Неотъемлемый атрибут развитого футбольного фанатизма во все времена и в любой стране… Соответственно и данная рубрика такой же неотъемлемый атрибут любого
Скачать 5.19 Mb.
|
ЧУВАК… ТЕБЕ ЭТО НАДО???? P.S. Лучше подрочи дома в присядку. И наебешься, и натанцуешься. Мэт Кокс Культурная революция Предлагаем вниманию широкой общественности вроде как новую для фанатского самиздата рубрику. В данном разделе предполагается публиковать размышления наших авторов и читателей на темы, никоим образом с футболом и фанатизмом не связанные, а также творения различного рода известных ныне деятелей, вообще не имеющих никакого отношения к профилю нашего издания, как то, например, известные философы, мыслители, писатели и прочие архитекторы душ человеческих. Главное в общем, чтобы тематика публикуемых материалов затрагивала те вопросы, которыми нынешнее поколение хулиганов интересуется в свободное от своих кровавых дел время. Для чего спросите Вы? Да хотя бы для удовлетворения читательского спроса. Достаточно ведь пробежаться глазами по страничкам фанатских ресурсов в Интернете, чтобы понять, что непосредственно околофутбол занимает на них не так уж и много места, а большинство объема отдано под отвлеченные дискуссии на любые другие темы: вопросы геополитики, истории, религии, отношения к 88 и много чего еще интересного, что позволяет нам сделать вывод о близости этих сфер широкому кругу наших читателей. Да и вообще не очень-то нам понятна позиция некоторых деятелей, заявляющих, что таким рубрикам не место в фан-зинах, что в фан-зинах надо писать про выезда, драки и прочие сопутствующие атрибуты нелегкой жизни суппортера, а все остальное, дескать, печатается от нехватки стоящего материала. Все мы прекрасно знаем, что фанат – субъект весьма специфический и претензии его в наше время не ограничиваются исключительно лишь заучиванием турнирной таблицы и текстов исполняемых на трибуне песен. Это раньше нам было «лишь бы до вина добраться»(с), а сейчас совсем другие запросы и соответственно изменился и круг интересов. Хорошее образование, хорошая работа, хорошая одежда (элита как никак!)… Уважающий себя фанат не будет смотреть сериалы про ментов или вчитываться с утра пораньше в передовицу «Московского комсомольца». А вот околофутбольник, пытающийся с томиком из университетской библиотеки разобраться кто прав, Чаадаев или Киреевский, или ломающий голову над причинами падения Римской империи – вот это будьте любезны! Соответственно и злободневные вопросы, вроде авторитетных политических дебатов относительно, например, дальнейших взаимоотношений России с какой-нибудь Грузией или Латвией волнуют нашего брата не меньше, чем политобозревателя из программы «Вести». В общем, попросту говоря, в наших планах сделать эту рубрику свободной трибуной для выражения нашими читателями своих мнений по тем или иным вопросам, прямого отношения к фанатизму и футболу не имеющим, а также для публикации серьезных и уважаемых авторов на тему политики, истории, религии, философии, культуры и всего того прочего, размышляя над чем мы можем претендовать на гордое имя «homo sapiens». Так что сразу возьмите себе на заметку, что дальнейшая судьба этого раздела во многом будет зависеть от вас и вашей активности. Короче хватит трепаться попусту, перейдем к делу. В качестве пробного шара предлагаем на ваш статью выдающегося русского мыслителя, крупнейшего идеолога исторической государственности России, Льва Александровича Тихомирова (1852-1923). На взгляд редакции хороша она не только тем, что озвучивает весьма неоднозначную на первый взгляд позицию по вопросу отношения к войне и миру (уже сама по себе эта тема должна быть близка представителям воюющих футбольных кланов), но и во многих моментах не потеряла своей актуальности и до наших дней, несмотря на то, что была написана ровно столетие назад (1904 г.). Будем надеяться, не менее интересным для наших читателей станет и краткое знакомство с биографией автора – характерной иллюстрацией к одному из самых смутных и сложных периодов в истории нашей Родины. Уже в старших классах Керченской гимназии Л.А. Тихомиров приобщается к революционным идеям, а поступив в университет, встает на партийно-революционный путь. В 1873 г. его арестовывают, и более 4-х лет он проводит в Петропавловской крепости, к концу 70-х годов становясь признанным идейным лидером народовольчества, и партия «Народной воли» бережет его как лучшую свою умственную силу. После убийства Александра II, о котором он знал, но в котором не участвовал, Л. А. Тихомиров, желая избежать ареста, осенью 1882 г. уезжает за границу – сначала в Швейцарию, а затем во Францию, где начинает издавать «Вестник «Народной воли». Однако, оказавшись в республиканской передовой Франции и насмотревшись на всю эту «парламентскую демократию», ознакомившись с деятельностью партийных политиканов, Л.А. Тихомиров начинает пересматривать свои политические взгляды. Незыблемость веры в революцию и ее идеалы начала давать трещины. Постепенно в государственном преступнике, воочию увидевшем все «прелести» западного «цивилизованного» общества происходит глубокий переворот и в 1888 г. он публикует книгу «Почему я перестал быть революционером». Разорвав со своим либеральным прошлым и испрашивая у Государя прощения, он готов был понести наказание и искупить свою вину. Но Император Александр III проявил милосердие и простил его, разрешив беспрепятственно вернуться на Родину. Переход Л.А. Тихомирова на сторону русского самодержавия стал сильнейшим потрясением и идеологическим ударом для революционной партии. Этот акт воспринимался революционерами как совершенно невероятное событие, он казался столь же неправдоподобным, как если бы состоялся переход Александра III в их ряды. Резонанс был велик, и не только в российской среде, но и в международных революционных кругах. Знаменитый французский революционер Поль Лафарг писал Плеханову, что приезд на учредительный конгресс II Интернационала русских революционеров «будет ответом на предательство Тихомирова»… Это был чуть ли не единственный случай в истории революционного движения, когда один из самых знаменитых его руководителей, отказавшись от идеи революции, стал убежденным и последовательным сторонником монархии, в течение 30 лет отстаивающим ее принципы. «Я не люблю своей молодости, – писал Л.А. Тихомиров в своих воспоминаниях, – она полна порывов испорченного сердца, полна нечистоты, полна глупой гордости ума, сознававшего свою силу, но недоразвившегося ни до действительной силы мышлений, ни до самостоятельности. Я начинаю любить свою жизнь только с той эпохи (последние годы Парижа), когда я дозрел до освобождения (хотя бы постепенно)…, стал понимать законы жизни, стал искать и Бога». Наиболее известные работы Л.А. Тихомирова: Религиозно-философские основы истории (1918 г.) Монархическая государственность (1905 г.) Критика демократии (сборник статей и работ на соответствующую тему) О смысле войны (печатается с скоращениями) I В обширных слоях нашего общества стелятся полосы самого опасного тумана социально-политического «декаданса», развивающегося уже много десятков лет. Размягченное состояние умов, дряблость чувства, отвращение от всякого напряжения энергии вообще, какое-то «обабленное» настроение, создали почву для принципиального отрицания всякого действия «силой», и, в частности, отрицание войны, в резкой дисгармонии с запросом истории на мужскую доблесть. Хуже всего то, что эта рыхлая псевдогуманность, отрицание силы и активности стали уже достоянием многочисленных слоев среднеобразованной толпы. Пока антисоциальная идея остается личным парадоксом взбалмошного, или даже гениального, ума, – беда не велика, и из парадокса может даже сверкнуть какая-нибудь искорка действительной истины. Но когда антисоциальная идея становится верованием толпы, – она делается опасной. Толпа не знает многогранности истины. Если среднее общество упрется лбом в какую-нибудь фальшь, то уж потом разве какие-либо страшные бедствия способны снова вразумить его. Это внутреннее опустошение ума и чувства опаснее всяких внешних вражеских нашествий. …Создано ходкое распространение идей, отрицающих силу, причем, в частности, отрицание особенно распространяется на войну как наиболее яркое применение силы, «насилия»… Вера в то, будто бы война есть «зло» и «варварство», распространилась в среднем образованном обществе до того, что доросла до несокрушимой пошлости. Со всегдашней нетерпимостью опошленного верования, это отрицание войны стало уже воинствующим и готово забрасывать камнями всякий проблеск сознания всей важности «войны»… Русскому обществу, всем несколько живым элементам его, пора обратить внимание на необходимость освежить и исправить ходячие понятия. Ведь в действительности война вовсе не «бессмысленное» явление. Русское общество должно вспомнить, что на важное и полезное значение войны «имели смелость» обращать его внимание крупнейшие представители русского гения нашего времени. Довольно вспомнить Достоевского и Владимира Соловьева. II С до-Толстовской «толстовщиной» приходилось, действительно, бороться уже Достоевскому. И, конечно, трудно найти большую смелость, как в его «Парадоксалисте», которого он бросил в лицо представителям социального размягчения мозгов, которое уже действовало во время Турецкой войны. Тогда проявлялся героизм, был великодушный порыв чувства, но не молчал и зарождавшийся прогрессивный паралич, впоследствии доведенный «до чертиков» графом Л.Н.Толстым. И вот Парадоксалист Достоевского выступает с доказательствами, что война есть величайшее благо, а мир – «язва» человечества. Неправда, – говорит он, – чтобы война была проявлением грубости или жестокости. Тут важно психологическое состояние борющихся. На войну никто не идет для того, чтоб убивать, а каждый идет с мыслью пожертвовать своей жизнью. Война несет с собой великодушную идею, и поэтому человечество любит войну. Это одно притворство, когда все говорят: «Ах какое несчастье: война»… На деле все сияют и очень рады. В мирное время – скука, апатия, уныние. Во время войны – все бодры, крепки, и потом, даже в случае поражения, – долго любят хоть вспомнить о пережитом времени подъема духа. Повышение духа, вызванное войной, потом отзывается и на подъеме науки, искусства; война внутри народа создает чувство человеческого равенства, подчиняет социальные различия личной доблести… Война, наконец, сближает между собой воюющие народы, научает их видеть и ценить взаимно друг друга… Короче, война во всех отношениях – состояние более высокое, нежели мир. Собеседник Парадоксалиста, понятно, недоумевает пред такими нечестивыми суждениями. Но Парадоксалист неумолим: он подвергает жесточайшему разгрому «язву мира», как он выражается. Это место стоит привести целиком, потому что в нем есть нечто, почти пророчески указывающее те последствия долгого мира, которые мы увидели воочию. «Великодушие, – говорит он, – гибнет в периоды долгого мира, а вместо него являются цинизм, равнодушие, скука и много-много что злобная насмешка, да и то почти для праздной забавы, а не для дела. Положительно можно сказать, что долгий мир ожесточает людей. В долгий мир социальный перевес всегда переходит на сторону всего, что есть дурного и грубого в человечестве, главное же к богатству и капиталу. Честь, человеколюбие, самопожертвование еще уважаются, ценятся, стоят высоко сейчас после войны. Но чем дольше продолжается мир, – все эти прекрасные, великодушные качества бледнеют, засыхают, мертвеют, а богатство и стяжание захватывают все. Под конец остается лишь одно лицемерие – лицемерие чести, лицемерие самопожертвования и долга». Все это будет уважаться лишь для формы, на словах. «Настоящей чести не будет, а будет только формула чести, а это есть смерть чести. Долгий мир производит апатию и низменность мысли, разврат, притупляет чувства. Наслаждения не утончаются, а грубеют. Грубое богатство не может наслаждаться великодушием, а требует наслаждений, более близких к делу, то есть к прямейшему удовлетворению плоти. Наслаждение становится плотоядными. Сластолюбие вызывает сладострастие, а сладострастие – всегда жестокость. Вы никак не можете всего этого отрицать, потому что нельзя отрицать главного факта, что во время долгого мира социальный перевес всегда переходит к грубому богатству»… Со своей стороны я только спрошу наших современников: неужели они не узнают в картине, нарисованной Достоевским, настоящего портрета нашего теперешнего общества? Если бы Достоевский был жив, он не мог бы и с натуры более точно списать характеристику общества, каким оно явилось ныне, после 25 лет «мирного развития». III В «Трех разговорах» Соловьев, между прочим, сделал превосходную постановку общего вопроса о должном отношении к войне: «– Как? – восклицает у него глуповатый князь-толстовец, – как, вы сомневаетесь в том, что война и военщина – безусловное и крайнее зло, от которого человечество должно непременно и сейчас избавиться? Вы сомневаетесь, что полное и немедленное уничтожение этого людоедства было бы во всяком случае торжеством разума и добра? - Да, я совершенно уверен в противном, – отвечает г-н Z. - То есть в чем же? - Да в том, что война не есть безусловное зло и что мир не есть безусловное добро. Или, проще говоря, – что возможна и бывает хорошая война, возможен и бывает дурной мир». Вот и это и есть настоящая, правильная, постановка вопроса. С ней, конечно, согласился бы и Парадоксалист Достоевского, который, в сущности, обличает не мир вообще, а именно дурной мир, такой мир, который бывает обыкновенно и по большей части… Именно потому что мир, по большей части, бывает дурной, фальшивый, бессмысленный, война по большей части производит, сравнительно с развращающим действием такого мира, очень благодетельное, повышающее и оздоровляющее действие на общество. IV Может быть война «хорошая», может быть и мир «дурной», – говорит Соловьев. …В войне – самой даже вредной и безнравственной – есть всегда один такой элемент, который сам по себе хорош и которого нет во вредном безнравственном мире. Это именно элемент силы, активности, способности к борьбе. Между тем вся жизнь человека есть борьба. Способность к ней, это – самое необходимое условие жизни. Конечно, силу и активность можно направить не только на добро, но и на зло. Но если у какого-либо существа нет самой способности к борьбе, нет силы – то это существо ровно никуда не годится, ни на добро, ни на зло. Это нечто мертвенное. А для человека нет ничего противнее смерти, отсутствия жизни. Зло – безнравственно; но пока человек имеет силу, жизнь, то как бы вредно она ни была направлена, все-таки имеется возможность и надежда пересоздать злое направление и направить данную силу на добро. Если же у человека нет самой жизненной силы, то это уже почти не человеческое существо. Никаких надежд на него возлагать нельзя. Если же он, своей мертвенностью, заражает, сверх того, и окружающих, то не может быть на свете ничего более вредного и противного. В дурном мире – именно это и происходит, а в самой плохой войне никак не может быть. Когда идет война, мы видим пред собой все-таки живых людей, и, если это даже разбойники, то, по крайней мере, не трупы. Из двух зол – все же лучшее первое. И в этом некоторая «красота войны», которой она тоже никогда не лишается. В этом же некоторая поучительность войны, которой она тоже никогда не лишается, как может лишиться «дурной мир». Дело в том, что в войне всегда выражаются законы жизни, которые в «дурном мире» могут быть до такой степени закопаны в грязь и мразь, что их становится трудно и заметить. Война уясняет смысл жизни, как и сама понятна лишь тому, кто разумом или инстинктом понимает смысл жизни. V Жизнь – в идеале – есть мир, но жизнь в факте есть борьба. Тот мир, который составляет цель и идеал жизни, вовсе не есть пассивное бездействие, Нирвана. Нет, мир состоит в гармоническом содействии всех сил жизни. Мир не есть гнилое болото, не есть безжизненность или бессилие, а – только гармония оживленных и содействующих одна другой сил. Это идеальное состояние жизни, по идеалу христианства, наступит полнее только с окончанием здешнего, земного мира. Но и для незнающих или не разделяющих философии христианства, а только несколько разумных и сведущих людей, – совершенно не подлежит сомнению, что в условиях нашей органической природы – указанный идеальный мир находится в вечно неустойчивом состоянии и достигается только вечным напряжением борьбы. В законах нашей органической природы состояния мира можно достигать только постоянной борьбой, так что цель жизни есть мир, а средство для этого – борьба. Это относится решительно ко всем проявлениям жизни: выработка личности, создание условий, ей необходимых, жизнь и задачи семьи, жизнь социальная и политическая… – все это совершает созидание не иначе, как вечной борьбой против бесчисленных помех, разрушающих гармонию жизни (в которой состоит мир). Строительница мира есть, таким образом, не слабая, не дряблая, не пассивная личность, а напротив – способная к борьбе, обладающая силой и активностью, но только не эгоистическая, а самоотверженная. Слабость и размягченность личности ведут вовсе не к миру, а лишь к представлению свободного поля действия злу. Добродетель и нравственная красота состоит не в бессилии, не в слабонервности, не в апатичности, а в том, чтобы человек, имея силу и нервы все разрушить, – в то же время, по любви к добру, не разрушал, а сохранял и созидал жизнь. Такими сильными и самоотверженными людьми живет мир и держится добро. Такую личность должно уважать, ставить примером для себя и для других как идеальную и героическую. Этому идеалу, если не глубже всех, то нагляднее всех удовлетворяет воинское звание. Против этого не следует возражать, что дело воина – война – есть применение физической силы, принуждения и насилия… Та борьба, которая наполняет собой жизнь, та борьба, которая создает гармонический мир, может иметь различные формы, но в числе их непременно проявляется также в форме насилия, принуждения. Слабонервные декламации против этого не заключают в себе никакой правды. Человек – существо телесное. Нравственное «воздействие» неотделимо от нравственного «принуждения», а в известных случаях и от физического «насилия». Говорить: «Действуйте нравственным воздействием, но не осмеливайтесь прибегать к насилию физическому», – это или бессмыслица или лицемерие. Всякое убеждение рано или поздно непременно проявляется в формах физического действия, по той простой причине, что человек не дух и живет в телесном виде. Все наши поступки представляют соединение актов духовных и физических. Уж если человек что-нибудь делает, то непременно в сопровождении и физических актов. Это относится к злу и добру. Противодействовать злу можно иногда нравственными воздействиями, но иногда невозможно иначе, как физически, и тогда «сопротивление» и «насилие» – нравственно обязательны. Поэтому-то человек, для того, чтобы быть деятелем правды в обществе, – непременно должен понимать сложный характер борьбы, на нем лежащей. Общество со своей стороны должно понимать, что именно такие люди ему и нужны: люди крепкие, способные и готовые постоять за правду всеми силами, какие им дал Бог: головой, где нужно, сердцем, где его место, но также и руками, если это неизбежно, и отдать за правду не одни нервы свои, но и кровь. Когда такое понимание исчезает в народе, – правда в нем теряет защиту. |
Похожие:
 | Налоги органично присущи рыночной экономике и составляют ее неотъемлемый элемент |  | Если между сторонами заключен гражданско-правовой договор (договор подряда, оказания услуг), трудовые отношения в такой ситуации... |
| Если между сторонами заключен гражданско-правовой договор (договор подряда, оказания услуг), трудовые отношения в такой ситуации... | | Мерами, определяющими внешнеторговый режим в любой стране, в настоящее время являются |
| Начала работать в 1976 году после окончания техникума и тружусь по настоящее время. Вопрос такой: будет ли мне установлена повышенная... | | ... |
| Когда то давно, в 1919 году, отступающие войска А. И. Деникина, похоронив павших в бою, оставили на могиле одну только надпись | | «Александр Бушков, Андрей Буровский. Россия, которой не было — Русская Атлантида»: Издательства: Бонус, Олма Пресс; Серия: Досье;... |
| И все это благодаря новшеству, предложенному Верховным судом РФ. Вс намерен по сути изменить саму систему судопроизводства. Идея... | | Кроме того, Федеративная республика Германия имеет богатый и интересный опыт в организации работы с молодёжью. Молодёжная работа... |