Книга I: история любви 18
Скачать 3.84 Mb.
|
| В это время я еще не дал названия семейству подобных веществ. Имя "Алеф" было выбрано потому, что при довольно умеренной дозе пара-ДОТ меня посетило ощущение, что нахожусь в необычном месте, внушившее мне трепет перед этим веществом. Как и ожидалось, препарат проявил свои уникальные свойства, но в тот момент я полагал, что это может быть свойством пара-ДОТ (или его гомологов). И, если это так, то такому эффекту необходимо собственное имя. Поэтому Алеф - первая буква древнееврейского алфавита - и первое слово нового словаря. Лучше всего об эксперименте с Алефом рассказывают мои записи. Написанные в реальном времени (в ходе эксперимента), они говорят сами за себя. Интересно, что на уровне эффектов с физической точки зрения эксперимент оценивался как "+2" (можно определить характер эффектов, однако их интенсивность не затрудняет речь и функционирование). С точки зрения психики я несомненно достиг уровня "+3". Это был удивительный эксперимент. Он отличался необычайной силой и настойчивостью многих идей, вереницей проходивших передо мной. Я мгновенно понимал каждую из них целиком, и она тут же сменялась следующей мыслью. Этот поток не только не ослабевал в течение нескольких часов, но и непрерывно держал меня в бодром состоянии, описать которое может только лишь одно слово: сила. Ни одну даже самую ерундовую запись я не вычеркивал, они составляют единое целое вместе с редкими, но настоящими инсайтами. Вот мои записи, включая комментарии и объяснения в скобках, вставленные позже: Я принял 5.0 мг хлорводородной соли 2,5-диметокси-4-метилтиоамфетамин, или пара-ДОТ (Алеф-1), растворенной в воде в 10:50 утра 2 июля 1976 года. После завтрака прошло три часа. Сейчас (0:00) час эксперимента. (0:50) Тепло внизу ног. (1:10) Вышел на улицу за почтой. (1:35) Тепло во всем теле. Эффект быстро развивается. (1:50) Очень отчетливый эффект! Приятно. Ощущения по своей сути не изменились. Пока что. (2:30) Сел снаружи и с удивлением заметил, как мешок из-под цемента на мгновение оторвался от земли (полный мешок сухого портленд-цемента, с изображением накачанного бицепса). Человек на мешке - Действие Силы - но действие неявное, то есть Сказка о Силе. Или, еще лучше, Сказ о Действии Силы. Действие невозможно накопить, вернуть вспять - остается только Сказка. Само действие уходит в прошлое. (2:33) Сколько по времени занимает ассимиляция действия? Само действие, аугенблик [augenblick - на первый взгляд], похоже на действие препарата тем, что осознать эффект препарата означает вспомнить поток концепций, затопляющих тебя. Их необходимо просеять, восстановить в памяти, насколько возможно. Но это лишь немедленный эффект препарата. Существуют и более широкие аспекты. Препарат может быть всего лишь прототипом целого семейства, веткой еще неисследованного дерева, с большим количеством ветвей, веточек и огромным количеством листьев. Можно исследовать бесконечность на многих уровнях, но мы слишком часто выбираем всего один - близлежащий. Можно проходить через одну и ту же дверь снова и снова, и все время замечать новое, но дверь остается той же. Иди через дверь - а не просто смотри сквозь нее. Взгляд подобен сказу о силе, а проникновение - действию силы. И внезапно появляется целое пространство неисследованных дверей. Точно так же SCH3 - становится группой SR [SCH - метилтиогруппа, которая находится в 4-ой позиции Алефа-1. R в SR-группе обозначает любую из бесконечного множества других групп, которые могут занимать место CH3-группы. Например, этил, пропил, и т.д.]. Удачей было то, что первая же дверь, SCH, привела к открытию бесконечного множества других дверей, которые в противном случае могли остаться нетронутыми вниманием. [Смешанные метафоры часто встречаются в этих записях, сделанных под влиянием вещества.] Меня затопил поток "идей", проносящихся слишком быстро, чтобы их записать. Это невербальный материал, следовательно, сказка не может быть рассказана. Долго нестись на такой скорости невозможно. Музыка была отвергнута. Закрываю глаза. Ничего. Зачем гнаться за новизной, когда все улики уже в руках - поиски становятся ненужными. Это настоящий взрыв концепций. Как вообще можно надеятся записать подобный взрыв интеллектуальной сверхновой? Если бы я был историком, мне бы всю жизнь пришлось бы провести, записывая эти россыпи идей. И даже запись не поможет - это будут лишь сказки. Кто прочтет их, кто в них поверит? (2:45) В лабораторию заглянул Тео, и несколько минут мы вели беседу о вакуумных насосах. Вместо необходимого обмена концепциями нам пришлось заниматься трудоемким обменом словами. Я непосредственно знал, что хотел передать, но был ужасно нетерпелив и не очень-то дружелюбен. Правда и образное развитие должно происходить в одиночестве. В этом ценность сказки. Это - история. Записи хранят детали, источники, интерпретации и нюансы - все то, что можно проанализировать позже - в свободное время. Но если удается найти применение идей в текуший момент, то достаточно всего лишь намека. Так начинается невербальная коммуникация. К примеру, кнопка, которая держит записку. Слишком многие поглощены запиской; но важна лишь кнопка. Пишу недостаточно быстро. В следующий раз возьму диктофон. С переменной скоростью записи и включением-выключением. Нет! Выключение не нужно. Действительно, я мог говорить быстрее, чем писать, но слова слишком медленны, в них слишком много шума. Может быть, лучше записывать ключевые слова и добавлять детали позже. Но что произойдет, если никакого "позже" не наступит, так как позже будет еще больше ключевых слов? Да и кому может понадобиться отдых? Если на отдыхе заниматься хоть чем-то, то это уже не отдых, поэтому отдыха не существует. Ч.Т.Д. "Классическая симфония" Прокофьева на радиостанции KKHI оказалась весьма кстати. (3:00) Воистину, это настоящий психоделик. Никакого обмана чувств. Я искал более интересные и занимательные ловушки для чувств. Но тут нет никаких ловушек. С нейроанатомической точки зрения, следует продолжить исследование САС (САС - аббревиатура для "структурно-активностных соотношений" - корреляции биологического воздействия и химической структуры.) Это интеллектуальный психоделик - никаких привлекательных побочных воздействий, отвлекающих внимание. Я хотел бы, чтобы каждая минута длилась часами. Как же записывать идеи? Даже музыку невозможно записывать вне пространства-времени. А идеи и вовсе находятся во вневременьи, имют длительность, но не могут быть выражены словам, только действием. Поэтому идеи - это действия, действия силы. Действие и этого препарата окончится. Я хочу кричать о нем во весь голос, рассказать всему миру. Но это уничтожит препарат. Это вещество - сила. Я буду рассказывать о его эффектах, но не открою его сущность. И мне придется одному шагнуть в неведомое через открытую дверь. Я буду обозначать идеи буквой "И", чтобы позже изучить их. И: Должна существовать оптимальная группа RS, открывающая универсальную группу HS. (Еще раз, R - это любая из бесконечного множества групп атомов, которая может присоединяться к атому серы. Если она удаляется при метаболизме, то остается Н - водород. Вероятно, что все эти неизвестные модификации дают начало одному единственному "активному" веществу.) И: Может быть для каждого человека существует своя собственная группа RS! Как же можно определить сущность радикала R в группе RS, если в конце концов получается универсальнный водород? Очевидно, это должно быть проделано путем индивидуализации каждого препарата. Я должен буду изготовить все возможные RS. (3:25) Попробую записать все чуть ближе к вечеру, когда скорость немного спадет. В какой-то момент погряз в идеях. И: Музыка больше всего похожа на сказку. Время от времени ее надо прослушивать от начала до конца. Музыка НЕ МОЖЕТ быть СИЛОЙ. И история включает время в записи. История не может быть силой, вопреки словам Тойнби [Тойнби, Арнольд Джозеф 1889-1975, Английский историк; известен 12-томным трудом "Изучение Истории"]. Идея = энергия = сила. Никому не говори об этом препарате, тогда никто о нем не узнает и не сможет его уничтожить. И: "---------------------." (Скорее всего я зачеркнул эту идею, так как она была очень личной, и я просто не захотел, чтобы о ней кто-нибудь узнал, включая меня самого!) Стоило мне обратить внимание на что-либо, как оно начинало ДВИЖЕНИЕ, но не в физическом или визуальном смысле, а скорее в концептуальном, творческом плане. Идеи возникали отовсюду - из пылинок, из мошек. Закрываю глаза. Похоже на прессованый творог - ничего тут нет. И: Все остальные психоделики содержат намеки на Алеф, но эти намеки все время теряются в каком-то пространстве чувств. И: Именно это Хаксли пытался получить от ЛСД и мескалина. Алеф - это и мескалин и ЛСД одновременно - однако, лишенный зрелищности; чистая концептуализация. Пугающе. И: Попробовать лабораторные опыты. Зачем? Я просто докажу, что могу сделать то, что уже знаю, что могу сделать. Но кому? (3:38) По радио передают новости. Каждая из новостей дает начало множеству достойных испытания идей. Отмена законов о запрете смертной казни позволяет, но не систематически, а - забыл слово - возобновить смертную казнь. Видите - забытое слово не написано. Это было действие и оно закончилось. И: Запись, сказка. все еще необходима для запоминания. Она должна быть ценной, иначе зачем все это шкрябанье? Попробую без царапания бумаги. Прилягу ненадолго. (3:40) Водопад идей. Необходимо записывать, иначе, как во сне, все потеряется вместе с личной оценкой. И: Я бы назвал это бесконечными сорока минутами, но может быть лучше восемьдесят пять бесконечных минут? Я знаю, когда все это началось, но когда же все это закончится? Только когда я начинаю писать историю, а не ДЕЛАЮ ее. И: Как же можно поддерживать такую способность? Удержать? Записать? Оценить? И при этом не превратить ее в интеллектуальную бомбу? Да и вообще, есть ли у такой способности цена? И: Может быть, дела обстоят, как при диабете: без инсулина человек - как без концептуальной глюкозы. Время подобно инсулину, оно необходимо для управления неконтролируемой энергией идеи. И: Этот препарат действует как дефосфорилирование на интеллектуальном уровне. (Фосфорилирование - образование фосфатной группы - один из путей, которым организм запасает энегрию). И: Другие препараты обладают своими собственными средствами для создания аварийных люков и запасных выходов - отвлекая внимание чувств своими эффектами, заманивая приятными ощущениями. И, тем не менее, это вещество особенно опасно. И: Необходимо только одно - сфокусироваться на единственном чувстве - точно так же, как западный мир приклеен к телевизорам или радио. МакЛухан был прав. Лежать - это чересчур. Теряю контроль. Лучше уж быть на ногах и иметь возможность обрести самоконтроль при помощи зрения. (3:55) La Boheme, что удивительно, не пьяные слезы, а настоящий друг. А диакритические знаки (accents) в письменном французском обозначают движения рук. Accent circumflex (диакритический знак в виде "домика" над гласной буквой, используется в разных значениях в разных письменных традициях - во французском отмечает места, где ранее после гласной следовало s, в древневерхненемецком - долготу и т.д.)) закрывает гласный звук; accent grave - продляет его. Поток моих идей воистину шизофреничен. Интересно, кому я смогу об этом поведать. Дэвид поймет химию, но не смысл. А кто же поймет смысл? И: Наверное, я - как песчаная роза. Химия переходит в идею, а идея во что? Сила - в действие? Зубы стали "начищенными", тело - слегка горячее. Пульс точно совпадает с Пуччини. Температура, разумеется, это температура в лаборатории. Может быть, мне не стоит так близко воспринимать оперу - если пульс следует за музыкой, то что будет во время сцены смерти? Или человек не хозяин своей судьбы? ВАЖНАЯ И: Перышко. [В этом месте на полях записок прикреплено перышко перепелки]. Сейчас я вышел за пределы самого себя. То, что Тим [Лири] сказал о необъятности генетики человека - верно. Музыка. Ученик Волшебника - как раз подходяще. Я живу своей музыкой. И: А не живем ли мы все окружающей средой? Не в ней, а ЕЙ (прямое дополнение). И: А роль слов (я опять думаю слишком быстро) "бонсай", "гештальт", "дхарма"! Мы все живем языком, мы пленники нашего языка. Рабы слов, для которых нет эквивалентов в другом языке. Поэтому невербальное общение - единственный выход. И: Я точно знаю, какая музыка заиграет дальше, какое настроение придет. Почему бы не склеить пленку в кольцо? Это гарантирует вечный стазис, то есть перечитывание истории. Но при этом невозможны открытия. Творчество требует сначала знания прошлого, а затем отрицания прошлого. Круговорот: рождение, рост, жизнь, спад, смерть и реинкарнация. Надо просто вырваться из него - невербально и мгновенно. И: Что такое творчество - создание вещи или ее обнаружение? Если мы обнаруживаем ее, то она существует сама по себе. Мы никогда не творим, если все находится в нас самих. Только обнаруживаем. И если все находится в нас, то оно должно быть и везде во вселенной. И если невербальный инсайт можно вызвать химическим путем, то химия озарения должна быть универсальной. Межгалактической. Бесконечно эффективный катализатор. По-настоящему межгалактическая коммуникация - посредством химии. Не радио, не свет и не рентгеновские лучи или двоичный код. Химия. (4:20) Темп начинает снижаться. Играют "Идиллии" Зигфрида. Очень кстати. И: Здавомыслие сейчас - это временная возможность избегать новых идей. Найти удобную мысль в голове и оставаться в этом состоянии. Все началось в (2:30), стало быть 110 минут бесконечности. Я должен все записать. Втиснуть в 110 минут философию всей моей жизни. Добавить приложения с деталями: ЭТА RS, ЭТА доза, ЭТА особенность. Почему обязательно научная статья? Все надо записать, и никто это не прочитает. Главная ценность - в записывании, записки ценны только для записывающего. Я ощущаю себя крайне благожелательным и чутким. Записав, я превращу записи в очередную сказку о силе. А мои ДЕЙСТВИЯ необходимо сохранить в себе, полными силы, в тайне, кроме редких случаев. (4:30) Быстрый спад. Обратно. Сейчас я выйду из этого стостояния - так как же мне отделить зерна от плевел без блокнота? Я могу вообразить что-нибудь, а потом забыть (как многие забытые сны). Можеть быть, все к лучшему. Сумасшествием было бы пересмотреть сны за всю свою жизнь за один раз, мгновенно. Это - гештальт-воспоминание - было бы ДЕЙСТВИЕМ. А повторение - событие за событием - это СКАЗКА. Думаю, что скорее всего сегодня вечером мне не удастся расшифровать записи. Я еще наверху, на спаде - но не внизу. Итак, более 110 минут бесконечности. (4:40) Зачем стремиться изменить Тео? Он обладает моими собственными генами. На то короткое оставшееся время пусть будет мир. Мы снова обратимся в прах. Творите свет теми проблесками мысли, с которыми пришли сюда, на кратком пути из темноты в темноту. (4:50) Должен остановиться. Слишком устал. назовем это 160 минут бесконечности. ХВАТИТ - и останавливаюсь. Осознаю свое тело, впервые за эти три часа. (4:55) Замечаю легкий тремор, сжатые челюсти, тело теплое, пульс немного замедлен. Дыхание в норме, музыка Моцарта. Аккуратненько возвращаюсь. ПОСЛЕДНЯЯ И: Интересно, окажется ли обратной реакцией на эксперимент интеллектуальная неповоротливость? Да как можно было применить слово "последняя" к Идее? На этом я заканчиваю. МОЖНО положить конец - физической работой. (5:10) В хорошей форме - забавляюсь с парочкой идей - и отвергаю. Я в порядке. Теперь меня ждет работа. (1) Записать все это. (2) Настоять на научной публикации об отвлечении внимания. Сохранить записи обо всей текущей работе. Обозначить их "SH", что довольно прозрачно. (5.25) Почти все. Узнаю интеллектуальную составляющую силы ДОМ - надо запомнить. (6:10) Вернулась Хэлен. Все закончилось. Я уверен, что опытному психиатру не составит труда указать диагноз по этим заметкам во время эксперимента с Алеф-1. Разумеется, другой психиатр может высказать иное мнение. В любом случае, эти записи пролежали непронутыми целое десятилетие. За это время в семействе Алеф появилось еще два аналога. Все три оказались абсолютно очаровательными и были более или менее изучены. У Алеф-2 (радикал при атоме серы в этом случае - этил) хорошо просматриваются положительные и отрицательные стороны. Эффективная дозировка лежит в перделах 5-8 мг. Характер экспериментов варьируется в широких пределах: от интенсивной визуализации до воспоминаний детства, пассивности, значительном интеллектуальном замешательстве. Каждому - свое. Действующие дозировки также оказались непредсказуемыми. Вот что сказал один мой друг по поводу своего эксперимента с парадотом (что вероятно и послужило причиной заморозки всего проекта на десять лет). После приема 10 мг он заметил лишь слабое воздействие, которое счел неинтересным. Наверное, какая-то доля правды в идее о создании для каждого человека отдельного препарата существует. В конце концов, я забросил работу с Алефами, занявшись их двухуглеродными аналогами - 2С-Т. Они оказались довольно забавными в своем роде соединениями, с гораздо более предсказуемой силой и эффектами. Тем не менее, лично для меня Алеф-1 остался первой буквой совершенно нового алфавита. Глава 15. Теннесси Моя жена Хэлен скончалась 11 сентября 1977 года. Несколькими днями ранее у нее случился инсульт, обширное кровоизлияние в мозг, которое настигло ее, когда она села за свой стол в университетской библиотеке (она всего лишь успела пробормотать: "моя рука забавно выглядит, и потеряла сознание). Ее подключили к системе жизнеобеспечения. Я смотрел на чувствительные энцефалографические приборы - и не видел никаких следов активности. Увеличение чувствительности в поисках хоть каких-нибудь проблесков деятельности мозга ни к чему не привело - приборы фиксировали лишь тепловой шум. Дыхание по большей части осуществлялось искусственно, с помощью большого впечатляющего устройства, периодически поблескивавшего красной лампочкой. Мое присутствие в больнице ничем не могло помочь Хэлен. Я обедал то тут, то там, или просто сидел дома. Свой телефон и точные координаты я всегда оставлял группе поддержки в ICU. Сердце иногда билось, "ее почки отказали", редкие надежды, "урина появилась вновь", при каждом известии я несся к ней и наблюдал, как за нее дышит машина. Но ни разу не было даже намека на то, что мозг работает. Я решил позвонить в Германию, чтобы Урсула и Дольф узнали об этой трагедии. Я знал, что они как раз собирались в поездку по Сахаре. Также я знал, что они надеятся, что из путешествия Урсула вернется беременной, и таким образом укрепит распадающийся брак. Я мог думать только об одном: мне необходимо связаться с ними, пока они не уехали в пустыню, чтобы предупредить их о том, что несомненно случится за время их отсутствия. И только много позже я смог осознать истинные мотивы этого звонка. Вскоре я принял третье и самое сложное решение. Перед врачом из ICU стояла тяжелейшая задача - объективно растолковать мне все вероятные и нереальные возможности. Сейчас, сказал он мне, "жизнь можно поддерживать неопределенно долго, но умерший мозг не сможет стать живым. Что и когда надо сделать - решать вам. Я не могу решить за вас. Никто не может." Проще всего было дать ей возможность дышать без механической помощи, чтобы ее тело и душа сами решили свою судьбу. Я попросил оставить нас одних. Молча подошел к ней, коснулся ее руки. Она была теплой, но безответной. "Что мне делать?" - спросил я. Отклика я не услышал, но ее ответ прозвучал в моей голове, ясный и четкий: "Я сделала все, что смогла, для тебя и Тео. Теперь пришло время заняться своими делами." Я вернулся к врачу и произнес самые трудные слова в моей жизни: "Отключите ее, и пусть она выбирает," и он молча отдал приказ отключить аппарат искусственного дыхания. Я стоял и смотрел на постепенное сглаживание кривой сердечного ритма на мониторе у нее над головой. В критический момент звякнул звонок, и мой спутник в белом халате подошел и щелкнул выключателем. Зеленая линия продолжала уплощаться, пока не превратилась в прямую. Сердце, жаждущее кислорода, прекратило работу. Ma femme est morte (моя жена мертва (фр.)). Следующие два-три дня царил хаос: я практически не могу вспомнить подробностей - как сообщил о смерти, как решил вопрос с похоронами или траурными процедурами. Я был потерян. Я был свободен. Временами я ощущал безысходность, грозивщую вечной внутренней тьмой, серый неподвижный Ад. Иногда же на меня накатывали волны освобождения: они сообщали мне, что я волен искать, ставить новые цели, чтобы жить среди живых. Какое ощущение было правдой - я не знаю, какое из них могло или должно было стать моей реальностью - неизвестно. Некоторое время мои мысли не имели значения - я должен был пережить все свалившееся на меня, и, в промежутках, вставать по утрам, одеваться и ковылять до конца Бородин-роуд за "Кроникл", оплачивать счета, питаться и ложиться спать. Вечерами я выпивал много вина. Может быть, мне стать отшельником, и, запершись в лаборатории, избегать внешнего мира? Жизнь без осложнений, а все изменения подвластны моей воле. Без неожиданностей. Независимый, удобный ритм. А может быть, и нет. Стоит ли мне поддерживать контакты с внешним миром, с друзьями, заводить новых? Этот вопрос никогда не возникал прямо - он всегда витал рядом. Я не мог предвидеть, что найду ответ всего две недели спустя на другом конце континента. Шестью месяцами раньше я бесповоротно влюбился - впервые в жизни - в Урсулу, жену Дольфа Байлс [Biehls], который мне очень нравился. И он в свою очередь считал меня одним из лучших друзей. В то время, пока они учились с моим другом Терри (около года), я стал ощущать мягкую, душевную привязанность, которую Урсула выказывала мне с самого начала нашей дружбы. А когда я попробовал выразить ей свои смятенные чувства, вероятно, надеясь на резкий и недвусмысленный отказ, ее ответом, напротив, оказалась страстное и открытое желание. Дольф и Урсула стали не только моими друзьями, но и друзьями Хэлен, и я поражался способности Урсулы сохранять хорошие отношения со своим мужем и моей женой, как если бы никаких изменений в наших отношениях не произошло. Я научился вести себя непринужденно, когда мы вчетвером собирались на пляже в Мендочино Кантри, смеясь и крича друг другу, стараясь пробиться через шум прибоя, собирая плавник и ракушки. Я научился не искать глазами Урсулу и не встречаться с ней взглядом, прикасаться к ней без тени волнения, как к Дольфу и Хэлен. Мы с Урсулой встречались два или три раза в гостинице или другом укромном месте, достаточно удаленном от залива Бэй Ареа чтобы случайно не натолкнуться на знакомых или друзей. Я в первый раз почувствовал, что значит радостный секс без стыда и запертов. Влюбленность, как и любое другое измененное состояние сознания, немного, но ощутимо меняет самооценку и поведение. За долгие годы мои друзья стали воспринимать меня как "трудного гения" - так они любя называли меня. Друзья свыклись с моей привычной иронией, колючими комментариями и немного мрачным взглядом на мир. Мне приходилось играть сложную роль тайного любовника - скрывать свою радость или даже откровенного восторга в кругу семьи или друзей, охватывавшие меня время от времени - они могли вызвать некоторое беспокойство окружающих. Свою жену я знал очень хорошо, и уверен, что ничего подобного она не подозревала. Мы с Хэлен жили вместе уже 30 лет, и наши отношения превратились в удобное, непринужденное, бесконфликтное приятие взаимного разочарования, что делало наше супружество непохожим на большинство браков вокруг. Хэлен поддерживала все мои начинания, включая перемену карьеры, которая могла бы привести в уныние менее мужественную жену. Я очень благодарен ей за поддержку и веру в мои способности. И все же мы не разделяли с ней радости. Как-то раз, несколько лет назад, я ехал в Стэнфорд, чтобы дать лекцию о том, о сем, и на шоссе 101, ведущем на юг, застрял в пробке. И когда я наконец добралcя до Фостер-сити, семинар уже давным-давно закончился. На ангаре я заметил объявление: "Учитесь летать - превый урок бесплатно". Я поддался импульсу и взял первый урок. Уже через пару недель я летал сам. А кроме того, научился таким штукам, как навигация по всей стране и посадка против ветра. Вместе с тем, я научился умалчивать о своих успехах и сильнейшем наслаждении от маленького тренировочного самолетика. Хэлен панически боялась смерти или ранения от несчастного случая. Ее тяготило даже однодневное плавание на нашей 20-футовой парусной шлюпке, и через некоторое время она отказалась от поездок со мной и Тео. Я не пытался ее переубедить, хорошо зная все ее фобии. Когда родился Тео, она сообщила мне, что не хочет проходить еще раз через все прелести родов; для нее это было слишком болезненно и пугающе. Для меня такое решение явилось огромным разочарованием. Я сам был единственным ребенком в семье, и не желал подобного одиночества своему сыну. Усыновление никогда не обсуждалось нами. Со временем возбуждение и физическая откровенность занятий любовью превратились для нее в угрозу беременности, что в сочетании с ее страхом и эмоциональной уязвимостью,к несчастью, делало наши отношения в области секса все более и более осторожными и ограниченными. Отключение системы жизнеобеспечения заставило меня глубоко страдать. Моя эмоциональная отзывчивость, усиленная связью с Урсулой, не давала мне покоя, хотя я всецело был уверен в верности принятого в госпитале решения. Мою печаль усугубляли сомнения в непорочности моих побуждений. Я все время спрашивал себя, мог бы я поступить по-другому, если бы не близкие отношения с Урсулой? И всегда приходил к одному и тому же ответу. Другого решения, принимая во внимание состояние Хэлен, не существовало. Но смутные сомнения все еще навещают меня, в самые неожиданные моменты. Незадолго до смерти Хэлен я принял приглашение посетить семинар в Бирмингеме, штат Алабама, за которым, как было мне известно, должна была последовать лекция в Университете Мемфиса в Теннесси. Я мог без труда отвергнуть предложение, благо имел веские причины отказаться, но не сделал этого. Сама мысль о поездке в незнакомое место, встречах с не знакомыми ни мне, ни Хэлен людьми подняла мне настроение. Путешествие вполне могло оказаться первым шагом на пути к исцелению. Случилось так, что уже через пару недель после похорон я готовился к путешествию и сдувал пыль с нескольких потенциально интересных соединений, с которыми возился два последних года. До сих пор они не получили достаточного приоритета в моих моих исследованиях. План серьезных испытаний мог бы показаться достаточно требовательным, если принять во внимание мою эмоциональную неустойчивость. Но я посчитал, что если сосредоточусь на опытах с веществами, то для скорби и тяжелых воспоминаний меньше времени останется меньше времени. Моя дегустационная программа началась в один из субботних дней, с нового уровня дозировки 4-тиомескалина, 40 мг. Опыт оказался весьма впечатляющим. В следующую среду я полетел в Атланту ночным рейсом, приняв новую дозу 2C-B, 16 мг. Я сидел в первом классе среди абсолютно невосприимчивой массы пассажиров скорее самолетного, чем психоделического типа. Мне тяжело далось знание, что никому не стоит пытаться испытывать новый уровень вещества в скучной атмосфере полуночного полета. Потеря энергии и времени. Часами я корчился в своем кресле, чувствуя себя чрезвычайно глупо, цедил апельсиновый сок, мечтая хоть как-нибудь заснуть. Через две ночи, изъездив Бирмингем на автобусе и исходив его вдоль и поперек, я попытался вернуть себе уравновешенность. Она продолжала ускользать от меня. Я принял 140 мг МДМА, единственным результатом чего оказалась бессноная ночь и хождение по комнате мотеля. Во всех испробованных мной веществах с максимальной силой проявлялся стимулирующий эффект. В субботу я встречался с пригласившими меня людьми - профессором Пеллетье [Pelletier] и его женой в аэропорту Мемфиса. Несмотря на бущующий ливень и полное отсутствие электроэнергии, они прибыли встретить меня. Мы отправились к ним домой, где я и обосновался на выходные. Я с нетерпением ожидал следующего дня - воскресенья, чтобы начать испытания 20 мг вещества 2C-E. Раз уж до понедельника я свободен от лекций, то почему бы и нет? Я суетился. Комфортабельный дом Чарльза Пеллетье - достаточно большой, чтобы назвать его особняком - был окружен обширным садом и атмосферой расслабленного покоя. Проведя спокойную ночь в комнате для гостей, я решил прогуляться в центр Мемфиса, взглянуть на воду, чтобы почувствовать дух города. Я вышел перед самым полуднем, и, как только дом скрылся из виду, достал из кармана сегодняшнее задание - 20 мг 2C-E, открыл пузырек и проглотил его содержимое. Я пошел в центр города и, глядя на Миссисипи, ощутил первые признаки действия. Казалось очень важным, что я стою на границе двух состояний. Я стою здесь, Арканзас находится там, а между нами, на удивление далеко внизу, течет река. Том Сойер, вероятно, плыл вниз по течению как раз в ту сторону, а через пару миль влево он оказался бы в столице Миссисипи. Странное чувство упадка посетило меня. Я понял, что нахожусь под воздействием 2C-E и ощущаю какой-то неясный дискомфорт. Я развернулся и направился обратно к дому, в мое уютное гнездышко в комнате для гостей. Вернувшись (прошел уже час с момента приема вещества), я с уверенностью понял, что в течение следующего часа буду находиться на незнакомой территории. Подали обед, и хозяйка - Марлен - пригласила меня присоединиться к остальным членам семьи. Разговор мне удалось провести довольно адекватно, несмотря на усиливающиеся изменения визуального ряда, быстро перешедшие в искажения: некоторые из них тяготили, некоторые - веселили. К чему это может привести, я не имел никакого представления, хотелось уйти ото всех и остаться наедине с собой. Я пробормотал слова извинения, сославшись на усталость. Все знали, что я скорблю по Хэлен, и меня оставили в покое. Шел третий час эксперимента. Последующие часы наполнились идеями, откровениями, безостановочными фантазиями и пугающими воспоминаниями, которые обладали огромной ценностью. Я лицом к лицу встречался с ангелами и демонами, произведшими на меня сильное впечатление. Я задавал вопросы, меня посещали озарения, берущие начало из самых истоков моей души. Мои записи начались спустя несколько часов после того, как я проглотил содержимое маленького пузырька. За каждой записью следует комментарий о воспоминании. [2:45] "Обед окончен. Спина Чарльза! Детское лицо!" Отказавшись от обеда, я огляделся по сторонам и увидел Чарльза со спины. В тот момент он стоял у буфета, и меня удивило то, что человек, который не только является главой кафедры психофармакологии, но и священником в местной церкви, обладает таким задом! Он был чудовищным. Он заполнял всю комнату. Стеатопигия - пронеслось у меня в голове. А лицо одной его дочери поразило меня неприкрытой скукой и постоянной обидой, что раньше я считал выражением добродушного приятия. [3:15] "Совершенно потерял контроль над собой. Похоже на 300 мкг ЛСД. Я вскрылся. Надо держать себя в руках. Страшно. Одурачил сам себя. Может быть у меня нарушился метаболизм? Считаю минуты - развлечение давно прошло. Я не должен заснуть, я не осмелюсь потерять визуальную связь с рассудком. Я вижу, как умираю." Я прилег на кровать и увидел себя в далеком будущем - старым-престарым. Меня ужаснула моя рука - иссохшая, сморщеная, почти как кость. Рука умирающего. Я оглядел себя: худое, истощенное тело, хрупкое, готовое рассыпаться в прах. Я одинок, я умираю одиноким, потому что давным-давно, когда умерла моя жена, я выбрал жизнь в одиночку. Кто я? Я вижу себя, но почему я здесь и сейчас умираю? Может быть, я разделяю опыт смерти с Хэлен? Можеть быть, это что-то вроде последнего долга - разделить вот так вот с ней смерть? [3:45] "Нигилистическая иллюзия, доведенная до совершенства нигилистическим организмом - это надир ничто. Если я смог вбить себе в голову подобную чепуху, то я, наверное, прихожу в себя. Надеюсь. Я очень испуган. Помоги мне Господь. Я стал нигилистом. Это безумная игра." Эти несколько минут превратили меня в нигилиста. (Семена нигилизма лежали, должно быть, во мне довольно долго.) Но, думал я, если удастся осознать это безумие, распознать мое небытие, то я должен буду сделать то же самое и с существующими вещами. Я позвал на помощь Урсулу, а потом внезапно понял, что наша связь может повлиять на мой мир. Могла ли эта связь повлиять на те трагические моменты, когда умирала Хэлен? Действовал ли я от своего лица? Да и существовало ли "Я" в тот момент? Я полностью осознавал наслоение этих мыслей, и, что довольно странно, эти напластования создали плоть и, в некотором смысле, придали материальность этому Я, ощущавшему себя в высшей степени несуществующим. [3:50] "Все ли в порядке? Реален ли пейзаж Вермейера за окном? Какой интеллектуально дерьмовый способ покончить собой. Почему не пистолет, как подобает мужчине?" Я поднялся и посмотрел в окно, или, что то же самое, выглянул в окно. Я смотрел на рисунок окна, через которое виднелась девушка с полной лейкой воды: она собиралась полить цветы в саду. Я присмотрелся и увидел, что окно на самом деле настоящее, а рисунок девушки с лейкой находится снаружи. Вот это да! А когда я посмотрел на рисунок мгновение спустя - стиль рисунка остался прежним, а девушка переместилась в другое место. Это была хозяйка дома Марлен с лейкой, поливающая цветы. Но в каждое отдельное мгновение картинка казалась замершей, безжизненной и обездвиженной. Я видел мазки кисти, всю картину, нарисованную на плоском холсте теплыми и холодными красками. Леди XVII века (которую звали Марлен), закутанная в платок, стояла за кустом герани с лейкой, явно поливая его, я наблюдал за ней из окна, но и она и само окно были частью рисунка. Если и происходило движение, то в чьем-то другом времени. В воздухе витала смерть. Я чувствовал, что избегаю окончательного действия, позволяя времени и природе работать на меня - лишать мир вокруг меня движения, разрушать его. Оставаясь живым, я каким-то образом избегал неминуемого. [4:00] "Возможность придти в себя? я опять потерял ее." [4:20] "Скорее "все в порядке", чем "все кончилось", окно - это игра чувств. Отлично. Окончательное безумие. Мой отец, явно и непосредственно находящийся тут, говорит со мной по-русски, читает мне спокойным голосом. Я очень маленький, сижу на его колене. Я не враждебен, просто упрям." Мне два года, я сижу на коленях отца. Он с любовью показывает мне русские буквы и слова из детской азбуки. Я слышу, как отец произносит сначала букву, затем слово, а я повторяю за ним, крутясь на его коленях. Я думаю, что он несомненно пытается увековечить себя во мне, но это не любовь, а скорее себялюбие. Но я не поддаюсь, потому что я cильная, непреклонная личность, не желающая учить его "мумбо-юмбо". Разве можно быть таким упрямым в два года? Еще как! Я был таким. Определяет ли состояние разума ребенка состояние разума взрослого? Но как раз сейчас я был ребенком, а не взрослым. Это не просто воспоминание, как я в два года сижу у отца на коленях, мне по-настоящему два года. Я вижу цветные буквы на бумаге, комната очень высокая, очень широкая, и слишком длинная. Почему, думал я, он иногда грозил мне ремнем? Не помню, чтобы отец порол меня хоть раз, но он мог; страхи вот-вот выйдут наружу. [4:45] "Может быть, своим упрямством я лишил жизни Хэлен - должен ли я уничтожить себя? Хотя это самое упрямство сделало меня тем, кто я есть сейчас. Оно дало возможность открывать, изобретать. Я пережил рождение и смерть упрямства. Сейчас я вновь обретаю контроль над ним." Хэлен покинула нас без долгих проводов и я хочу умереть так же. Следующие поколение, и еще, и еще, и я вместе с Хэлен буду всего лишь еле слышным щелчком в никчемной записи. Стала ли ее смерть результатом моей самоуверенности или упрямства? Мне сказали, что на дыхательной маске появился свет, когда она делала попытки дышать сама. А когда я стоял рядом с ней в реанимации и появился свет, я молил ее держаться, держаться... Или свет появился, когда за нее дышала машина? Может быть, мои мольбы она восприняла как поощрение работе аппарата? И я из-за какого-то эгоистического побуждения помешал ей выжить? Бежать ли мне из ее мира? [5:00] "Обретаю контроль. Знаю, что делать дальше. Не голоден." Лежа на кровати, я принял решение, вызревшее в какой-то части меня за последние часы. Я собирался вернуться в мир исследований, имеющих ясную цель - в мир МЕМ и ТМ, и, особенно, 2С-Е. Я послал сообщение: спасибо тебе, Хэлен, если ты помогла мне понять, куда надо двигаться. Перед ее смертью я несколько месяцев потратил на педантичное изготовление и испытание 15-20 близких аналогов МДМА, обнаружив, что все семейство, от МДЕ до МДОГ, оказалось либо обычными интоксикантами типа МДА, либо вообще не стоило потраченного времени. Теперь я понял, что напрасно тратил бесценное время. [5:15] "Быстрое восстановление. Сейчас гораздо лучше, чем перед обедом в 2 часа." Мир начал собираться в единое целое. Картины на стенах моей комнаты постепенно обретали стабильность, теряя подвижность. Становились слышны голоса внизу; люди готовили ужин. Я оглядел себя - вроде бы, все в порядке. [5:40] "Практически решил отважиться пойти на кухню." Наконец я выбрался из комнаты и попал в небольшое скопление гостей. Поболтал с хозяйкой (она на этот раз уже сняла средневековый головной убор и была без лейки) и наконец стал помогать печь яблочный пирог. Эатем мы мило поболтали с вдовой издателя, которого я знал. Эта восхитительная леди так же жаждала выучить английский, как я - ее родной французский. Завязалась чудесная, полная намеков беседа, с использованием слов для обозначения спущенных шин и выхлопных газов. Для завтрашнего семинара я - в хорошей форме. Исключительный день: максимальная дозировка и максимальное количество плюсов. Мои заметки - мое богатство, и даже сейчас в моей памяти свежи все те эксперименты, во время которых я вел записи. Они стали для меня своего рода лестницей, по которой я пришел к полной уверенности, в каком направлении мне продвигаться, а главное - как. Кроме того, я принял еще одно решение, может быть, самое важное из всех. Я не стану отрываться от своего богатейшего ресурса. Я останусь с людьми, буду работать с людьми, учиться у людей. Мой мир - исследование новых веществ, и я не могу быть единственным испытуемым. Все видят вещи по-разному, я обязан принимать их точку зрения наравне со своей. На основе личного опыта нельзя удовлетворительно охарактеризовать препарат. Описание действия вещества может основываться на общем мнении пробовавших его. И чем больше людей вносят вклад в характеристику, тем ближе будет она к истине. Не стоит и говорить, что больше экспериментов в Теннесси я не проводил. ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава 16. Спираль Голос Элис: В конце концов я назвала это Спиралью. Вот как это было. Иногда, лежа в тихий час (будучи еще ребенком) или ночью в кровати, я достигала такого состояния расслабленности, когда тело уже не ощущается. Зуд и дискомфорт утихают, и разум начинает плыть. Заметив это (я никогда не знала, когда это начнется), я немедленно настораживалась, взволнованная и удовлетворенная, и тихо лежала, наблюдая за разворачивающимся зрелищем. Первым изменялось дыхание. Оно становилось очень поверхностным при почти неподвижной грудной клетке. Если кто-нибудь заходил в комнату и обращался ко мне, как иногда случалось, я открывала глаза и нормально отвечала; череда образов же в моем сознании не прерывалась. Последовательность событий каждый была одинаковой. Картинки неизменно оставались черно-белыми. Я все время пыталась раскрасить их, особенно упорно в 14 лет, но безуспешно. Кроме того, оказалось невозможным продлить опыт хотя бы на пару секунд - когда он заканчивался, он заканчивался. Вначале появлялся образ-ощущение спирали - поэтому так я и назвала эти переживания. Я чувствовала, как быстро сжимаюсь в уменьшающуюся точку, до самого предела. В этот момент микроскопическая точка превращалась в туннель, по которому я неслась с огромной скоростью - неописуемо крошечная, неуклонно уменьшаясь. И в то же самое время я расширялась до самых границ вселенной, с такой же гигантской скоростью. Сжатие-растяжение было не только зрительным образом, оно сопровождалось чувством, что меня признали и рады мне. Я ощущала себя микрокосмом-макрокосмом ровно четыре минуты. Образ спирали находится повсюду, где человек оставил свои следы. Спираль вырезали на камне, рисовали на жилище и глиняных горшках, чертили на стенах священных пещер. Я уверена, что образ спирали играл важную роль у всех человеческих рас, потому что она является символом описанных мной переживаний, и, может быть, понимания, что разум формируется из чего-то изначально неразумного - из духовного переживания Альфы и Омеги. Следующая фаза начиналась внезапно, как и все перемены. Я смотрела на стоящие фигуры, смутно напоминавшие человеческие: темные, худые, удлиненные фигуры, похожие на скульптуры Джакометти. Они вытягивались, казалось, до пределов возможного, руки и ноги превращались в черные струны, затем обстановка менялась: предо мной оказывались непристойно округлые тела, Тру-ля-ля и Тра-ля-ля без одежды, их маленькие головки и ножки исчезали в раздутой и распухшей плоти. Этот этап сопровождался дискомфортом, неприятными ощущениями, изматывающими мою душу. Однажды я измерила продолжительность этой и последующей фазы - она составила 6 минут. Мне они очень не нравились. И вновь неожидано внутренний экран становился белым, ужасающе мертвенно-бледным, отвратительным и агрессивным, как ядовитый шип ската. Явив себя на пару секунд, белая плоскость начинала темнеть по краям, пока все не стало абсолютно черным. Густая, пугающая, безжизненная чернота, озеро дегтя в темной подземной пещере. Спустя короткое время чернота вскипала по краям и вновь становилась белой. Процесс повторялся еще раз, ощущения во всем походили на предыдущую фазу: раздражение, неприятие, предшествующее отвращению. И все время я терпела эти переходы, стиснув зубы, понимая, что они пройдут, потому что так случалось всегда. И, наконец, я прорывалась в последнюю фазу, ради которой я все время хотела и хочу до сих пор подвергнуться неприятностям середины опыта. Вот, я стою на краю новой пропасти, взлядываясь в совершенно иную тьму, глубокую, успокаивающую черноту бесконечной вселенной, наблюдая бескрайнее пространство. Я была бесконечно счастлива и расслаблена в этот миг. Будь такая возможность, я могла бы провести тут вечность, вдыхая прекрасную тьму и истинное ощущение безграничности окружающей меня живой силы, теплой и родной. Вслед за моментом удовлетворения приходило приветствие. Оно приходило из левого верхнего угла вселенной от Того, Что хорошо меня знало, и я знала Его, еще до начала времени и пространства. Слова отсутствовали, но послание было ясным и дружественным: "Здравствуй, я приветствую тебя с уважением-весельем-любовью. Какое удовольствие-радость-смех - видеть тебя опять!" Сущность, приветствовавшая меня, была настолько далека от человеческого понимания, что, даже будучи в зрелом возрасте, я потерпела неудачу в попытках описать ее самой себе. Само слово "сущность" оказывалось неприемлемым: слово задает границы, слово говорит - форма того, что оно описывает, отличается от других форм, ограниченных другими словами. Это же не имело ни формы, ни определения, ни границ. Оно просто было. Оно есть. Оно мой самый старый друг - приветствует меня на равных. Мой ответ тоже наполнен любовью, радостью и смехом. А потом все заканчивалось, занимая ровно 12 минут. Будучи совсем юной, я принимала эти переживания как должное, не задумываясь над ними. И только к 14-ти годам я осознала, что подобные вещи довольно необычны и довольно личные - мое собственное сокровище. Я проанализировала явление вдоль и поперек, начала засекать продолжительность событий, и предприняла первые неудачные попытки вызывать его самостоятельно. Название феномену пришло лишь много лет спустя, и, отклонив "микрокосм-макрокосм" как слишком длинное и громоздкое, я остановила свой выбор на слове "Спираль". Вероятно, она была со мной с самого рождения. Нельзя, конечно, быть уверенной, но из-за того, что я помню о Спирали с самого начала, я считаю, что знакома с ней с самого начала. Моя мама говорила, что когда я была младенцем, что-то временами менялось во мне; она не беспокоилась об этом, потому что потом все вставало на свои места, и я вела себя совершенно нормально. Все происходило (с небольшим исключением) при одних и тех же обстоятельствах, когда я отправлялась в кровать на тихий час или вечером, как раз перед самым наступлением сна. Единственное исключение произошло, когда мне было около 15 лет, вскоре после того, как моего отца - американского консула, перевели на работу в Сантьяго-де-Куба. Пока нам искали жилье, мы жили в гостинице. Мы завтракали вместе с отцом, матерью и моим братом Боем в столовой. Я смотрела на масленку. В самом ее центре лежал маленький кусочек масла. Каким-то неведомым образом это зрелище вызвало у меня знакомое ощущение начала Спирали. Я была удивлена и довольна: это что-то новенькое в такой обстановке. Я ощутила особое чувство важности, редкое для меня в обществе моей семьи, когда я, извинившись, вышла из-за стола и отправилась в комнату. Я всего лишь дала понять, что моя "странность" начинается, и родители неохотно разрешили уйти. Я дошла до комнаты как раз вовремя, чтобы продолжить наблюдать Спираль, прекрасные последние мгновения. За все время всего единожды Спираль началась подобным образом - когда я не лежала на кровати, а занималась обычными повседневными делами. Я пыталась вызвать Спираль, выискивая всевозможные фигуры круглых очертаний с точками в центре, но ничего не помогало. Ни разу. Она приходила сама, неожиданно, время от времени. Никакой видимой связи между приходом Спирали и событиями моей жизни я не наблюдала. Двадцать пять лет, поверьте мне, я искала хотя бы намек - безуспешно. Когда я была совсем маленькой, мне кажется, Спираль показывалась примерно раз в неделю, но с возрастом - все реже и реже. Пока, наконец, к 25 годам я не наблюдала ее всего пару раз за год - и это были ее последние явления. P Полным сюрпризом для меня оказалось открытие, что я не одинока в своих путешествиях во внутренний космос. Я испытала море удовольствия. Эта находка подняла во мне целую волну новых вопросов. Случилось же это, когда мне исполнилось 22 года, и, что само по себе интересно, два подтверждения пришли в четырехмесячный промежутк. Оба происшествия оказались на удивление похожи. Однажды я попала на вечеринку, организованную одним приятелем в Сан-Франциско. С несколькими гостями мы сидели на кухне. Как обычно бывает в таких случаях на неформальных сборищах, мы болтали, выпивали и жевали картофельные чипсы с морковными палочками, и через какое-то время молодой человек по имени Эван оказался рядом со мной и мы остались вдвоем, поглощенные разговором о необычных вещах, о которых по большей части читали или слышали от знакомых. Такие беседы почему-то легче всего завязываются на шумных вечеринках. Неожиданно Эван начал рассказывать о том, что он назвал "действительно странной штукой", которая происходила с ним с самого раннего возраста. Я помню мурашки, побежавшие у именя по спине, когда он начал описывать свою "странную штуку", и я тут же поняла выражение его лица - смесь беспокойства и замешательства ("Она подумает, что я спятил, зачем я говорю все это?"). Я попыталась ободрить его кивком головы и в какой-то момент, когда он ненадолго запнулся, я сама продолжила его рассказ. Он сильно удивился, почти испугался, немного отпил из своего стакана и, пробормотав "да, именно", продолжил рассказ. Он заканчивался не так, как у меня: его путешествие завершалось после черного и белого вскипания. Я подумала, с некоторым оттенком жалости, что он лишен самой лучшей части, хотя и ощущает чудесную спираль в самом начале. Я обрадовалась, что не стала подсказывать ему дальше. Он закончил рассказ, и я сказала ему, что и сама переживала каждый из его образов и в его лице впервые встретила человека, который ощущал то же самое, что и я. Об ином продолжении Спирали я ничего ему не упоминула. Он уставился на меня, и я даже не уверена, слышал ли он хоть каплю из того, что я ему говорила. Наконец он улыбнулся и сказал, что я тоже для него первый человек, которому он рассказал о своей сокровенной "штуке". Он не мог поверить - это так необычно - что я на самом деле знала, о чем он говорит. Он все время опасался, что происходившее с ним было признаком какого-то сумасшествия, и с каким невероятным облегчением он узнал, что он не одинок в этом. Никто из нас не счел нужным добавить, что в подобной ситуации обнадеживающим был тот факт, что мы оба казались довольно здравомыслящими и вполне работоспособными. Я улыбнулась и ответила, что совершенно верно поняла, как он себя чувствовал. Мы вышли из кухни и присоединились к остальным. Больше я никогда не встречала Эвана, да особенно и не хотела. Интригующе было слышать о том, что еще кто-то мог повторить хорошо мне известное, и знать, что мое собственное приключение зашло еще дальше, чем у Эвана; хотя я и более, чем желала расстаться с исключительными правами на Спираль, я нисколько не возражала против сохранения некоторого преимущества за собой. Второй случай практически полностью напоминал первый, с одной лишь разницей, что молодой человек (имя которого я тут же забыла), начавший описывать "странное видение", которое он тоже наблюдал с самого детства, находился со мной в чьей-то гостиной (вместо кухни) во время другой шумной вечеринки. Его Спираль заканчивалась, опять же, раньше моей, и он был так же поражен, что о Спирали занет еще кто-то, кроме него. Оба молодых человека показались мне довольно невзрачными, хотя и достаточно приятными и интеллигентными. Второго я тоже больше не встречала. Я вспоминаю, что даже хотела написать объявление в Кроникл или Экзаминер с такими словами: "Ищу тех, кто испытывал..." и, разумеется, на этом все и закончилось. Она пришла - моя любимая Спираль - в последний раз, когда мне было 25. Разумеется, я не могла знать, что больше ее не увижу. Может быть, это простое совпадение, но три недели спустя я впервые столкнулась с психоделическим веществом, Божественным Кактусом, пейотом. 5 |
Похожие:
 | «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества,... |  | А не хватает нам любви к детям. Не хватает самоотверженности родительской, педагогической. Не хватает сыновней, дочерней любви |
| История современной психологии / Пер с англ. А. В. Говорунов, В. И. Кузин, Л. Л. Царук / Под ред. А. Д. Наследова. – Спб.: Изд-во... | | Книга-игра, книга-головоломка, книга-лабиринт, книга-прогулка, которая может оказаться незабываемым путешествием вокруг света и глубоким... |
| Они доступны любому индивидууму, не смирившемуся с неудачами в личной жизни, готовому изо всех сил бороться за свое счастливое будущее,... | | Неизвестная история человечества/ Пер с англ. В. Филипенко. — М-: Изд-во «Философская Книга», 1999. — 496 с |
| Только раза в четыре длиннее. Довольно масштабный роман моей оппонентки содержит дюжину трупов, море мистики, несколько историй неземной... | | ... |
| «Школа родительской любви» (далее по тексту «Школа») – это одна из форм работы с семьями воспитанников мдоу детский сад «Березка»,... | | Читая эти страницы, вы, возможно, много узнаете об истории церкви. И все же церковная история в этой книге не главное. Книга эта... |