Письмо к д'аламберу о зрелищах

²  Мне пишут, что на днях они также выступили с публичным заявлением ^*. Оно не дошло  до меня, в мой укромный угол, но,  по моим сведениям, публика встретила его весьма сочувственно. Таким образом, я радуюсь не только сознанию того, что первый воздал им должное, но и того, что мое мнение получило единодушную поддержку. Я прекрасно понимаю, что это заявление делает совершенно ненужным начало моего письма, а при любых   других   обстоятельствах   может   быть,   сделало бы его даже неуместным. Но, уже собираясь перечеркнуть его, я увидел, что, поскольку в нем идет речь о той же самой статье,  которая вызвала данное письмо, прежнее соображение осталось бы в силе и моэ молчание опять-таки могло  бы быть принято за своего рода согласие. Поэтому я сохраняю  эти свои размышления  тем  более  охотно,   что, хотя счастливый  исход   конфликта и делает   их излишними, в общем они полны уважения к духовенству Женевы и содержат много полезного для жителей любой страны. (Прим. Руссо.}

74

речь о статье, где вы приписываете им взгляды, которых мы за ними не знали, мог ли я пройти мимо этого утверждения, не подав повод думать, будто я с ними согласен, тогда как дело обстоит как раз наоборот? Искренне радуясь тому, что у нас есть корпорация теологов философски мыслящих и мирных,— скорей даже служителей нравственности ^* и слуг добродетели, я испытываю ужас всякий раз, как возникает опасность их превращения в простых церковников. Нам важно сохранить их такими, как они есть. Нам важно, чтобы они сами наслаждались тем миром, к которому так приучили нас, и чтобы ненавистные богословские разногласия не нарушали больше ни их, ни наш покой. Нам важно, наконец, постоянно учиться на их уроках и их приемах той истине, что кротость и человечность — тоже добродетели, свойственные христианину.

Спешу перейти к вопросу менее важному и серьезному, но все же представляющему для нас значительный интерес и достойному нашего размышления;, к тому же я в нем несколько более осведомлен и поэтому охотно займусь им: речь идет о проекте учредить в Женеве театр Комедии. Не буду излагать здесь своих догадок ^* насчет причин, которые могли побудить вас обратиться к нам с предложением, столь противным нашим принципам. Каковы бы ни были ваши мотивы, меня здесь интересуют только наши, и если я позволю себе сказать что-либо на ваш счет, так только то, что среди всех философов, вы, конечно, первый ², который побуждал когда-либо свободный народ, маленький город л бедное государство взять на себя учреждение публичных зрелищ.

Сколько спорных вопросов вижу я там, где для вас существует лишь один, якобы разрешенный вами! Полезны или вредны зрелища сами по себе? Насколько согласны они с моралью? Может ли республиканская суровость нравов мириться с ними? Следует ли допускать их в маленьком городе? Является ли ремесло актера честным ремеслом? Могут ли актрисы вести себя так же скромно, как другие женщины? Служат ли хорошие законы достаточной гарантией от злоупотреблений? Можно ли эти законы соблюдать со всей строгостью? И т. д. В вопросе о влиянии театра всё — проблема, так как в

¹  Так аббат Сен-Пьер^* всегда  называл духовенство, то ли имея в виду, что они действительно таковы,  то ли указывая, чем им следует быть. (Прим. Руссо.)

²  Из двух знаменитых историков — двух философов, дорогих сердцу д'Аламбера, современный, быть может, согласился бы с ним ^*, но Тацит, которого он любит, над   которым   раздумывает,   которого   удостаивает своим переводом, важный Тацит, столь   часто   им   цитируемый   и   тай удачно используемый в качестве образца, за вычетом темнот, поступил ли бы он так же? (Прим. Руссо)