Заключение
Итак, завершен наш краткий курс истории и теории русской культуры. В силу изначального лаконизма его замысла многие проблемы в этой книге были только поставлены, не получив должного обоснования, анализа, развития и обобщения. Так, за ее пределами остались осмысление изменчивых взаимоотношений и взаимовлияний русской и мировой (в том числе западной и восточной) культур на разных этапах всемирной истории; оказалась только намеченной проблема соотношения в социокультурной истории собственно социальных и культурных, а также материальных и духовных факторов (применительно к разным историческим периодам); не стало предметом специального изучения взаимодействие менталитета, обыденной, институциональной, специализированной и спекулятивной культур в истории России; историческая морфология русской культуры (в том числе историко-типологическое изучение мифологии и религии, философии и богословия, литературы и публицистики, музыки, живописи и архитектуры, общественно-политической и социальной мысли, гуманитарных и естественно-технических наук и пр.) также остается задачей новых исследований и учебных курсов.
Тем не менее целый ряд теоретических и исторических проблем российской культуры получил в настоящей книге свое определенное научное и учебное выражение, и пришло время подвести некоторые итоги всему предшествовавшему изложению.
Осмысляя культурную семантику истории как единый сложно организованный текст, переменный по своему составу, структуре и композиции, исследователь каждый раз имеет дело со структурами смысла, в той или иной мере сравнимыми со структурами реальности. Каждая национальная культура может быть представлена как система общих для сознания и бытия смысловых структур разных уровней, связанных между собой (в идеальном случае социокультурной полноты, т.е. взаимооднозначного соответствия социальных реалий и культурных значений) отношениями гомоморфизма или изоморфизма; в случае же нарушения социокультурной полноты – иными, более сложными и конфликтными отношениями между культурными текстами и внекультурным (или инокультурным) контекстом. Именно к числу отношений второго типа – на всем пути своего исторического развития – тяготела русская культура.
Осуществленный в настоящем издании анализ русской культуры как целого выявил глубокую и органичную взаимосвязь между национально-культурной семантикой и социокультурной динамикой. С одной стороны, характер культурной топологии служил предпосылкой порождения определенных форм динамики данной культуры; с другой – культурно-историческая динамика, отливаясь в типологически значимые формы, тем самым продуцирует появление новых пластов национально-культурной семантики. Национальное своеобразие русской культуры (как, впрочем, и любой другой) проявляется не только в ее глубинных, практически неизменных структурах (менталитете), но и, по-своему, во всем многообразии ее обыденной, институциональной, специализированной и спекулятивной сфер (каждая из которых, разумеется, заслуживает того, чтобы быть специально исследованной в этом отношении).
Более того, сама история русской культуры обладает определенной структурой, направленностью, последовательностью, конфигурациями и иерархией смыслов, в конечном счете продиктованными ее неповторимой культурной семантикой. Иными словами, сама логика культурно-исторического развития каждой конкретной цивилизации, воплощенная в архитектонике культуры, определенна и национально-своеобразна.
Теоретическое представление о национальной истории культуры (в данном случае – истории культуры России) как саморазвивающемся ценностно-смысловом единстве, основанном на определенном менталитете, может быть выражено как внутренняя динамика сменяющих друг друга социокультурных смысловых структур, сопряженных в единую иерархизированную топологию. Универсальность этих смысловых структур позволяет одинаковым образом (изоморфно) структурировать современные друг другу формы одной культуры: религиозные и философские идеологемы, политические и этические доктрины, научные и художественные произведения, мыслительные и поведенческие модели и т.д., включая исторические роли и обстоятельства, событийные узлы и сценарии социальной и культурной истории.
Одни и те же конфигурации смысловых структур отражаются в строении менталитета, обыденной и специализированной, институциональной и спекулятивной сфер данной культуры, принадлежащих конкретной исторической эпохе. Изучение динамики ментальных структур и ее имманентных закономерностей позволяет преодолеть «дурную бесконечность» параллельных «культурных рядов», случайно перебираемых исследователем (историком, культурологом, искусствоведом, религиоведом и т.п.) и разрушающих связную картину культуры как сложно структурированного ценностно-смыслового единства (совокупности конфигураций).
В результате такого видения истории, предстающей ее субъекту как своеобразный феномен культуры (конфигурация смысловых конфигураций), философская ее рефлексия (философия истории) с необходимостью выступает как философия культуры, культурологическая рефлексия.
Историю любой культуры можно представить в виде определенной последовательности концептуальных фреймов и парадигм, «встроенных» в логически упорядоченное целое своеобразной архитектоники. История национальной культуры оказывается во многом «запрограммированной» ее сложившейся семантикой, являясь порождением ее устоявшейся феноменологии, хотя наиболее значительные из исторически «приобретенных» ею инноваций откладываются в ее культурной семантике и дополняют национальную феноменологию культуры в качестве ее «поверхностного пласта». В случае же масштабного накопления смысловых изменений в культуре происходят мутации менталитета. В этом отношении история и феноменология культуры взаимно обусловливают и определяют друг друга.
Пограничное положение России между Востоком и Западом, Азией и Европой породило внутренние противоречия русского национального характера, образа жизни, быта, общественной психологии и идеологии, специализированных областей культуры, социокультурных институтов – всей русской культуры и российской цивилизации в целом. Эти противоречия, отложившись в менталитете культуры, послужили источником вековых конфликтов, идеологических споров и обусловили по преимуществу бинарное строение смысловых структур русской культуры, которые предстают в ней как далее неразложимые смысловые антиномии (что как раз и является прямым следствием социокультурной пограничности русской культуры и России).
Для русской культуры как последовательно пограничной характерна интертекстуальность (т.е. сочетание и взаимодействие различных по происхождению культурных текстов), а значит, неоднородность культурной топологии, образованной контрастным сопряжением текстов и контекстов, рефлексивных смысловых структур и дорефлексивных представлений, «ядерных» и «периферийных» процессов; культурная интерференция, вызванная наложением нескольких смысловых структур друг на друга и порождающая исключительную проблемность и гипертрофированную инновативность русской культуры (что связано, например, с контрастностью сопряженных между собой радикалистских и консервативных культурных экспликаций одной и той же социальной реальности, совмещением действительных и мнимых феноменов культуры в рамках, одних фреймов); диффузность и маргинальность множества социокультурных процессов и форм, основанных на сложном переплетении ментальных и спекулятивных, специализированных, обыденных и институциональных явлений культуры; переменный модус культурной открытости/закрытости и следующий отсюда неустойчивый баланс центробежных и центростремительных сил, процессов одновременно происходящего ускорения и торможения в культуре. Все это в целом порождало и усиливало непредсказуемость культурно-исторического развития.
Осмысление феноменологии российской культуры также начинается с представления о ее «пограничности» и вместе с тем «вненаходимости» – по отношению к культурам Запада и Востока, чертам, соответствующим положению самой России среди цивилизаций Запада и Востока. Подобное внутренне противоречивое, даже межеумочное положение российской культуры в контексте культуры мировой породило ряд следствий.
1. Топология русской культуры отличается ярко выраженной саморазорванностью и асимметричностью смысловых структур (сращение текста и контекста, непосредственное взаимодействие центра и периферии, ядра и маргиналий, переменный модус смысловых оппозиций: мягкости / жесткости, традиционности / инновативности, динамичности / стабильности, определенности / неопределенности; едва ли не извечное столкновение консервативно-охранительных и радикалистски-революционных, почвенных и космополитических целей и идеалов, отвлеченно-романтических и конкретно-реалистических тенденций и т.п. – вплоть до совмещения в одних и тех же феноменальных формах жестких структур и аморфно-размытых образований).
2. Культурно-исторический процесс в России характеризуется дискретностью, напряженностью, ярко выраженной непредсказуемостью, гипертрофированными как традиционностью, так и инновативностью, благодаря которым творческий поиск в русской культуре почти всегда граничит со стремлением к самоотрицанию, с риском ее саморазрушения – в одном отношении непосредственно (усобицы, ереси, юродство, критика, нигилизм, эпатаж, бунт), в другом – опосредованно, через нивелирование ценностей и смыслов (шаблонизацию, рутинизацию, схематизацию и т.п. упрощения культуры). Специализированные формы российской культуры часто оказываются совмещены с профанными (обыденными и спекулятивными) или срастаются с институциональными формами (официальное искусство, светская религия, государственная философия и т.п.); рядом с действительно революционными новациями укореняются «эпифеномены», или «мнимости» культуры, «тупиковые» и утопические формы сознания, нередко выступающие как важные факторы социокультурного и в целом исторического развития.
3. В пограничных культурах, к которым относится и культура России (особенно характерно в русской), наблюдается явление «интерференции» разных (исторически, этнически, социально и т.д.) культур в едином смысловом пространстве: отсюда берут начало интертекстуальность и диффузность гетерогенных компонентов в целом российской культуры, наложение и противоборство в ней центростремительных и центробежных, магистральных и маргинальных процессов, взаимная поляризация самобытных и инокультурных начал (свое/чужое), совмещение противостояния культуры России как Западу, так и Востоку, с включением того и другого вовнутрь себя как своей собственной бинарной структуры; одновременное выражение «всемирности» (в том числе «всемирной отзывчивости») русской культуры, в этом отношении оказывающейся изоморфной мировому целому, и «внеположное™» мировому развитию, самобытности, исключительности и избранничества русской культуры в контексте всемирной истории.
Будучи интериоризованным в семантику русской культуры, атрибут ее положения в мировой культуре – пограничность – получает в отечественной традиции свое продолжение и развитие в:
1) парадигмальном, синхроническом плане – это феномен сквозной бинарности и смысловой амбивалентности в системе русской культуры (реализуемый на разных ее исторических этапах и в разных парадигмах различно);
2) диахроническом, интерпарадигмальном плане – феномен смуты и как следствие «смутности», присутствующей в русской культуре как постоянный фон ценностно-смысловой релятивности, неопределенности, двойственности, прочно-противоречивого совмещения «старого» и «нового» в рамках одного дискурса, – но особенно обостряющейся в переходные, кризисные периоды: при катастрофической смене культурно-исторических парадигм, резком сломе цивилизационных эпох (от Древней Руси к Новому времени, от классической к неклассической фазе развития, от тоталитаризма к демократии). В эти переломные эпохи смута выступает как своеобразный аморфно-регулятивный механизм российской культуры, обладающий релятивностью, гибкостью, толерантностью, открытостью, а потому эффективно размывающий ценностно-смысловую определенность всей культуры (или ее определенной парадигмы), что наиболее соответствует самим задачам социокультурной переходности и облегчает перекодирование «старого», нормативного в «новое», эксцессивное в условиях социальной и идеологической нестабильности и конфронтации.
Особыми смысловыми образованиями в истории русской культуры являются динамичная модель контрастного баланса сил («взаимоупор») и парадигмальные стыки исторически взаимоисключающих дискурсов, образующие феномен «смуты» (периодически размывающий ценностные критерии смыслов и процессов, происходящих в культуре). Эти смысловые конструкции, работающие по одному принципу (смысловых «сдержек и противовесов»), порождают бинарность, амбивалентность и «смысловую неопределенность» российской культуры как ее постоянные атрибуты и обусловливают специфику ее отношений с мировой культурой как целым. Российская культура одновременно и противостоит Западу и Востоку, составляя вместе с ними своеобразную триаду (мировую культуру как целое), и сама является Западо-Востоком, включая «всемирность» в качестве своего конститутивного монистического свойства, а западно-восточный синтез – как свою непреодолимую сквозную дихотомию.
Культура России, характеризующаяся постоянно воспроизводимой и моделируемой социокультурной неполнотой, асимметрией и внутренней поляризацией социальных и культурных структур (организованных по принципу «взаимоупора» на всех уровнях семантики), оказывается исключительно адаптивной, пластичной, активно приспосабливающейся к постоянно меняющимся историческим условиям, т.е. наиболее соответствует динамичному контексту, в котором она функционирует и развивается. Отсюда происходит ее гибкая устойчивость по отношению к внешним изменениям и ценностно-смысловая стабильность ее семантики, диалогически соотнесенной с историческим фоном. Однако этим же можно объяснить и исключительную историческую выживаемость российской культуры в крайне неблагоприятных для нее, кризисных социально-исторических условиях, порождаемую динамизмом отношений любых контрастных или «полярных» противоположностей, заключенных в модели «взаимоупора».
Некоторой компенсацией пограничности, размывающей ценностно-смысловую и цивилизационную определенность Руси – России (как в синхроническом, так и в диахроническом аспектах), в российской культуре выступает цепочка регулятивных механизмов, призванных «удержать» ее феноменологическое своеобразие и в то же время придать ее имманентному развитию импульс динамики, определенный на каждом историческом этапе. Каждый регулятивный механизм, осуществляя разветвленное структурирование целого культуры и упорядочивая ее развитие, выполняет в ней одновременно и дифференцирующие, и интегрирующие функции, однако приоритет тех или других в истории культуры поочередно меняется. Так, кумуляция, культурный синтез и конвергенция по преимуществу заняты интеграцией русской культуры в форме той или иной конфигурации; соответственно дивергенция и селекция по преимуществу нацелены на дифференциацию культурных явлений в рамках той или иной конфигуративной модели; механизм же «смуты» («смысловой неопределенности») «снимает» само различие между интеграцией и дифференциацией культурных явлений.
В истории российской культуры постоянно наблюдается параллельное усиление дифференциальных и интегративных тенденций; при этом силы объединения и синтеза до последнего времени в конечном счете всегда торжествовали и господствовали над силами дробления и распада, что удерживало целое российской культуры и цивилизации от разрушения и гибели в кризисных ситуациях. Поэтому вслед за победой дифференцирующих тенденций в российской культуре следует мощное наступление культурной интеграции, на смену которой, в свою очередь, приходят новые дифференциальные силы, вызывающие борьбу и выдвигающие стимулы социокультурной динамики России.
Таким образом, смена парадигм в истории российской культуры объясняется «маятниковым» характером и противоречивой смысловой направленностью ее культурной семантики, ее контекстуально обусловленной системностью (конфигуративностью). В то же время каждая историческая конфигурация культуры России, в свою очередь, «задана» имманентной логикой социокультурной динамики этой культуры – динамики, несущей на себе печать своей цивилизационной специфики России, а потому во многом метаисторичной.
Историческая последовательность конфигураций культуры России складывается иерархически, как ступенчатая, динамическая композиция уровней, функционально и организационно взаимосвязанных между собой в качестве единой семантической системы, т.е. как архитектоника. Каждая предшествующая конфигурация подготавливает и предвосхищает последующую, выступая как ее смысловой фундамент («низшее» в контексте «высшего»); каждая последующая конфигурация («высшее») одновременно и отталкивается от предшествующей, и обобщает ее содержание в новом, более широком и многообразном контексте (за счет исторического приращения смысла).
В ходе исторического развития каждой национальной культуры ее смысловое единство и семантическое своеобразие сохраняются в качестве неотчуждаемого константного ее свойства (менталитета) и в то же время модифицируются в результате сложного взаимодействия дифференцирующих и интегрирующих процессов, регулятивными механизмами которых и выступают идеальные системомоделирующие устройства – регулятивные механизмы культуры, в своей совокупности и исторической последовательности обладающие цивилизационной общностью и имманентной логикой.
Исторически складывающаяся архитектоника российской культуры образуется в виде иерархии пяти регулятивных механизмов, последовательность которых «задана» логикой национального культурно-исторического развития – смысловой цепочки: кумуляция, дивергенция, культурный синтез, селекция, конвергенция. Своеобразие направленности, функций и результатов действия каждого регулятивного механизма культуры зависит всегда от суммы и содержания предшествующих механизмов, выступающих как смысловой фундамент последующих конфигураций культуры (цивилизационное наследие). Можно сказать, что архитектоника каждой культуры исторически закономерна, поскольку, с одной стороны, определена историей, а с другой – сама управляет ходом исторического процесса.
По-видимому, имманентная логика национально-исторического развития каждой исторически значительной культуры (и соответствующей локальной цивилизации) оказывается во многом запрограммированной ее семантикой и может изучаться как неповторимая смысловая конструкция, определяющая строение данной цивилизации, а в контексте мировой истории – принципы типологии культур мира и вариативность культурно-исторических и цивилизационных процессов.
Имманентной логике развития культуры России присуща такая цепочка культурных механизмов, которая в принципе не характерна для других культур и цивилизаций и составляет ее неповторимое своеобразие. На исторических гранях соответствующих конфигураций (весьма контрастных и плохо стыкующихся между собой) в российской культуре действуют хаотические процессы, объединяемые общим для них релятивным механизмом культуры – «смутой». Логическая преемственность и смысловая взаимосвязь механизмов российской культуры, которая составляет своего рода «каркас» российской цивилизации, и формирует цивилизационный алгоритм самой отечественной истории. Этот «смысловой каркас» и определяет строение архитектоники России как типа цивилизации.
Выстраивая подобные конфигуративные цепочки для каждой конкретной культуры, мы получаем возможность типологически сравнивать и анализировать не только культурные системы (ценностно-смысловые единства), но и типы их динамики (социокультурные истории), тесно взаимосвязанные между собой.
Построение типологии не только культур, но и историй культур возможно в той мере, в какой история каждой данной культуры есть развертывание во времени ее актуального и потенциального содержания, т.е. предстает как архитектоника. Однако сравнительное изучение и осмысление национально-культурных архитектоник – новая, неизмеримо более сложная научная и учебная задача, не входившая в кругозор настоящей концепции истории культуры России и сложившегося на ее основе краткого курса лекций.
Кондаков И.В.
КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ РОССИИ
Курс лекций
Главный редактор В. П. Соколова
Редактор Ю.А. Сазонова
Корректоры А. В. Бенецкая, Е.М. Россоховатская
Художественное оформление Е.О. Филючкова
Подписано в печать 15.10.2002. Бумага офсетная.
Формат 60х901/16. Печать офсетная. Печ.л. 38,5.
Тираж 6000 экз. Заказ № 0213460.
ИКФ Омега-Л
Издательская лицензия № 02224 от 30.06.2000 г.
123022 г. Москва, Столярный пер., д. 14, подъезд 2, тел. (095) 253-46-82
http:\\www.omega-l.ru
ФГУП «Издательство «Высшая школа», 127994, Москва, ГСП-4, Неглинная ул., 29/14. Тел.: (095) 200-04-56. E-mail:info@v-schkola.ru http://www.v-schkola.ru
Отдел продаж: (095) 200-07-69, 200-59-39, факс: (095) 200-03-01.
Отдел «Книга-почтой»: (095) 200-33-36. E-mail:bookpost@v-schkola.ru
Отпечатано в полном соответствии
с качеством предоставленных диапозитивов
в ОАО «Ярославский полиграфкомбинат»
150049, Ярославль, ул. Свободы, 97.
Содержание
И.В. Кондаков 1
Москва 2003 2
Введение 2
РАЗДЕЛ I. ДРЕВНЕРУССКАЯ КУЛЬТУРА 7
Александр ПУШКИН 8
Лекция 1. Язычество восточных славян 8
Лекция 2. Крещение Руси 17
Лекция 3. Христианство Древней Руси 24
Лекция 4. «Монгольское иго» 34
Лекция 5. Московское царство 40
Лекция 6. Феномен самодержавия 48
Лекция 7. Феномен самозванства 53
Лекция 8. Смута 60
Лекция 9. Русское барокко 67
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 75
1. ИСТОЧНИКИ 75
2. ЛИТЕРАТУРА 75
3. КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 77
4. ТЕМЫ ПИСЬМЕННЫХ РАБОТ 78
РАЗДЕЛ II. КУЛЬТУРА РОССИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ 78
Лекция 10. «Петровские реформы» 79
Лекция 11. Русское Просвещение 87
Лекция 12. Западничество и славянофильство 96
Лекция 13. Истоки русской классики 101
Лекция 14. Феномен Пушкина 107
Лекция 15. Русская интеллигенция 117
Лекция 16. Либерализм и радикализм 125
Лекция 17. Кризис русской классической культуры 134
Лекция 18. Русский модерн (Серебряный век) 140
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 149
1. ИСТОЧНИКИ 149
2. ЛИТЕРАТУРА 150
3. КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 152
4. ТЕМЫ ПИСЬМЕННЫХ РАБОТ 152
РАЗДЕЛ III. КУЛЬТУРА РОССИИ XX ВЕКА 154
Лекция 19. Культура и Революция 154
Лекция 20. Становление советской культуры 163
Лекция 21. Феномен российской эмиграции 172
Лекция 22. Сталинская эпоха: расцвет тоталитаризма 181
Лекция 23. «Оттепель»* 189
Лекция 24. Кризис русского зарубежья 196
Лекция 25. Кризис советской культуры 200
Лекция 26. Русский постмодерн 213
Лекция 27. Постсоветская Россия 221
ПРИЛОЖЕНИЕ 3 227
1. ИСТОЧНИКИ 227
2. ЛИТЕРАТУРА 228
3. КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 230
4. ТЕМЫ ПИСЬМЕННЫХ РАБОТ 230
РАЗДЕЛ IV. РОССИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ КАК ЦЕЛОЕ 231
Лекция 28. Между Западом и Востоком 232
Лекция 29. Природа как фактор культуры России 237
Лекция 30. Этногенез российской культуры 241
Лекция 31. Общероссийский менталитет 247
Лекция 32. История как фактор культуры России 253
Лекция 33. Архитектоника российской цивилизации 260
Лекция 34. Россия в контексте глобализации 268
ПРИЛОЖЕНИЕ 4 272
1. ИСТОЧНИКИ 273
2. ЛИТЕРАТУРА 273
3. КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 276
4. ТЕМЫ ПИСЬМЕННЫХ РАБОТ 276
Заключение 277
Содержание 282
|
