7. Явления, связанные с подлогом: неверные атрибуции, подделки, фальсификации
На протяжении всей этой книги основное внимание уделялось «литературным» подлогам — жульничеству, в котором автор литературного текста выдаёт себя за другого человека. Всем нам известны и подлоги иного рода: подделка документов (завещаний, брачных свидетельств, водительских прав, всякого рода удостоверений личности), произведений искусства, денег и т. д. Во всех этих случаях фальсификатор пытается обмануть людей и ввести их в заблуждение в каких-то личных целях.
Конечно, есть множество других способов обмана. Иногда обман выражается в сокрытии правды, её искажении или лишь частичном донесении информации, как, например, это месяцами продолжалось в скандальной истории американского президента и Моники Левински. Иногда это может быть сокрытие улики, которая могла бы открыть правду, как это было с другим, более ранним президентом или одним из его лакеев, стиравшим важные записи на Уотергейтских плёнках. Иногда обман выражается в подтасовках, как случилось с американцами и англичанами, а возможно, и их властями, закормленными дезинформацией об угрозе Соединенным Штатам, исходящей от накопленного Ираком оружия массового поражения. Иногда люди обманывают, делая непомерные заявления о себе или своей работе, как это было с романистом Джеймсом Фреем, объявившим свою книгу «Миллион осколков» автобиографической, в то время как на самом деле это был вымысел, что привело в ярость миллионы потенциальных читателей и саму Опру Уинфри169. А иногда обман проявляется в присвоении чужих трудов, как это бывает с плагиатом, принявшим характер эпидемии в студенческих кругах благодаря Интернету — великому благу и великому проклятию современного человечества.
Разумеется, всё это разнообразие форм обмана было доступно и в древности (разве что за исключением Интернета). В завершение своего исследования подлогов я бы хотел рассмотреть некоторые из них в этой главе, ограничиваясь исключительно литературными формами дезинформации. Это не обязательно должен быть намеренный обман, это может быть просто иной род псевдоэпиграфики, о котором я упоминал в самом начале книги. В то время как псевдоэпиграфы — тексты с ложным авторством — являются подлогом, другие тексты имеют лишь ложную атрибуцию, то есть кто-то помимо автора заключил, что сочинение принадлежит какой-то известной личности, что на самом деле не соответствует действительности. Иногда, надо признать, это бывает обманом (но не авторским). Но в остальных случаях это всего лишь благонамеренная ошибка.
Неверные атрибуции
В древности написание анонимных произведений было гораздо более распространённой практикой, чем в наше время. В одном только Новом Завете девять книг — целая треть всех текстов — были написаны авторами, которые не открыли своих имён. Когда же отцы церкви стали решать, какие из книг должны стать частью Писания, возникла необходимость «узнать», кто написал эти книги, потому что в качестве авторитетного Писания могли быть приняты только сочинения очевидного апостольского происхождения. Так, например, четыре первых Евангелия, изначально бывшие анонимными, стали использоваться под именами Матфея, Марка, Луки и Иоанна уже где-то через сто лет после того, как они были написаны. О книге Деяния Апостолов было известно, что она написана автором третьего Евангелия, так что её тоже приписали Луке. Анонимное Послание Евреям приписали Павлу, хотя уже тогда целый ряд учёных-христиан понимал, что Павел его не писал. Это совершенно ясно и современным исследователям. И три коротких анонимных послания, имеющие какие-то элементы сходства с четвёртым Евангелием, были приписаны тому же автору и названы, соответственно, Первым, Вторым и Третьим Посланиями Иоанна. Ни одна из этих книг не претендовала на авторство тех людей, которым их в конце концов приписали. И поскольку настоящие авторы никогда не выказывали подобных претензий, эти книги не могут считаться подложными. Они просто неверно атрибутированы, если мы соглашаемся с тем, что имена, которыми их снабдили, не принадлежат их настоящим авторам.
Ошибочные атрибуции
В раннем христианстве анонимные сочинения часто приписывались определённым авторам по совершенно невинной причине — читатели просто хотели знать, кто их написал. Просто для примера: в третьем-четвёртом столетиях в хождении была книга под названием Против всех ересей. Книга сохранилась до наших времён. Она даёт описание тридцати двух личностей или групп, которые придерживались верований, сочтённых автором ложными. Один из великих христианских борцов с ересями в те времена был Тертуллиан. Некоторые читатели книги Против всех ересей посчитали, что хотя сочинение анонимно, оно должно было быть написано именно им. Так что переписчики книги определили её автором Тертуллиана, и текст был добавлен к собранию его сочинений, хотя сам по себе он никогда на это не претендовал.
Современные учёные, изучив стилистику книги, пришли к заключению, что Тертуллиан её не писал. Но кто тогда писал? Нам известно о существовании книги с таким же названием, написанной церковным автором Викторином Петавским, творившим около 270 г. н. э., на полстолетия позже Тертуллиана170. Некоторые учёные думают, что это та же самая книга. Некоторые возражают, что она была написана на семьдесят лет раньше и скорее на греческом, чем на латыни Тертуллиана, так что имеющийся текст является латинским переводом с оригинального сочинения анонимного автора. Установить правду уже не получится. Очевидно, что древние читатели и переписчики неверно сочли автором Тертуллиана, но вряд ли у них были для этого какие-то скрытые мотивы. Видимо, они просто ошиблись.
Атрибуции, повышающие авторитет текста
В иных случаях неверная атрибуция сочинения могла быть сделана для придания ему веса. Например, одним из ранних христианских текстов, не принадлежащих Новому Завету, было послание, отправленное церковью Рима христианам Коринфа. В нём содержался призыв восстановить правление прежних старейшин, со скандалом отстранённых от руководства. Традиционно книга считается Первым посланием Коринфянам Климента, епископа Римского. Это длинное послание — шестьдесят пять глав в современных редакциях, где приводится множество богословских и риторических доводов в пользу мысли, что начальствующие в церкви обладают священным авторитетом, не позволяющим устранять их по прихоти или волеизъявлению общины. Любой, выступающий против возглавителей церкви, поступает так из нечестивой зависти. Церкви Коринфа следует вернуть своих старейшин на их законное место.
Хотя письмо написано от имени церкви, находящейся в Риме, оно явно сочинено конкретным автором, а не сотнями членов церковного союза писателей. В конце концов послание было атрибутировано как написанное уже встречавшимся нам здесь Климентом, считающимся четвёртым епископом Рима, назначенным на сей пост не кем иным, как Симоном Петром, великим учеником Иисуса и апостолом церкви. Безусловно, когда послание оказалось связанным с именем Климента, оно обрело гораздо большую убедительность и силу. Это не просто многословное наставление, написанное группой неизвестных и неназванных людей. Это книга, написанная одним из великих церковных авторитетов древности. Благодаря своей атрибуции послание пользовалось большим успехом в Древней церкви. Некоторые христиане считали, что его следует включить в состав Нового Завета171.
Неправильные атрибуции Евангелий
Конечно, были и другие анонимные тексты, которые впоследствии стали частью христианского Священного Писания. Однако этого никогда бы не случилось с ними, если бы не было известно или хотя бы не считалось, что они обладают апостольским авторитетом. Именно это произошло со всеми четырьмя новозаветными Евангелиями, каждое из которых изначально было анонимным, но позже оказалось увязанным с именами апостолов и их спутников.
Всегда интересен вопрос, почему автор предпочёл анонимность, но вряд ли он может вызвать где-то больший интерес, чем в случае с Евангелиями. Есть примеры, когда древний автор не имел нужды называть себя, поскольку его читатели прекрасно знали, кто он такой. Весьма вероятно, что это случай Второго и Третьего соборных посланий Иоанна. Это частные письма, посланные находящейся в отдалении церкви кем-то, называющим себя старцем. Можно смело предположить, что получатели знали, кто им пишет.
Некоторые считали, что подобное имело место с Евангелиями — их написали известные в определённых христианских группах люди, которым можно было себя не называть, поскольку их все знали. Но когда книги стали переписываться и получать большее распространение, на них по-прежнему не указывалось авторство. В результате в какой-то момент представление о нём оказалось утеряно. Тогда следующие читатели, верно или нет, связали книги с двумя учениками Иисуса (Матфеем и Иоанном) и двумя спутниками апостолов (Марк был спутником Петра, а Лука спутником Павла).
Согласно другому объяснению, авторы не называли себя из расчёта на то, что в анонимном варианте их повествования будут иметь больший авторитет. Если евангельские истории об Иисусе исходят от определённого автора, то в некотором смысле теряется универсальность их восприятия — они становятся уже чьей-то версией событий, а не рассказом «вообще».
Есть, в частности, одна причина думать, что именно это имелось в виду евангелистами. Она касается стиля изложения. Во всех четырёх Евангелиях история Иисуса представлена словно продолжение истории народа Божьего, как она изложена в Еврейской Библии. В Ветхом Завете история Израиля после смерти Моисея раскрывается в книгах Иисуса Навина, Судей, 1–4 Царств. Все они написаны анонимно. Эти книги охватывают историю богоизбранного народа в период от завоевания Земли обетованной (Навин) до взлётов и падений во времена харизматических правителей, называемых судьями (книга Судей) и ряда царей (1–4 Царств). В библейской истории содержится обетование первому подлинно великому царю, Давиду, что у него всегда будет наследник на троне израильского правителя (2 Цар 7:14). Но заканчивается эта история катастрофой, когда вавилонские армии сокрушают нацию и лишают её царя власти (кон. 2 Цар).
Многие иудеи ожидали, что в будущем Бог исполнит свое обещание Давиду и дарует нового помазанника, нового «мессию», чтобы тот правил народом Израиля. Евангелия написаны так, чтобы показать, что на самом деле этот мессия не кто иной, как Иисус (см. Мк 1:1; Ин 20:30–31). Конечно, Иисус не соответствовал образу ожидаемого иудеями мессии172. Он пришёл не как великий царь, подобный Давиду, а как пророк, говорящий о будущем царстве Божьем. Сам он даровал это царство, не воцарившись в Иерусалиме, а умерев на кресте, даруя спасение. Это было спасение не от врагов Израиля — римлян, а от главных врагов Божьих — сил греха и смерти. Иисус победил эти злобные силы своей смертью и воскресением и вскоре должен вернуться как царь всей земли.
Такова идея Евангелий, и она подана в этих книгах словно продолжение анонимно написанной истории Израиля, как та была изложена в писаниях Ветхого Завета. Это видно, например, в самом раннем Евангелии, от Марка, которое начинается цитированием серии ветхозаветных пророчеств о пришествии мессии, и затем представляет Иисуса тем, на кого эти пророчества указывают. Это видно в Евангелиях от Матфея и Луки, которые изображают рождение Иисуса как исполнение предсказаний из Писания, используя образность и язык, в большой степени основанные на ветхозаветных повествованиях, для придания своему вступлению «библейской» атмосферы. Это видно даже в Евангелии от Иоанна, которое начинается с мощной поэмы о пришествии Христа в мир в конце времён в выражениях, крайне напоминающих историю сотворения мира в книге Бытия (Бытие: «В начале сотворил Бог небо и землю», Иоанн: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»).
Евангелисты, каждый по-своему, изображают историю Иисуса как продолжение истории народа Божьего, Израиля. В Иисусе исполнились все чаяния авторов и пророков Ветхого Завета. Поэтому для тех, кто написал Евангелия, имело смысл оставаться анонимами, как это делали почти все, кто писал библейскую историю до них.
Анонимность евангелистов сохранялась десятилетиями. Когда писатели начала второго столетия ссылались на Евангелия или цитировали их, они никогда не упоминали их названий или авторов. Даже в 150–160 гг. н. э. Иустин Мученик цитирует стихи из Евангелия, но не указывает его названия. Иустину все эти книги известны как просто собрание «Воспоминаний Апостолов». Прошло около века со времени появления Евангелий, прежде чем они получили имена Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Впервые это зафиксировано в сочинениях Иринея Лионского около 180–185 гг. н. э.
Иринеем был написан пятитомный труд, известный сейчас под названием Против ересей, который был направлен против ложных учений, свирепствовавших среди христиан его времени. Там в одном месте он пишет, что еретики (т. е. лжеучители) заблуждаются потому, что либо использовали ненастоящие Евангелия, либо использовали не все Евангелия из четырёх настоящих. Некоторые еретические сообщества пользовались только Евангелием от Матфея, другие — только от Марка и т. д. Ириней считает, что подобно четырём ветрам, разнёсшим евангельское благовестие на четыре стороны света, должно быть именно четыре и только четыре Евангелия, и эти Евангелия — Матфея, Марка, Луки и Иоанна173.
Современному читателю подобный аргумент может показаться неубедительным, но ему не составит труда понять, почему подобные Иринею ортодоксальные писатели настойчиво говорят об этом. Тогда ходило множество Евангелий, и христиане, обращавшиеся к ним, хотели знать, какие из них были законно признаны. Для Иринея и его единоверцев авторитетом могли обладать только те Евангелия, что имели апостольское происхождение. Авторитет Евангелия основывался на его авторстве. То есть уровень авторитета автора должен был соответствовать уровню апостола или его близкого спутника, рассказ которого можно было отнести на счёт апостола. В 155 году, когда творил Иустин, цитирование Евангелий без их атрибуции было вполне приемлемо. Но в обращении было так много других Евангелий, что книгам, которые активно цитировались ортодоксальными христианами, вскоре понадобилась апостольская сертификация. С тех пор они стали известны как Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна.
Почему к концу второго столетия были выбраны именно эти имена? Несколько десятилетий до этого ходили слухи, что деяния и учение Иисуса описаны двумя авторами, бывшими значительными фигурами Древней церкви. Эти слухи можно встретить у Папия Иерапольского ок. 120–130 гг. н. э., то есть где-то за полвека до Иринея. На основании доброго свидетельства174 Папий утверждал, что апостол Матфей записал речения Иисуса по-еврейски, а другие сделали их перевод предположительно на греческий язык. Им же было сказано, что, будучи спутником Петра, Марк придал стройный вид его проповедям об Иисусе и сделал из них книгу175.
Ничто не указывает нам на то, что, говоря о Матфее и Марке, Папий имел в виду именно те Евангелия, которые были впоследствии названы их именами. На самом деле всё, что он говорит о них, противоречит «нашим» Евангелиям: Мф является не сборником речений Иисуса, а повествованием о нём, его учении и деятельности; оно было написано на греческом, а не древнееврейском; и написано оно было не независимо от Марка, как предполагает Папий, а на основе известного нам Евангелия от Марка. Что касается Мк, то в нём ничто не говорит в пользу его происхождения от рассказов Петра; с тем же успехом оно может быть отнесено и к другому своему герою (например, Иоанну, сыну Зеведея). Да и в принципе ничто не даёт повода думать, будто Мк основано вообще на чьих-либо рассказах, не говоря уже о Петре. Напротив, оно исходит из устной традиции, зафиксированной «Марком» уже через несколько десятков лет её существования.
Наконец, атрибуция обращавшихся среди ортодоксов четырёх Евангелий стала необходима, чтобы отличать их от «ложных» Евангелий, использовавшихся еретиками. Процесс атрибуции несложно проследить для первого и четвёртого Евангелий. Поскольку уже было известно, что Матфеем написано Евангелие (согласно тому же Папию), то одно из них получило его имя. Это было, как считалось, Евангелие, написанное в основном для иудеев, а Матфей как-никак и был иудеем. Четвёртое Евангелие считалось принадлежащим загадочной личности, названной в самой книге «учеником, которого любил Иисус» (см., напр., Ин 20:20–24) и который должен был быть одним из его ближайших последователей. Ещё в самой ранней традиции тремя такими ближайшими учениками считались Петр, Иаков и Иоанн. Петр был назван рядом с «любимым учеником», а Иаков претерпел мученичество ещё в самом начале церковной истории, так что они не могли быть авторами. Оставался Иоанн, сын Зеведея. Его и признали автором четвёртого Евангелия.
Некоторые учёные считали, что признание авторами второго и третьего Евангелий Марка и Луки было бы бессмысленно, если бы они и в самом деле не были написаны людьми, носившими эти имена, поскольку они не были прижизненными учениками Иисуса, а в Древней церкви были относительно малозаметны. Эта аргументация никогда не казалась мне убедительной. Во-первых, если сейчас люди кажутся нам малозаметными, это совсем не значит, что так же было и в ранних христианских кругах. Более того, не следует забывать, что существует множество книг, приписанных авторам, о которых нам известно крайне мало. Таковы, например, Филипп, Фома и Никодим. К тому же Марк был далеко не малозаметен, одно время он был спутником Павла и считался правой рукой Петра, так что написанное им могло считаться Петровой версией Евангелия. Эта связь прослеживается не только у Папия, но и у Тертуллиана, который прямо заявлял, что о Евангелии, «которое издал Марк, говорят с уверенностью, что оно принадлежит Петру, чьим истолкователем был Марк»176.
В отношении третьего Евангелия следует учитывать, что оно написано тем же автором, что и книга Деяний, а там он неявным образом указывает на себя как на спутника Павла. Ввиду того, что Деяния выделяют успех христианства среди язычников, их автор сам мог быть из язычников. А поскольку таким человеком среди спутников Павла считался Лука, то ему и приписали третье Евангелие.
Таким образом, Евангелия стали обеспечены авторами: два из них якобы были свидетелями описанных ими событий (Матфей и Иоанн), а два других описывали виденное двумя другими апостолами — Петром (Евангелие от Марка) и Павлом (Евангелие от Луки). Правда, ни одна из этих книг не похожа на написанную непосредственными очевидцами жизни Иисуса или спутниками двух великих апостолов177. Но для целей данной работы достаточно ещё раз подчеркнуть, что сами Евангелия не претендуют на приписанное им авторство и не считались первое время написанными этими авторами. Последние никогда не говорят от первого лица (в Мф, например, нет фраз типа «Однажды Иисус и я пошли в Иерусалим…»). Они никогда не показывают, что лично связаны с описанными событиями или упомянутыми ими людьми. Книги полностью, бесспорно и безоговорочно анонимны. При этом у живших позже христиан были очень хорошие поводы приписать книги тем, кто не был их авторами.
В результате получилось, что хотя сами авторы книг не делали никаких ложных заявлений относительно своих личностей, позднейшие читатели сделали это за них. И как мы видим, это не подлоги, а неправильные атрибуции.
Другие неверные атрибуции
Всё то же самое можно сказать об остальных анонимных книгах Нового Завета. Исследователи практически едины в том, что Павел не писал Послание Евреям, хотя включившие его в канон Священного Писания отцы церкви думали иначе178. 1, 2 и 3 Послания Иоанна во многом звучат схоже с Евангелием от Иоанна, но при этом сильно отличаются от него, особенно в том, что касается исторического контекста, на который они ориентированы. Скорее всего, их писал другой человек, который в любом случае не был Иоанном, сыном Зеведея. Этот христианин жил позже, а у его общины были проблемы, которые отличались от тех, что имело в виду четвёртое Евангелие. Однако потом христианам, наделившим послания священным авторитетом, понадобилось приписать их кому-то из апостолов, и вполне логично этим апостолом стал Иоанн Зеведеев.
Приписывание анонимных произведений известным авторитетам не ограничивалось Новым Заветом. В качестве дополнительного примера хотелось бы упомянуть одну интереснейшую книгу, не вошедшую в канон Нового Завета. На протяжении столетий были христиане, которые считали, что её следовало туда включить. И мы все можем только радоваться, что этого не произошло. Книга представляет собой один из самых резких выпадов против иудеев и иудаизма, какие только были в раннем христианстве. Будь она включена в Писание, христиано-иудейские отношения были бы ещё хуже, если это можно представить. Книга была написана анонимно, но позже приписана одному из ближайших спутников и сотрудников Павла, так что стала известна как Послание Варнавы179.
Текст представляет собой что-то вроде письма, адресованного автором группе читателей, но вообще больше похож на развёрнутое эссе. Цель книги в том, чтобы показать превосходство христианства над иудаизмом. Автор преследует её, клеймя иудаизм как религию, которая всегда была ложной, ещё со времён самого Моисея. Как он считает, древние израильтяне расторгли завет с Богом, заключённый в самом начале, когда Моисею было дано десять заповедей. Сойдя с Синайской горы с заповедями в руках, Моисей увидел свой народ предавшимся идолослужению. В гневе он разбил каменные скрижали о землю вдребезги. Согласно автору послания, это означало расторжение завета (4.7–8; 14.1–4). И Бог так и не восстановил свой завет с иудеями. С того момента они были отвержены навсегда.
Иудеи, конечно, ещё получили от Моисея всякие законы, включая новый экземпляр десяти заповедей. Но поскольку они сами сделали себя чуждыми Богу, то так и не поняли этих законов. Вопреки воле Божьей, иудеи восприняли их буквально, а не образно, чем совершили роковую ошибку. В результате они всегда неверно толковали собственные законы. Например, когда Бог запретил им есть свиней, то вовсе не имел в виду буквальный запрет на свинину. Он подразумевал, что человек не должен уподобляться свинье, которая громко кричит, когда голодна, но насытившись, умолкает. Люди должны обращать свои молитвы к Богу не только когда они терпят лишения, но и когда живут в довольстве (10.1–3).
Так же и заповедь Божья о почитании субботы не означает, что один день в неделю человек должен проводить в праздности. Седьмой «день» должно понимать символически, не забывая, что «у Бога один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день». Заповедь о субботе означает, что Божий народ должен ожидать наступления тысячелетия, как субботнего дня. Сотворение мира длится шесть дней — шесть тысяч лет, после которых на земле наступит тысячелетний период правления Бога и его народа. Иудеи не поняли этот замысел и глупо сочли, что Бог заповедал им не работать по субботам (15.1-19).
Варнава касается целого ряда законов Ветхого Завета, показывая, что Богом никогда не подразумевалось их буквальное понимание, но только образное. А раз иудеи никогда ничего толком не понимали, то они никогда и не были народом Божьим. Это последователи Иисуса обладают правильным пониманием Писания. В итоге народ Божий — это не иудеи, а христиане. И Ветхий Завет — не иудейская книга, а христианская.
Возможно, «послание» изначально было анонимно потому, что первые читатели прекрасно знали, кто его написал. Оно не могло быть написано одним из ближайших соратников Павла — Варнавой, потому что появилось много лет спустя после его смерти, обычная датировка называет 130–135 гг. н. э. Но почему его всё-таки приписали Варнаве? Точно никто не знает, но есть предположение, что некоторые читатели хотели такой атрибуцией подкрепить свою точку зрения. Это связано со спорами, происходившими в христианстве во втором столетии, лет через пятьдесят после написания книги.
В конце второго столетия самой сильной угрозой для «ортодоксального» христианства была церковь, основанная Маркионом и распространённая им и его последователями по всему миру. Если вы помните, свою веру в существование двух Богов — подчинённого злобного Бога Ветхого Завета и старшего любящего Бога, исповеданного Иисусом, Маркион основывал на авторитете Павла. Павел считался истинным проводником учения Иисуса, осознавшим, что спасение не зависит от соблюдения закона иудейского. Маркион взял различие, которое Павел проводил между евангелием Иисуса и законом иудеев, и довёл его до такой крайности, что полностью лишил их связи между собой. Христос являл иного Бога. Бога же Ветхого Завета, творца мира и закона, христиане должны были отвергнуть, а не служить ему.
Итак, Маркион полностью отрицал Ветхий Завет, утверждая, что у того нет ничего общего с благой вестью Иисуса. А Послание Варнавы смотрит на дело иначе. И можно сказать, что не просто иначе, а совсем наоборот. В нём Ветхий Завет представляется не как не имеющий ничего общего с христианством и благовестием Иисуса, а как прямо относящийся к ним. Это вообще христианская книга par excellence, потому что она возвещает Евангелие Иисуса — образно.
А зачем было приписывать послание ближайшему соратнику Павла? Затем, что так оно отобразило бы взгляды настоящего, а не маркионовского Павла, в которых якобы не было места Ветхому Завету с его законами. Теперь Павел при содействии Варнавы возвещает подлинное учение, согласно которому Ветхий Завет — это Священное Писание, истина от Бога, провозвестник Христова Евангелия и совершенно христианская книга.
Приписав популярную книгу Варнаве, оппоненты Маркиона показывали, что Павел совсем иначе понимал христианство, и сами получали возможность опираться на его авторитет в своей борьбе с главным еретиком второго столетия, который пытался сделать Павла своей собственностью.
|
