Сын Ра
Скачать 3.4 Mb.
|
| Это был «кастинг» Бога Ра, а Ра - это Время, которое Всегда знает, что делает! «И мысли и дела он знает наперед!» - гениально написал в своем знаменитом стихотворении «Смерть поэта» Михаил Юрьевич Лермонтов. Время — это живое, мыслящее и чувствующее Существо! Человек создан по образу Его и подобию! Эмоциональная сфера Человека — это точная «калька» чувственно - эмоциональной сферы Ра. Также, как Человек, Ра любит и ненавидит. Радуется и грустит. Смеется и плачет, холодным осенним дождем оплакивая свое горькое, безмерное разочарование в созданной им человеческой природе! А с Олей начались проблемы, причем «конкретные» проблемы, вполне объяснимые двойственностью ее «близняцкой» натуры. Не успели мы избавиться от мастера с Котельного завода Володи, как на горизонте, нежданно — негаданно, «выплыл» агроном Сережа (то, что мы с ним - тезки, еще больше оскорбляло), с которым Оля познакомилась в совхозе, куда ездила с фабрикой на уборку картофеля. И пошло - поехало! Пришлось мне, видимо для очередного Опыта, в полной мере познать всю глубину женского коварства. Как - то раз осенью 1985 года Оля пришла ко мне в необычайно приподнятом настроении и осталась на всю ночь. На утро она нежно поцеловала меня и пошла на работу, сказав, что у нее сегодня очень ответственное дежурство на фабрике. Занятия у меня на пятом курсе уже закончились, а учебно - производственная практика в РОВД еще не началась, так что заняться мне в то время было абсолютно нечем. Не хуже Гарри Галлера из «Степного волка», я отправился блуждать по осеннему Барнаулу, «наматывая» по мокрому серому асфальту десятки километров. Вскоре ноги сами принесли меня к кинотеатру «Родина» и находящейся рядом с ним фабрике «Авангард». Внезапно я увидел знакомый силуэт в, до боли знакомой, пятнистой, «под леопарда», искусственной шубке. Это шла моя «драгоценная» Оленька в обнимку с красивым высоким парнем (выше ее и меня на целую голову), которые нежно ворковали, и меня, очевидно, не успели заметить. Я стремительно шмыгнул в ближайшую подворотню и стал оттуда внимательно наблюдать за ними. Парочка прошла к кассе кинотеатра и купила билеты на дневной сеанс фильма «Сто дней в Палермо». Я еще постоял некоторое время возле кинотеатра, а затем отправился домой - «переваривать» увиденное. Вечером, около 21 часа, я отправился к общежитию Оли на улице Юрина. Это были всем известные в округе 4 общаги под названием «ЦПХ» (центральное п...хранилище), как их цинично окрестили барнаульские мужики, пользующиеся иногда услугами этого заветного «хранилища». В третьей девятиэтажке, на третьем этаже, как — раз, и проживала Оля. В ее комнате горел свет - значит, они были уже дома. Я вошел в подъезд соседней общаги, и, поднявшись на седьмой этаж, стал наблюдать за окном ольгиной комнаты. Вид отсюда был просто замечательный - даже без театрального бинокля я мог разглядеть все происходящее во всех деталях. Передо мной предстала феерическая картина человеческой страсти и «звериной» похоти, достойная «кисти» великого мастера эротического кино Тинто Брасса. Как в замедленном кадре, медленно раскачивалась вниз - вверх поджарая, спортивная задница агронома, совершающая фрикционные движения в интимном, приглушенном свете ночника, под которым когда-то лежали я и позабытый всеми несчастный «котельщик». «Убью суку!» - зло подумал я и с ужасом осознал, что, действительно, готов в данный момент убить человека, так как стал очень хладнокровно обдумывать план убийства и ухода от уголовной ответственности. Наконец, агроном закончил свое «грязное» дело и ушел, видимо, подмываться. А Оля осталась лежать в неге, «живописно» раскинув ноги и мечтательно заложив руки за голову. Больше смотреть на все это, почему - то, совсем не хотелось. Я пошел домой, совершенно раздавленный женским коварством и человеческой подлостью, не чувствуя в душе ничего, кроме презрения к себе. Так вот почему «котельщик» Володя настойчиво передавал Ольге просьбы встретиться со мной - он хотел искренне предупредить меня именно об этой стороне характера «роковой» девушки. Оля пришла ко мне ровно через 3 дня, как обещала, и, как ни в чем не бывало, стала чирикать, рассказывая последние новости «светской» жизни фабрики «Авангард». Я вяло слушал ее, а потом ни с того, ни с сего брякнул: «А я недавно ходил на прекрасный фильм «Сто дней в Палермо!» Оля тут же осеклась и изучающе посмотрела на меня. «Когда ходил?» Я назвал день и сеанс ее «легендарного» похода в кино. Она смутилась еще больше. «Да нет, говорят фильм - так себе!» - только и смогла произнести девушка. «Знаешь что, Оля, - решительно сказал я. -Нам надо прекратить наши отношения. Это — уже давно не любовь, а сплошные ложь и обман! Для нас обоих так будет лучше - расстаться, расстаться навсегда!» «Ну и пожалуйста!» -закричала Оля и горько заплакала. Она побежала к двери, поспешно оделась и ушла - ушла навсегда из моей жизни, чтобы изредка возвращаться из небытия в виде давно позабытого, печального образа. Однако, порвав всяческие отношения с Олей, я явно переоценил свои возможности. У Стефана Цвейга есть по этому поводу изумительная новелла «Амок» (авт. - болезненное состояние умопомрачения, вызванное какой-либо навязчивой идеей). Герой новеллы врач-гинеколог, одержимый страстью к своей пациентке, гоняется за ней по всему миру, чтобы овладеть ею, и, в конце концов, окончательно сходит с ума, узнав о смерти (отчасти по его вине) этой девушки, ставшей «запретным» плодом, который ему так и не удалось сорвать. Нечто похожее, по - видимому, произошло и со мной. Я еще долго, в течение 5 месяцев, вплоть до самой армии, мог часами стоять возле ее общежития, лихорадочно вглядываясь в окно ее комнаты в надежде увидеть хотя бы силуэт этой «роковой» красавицы, причинившей мне такую сильную душевную боль. Какой - то садомазохизм, самый настоящий садомазохизм по - алтайски! В марте 1986 года закончилась, наконец, наша трехмесячная учебно -производственная практика в РОВД. В Барнаул приехал Олег Коробков, который, желая отвлечь меня от любовных переживаний, вызванных разрывом с Ольгой, предложил мне очередную, сногсшибательную авантюру - «экстремальный тур» в Ташкент и Самарканд, имея при себе всего по 50 рублей и используя в качестве гостиницы для ночевки вагон поезда. А чтобы поездка имела более или менее определенную цель, было решено нанести дружеский визит хорошему знакомому Олега Рафаэлю Хизматуллину, с которым он познакомился в одном из походов по Горному Алтаю. Всего за двое с половиной суток мы покрыли огромное расстояние практически до самого Узбекистана, проехав по унылым казахским степям в купейном вагоне на фирменном (тогда еще очень даже приличном) поезде «Иркутск -Ташкент». Все шло спокойно до тех пор, пока мы не приехали в Чимкент, расположенный прямо на государственной границе Казахстана и Узбекистана. Там, в Чимкенте, с нашим поездом произошла крайне неприятная история, которую вполне можно было расценить как дурной знак в начале этого «эпохального» путешествия. А произошло то, что наш тепловоз со всей дури протаранил грузовик на переезде, в результате которого погибли два казаха, находящиеся в кабине грузовика. Мы все вышли из поезда и целых четыре часа ждали, пока, наконец, приедет следственно - оперативная группа и произведет осмотр места происшествия. Все это время, пока стоял поезд, водитель - казах продолжал агонизировать и умер буквально на наших глазах от травм, не совместимых с жизнью. Я обошел кругом наш тепловоз и просто восхитился, как ребенок — это же какая мощь у этого агрегата, что он так легко поддел и перекинул через себя, как игрушку, грузовик весом в три тонны, а затем еще 50 метров протащил его, как детскую коляску, своими вагонами по железнодорожному полотну! От всего этого ужасного, просто убийственного действия у тепловоза осталась, на память, лишь легкая царапина на бампере и нескольких вагонах — и больше ничего! Приехав в Ташкент, мы с Олегом сразу же погрузились в дивную атмосферу знаменитого Алайского рынка, не успевая насыщать свою ненасытную студенческую утробу самыми настоящими узбекскими чебуреками и мантами, заедая все это великолепие душистым лагманом. Да, тогда мы могли себе это позволить! На билеты туда и обратно у нас было отложено по 40 рублей, и по 10 рублей (целых 10 рублей!) еще оставалось на пропитание. Так что мы реально «шиковали»! Глядя на странных субъектов, за обе щеки уплетающих очередной четвертый чебурек, очаровательная девушка — узбечка, наконец, не выдержала, изнывая от женского любопытства, и спросила прелестным, как журчание ручейка, голоском: «А вы откуда, ребята, такие?» «Мы - из Сибири!» - гордо сказал Олег, тщетно пытаясь выпрямить свою вечно сутулую спину. «Ой, как у вас там, наверное, холодно! - с жалостью и большим состраданием протянула узбечка. Желая произвести на нее еще большее впечатление, я многозначительно изрек, в очередной раз «распушив свой павлиний хвост»: «Мы относимся к очень редкой сибирской народности, занесенной в «Красную книгу» - «чалдонам»!» Я как-раз, накануне поездки, прочитал «Царь - рыбу» Виктора Астафьева, где впервые в жизни встретил это странное название сибиряков в Красноярском крае. Девушка в восторге всплеснула руками и от всей души подарила нам еще один чебурек, желая, видимо, подкормить этот удивительный «исчезающий вид». Бесцельно болтаясь по Ташкенту, мы решили зайти в первый попавшийся нам на глаза РОВД. По легенде, мы приехали в Ташкент узнать про свою будущую работу в милиции, куда попали по распределению (в то время у нас в АГУ, действительно, было одно место в следственный отдел ГУВД, только не Ташкента, а Чимкента). Оказавшись в РОВД, мы зашли в кабинет, на котором висела табличка «заместитель начальника следственного отдела майор милиции Мухамедшин». В кабинете нас очень вежливо, по - восточному гостеприимно, встретил здоровенный узбек, откормленный за годы «тяжкой» службы в милиции до размера породистого «элитного» борова на ВДНХ, которому мы сунули в физиономию свои стажерские удостоверения (ничего, что с просроченным сроком действия), оставшиеся от учебно - производственной практики, и нагло заявили при этом: «Нас распределили в ваш отдел! Хотелось бы заранее познакомиться с условиями работы!» Окрыленный «волшебной» перспективой работать с «самими чалдонами» (я и тут уже успел подурачиться от души), доверчивый узбек, как Остап Бендер, стал с жаром рисовать нам чудесные перспективы работы в «славной» ташкентской милиции. Мы поняли из его пространной речи только одно — если мы будем правильно себя вести с руководством РОВД, мы не только сделаем здесь блестящую карьеру, но и заработаем много денег! Не знали мы тогда, и, конечно, не могли знать, что грядет знаменитое на всю страну «хлопковое дело» Гдляна и Иванова, которое в скором времени основательно встряхнет и обновит всю правоохранительную систему Узбекистана. Вскоре Ташкент нам порядком поднадоел, и мы решили изменить диспозицию — поехать в древний Самарканд (захотелось чего «новенького» или «хорошо забытого очень старенького»). Наш выбор на Самарканд пал совсем не случайно. Этому предшествовал активный «промоушн» Олега, который почти кричал во весь голос, убеждая меня: «Ну когда ты еще в жизни будешь в Узбекистане? Ты же специально не поедешь на экскурсию в Самарканд! А быть в Узбекистане и не посетить Самарканд — это же полный абсурд! Представляешь — могила Тамерлана, Авиценна, Регистан! Это же просто песня! Нет, конечно, Бухара - тоже неплохо (мы вначале собирались ехать туда), но Самарканд — все же лучше, гораздо лучше!» И вскоре мы уже ехали на видавшем виды поезде в практически пустом плацкартном вагоне. Засыпая, я только успел заметить, как подозрительно посматривал на нас, лежащих на нижних полках, пожилой узбек - проводник. Не успели мы проснуться, как к нам в купе вновь заскочил услужливый узбек — проводник, который почти сладострастным шепотом сообщил нам: «Ребята, там, в соседнем купе играют в классную игру - «секу». Вас приглашают поиграть!» Мы равнодушно посмотрели на него, не проявив никакого интереса, по крайней мере, по двум причинам: во-первых, мы оба с Олегом всегда были равнодушны к картам и прочим азартным играм; во-вторых, после стажировки в РОВД мы чувствовали себя матерыми «следаками», которых так просто не проведешь на мякине. Но и «на старуху, как говорится, бывает проруха»! Раз гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. И вскоре в нашем купе появилась веселая троица: русский заводила лет 45 с внешностью матерого «зека» и невероятно сиплым, испитым голосом; и два молодых симпатичных узбека. «Ребята, - радостно приветствовал нас «Сиплый», активно изображая из себя массовика - затейника. - Вам скучно, нам скучно, давайте поскучаем вместе!» И он начал сыпать дебильными шутками — прибаутками, которые явно относились к жанру тюремного фольклора, а потому были нам хорошо знакомы из курса криминалистики. «А давайте сыграем на «интерес» в классную игру - «сека» называется. Всего две карты — а сколько счастья!» «Нет, мы не играем в эту херню», - грубо отрезал я, но «Сиплый» все не успокаивался. В конце концов Олег, не выдержав его натиска, сказал мне: «А давай сыграем, Серега, проигрывать то все равно нечего». И мы сели играть. «Сека» - довольно примитивная картежная игра, где принцип игры примерно такой же, как в аналогичных картежных играх, типа «буры» и «ази». Как обычно, выигрывает карта по старшинству, причем «небиткой» здесь, почему -то, являются два валета. Вторая комбинация «небитки» - это валет и дама. В Караганде я совсем неплохо играл, и даже иногда выигрывал у Новикова и Морозова, которые были всеми признанными во дворе картежными «асами», но здесь, в вагоне, в чужой стране - совсем другое дело! Первый кон, как водится эта троица дала нам выиграть по 10 рублей каждому. Все самое интересное, как всегда по закону жанра, начиналось во второй игре. Мне досталась практически «небитка» - валет с дамой. Но, очевидно, этим троим пришла тоже неплохая карта, потому что они тут же подняли ставки аж до 25 рублей. Но самой скверное в нашем положении было то, что и Олегу, по - видимому, пришла очень хорошая карта, потому что у него загорелись глаза. и он стал поднимать ставки, а ведь деньги у нас были общими. Вскоре банк дошел до 200 рублей (наших 100), и нам было уже нечем поддерживать кон. Надо было срочно определяться - кому оставаться в игре. «Серега, уходи, у меня отличная карта!» -прошептал Олег. «Так ведь и у меня, прямо скажем, неплохая!» - слабо возразил я и все же сбросил карты. Игра продолжилась. «Все, ставки приняты! - торжественно провозгласил «Сиплый» и открыл свои карты — у него была «небитка» в два валета. Нам же с Олегом он раздал по даме и валету, психологически все очень точно рассчитав. Карты, конечно же, были «кропленные». Таким образом, всего за 10 минут игры «Сиплому» удалось выудить у нас все деньги, включая деньги на обратную дорогу до Барнаула. Я решил действовать. Выхватив из кармана стажерское удостоверение, я громко закричал: «Стоять, милиция, банк конфискуется!» - и накрыл деньги рукой. Узбеки сильно побледнели; «Сиплый» тоже было вначале растерялся, но потом быстро «взял себя в руки» (видимо, сказывалась тюремная закалка) и прошипел, как змея: «Что такое, менты, проиграли, так платите, вы что, правил не знаете, что ли?» - и он проворно сгреб все деньги со стола себе в карман со словами: «Здесь вам, ребята, не Сибирь, здесь вам, ребята, Азия! Здесь такие вещи не проходят, и можно очень быстро оказаться «жмуром», сброшенным с поезда. Вас здесь даже искать никто не будет. Ладно, дорога есть дорога - вот вам по 3 рубля каждому на «поддержание штанов», и гуляй, Вася, «жуй опилки»!» Троица поднялась и гордо удалилась в соседний вагон, весьма довольная собой. Мы сидели с Олегом, совершенно раздавленные, не видя абсолютно никакого выхода из создавшегося положения. Приехав в Самарканд, мы сразу же взяли билеты на обратный путь до Ташкента (он как - раз стоил 3 рубля - «Сиплый» то оказался настоящим гуманистом). Предстояло целый день проходить голодным в Самарканде без копейки денег в кармане. Но раз приехали, надо путешествовать, несмотря ни на что. И мы отправились в Регистан.  Регистан (от «рег» - песок, «стан» - место; буквально - «место, покрытое песком») - традиционное название главных площадей в городах Среднего Востока. Площадь Регистан в центре Самарканда относится к знаменитому архитектурному ансамблю ХV -ХV11 веков, центром которого являются медресе Улугбека, медресе Шердор и медресе Тилля -Кари. Таким образом, Регистан в Самарканде есть не что иное, как архитектурно-религиозный комплекс, состоящий из трех медресе, последовательно соединенных между собой, и площади между ними (см. фото 13). Нам с Олегом очень понравился Регистан, особенно его мозаичное панно с геометрическим орнаментом, выполненное из цветных кирпичиков, поливной и резной керамики. Ну и, конечно, традиционная атрибутика медресе — роскошные минареты, купола и стрельчатые арки. Только сейчас, выйдя из Регистана, мы почувствовали - до чего же хочется есть! С водой без денег в Самарканде тоже был большой «напряг» - приходилось пить воду из - под крана в туалете железнодорожного вокзала. Немного окрыляла лишь мысль, что в Ташкенте у Олега живет давний знакомый по туризму Рафаэль Хизматуллин. Вся наша надежда была только на него. А вдруг его не окажется дома? Об этом даже не хотелось думать. Бесцельно блуждая по Самарканду, чтобы «убить» оставшееся до поезда время, мы случайно забрели на мусульманское кладбище, стоящее на возвышенности между автомобильной трассой и небольшой абрикосовой рощицей. По кладбищу «дефилировали» здоровые бугаи азиатского типа с отвратительными, зверскими рожами. Они злобно посмотрели на нас и, видимо удивленные нашей наглостью (незнание реальной ситуации придает иногда храбрости - «храбрости безумия»), почему-то, не решились напасть первыми. Я только потом понял, что это Ра отвел тогда от нас реальную смертельную угрозу — это были крымские татары, всегда отличавшиеся невероятной жестокостью. Они не зря так разозлились на нас, ведь на кладбище крымских татар в то время русским вход вообще был категорически запрещен. Наконец, мы, кое-как, дотянули до вечера, и вот уже сидим, «счастливые», в душном грязном вагоне, забитом узбеками как сельдями в бочке. Ведь надо же было знать, что на выходные, по старинной азиатской традиции, самаркандские родственники едут в гости к родственникам ташкентским. А мы как - раз оказались в дороге в этом злополучном вагоне именно в такую «семейную» субботу — восемь человек на одной полке и вечно падающий на нас сверху вдребезги пьяный узбек (наверное, он себе во время этих падений все ребра переломал!). В вагоне периодически кто-то выключал свет и раздавался истошный женский вопль на узбекском языке, понятный и без переводчика: «Украли!» В вагоне всю дорогу орудовала банда воров. Приехав в Ташкент, мы первым делом отправились на поиски нашего Рафаэля, моля Бога, чтобы он оказался дома. Однако, Бог нас не услышал, и в квартире на третьем этаже обычной пятиэтажной «хрущевки» (только в отличие от наших, в подъездах нет отопительной системы) нам никто не открыл. «Но где же твой Микеланджело?» - с сарказмом и безмерной горечью спросил я Коробкова. Положение наше было «хуже губернаторского». Чтобы хоть как-то заработать денег на еду, Олег предложил отправиться на вокзал - разгружать вагоны. Но не тут - то было («Здесь вам Азия, а не Сибирь», - правильно сказал «Сиплый»). Придя на вокзал, мы увидели бригаду резвых бомжей, разгружающих вагон с мясными тушами. Подойдя к их русскому «бригадиру», я поинтересовался, сколько стоит вагон и предложил свои услуги грузчика. Он отреагировал очень резко: «10 рублей за вагон, но вы, ребята, лучше валите отсюда, по добру - по здорово! Нам конкуренция не нужна. Идите на вторую платформу, там сегодня рыбу разгружают, но только расценки совсем низкие - всего 4 рубля за вагон». Но даже за такие деньги, за эти несчастные 4 рубля, нас и оттуда решительно поперли местные, пригрозив хорошенько поколотить. Делать нечего - оставался только один выход — это, все - таки, попытаться найти нашего единственного Спасителя Рафаэля. И вновь мы отправились к уже знакомому дому, лелея тайную надежду с помощью татарина попасть, все - таки, домой, в родную Сибирь. Мы шли по аллее, усыпанной белыми лепестками от цветущей черешни и абрикосовых деревьев (все - таки это удивительно - в марте, в одно мгновение ока, как по волшебству, перенестись из холодной сибирской зимы в теплую азиатскую весну, почти сибирское лето!), когда увидели молодого узбека с торчащим из живота ножом. Узбек со страдальческим видом направлялся прямым ходом к нам. В голове сразу же возникла пугающая своей реальностью юридическая зарисовка о задержании по подозрению в убийстве местного жителя двух непонятного вида «чалдонов», неизвестно зачем и к кому приехавших в Узбекистан без копейки денег. Мы, не на шутку испуганные такой перспективой, что есть духу, «сиганули» по аллее от раненого в живот узбека, периодически оглядываясь и с ужасом убеждаясь, что он, по - прежнему, бежит за нами. На этот раз Судьба была к нам более благосклонна — наш добрый гений Рафаэль оказался дома. «Ребята, как же вам повезло! Ведь мы сегодня всей семьей собирались на два дня уехать на дачу!» С большим сочувствием Рафаэль выслушал нашу печальную историю неудачного вояжа в Самарканд (утаили мы лишь постыдный факт картежной игры, сказав, что в поезде имела место заурядная кража), но особенно жалостливо и нежно на нас смотрела его 18 -летняя дочь Динара - очаровательная татарочка, глядя на которую я вдруг отчетливо понял, что надо быстрее «делать отсюда ноги», иначе я рискую остаться в Ташкенте навсегда! Раф без излишних вопросов выделил нам из семейного бюджета 100 рублей, которые мы ему отправим по почте сразу же по приезду в Барнаул; мы купили два билета на поезд до «столицы мира», а еще огромную душистую дыню «Торпеда» - для чего, скажу ниже. Ташкентская дыня «Торпеда» предназначалась для одного замечательного, очень талантливого портного - дальнего родственника Олега по материнской линии - огромного двухметрового еврея с роскошными персидскими глазами и непомерно большими руками морфана, которыми он легко, как картонную бумагу, разрезал портняжескими ножницами толстенное двухслойное сукно. А задумка у Олега была следующая - он затеял после вручения дипломов «поход века» - сплав по реке Песчаной на катамаране, состоящем из двух гондол, доверху набитых надутыми презервативами. Это было «ноу - хау» Коробкова; его, просто блестящая, инженерная мысль - гондоны выполняли роль отсеков в подводной лодке, делая катамаран практически непотопляемым. Когда мы объяснили портному эту идею сплава, он долго смеялся, а потом вдруг помрачнел и сказал, уже печальным тоном: «Ребята, я не возьмусь за эту работу - не хочу брать грех на душу. Ведь вы же утонете на этой страшной горной реке! Как же я буду смотреть после всего в глаза тете Лене (матери Олега)?!» Тут уж Олег проявил весь свой дар красноречия, убедив его, все — таки, сшить нам из крепкой брезентовой ткани эти две вожделенные гондолы. Чтобы придать большей прочности столь ненадежной, с его точки зрения, конструкции, портной сложил и прошил брезент в два слоя (потом, на реке, мы не раз вспомним добрым словом этого замечательного человека, который за свой титанический труд, кроме дыни, не взял с нас ни копейки). 25 июня 1986 года, на второй день после вручения университетских дипломов, наша «экспедиция» стартовала. Реку Песчаная третьей категории сложности для сплава мы выбрали, конечно, не случайно. Дело в том, что на этой реке есть все, что составляет «голубую» мечту настоящего водника: в верховьях Песчаной можно вполне расслабиться в отсутствии порогов любой категории сложности и получить удовольствие «матрасного» туриста, с огромной скоростью несясь себе и закладывая виражи, как заправский гонщик, по извилистой, устремляющейся вниз трассе реки. Но есть и особое место, которое так привлекает даже настоящих «водных барсов» (так принято называть в туристическом мире опытных сплавщиков), алчущих очередной порции адреналина. Это — 23 - км ущелье - каньон недалеко от села Солоновка, в самом низу Песчаной, берега которого усеяны многочисленными печальными крестами, установленными здесь в память о водниках, отдавших Богу душу в этом живописном месте. Прибыв со своими огромными «баулами» - станковыми рюкзаками (авт. - только в станковые рюкзаки на алюминиевой раме может уместиться большое снаряжение водного туриста) в Бийск, нас встретил там бессменный директор турбазы «Алтай» Виктор Петрович Васильев — сам водник с большим стажем: «Ой, ребята, не вовремя вы затеяли свое мероприятие! «Большая вода» еще не пришла, будете сидеть на камнях до полного посинения. И потом, видите, что у нас творится!?» - и он показал рукой на большой сверток в целлофане, лежащий в военном грузовичке под палящим июньским солнцем. «А что это такое?» - поинтересовался я. «Военный летчик, только что закончил барнаульское военное училище и решил отметить это событие одиночным походом на байдарке. Затянуло в «мясорубку» в Аккемской «трубе»!»  «Аккемский прорыв» или как его еще называют - «Аккемская труба» - на реке Катунь, названный так в честь горноалтайского поселка Аккем, рядом с которым она и находится — сакральное место, хорошо знакомое любому туристу водного маршрута (см. фото 14). Это очень узкий каньон, со всех сторон зажатый неприступными скалами, длиной около 5 км и очень большим углом падения — временами перепады уровней воды доходят до 10 метров, фактически образуя водопады в миниатюре. Я хорошо знаю это место — однажды мы с Олегом сплавлялись от села Усть - Кокса и проходили его. Особую опасность в этой «трубе» представляют так называемые «мясорубки» - скалы, стоящие прямо посреди Катуни, в которых мощный поток этой сумасшедшей реки образует глубокие подводные промоины — так называемые «карманы». Мы бросали, как очумелые, в эти промоины бревно и с ужасом наблюдали, как оно, вдребезги разбитое, совершенно изуродованное выплывало с другой стороны скалы. Именно в такую «мясорубку» и попал этот летчик, рискнувший в одиночку, без страховки пройти это гиблое место. Я подошел к целлофановому свертку и слегка развернул его в области головы. Передо мной лежал молодой красивый парень в прекрасном гидрокостюме иностранного производства (мечта любого водника), на окаменевшем, скульптурном лице которого не было уже никаких переживаний и эмоций — душа - «скрипка» его была уже очень далеко отсюда, а здесь остался всего лишь безжизненный, никому не нужный «футляр». Судьба этого несчастного летчика накануне нашего «эпохального» похода, который пройдет, по сути, также без всякой страховки, показалась мне весьма дурным предзнаменованием. Зарегистрировавшись в КСС (оставив спасателям «контрольную точку» для нашего возвращения), мы в тот же день отправились в немецкий поселок Ильинка, что в верховье Песчаной, откуда и запланировали начало нашего сплава. В Ильинку мы приехали уже поздно вечером, зашли в ближайший двор и спросили у миловидной пожилой женщины, где здесь находится выход к Песчаной, с которого, обычно, водники начинают сплав. «Завтра мой сын, - она показала на угрюмого белокурого немца лет 30 («Истинный ариец», -подумал я про него тогда), - поедет туда на своей «молоковозке» и вас отвезет. А сейчас пока располагайтесь на ночлег в нашем дворе, только не замерзнете - ночью у нас бывает холодно». В этот наш «эксклюзивный» во всех отношениях поход мы решили отступить от обычного правила и не брать с собой палатку, а только спальники и целлофановый мешок от дождя. Уютно расположившись на поляне возле дома немцев и укрывшись теплым верблюжьим одеялом, предусмотрительно взятым Олегом из дома, мы тут же заснули крепким сном праведников. Утром, чуть забрезжил рассвет, женщина разбудила нас и щедро угостила парным молоком. Наш «веселый молочник» с угрюмым видом «карателя СС» загрузил на «молоковозку» увесистые рюкзаки, тщательно привязав их к борту машины, и за всю дорогу не вымолвил ни слова. Так же, ни слова не говоря, он довольно грубо сбросил наши рюкзаки на землю и уехал, даже не попрощавшись. «Однако, «ласковый немец» попался!» - подумал я, несколько удивившись суровым нравам местного нордического населения. Как только наша небольшая, прямо скажем, команда спустилась к реке, мы тут же, не теряя времени, принялись заготавливать ивняк для будущей рамы катамарана. Это было делать очень непросто в тех условиях — ивняк рос на левом берегу, и, чтобы до него добраться, надо было по пояс в воде преодолеть 15 метров в бурлящем потоке Песчаной. Течение было настолько сильное, что уже по колено в воде река совершенно сбивала с ног и не давала подняться. Мимо нас проплыла раздувшаяся зловонная туша коровы, которая, видимо, попала в аналогичную ситуацию и, переходя реку вброд, была сбита и унесена стремительным водным потоком. Пришлось мне обвязаться альпинистской веревкой и уже со страховкой Олега перебраться на тот берег. Аналогичным способом я вернулся назад, загруженный по самый подбородок ивовыми ветками для будущей рамы. Наконец, рама для катамарана была почти готова, когда вдруг из соседнего ивняка послышались громкие человеческие голоса - мы даже замерли от неожиданности. Мы пошли на эти голоса, и вскоре перед нами предстала очень странная картина: большая перкалевая палатка на 8 человек (очень дорогая и дефицитная по тому времени), два плота на колесах от «КАМАЗа», на которых лежали, привязанные веревками, две расколотые пополам байдарки. Рядом со всем этим «хозяйством», в изрядном подпитии, стояли 3 парня и одна девушка. Мы разговорились. Оказалось, что это были москвичи, которые легкомысленно, без предварительной разведки, решили преодолеть Песчаную (в это то время года!) на байдарках. Поход закончился очень плачевно, не успев начаться - байдарки сразу же разбились о камни на быстром мелководье. Тогда ребята сошлись с местным населением, которое за деньги и спиртное москвичей соорудило им два плота, но, не желая отпускать «богатых спонсоров», решило вытянуть из них все деньги до конца. В итоге, вся четверка уже просто «почернела» от пьянства, вынужденная с утра до вечера «злоупотреблять» с «гостеприимными» хозяевами. Мы только посочувствовали ребятам, выпили на дорожку по рюмке водки и отправились на своем «чудо» - катамаране в «большой» путь. Больше нам о судьбе москвичей ничего неизвестно, но только однажды, уже подплывая к Солоновке, мы вдруг увидели проплывающие мимо нас останки их разрушенного плота и одной из байдарок. Живы ли сами владельцы этой байдарки - я и теперь не знаю. Река Песчаная на всех существующих лоциях четко делится на участки, весьма отличающиеся друг от друга по своему характеру и степени сложности. Ниже Ильинки, около поселка Барагаш, у водников, как правило, возникают самые неприятные проблемы, которые только можно себе представить — это так называемые «расчески» (низко свисающие над самой водой поваленные деревья), которые, всегда неожиданно, «выплывают» из-за крутого поворота реки, преграждая путь катамарану в узких протоках Песчаной. В одну из таких «расчесок» однажды угодили и мы с Олегом. Произошло это так. Песчаная, в очередной раз, грациозно сделала изгиб, развернувшись почти на 90 градусов вправо, и вдруг, вырулив из-за поворота, в темном тоннеле из скрученных между собой деревьев, мы увидели лежащую поперек реки громадную «расческу». «Серега, держись!» - только успел крикнуть мне Олег, как его уже подняла вверх какая -то неведомая сила, грубо сорвала с катамарана и сбросила в бурлящую вокруг «расчески» воду. Теперь настал мой черед падать. Под действием всех существующих законов физики, неожиданно оставшийся один на неустойчивом «судне», я делаю эффектный «оверкиль» (авт. - опрокидывание катамарана) и оказываюсь под водой, потеряв при этом весло. Тут меня стало «колбасить» и швырять рекой из стороны в сторону, и только спасательный жилет не дал мне захлебнуться и утонуть в этой ситуации. Помня о том, что сопротивляться горной реке совершенно бесполезно, я полностью отдался во власть бурлящего потока, который, к счастью, вскоре вынес меня мокрого, как водяную крысу, на песчаный пустынный берег. Немного погодя, на горизонте появился насквозь промокший Олег, который с сердитым видом буксировал опрокинутый катамаран к моему же берегу. «Ведь я же тебе кричал - держись! А ты зачем спрыгнул с катамарана?» - со злостью сказал он мне какую - то очередную глупость, чтобы хоть как - то сбросить свое раздражение, накопившееся за время холодного купания в горной речке. «Кто, я спрыгнул? - удивленно воскликнул я.- Олег, о чем ты? Тебя же самого «расческа» первым сбила с катамарана, а потом уже и меня опрокинуло!» «А ты зачем весло потерял?» - уже немного успокоившись, больше для проформы, спросил Олег, которому, все-таки хотелось, хоть в чем-то меня «уесть». «Не удержал в руке, ну что тут поделаешь!» И, действительно, ничего страшного не произошло. Благо, что запасливый Коробков, загодя, сорвал со стульев в университетской аудитории с добрый десяток спинок для будущих деревянных весел. На этом песчаном берегу и было решено сделать стоянку на ночь, чтобы хорошенько просушиться и привести себя в порядок после неудачного «оверкиля». Я, как всегда, «кашеварил», готовя на костре лапшу с мясной тушенкой (типа «макароны по-флотски»). С собой у нас была полная фляжка чистого медицинского спирта и бутылка полусухого красного вина, к которым, что самое удивительное, мы даже не притронулись за время всего похода — и без того хватало «гормонов радости», вызванных величественной, просто неописуемой природой Горного Алтая (швейцарские Альпы просто «отдыхают»). Расположившись возле костра, мы предались воспоминаниям и мечтам - заветным мечтам настоящих «водных барсов», которыми мы себя ощущали в тот момент. А мечта у нас была одна на двоих— пройти реку Чулышман 6 - й (самой опасной) категории сложности, не случайно выбранную для международных соревнований водников «Сплав-Рафт», ежегодно проходящих в Горном Алтае. Порожистая и красивейшая в Сибири река Чулышман, являющаяся главной питающей артерией Телецкого озера — этой подлинной «жемчужины Алтая» - протекает в высокогорной зоне восточной части Республики Алтай, расположенной на территории очень живописного природного заповедника Улаганского района. Красота Чулышмана, его просто неописуемая красотища уже давно по достоинству оценена многочисленными туристами, в том числе и из-за «бугра»: не случайно, что Чулышманский каньон, поражающий воображение, в 2008 году был успешно номинирован на конкурс «7 чудес России» (см. фото 15 и 16). Глубокие узкие каньоны Чулышмана сравнимы разве что со знаменитым Гранд — Каньоном в Америке, при этом, по-моему, нисколько не уступая ему. Долина Чулышмана удивительно живописна, изобилует красивейшими водопадами и мощнейшими порогами, местами совершенно не проходимыми для катамаранов. Кстати, самый грандиозный в Горном Алтае каскадный водопад Учар (Чульчинский) тоже находится в долине Чулышмана — только не на самой реке, а на ее правом притоке Чульче (а левым притоком Чулышмана, к сведению читателя, является легендарный Башкаус — тоже «совсем не хилая горная речушка» 6 - й категории сложности), что в 12 км от места впадения этой сравнительно небольшой реки в Чулышман. Олег рассказал мне, что директор турбазы «Алтая» Виктор Петрович Васильев в мае 1986 года тоже принял участие в «Сплав — Рафте» на Чулышмане в составе сборной СССР по водному слалому. Американцы - каякеры (каяк — это тип гребной лодки, наподобие одноместной байдарки, предназначенной для гребного слалома), пройдя далеко не самые сложные сливы Туданского каскада (см. фото 17) заявили, что «только сумасшедшие русские могут сплавляться по этой безумной сибирской реке» и отказались от дальнейшего сплава по Чулышману, позорно снявшись с международных соревнований. Команда Петровича, которая, как известно, «не лыком шита» и «не пальцем делана», мужественно прошла всю реку до конца, чем заслужила огромный «решпект и уважуху» во всем «водном мире» (см. клип на You Tube «Сплав - экстрим по Чульче»). После разговоров о водном спорте, как водится, завели речь о женщинах — об этих милых природных созданиях, приносящих нам, мужчинам, столько же радости, сколько и несчастья. В очередной раз посетовав на коварство и непостоянство Ольги Истоминой, с которой Олег был также знаком, как и я, с лета 1985 года, Коробок рассказал мне почти анекдотичную историю своего неудачного знакомства с прелестной девушкой Мариной. А дело было так. В конце августа 1983 года мама Олега Елена Наумовна решила познакомить его с девушкой Мариной из хорошей еврейской семьи известного сибирского ученого — атомщика, проживающего в Академгородке близ Новосибирска. Девушка сразу же понравилась нашему «счастливому» жениху, и на следующий «уикэнд» молодые люди, в честь грядущей помолвки, решили устроить пикник на одном из живописных островов Обского моря. Пикник был приурочен к открытию осеннего охотничьего сезона и должен был пройти в стиле «сибирского сафари». С этой целью Олег предусмотрительно взял с собой надувную лодку и старенькое ружье «тозовку» 12 калибра, принадлежащую когда - то еще его героическому еврейскому деду - фронтовику. Марина же взяла на себя интендантскую роль, обеспечив эту многообещающую эротическую экспедицию всем необходимым провиантом. А чтобы картина «веселенькой сексуальной охоты» была логически завершенной, Олежа взял с собой своего любимого эрдельтерьера Беляша. Как выяснилось позже, этим самым он совершил роковую ошибку! «Понимаешь, Серега, когда Марина разложила на траве колбаску, огурцы и молоко — у меня сердце екнуло, - с нервическим смехом рассказывал Коробок. - Возникло спонтанное ощущение, что я делаю что-то не то, потребляя весь этот натюрморт. Но потом мы заговорились и под разговор «подмяли» огурчики с молочком. Когда надули лодку, я уже почувствовал в животе «пуччини». Сели, поплыли и где-то на полпути к острову я почувствовал, что просто умру, причем здесь же, в лодке, если «не выпущу воздух» из живота. «Конгениальное» решение проблемы созрело в моей голове почти мгновенно. Увидев над собой низко пролетающую утку, я вскинул ружье, громко крикнув Марине: «Пригнись!» и выстрелил, одновременно с выстрелом «гулко, как конь, издав непристойность». Однако, к моему ужасу, старенькое ружье деда дало осечку, и мой утробный звук громовым раскатом пронесся по всему Обскому водохранилищу. Марина оказалась девушкой на редкость воспитанной и только тихо произнесла: «Ничего страшного: все, что естественно — совсем не безобразно!» Эх, я тоже так вначале подумал, что ничего страшного не произошло, пока не понял, что здесь, в этой проклятой лодке, не только громко пукнул, но еще и обосрался жидким поносом! Теперь задача состояла в том, чтобы побыстрее добраться до острова и подмыться, да так, чтобы Марина не заметила этого. Причалив к берегу, я сказал Марине, чтобы она шла выбирать место для стоянки, а я пока затащу на берег и разгружу нашу резиновую шлюпку. Как только Марина ушла, я проворно скинул испачканные трусы, брезгливо забросил их в кусты ивняка и хорошенько подмылся. Вернулся я к Марине уже чистеньким, глубоко довольный собой и своей невероятной находчивостью. По глазам девушки я понял, что неприятный инцидент на воде, к счастью для меня, уже начал забываться. Мы разожгли костер, открыли красное полусухое вино (кстати, такое же, как у нас сейчас) и уже приготовились к приятным эротическим играм, как в это же самое время долбаный Беляш притащил к нам из кустов мои обосранные трусы!» Здесь мы оба громко засмеялись, в красках и лицах представляя эту, на самом деле, совсем не веселую ситуацию. «Ты бы только видел глаза Марины, эти округлившиеся от ужаса и брезгливости девичьи глаза, когда перед ее изумленным взором предстало это жуткое, просто отвратительное зрелище моих трусов!» - давясь гомерическим смехом нервно восклицал Олежа, с содроганием вспоминая пережитое им это крайне неприятное происшествие. Понятно, что вскоре девушка поспешно засобиралась домой, при этом даже не заботясь о благовидном предлоге, и романтическое знакомство при костре у них на этом бесславно закончилось. Как говорится, «любовь прошла, завяли помидоры!» Конечно, если бы эта неприятная история произошла в самый разгар романа, в самый пик сексуальных отношений, когда люди становятся уже достаточно близкими — то это еще полбеды. Но когда романтические отношения между молодыми людьми только начинаются, как писал Стендаль в своем знаменитом «Трактате о любви», находясь в стадии так называемой «кристаллизации чувства», здесь даже самый ничтожный пустяк во внешности партнера может оказаться роковым и положить конец так и не начавшимся любовным отношениям. Размышляя надо всеми этими превратностями олежкиной Судьбы, я, незаметно для себя, тихо уснул в своем любимом спальном мешке возле гаснущего костра, слабо мерцающего в летней ночи своими красноватыми искрящимися углями. На следующее утро я проснулся, весь в поту, когда, судя по солнцу, стоящему в самом зените, было уже около 12 часов дня. Рядом еще спал, сладко посапывая в своем спальном мешке, Олег Коробков. Передо мной же предстало совершенно фантастическое зрелище альпийских лугов Горного Алтая. До сих пор этот незабываемый горный пейзаж стоит у меня перед глазами. Мы лежали (казалось, вдвоем во всей Вселенной) на этой огромной изумрудной поляне, залитой ослепительным горно - алтайским солнцем. Все вокруг благоухало запахами мяты, душистых незабудок и ярко - желтых купальниц (недаром, алтайский мед из разнотравья альпийских лугов является одним из самых вкусных и полезных в мире). Вокруг кипела жизнь — волшебная гамма запахов и звуков. Весело жужжали пчелы, стрекотали кузнечики, на все голоса пели птицы. Я заметил, что цветовые тона окружающей нас природы в полуденном красноватом солнце все же оставались какими-то приглушенными, не яркими, как на знаменитых картинах фламандских художников. Примерно в 800 метрах от нас гордо возвышалась неприступная скала, в свете солнца какого — то особенного, золотистого цвета, которая своей заснеженной вершиной, как острой пикой, безжалостно пронзала ультрамариновые небеса. «Картину маслом» дополняла уютно шумящая возле нас горная речка, которая как - раз в этом месте делала свой очаровательный, весьма эротический изгиб. Следующую остановку на ночлег мы сделали в стойбище у алтайских пастухов, перегонявших скот из Монголии. Пастухи любезно предоставили нам два спальных места с краю на огромных деревянных нарах, рассчитанных, по-видимому, человек на десять - двенадцать, застеленных вконец засаленными матрацами, уже давно потерявших форму и цвет, источавших отвратительный запах затхлости и плесени. За это мы, «от щедрот своих», подарили пастухам две банки кильки в томате, на которые они тут же накинулись жадно, как туземцы, никогда не видевшие консервов. Благодарные мужики за это навалили нам здоровенную тарелку только что выловленного и хорошо прожаренного хариуса, которого мы с Олегом, основательно проголодавшиеся, моментально смолотили за «обе щеки», попросив еще добавки. Вкуснейшего серебристого хариуса на стоянку принес высокий молодой ковбой, загорелый на солнце до жуткой черноты, который ловил рыбу на блесну, прямо не сходя со своей низкорослой коренастой «монголки», стоя по самое лошадиное колено в ледяной воде на перекате горной реки. После ужина сытые и довольные пастухи, как водится, захотели зрелища. Под громкое улюлюканье варваров, которое, видимо, символизировало простое «мужицкое» счастье, ковбои устроили, прямо здесь же, в загоне для скота, самые настоящие собачьи бои, стравливая между собой огромных мохнатых волкодавов. Глядя на костюмы, природный грим всех этих необыкновенных, просто удивительных актеров, а также окружающий нас горный ландшафт как декорацию столь волнующего зрелища собачьего боя, на ум невольно приходили давно позабытые образы из любимых с детства рассказов Джека Лондона про Белого Клыка и мужественных старателей из Клондайка, живших на Аляске во времена «золотой лихорадки». Сдается мне, что с тех пор мало что изменилось в образе жизни этих так удивительно похожих друг на друга людей, проживающих на таких разных континентах и разговаривающих на таких разных языках. Через два дня мы, наконец, достигли того сакрального места, из-за которого и затевался, собственно, весь этот «сыр - бор» - большого каньона реки Песчаной. О его приближении мы узнали уже за 2 часа до вхождения в ущелье — ужасающий грохот от падающей сверху воды стоял на всю округу в радиусе 5 км. Мы начинаем на катамаране медленно и плавно, прямо как в женщину, входить в каньон, еще даже не подозревая, что нас ждет впереди. Оказавшись в верхней точке падающей вниз реки, зажатой со всех сторон черными гранитными скалами, я просто ужаснулся, увидев, как куда — то, очень глубоко вниз, стремительно уходит Песчаная. С этой точки обзора возникало полное ощущение того, что выхода из каньона просто не существует (видимо, из - за этого визуального эффекта ущелье на Песчаной и назвали «большим каньонам» в пику американскому «Grand Canуon»). Потом мне удается с большим трудом разглядеть узкую щель между скал справа, в которую стремительно «ныряла» капризная река, и куда, в конце концов, затягивает и нас, безумцев. И вот мы уже оказываемся подхваченными мощным водяным потоком реки, с ревом уносящим наш катамаран навстречу четырехчасовой кошмарной «мясорубке» «большого», только совсем не американского, а алтайского каньона. Впереди нас ждало незабываемое зрелище - испытание - непрерывный каскад порогов, которые ни на минуту не давали возможности не только расслабиться, а хотя бы просто отдышаться. Веслом приходилось работать непрерывно, да так, что руки окончательно онемели от усталости. Несмотря на наши «титанические» усилия, река делала с нами все, что хотела, обнажая наше абсолютное, полное ничтожество. Сейчас, спустя два десятилетия, я понимаю, что только Богу Ра, который, собственно, и устроил для нас это трансцендентальное испытание водой, мы обязаны жизнью. Были моменты, когда мы просто обреченно бросали весла, полностью отдаваясь на волю безумного потока, а нас, после мощного броска в очередную «бочку» (авт. - миниводопад на горной реке), когда мы с головой до самого дна вновь и вновь погружались в кипящую пену, катамаран вдруг легко выбрасывал из-под воды на поверхность, чудесным образом избегая, казалось бы, такого неизбежного, страшного удара о скалу, грозящего неминуемой гибелью. От нас здесь ровным счетом ничего не зависело. Ра полностью отдал нас на откуп реке. Однако, Олег уже сильно устал и все чаще бросает весло, опасно подставляя левый бок катамарана под удар ревущего потока, стремящегося опрокинуть нас в кипящую пену. Я в исступлении кричу на него, потому что начинается второе ущелье каньона с самой мощной водой. Внезапно путь нам преграждает огромная скала розоватого цвета — это «Розовый Бом», который выступает справа от нас почти в половину реки и знаменит так называемой «имитацией прижима» (то есть прижим водой к скале по всем законам физики, как — бы, должен быть, а его, почему - то, нет). Здесь река вновь делает большую петлю вокруг скалы, поворачивая на 180 градусов, и вот он, самый страшный, особенно в «большую» воду, порог - «Челюсти», он же «Абрамыч». Для нормальных, не «психобольных» водников перед прохождением «Челюстей» всегда обязательна тщательная предварительная разведка - так то для нормальных людей, а для нас, «чайников», это - всего лишь очередное приключение. К счастью, «Абрамыча», вопреки ожиданиям («чайникам» всегда везет в первый раз), мы проходим без особого труда. И вот, наконец, долгожданный выход из каньона. В последний раз река разогнала наш катамаран до «сверхзвуковой» скорости и со всей дури ударила о гранитную скалу; да так, что пополам треснула и переломилась, как спичка, толстенная передняя перекладина рамы. И все - здесь Песчаную как - будто «выключили» - из бурной горной реки она вдруг превратилась в спокойную равнинную речку. Дальше сплавляться не было абсолютно никакого смысла. Мы вытащили катамаран на берег и стали собирать вещи. В это самое время к нам подъехал на коне пастух неопределенного возраста с черным от вечного загара лицом. Он прямо на своей коренастой, играющей мощными грудными мышцами «монголке» наехал на Олега со словами, полными угрозы: «Э, малый, а ну - ка отдавай свой гидрокостюм!» Гидрокостюмы, которые мы с большим трудом, под честное слово одолжили у Лены Ядрышниковой — тоже водника, причем с весьма приличным стажем — отдавать, конечно, никто не собирался. Я невозмутимо поднял свой ледоруб с земли и вальяжной походкой подошел к всаднику, имея искреннее желание и весьма серьезное намерение отрубить ему ногу. По-видимому, в моем взгляде было нечто, что заставило его повернуться и быстренько ретироваться. Только приехав в Барнаул, я понял, что именно испугало этого несчастного пастуха. Когда дверь моей квартиры открыла мама, приехавшая в Барнаул навестить деда с бабушкой, она в ужасе отшатнулась от меня со словами: «Боже мой, Сережа, это - ты?» «А в чем, собственно, дело?» - удивился я столь неожиданной маминой реакции. «Да ты посмотри только, на кого ты стал похож!» - и я стремительно ринулся к зеркалу. Оттуда на меня глядела просто ужасная, покрытая струпьями от беспощадного горноалтайского солнца, отвратительная рожа совершенно непонятного возраста и пола. В результате постоянного действия «линзы» воды и солнца вся кожа на лице и руках превратилась в абсолютно не эластичный пергамент, а руки — так вообще опухли до неимоверности и под действием мацерации кожи очень напоминали знаменитую «перчатку смерти» у утопленника. Вот так я «весело и непринужденно» сходил в |
Похожие:
 | Согласна(ен) с тем, чтобы мой (ая) несовершеннолетний сын (дочь) Прохоров Матвей Андреевич, 16. 01. 1996 г р |  | От брака у нас имеется несовершеннолетний сын Иванов Андрей Сергеевич, 13. 01. 2006 года рождения |
| Сын Человеческий Иисус. Смерть была мучи- тельной: истерзанное плетьми тело, рвущиеся мышцы и сухожилия, палящее | | Одновременно со мной прошу разрешить выход из гражданства Российской Федерации моим несовершеннолетним детям (сын, дочь, фамилия,... |
| По смерти близкого родственника работника ниу вшэ: (мать, отец, жена, муж, сын, дочь) | | Одновременно со мной прошу принять в гражданство Российской Федерации моих несовершеннолетних детей (сын, дочь, фамилия, имя, отчество,... |
| Стоимость путевки составила 17 400 (семнадцать тысяч четыреста) рублей. Смена начиналась 06 августа 2009 г. Накануне поездки сын... | | Правительства Российской Федерации от 3 ноября 2007 г. N 741, отец ребенка застрахованного лица, сын, дочь застрахованного лица (нужное... |
| Правительства Российской Федерации от 3 ноября 2007 г. N 741, отец ребенка застрахованного лица, сын, дочь застрахованного лица (нужное... | | Мастера Андрэ, Шри Т. К. В. Десикачар сын, ученик и хранитель традиции Кришнамачарьи одного из величайших мастеров йоги, учителя... |