Курс лекций

15 См.: Lash S., Urry J. The End of Organised Capitalism. Cambridge, Polity Press, 1987. P. 1–16. См. также: Offe C. Disorganized Capitalism. Oxford, Polity Press, 1985.

16 Постмодернизм провозглашает разрушение всех регулярных связей в области культуры. Фиксирует отказ от оригинальности и деперсонализацию творчества, превращающегося в игру мертвыми, прошлыми, застывшими культурами. Сегодняшний творец берет всевозможные готовые стили и формы, произвольно перемешивает их, складывая в нарочито пестрые картины, которые тут же разрушает ради создания нового коллажа. Он становится имитатором, не поддающимся ничьему особому влиянию. Отказываясь от всякой глубины, четкой последовательности и закономерности, он свободно скользит по поверхности, охватывая одновременно как можно больше разных плоскостей.

17 “Дезорганизованный капитализм дезорганизует буквально все. Ничто не фиксировано, не предзадано и не точно; все покоится на расширившемся знании и информации, на институционализированной рефлексивности” (Lash S., Urry J. Economies of Signs and Space. London, Sage, 1994. P. 10–11).

18 “Бесспорно, новая роль, приписываемая знанию есть кульминационный момент и точка пересечения для всех теоретиков пост-индустриализма, связывающая мыслителей Востока и Запада, Правых и Левых” (Kumar K. Prophecy and Progress: The Sociology of Industrial and Post-Industrial Society. N.Y., Penguin Books, 1981. P. 221).

19 См.: Lash S., Urry J. Economies of Signs and Space. P. 8, 64, 109.

20 Подробнее о теориях модернизации см., напр.: Старостин Б.С. Социальное обновление: схемы и реальность (критический анализ буржуазных концепций модернизации развивающихся стран). М.: Политиздат, 1989.

21 “Модернизационные идеалы... были адаптированы и оформлены интеллектуальной элитой, которая попыталась распространить их среди всего населения” (Myrdal G. Asian Drama: An Inquiry into the Poverty of Nations. Vol. I. N.Y., Pantheon, 1968. P. 73).

22 См.: Jacobs N. Modernization Without Development: Thailand as an Asian Case Study. N.Y., 1971. В данном случае уместно сослаться на вывод Э. Дюркгейма: “Не нужно судить о месте, занимаемом обществом на социальной лестнице, по состоянию его цивилизации, особенно экономической, ибо последняя может быть только подражанием, копией и скрывать социальную структуру низшего вида” (Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991. С. 264).

23 “Происходит широкая конвергенция различных индустриальных систем. Требования, диктуемые техникой и организацией производства, а не идеологические символы — вот что определяет облик экономического общества” (Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество М.: Прогресс, 1969. С. 41).

24 См.: Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии, 1990, № 3. С. 134–148.

25 О внутреннем родстве либеральной и социалистической идеологий см.: Радаев В.В. В борьбе двух утопий // Вопросы философии, 1992. № 4.

26 “И теория модернизации, и теория конвергенции по праву считаются последним словом эволюционистского направления” (Штомпка П. Указ. соч. С. 172).

27 “Будущее экономической науки, — сделал вывод А.В. Чаянов, — состоит не в создании одной-единственной универсальной теории экономической жизни народа, а в разработке ряда теоретических систем, соответствующих как еще существующим, так и ушедшим в прошлое социально-экономическим укладам и исследующих формы их существования и эволюции” (Чаянов А.В. К вопросу теории некапиталистических систем хозяйства / Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство (Избр. труды). М.: Экономика, 1989. С. 143).

28 “«Маргинальные формы»... не сокращаются, фактически масштабы экономической деятельности, осуществляемой вне доминирующих систем и соответствующей политэкономической логики, все возрастают” (Шанин Т. Формы хозяйства вне систем // Вопросы философии, 1990. № 8. С. 110).

29 См.: Schumacher E.F. Small is Beautiful. London, Blond and Briggs, 1975.

30 В трудах К. Маркса и Ф. Энгельса содержались отдельные упоминания об “азиатском способе производства” (См., напр.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 9. С. 132–135, 222; Т. 13. С. 7; Т. 23. С. 89; Т. 25. Ч. 1. С. 366–367 и др.). Они стали поводом для целого ряда дискуссий, возникавших в нашей стране несколькими волнами — в 20-х, в конце 40-х, затем в 60-х годах. И каждый раз в конечном счете вопрос “разрешался” не в пользу концепции азиатского способа производства. Ибо в противном случае, во-первых, ставились под сомнение идеи марксистской пятичленки. А во-вторых, уж слишком много просматривалось сходств и аналогий между азиатским способом производства и социально-экономической системой стран реального социализма.

31 “Азиатский”, “восточный” — в данном случае, конечно, условно-исторические, а не географические наименования. Подобные типы хозяйства и общества существовали и в северной Африке, и в Латинской Америке.

32 См.: Wittfogel К. Oriental Despotism: A Comparative Study of Total Power. New Haven, Yale University Press, 1957. P. 438–441.

33 “Три фактора играли существенную роль в утверждении этой капиталистической мир-экономики: расширение территориальных размеров рассматриваемой экономики; развитие специфических методов трудового контроля для производства различных продуктов и разных зон мир-экономики; и создание относительно сильных государственных механизмов как основы государств, составляющих ядро данной мир-экономики” (Wallerstein I. The Modem World-System: Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century. N.Y., Academic Press, 1974. P. 38).

34 “Мы выделили два основных конституирующих элемента современной мировой системы. С одной стороны, капиталистическая мир-экономика была построена на всемирном разделении труда, при котором различным зонам этой экономики (мы назвали их ядром, полупериферией и периферией) были присущи особые экономические роли, в них развивались разные классовые структуры. Они использовали, следовательно, различные способы трудового контроля и получали неравные доли прибыли от работы всей этой системы. С другой стороны, политические действия происходили в первую очередь в рамках государств, которые вследствие своей разной роли в мир-экономике, были по-разному структурированы, при наибольшей централизации государств, находящихся в ядре” (Wallerstein I. Op. cit. P. 162).

35 Так, возникнув в конце XIV в. в Венеции, к началу XVI столетия по мнению Ф. Броделя, центр переместился в Антверпен, чтобы в середине того же века вернуться в Геную, а к его излету почти на два столетия утвердиться в Амстердаме. С конца XVIII в. роль такого центра выполнял Лондон, а с 1929 г. он оказался в Нью-Йорке.

36 “История мира — это кортеж, процессия, сосуществование способов производства, которые мы слишком склонны рассматривать последовательно, в связи с разными эпохами истории. На самом деле эти способы производства сцеплены друг с другом. Самые передовые зависят от самых отсталых, и наоборот: развитие — это другая сторона слаборазвитости” (Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. Т. 3. Время мира. М.: Прогресс, 1992. С. 65).

37 “Вместо монотонной картины линейнообразной всемирной истории... я вижу феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал — человечество — свою собственную форму и у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть... Во всемирной истории я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм” (Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М.: Наука, 1993. С. 56–57). Это перекликается со следующим утверждением Э. Дюркгейма: “Последовательный ряд обществ не может быть изображен геометрической линией, он скорее похож на дерево, ветви которого расходятся в разные стороны” (Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991. С. 426).

38 “Подход к восприятию экономической истории великих Культур не может базироваться на экономической основе. Экономическая мысль и действие составляют сторону жизни, которая приобретает ложный облик, если берется как самодостаточная” (Spengler О. The Decline of the West. Vol 2. Perspectives of World-History. London, George Alien and Unwin, 1961. P. 469).

39 Например, для Киевской Руси суровым “вызовом” были постоянные нашествия кочевников. И в качестве реакции на эти угрозы Русь выработала свой “ответ”: развитие особой культуры, которая не копировала, не имитировала культуру кочевников. “Вызов” послужил своеобразным толчком, способствовавшим развитию русской культуры. Причем, “уход-в-себя” и “возврат” здесь тоже просматриваются совершенно отчетливо.

40 Именно в период упадка цивилизации происходит дифференциация ее трех основных элементов: экономического, политического и культурного. “Поскольку двигательная сила экономического элемента оказывается наиболее мощной, характер общества распадающейся цивилизации все больше смещается в сторону чисто экономического развития” (Тойнби А.Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. С. 355). Причем, это развитие может происходить за счет ущемления культуры, образующей, по А. Тойнби, сущность цивилизации.

41 См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. С. 71–113.

42 “С одной стороны, этнос является производным от исторического процесса, а с другой, через производственную деятельность — хозяйство, связан с биоценозом того же ландшафта, в котором он образовался” (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990. С. 48).

43 Помимо существования суперэтносов как объединения разных этносов, по Л.Н. Гумилеву, возможно возникновение и так называемых “этнических химер”. Последние появляются в тех случаях, когда предпринимаются попытки создать этнос или суперэтнос на базе мнимой межэтнической общности. Этнические химеры не разлагаются постепенно и не просто исчезают со временем, — они взрываются, причем с весьма разрушительными последствиями, принося бедствия массовых конфликтов и войн.

44 “Ложная концепция «единства истории» на базе западного общества имеет еще одну неверную посылку — представление о прямолинейности развития” (Тойнби А. Постижение истории. С. 85).

45 “Если бессмысленная идея «прогресса» и имеет какой-нибудь смысл, то несомненно, только в области технического умения” (Зомбарт В. Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека. М.: Наука, 1994. С. 252).

46 “Экономика никогда не бывает изолированной. Ее почва, ее пространство суть равным образом те почва и пространство, где поселяются и живут другие сущности — культурная, социальная, политическая, — беспрестанно в экономику вмешивающиеся, дабы ей способствовать либо с тем же успехом ей противостоять” (Бродель Ф. Указ. соч. С. 39). Яркий пример плюралистического подхода к социологии истории дает М. Манн, рассматривающий сменяющие друг друга общества как порождение четырех независимых источников власти — экономической, идеологической, военной и политической (см.: Мат М. The Sources of Social Power. Vols. 1, 2. Cambridge, Cambridge University Press, 1986. 1993).

1 “Вера каких-то групп людей в свою свободу от идеологической заданности представляется нам просто особо зловредным свойством их системы иллюзий... Аналитическая работа начинается тогда, когда у нас уже есть свое видение группы явлений” (Шумпетер Й. История экономического анализа /Истоки. Вып. 1. М.: Экономика, 1989. С. 277, 283).

2 См.: Манхейм К. Идеология и утопия / Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 37. Относясь со всем вниманием к классической позиции К. Манхейма, мы все же предлагаем другое понимание “идеологии”, в частности, раскрывая его вне связи с проблемой “ложного сознания” и проблемой “реализации” идеологий в общественном устройстве. Мы предложим также иную классификацию идеологических систем.

3 Термин “хозяйственная идеология” несколько условен. Всякая идеология целостна, и мы говорим скорее об экономических приложениях идеологических воззрений.

4 В данном случае мы не поднимаем вопроса о стратификационных корнях идеологических схем, хотя это вопрос несомненно важный.

5 У П. Бурдье встречается сходный термин — “социология формирования мировоззрений” (см.: Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Thesis, 1993. Т. 1. Вып. 2. С. 142).

6 В стабильных обществах разговоры об “усталости” от всякого рода идеологий подпитываются давними либеральными рассуждениями о “конце идеологии” (см., напр.: Bell D. The End of Ideology. Glencoe, The Free Press, 1960). В современной России они проистекают из марксистского понимания идеологии как подмены научности узкопартийными, узкоклассовыми интересами.

7 О конституирующей роли религиозных идеалов в процессе становления капитализма мы уже говорили в лекциях о предпринимательстве. Расщепление религиозных идеалов открыло путь совокупности дифференцированных рациональных представлений о хозяйстве и обществе. При этом, конечно, все они сохраняют, где тайно, где явно, стойкие элементы религиозного духа.

8 Об отличии современного консерватизма от “естественного” традиционализма см.: Манхейм К. Консервативная мысль / Манхейм К. Диагноз нашего времени. С. 593–597.

9 Систематическая разработка идей консерватизма связывается в первую очередь с классическими именами Э. Берка, Ж. де Местра, а также А. Токвиля (последнего порой по чистому недоразумению относят к демократам). Сегодня консерватизм очень разнолик. О его различных течениях и формах см., напр.: Современный консерватизм / К.С. Гаджиев, С.П. Перегудов, В.А. Скороходов и др. М.: Наука, 1992. Гл. 3; Консерватизм в России (круглый стол) // Социологические исследования, 1993. № 1. С. 43–61.

10 Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии, 1991. № 4. С. 126.

11 Идеал умеренного реформизма выражен принципом Дэн Сяопина: “Мы должны двигаться вперед решительно, осторожными шагами”.

12 Либерализм в целом представляет широкий спектр взглядов (что, впрочем, в неменьшей мере относится и к другим идеологиям). Мы говорим в данном случае об