть, узнает, когда выйдет на улицу с винтовкой и станет у ворот вот этого дома... После смерти Регеля к этим воротам подойдет Николай Иванович Вавилов, поднимется на четвертый этаж, сядет за его стол и напишет: "Сижу в кабинете за столом Роберта Эдуардовича Регеля, и грустные мысли несутся одна за другой. Жизнь здесь трудна, люди голодают, нужно вложить в дело душу живую, ибо жизни здесь почти нет... Надо заново строить все. Бессмертными остались лишь книги да хорошие традиции..." И он принялся вкладывать в дело душу живую - возрождать заглохшую было жизнь. "За всей этой черновой административной работой я отошел от настоящей работы, но только ради неё, - сообщал он друзьям. - Мне кажется, что я остался верующим человеком, каким был в детстве, только вместо одного бога служу другому. И, право, хочется создать храм науке, настоящей науке. Для этого нужны кирпичи, балки, вот их-то и возишь теперь. Может быть, это всё утопия. Но мы утописты, не правда ли?" И уже мечтает: "Собираюсь во что бы то ни стало послать осенью 1921 г. за границу за материалами. Нужно бы снарядить экспедицию в Африку, где почти не изучены культурные растения. Убежден в том, что новые работы вскроют тьму нового. Но это почти утопия по времени..." Однако он и в эту утопию сумел вдохнуть жизнь. Именно в 1921 году он сам поедет за границу, посетит Америку и многие страны Западной Европы, соберет там огромный материал. Снарядит экспедиции не только в Африку, но и по другим континентам. Многие из этих утопий зародились тоже здесь, за одним из этих окон на четвертом этаже дома № 61 по 2-й линии Васильевского острова. Стоял я и думал: как же разумно распорядилась история, расположив рядом штабы по руководству работами в Каменной степи: на углу Большого проспекта и 1-й Линии Васильевского острова жил Докучаев, начавший преобразование Каменной степи, а чуть дальше, на углу Малого проспекта, где 1-я и 2-я линии Васильевского острова почти сходятся, обосновалось Бюро прикладной ботаники. Ведь именно Регель вложил немало сил в возрождение опытного дела в Каменной степи, в продолжение начатого великим Докучаевым, его учителем. Приводить бы сюда молодых ученых - и рассказывать, чтобы знали, как и что начиналось, чтобы новое поколение не считало, что жизнь и история начинается с них. Они продолжатели. 4 Весть о смерти Регеля ошеломила Мальцева: умер человек, на котором держалось дело, который был душой и творцом этого дела. И всё, что так волновало и ужасало еще недавно, вдруг померкло, ушло в прошлое, в котором жил надеждой: вот окончатся все эти страхи, грабежи, атаки и перестрелки, и дело снова воспрянет, потому что там, в Петрограде, все на своих местах. Сейчас было страшнее - рухнула опора, на которой покоилась надежда. - Ряды русских ученых редеют день за днем, и жутко становится за судьбу отечественной науки, ибо много званых, но мало избранных, - с горечью проронил Вавилов, узнав о кончине Регеля. Так ведь Вавилов почти не работал с ним, но и ему, молодому, окруженному толпой увлеченных сподвижников, жутко становилось от одной этой мысли: нет Регеля. А каково было Мальцеву? Много лет проработав с ним, он лучше кого бы то ни было знал роль Регеля в становлении дела, столь нужного и полезного России. Не рухнет ли оно, это дело, без которого он, Мальцев, потеряет смысл своих трудов, своих жертв, своей жизни? Из Петрограда приходили письма, в которых рисовали "картину почти полного, словно после нашествия неприятеля", разрушения: в помещениях Бюро "трубы отопления и водопровода полопались, масса материала съедена голодными людьми, всюду пыль, грязь, и только кое-где теплится жизнь, видны одинокие унылые фигуры технического персонала, лишившегося руководителя". Такую картину запустения увидел новый заведующий, который несколько лет назад знал это научное учреждение совсем иным. Однако он не пришел в уныние. - Жизнь коротка - надо спешить, - сказал преемник Регеля. "И в этом царстве начавшегося тления, грозившего уничтожить долголетнюю творческую работу многих предшествующих лет, вдруг всколыхнулась жизненная волна", - засвидетельствовал очевидец. Новым заведующим Отделом прикладной ботаники был утвержден Николай Иванович Вавилов. Не обиделся ли Мальцев, что его, одного из старейших заместителей Регеля, забыли, обошли? Может быть, в глубине души и шевельнулась обида, однако он, судя по всему, не только не лелеял её, но и погасил уважением к своему практиканту, молодому соратнику. Мальцев отдавал ему должное: Вавилов, конечно же, сделал немало даже в эти грозные годы гражданской войны. Выходит, и организатор хороший. А стать сейчас во главе Отдела прикладной ботаники, во главе большого дела - значит, принять на себя тяжелейшее бремя, требующее от человека не просто физических сил, но подвига. Нет уж, у Мальцева есть свое дело, пусть и поменьше, но тоже требующее огромных усилий. Удивительный он человек, Александр Иванович Мальцев, - за два года непрерывных мук ни разу не попросил себе замены, ни на один день не покинул, станцию. Да и сейчас даже намеком не выказал, что до чертиков надоело ему тут, в этом замкнутом мирке, на степном юру, где не только дуют непрестанно ветры, но и банды шастают, и при каждом стуке в дверь, при каждом появлении в степи группы людей надо брать в руки винтовку. Однако и так подумаешь: он-то жил в заботах и хлопотах (денег не присылали ни копейки, а опытную станцию он все же как-то поддерживал), увлеченно изучал степную растительность, составлял ботанико-географическую карту Каменной степи, ходил на охоту. Ему некогда скучать. А каково было жене, Нине Иннокентьевне? Ведь она была горожанкой, привыкшая к столичной жизни, к интеллигентному обществу. Даже воспоминания бередили душу: сколько бывало в доме гостей. Да и каких! Заходил Иван Петрович, выдающийся физиолог Иван Петрович Павлов, лауреат Нобелевской премии. Мужчины оставались мужчинами - спорили о чем попало, а она играла им на, пианино... И вот приехала, сюда - даже не в глухую деревню, а в степь, где торчат на юру два дома с приткнувшимися к ним сараюшками. И ничего - жила, мирилась с неудобствами и тяготами, не тиранила мужа, довольствовалась тем, что есть, и вроде бы даже не тяготилась. По вечерам на неяркий огонёк керосиновой лампы сходились к Мальцевым учителя сельскохозяйственной школы, напрямик, через сороковую полосу, проложил тропинку к ним Роман Генрихович Заленский, заведующий "Докучаевкой". Жили дружно и с какими-то теплыми, даже нежными чувствами берегли эту дружбу. Может быть потому, что их было мало, и любая обида, любое неловкое слово могли внести разлад в этот замкнутый кружок, оттолкнута пусть даже одного - и тогда все рухнет, каждый будет обречен на злое одиночество, жизнь станет невыносимой. Удивительными они были людьми. Почти без средств, при полном запустении хозяйства, порушенного и пограбленного во время боевых действий, они еще с большей энергией взялись приводить все в порядок. В ремонте нуждались изгороди, строения и даже поля. Да, обветшало не только то, что на земле, израненной лежала и сама земля: она была ископычена конницей, изрыта. снарядами, исполосована, колесами повозок, бричек, тачанок. Бедная земля, даже не похоже, что еще недавно она была родящей. И все же - не чудо ли! - истоптанная, исколесованная тьмою войск, она оживала. Правда, первая зелень пробивалась рвано, клочками. Постепенно раны затягивались, но было видно, что травы явно поредели - после лихолетья не возродились многие виды растений, встречавшиеся ранее в Каменной степи. Неужели исчезли навсегда? Мальцев обошел всю округу, заглянул во все балки и овраги - должны же сохраниться хоть где-нибудь? Нет, не нашел, будто и не росли тут никогда. Да, война убивает не только людей, но и травы.. Исковерканной лежала и пашня. Ах ты, бедная кормилица, что сталось с тобой и уродишь ли что? Неужто одни бурьяны? А в хозяйстве ни исправных плутов, ни борон. И нет никаких средств, чтобы за ремонт мужикам заплатить. Бурчал Мальцев: Гегель бы нашел. Роберт Эдуардович не оставил бы станцию без всякой помощи. Куда же это годится - на весь Отдел не дают ни копейки. Неужели не понимают, что если на опытной станции ничего не посеять нынче, то и кормиться нечем будет. Нечем будет кормиться не только тут, но и там, в Петрограде - уже который год работники Отдела жили только за счет натурального хозяйства. Одно твердо пообещал Вавилов -прислал семена, чтобы и опыты заложить, и под хозяйственные посевы несколько десятин занять. 5 Покинем на время Каменную степь. В Крыму, опустошенном, разоренном, лежавшем в бредовом жару сыпняка, умирал Георгий Федорович Морозов. В первой части книги я уже рассказывал о нем. Это он продолжил докучаевское дело в Каменной степи - создал немало прекрасных лесных полос, которые и поныне восхищают всех. Ставшие без поддержки Докучаева, профессором Петербургского лесного института, Георгий Федорович многое сделал, чтобы не захирели опыты в Каменной степи - вместе с Гегелем он был в числе инициаторов возрождения опытных станций. |
Похожие:
 | Это книга рядового пилота гражданской авиации, пролетавшего 35 лет. Написана она в рейсах, по горячим впечатлениям, и все в ней –... | | Однако рано или поздно правда всё равно выходит наружу, и грязные страницы прививочной истории, политики и практики наконец-то становятся... |
| Так же, как и продажа товаров на внутреннем рынке. Правда, некоторое разнообразие в этот процесс вносит необходимость ведения раздельного... |  | Миша сказал: "Все, что говорит Коля, – правда". Директор понял, кто из них кто. Расположите первые буквы имен мальчиков в порядке:... |
| Сегодня даже эти случайные отрывки мне кажутся интересными. Минет забвение всех тех, кого я знал и любил, хоть что-то останется и... | | ... |
| Комсомольская правда, Татьяна синицына ("КП" Владивосток"), 17. 05. 2008, №072, Стр. 3 13 | | Тест состоит из 40 заданий. Задания рекомендуется выполнять по порядку, не пропуская ни одного, даже самого легкого. Если задание... |
| Комсомольская правда, подготовила оксана кальнина, 07. 08. 2008, №116-т, Стр. 41 22 | | Во время летних пожаров леса никто не поджигал? (Комсомольская правда, 22. 12. 2010) 17 |