Актуальные проблемы развития речи и межкультурной коммуникации
Скачать 3.23 Mb.
|
Литература: 1. Архипова, Е.И. Формирование иноязычного лексикона специалиста в интегративном обучении иностранному языку в общепрофессиональной дисциплине: дис. . канд. пед. наук. Екатеринбург, 2007. -209 с. 2. Щукин, А.Н. Методика обучения речевому общению на иностранном языке: Учебное пособие для преподавателей и студентов языковых вузов. М.: Издательство Икар, 2014. – 454с. 3. Ривлина, А.А. Глобализация английского языка и формирование массового русско-английского билингвизма // Вестник Череповецкого государственного университета. 2014. № 4. Филологические науки. С. 104–108. 4. Folse, Keith S. Myths about Teaching and Learning Second Language Vocabulary: What Recent Research Says.- TESL Reporter, 2004.- 37(2) 1-13p. 5. Jeremy Harmer, Essential Teacher Knowledge. Pearson. 2012. – 287p. Шетэля Виктор к.ф.н., доцент кафедра контрастивной лингвистики Института иностранных языков МПГУ, Москва, Россия Морослин Петр Васильевич д.ф.н. профессор кафедра иностранных языков гуманитарного факультета МИТУ-МАСИ, Москва, Россия СПОСОБЫ ПЕРЕВОДА НАЗВАНИЯ ВИДОВ ОРУЖИЯ НА РУССКИЙ ЯЗЫК В РОМАНЕ Г. СЕНКЕВИЧА «ПАН ВОЛОДЫЕВСКИЙ» Аннотация: В статье предпринята попытка описания способов перевода на русский язык названий оружия, которые были употреблены польским писателем Генриком Сенкевичем в его историческом романе «Пан Володыевский». Разнообразие польских названий метательного и огнестрельного оружия, которым пользовались персонажи романа, должно было получить соответствующий перевод на русский язык. В статье путем сопоставления фрагментов польского и русского текстов с участием таких единиц показано, как переводились на русский язык термины этой тематической группы. Отмечается, что данные единицы способны отразить колорит языка автора и того региона, в котором происходит действие. Данные заимствования, а также другие иноязычные вкрапления во многих случаях являются находкой переводчика, а часто имеют характер нововведения в русскоязычном тексте. Ключевые слова: вкрапление, заимствование, историзм, лексический материал, перевод. WAYS OF TRANSLATING NAMES OF WEAPONS IN THE HENRYK SIENKIEWICZ’S NOVEL "PAN WOŁODYJOWSKI” Synopsis: The article attempts to describe the ways of translating the names of weapons into Russian, which were used by the Polish writer Henryk Sienkiewicz in his historical novel "Pan Wołodyjowski". The variety of Polish names of throwing weapons and firearms, which the characters of the novel used, had to receive a corresponding translation into Russian. In the article, by comparing fragments of Polish and Russian texts, featuring such units, it is shown how the terms of the given thematic group were translated into Russian. It is noted that these units are able to reflect the colouring of the author`s language and the region the action takes place in. In many cases these borrowings as well as other foreign-language inclusions are the findings of a translator, and often have the character of innovation in Russian-language text. Key words: inclusion, borrowed word, historicism, lexical material, translation, dictionary, etymology. Роман «Пан Володыевский» представляет собой третью и последнюю часть известной исторической «Трилогии» Генрика Сенкевича «Огнем и мечом», «Потоп», принесший ему мировую славу. Описание военных невозможно без упоминания терминов, называющих различные виды оружия, которым пользовались в тот период польские воины и их противники. В тексте романа упоминается как холодное (о чем нами было написано в другой статье) и метательное оружие, так и огнестрельное, от самого мелкого ручного пистолета до осадных пушек самого крупного калибра. Генрик Сенкевич дает нам возможность узнать оружие прошедших веков, употребление которого в тексте документируется, во-первых, как правдивый исторический факт использования такого оружия в то время, а во-вторых, употребление автором названий подобного рода создает неповторимый колорит давно ушедшей эпохи. Прежде всего, рассмотрим перевод названий группы метательного оружия, которое упоминается в романе Сенкевича. Популярным видом данного оружия является łuk – лук, как оружие кочевых народов, разящее противника на большом расстоянии. Ниже приводимый отрывок представляет собой прямую речь татарина, в которой слышно не только тюркское слово ałus, а и русизм mnogo: „a w ałusach dobrzy ordyńcy z szablami – mnogo łuków i mnogo szabel!” [1, s. 360]. Переводчик в своем тексте эти слова так и оставил, а ордынцев значительно приукрасил, ср.: «а в улусах статные молодцы ордынцы с саблями – много луков и много сабель!» [2, с. 299]. Разновидностью метательного оружия является granat – граната, поражение которой могло осуществляться или ручным броском или выстрелом из пушки. Ср.: „Nie przez pobożność, ale przez miłość tak ekstraordynarną, że nie wiem, jeżeli mnie rozsadzi jako granat” [1, s. 392] и «Не благочестие, но любовь, да такая, что не диво, ежели разорвет меня, как гранатой!» [2, c. 324]. Огнестрельное оружие представлено в романе Г. Сенкевича «Пан Володыёвский» во всем своем разнообразии. Определение этих названий по типам, видам и родам может вызвать много вопросов у знатоков этого дела. Прежде всего, потому, что все эти единицы, называющие оружие, по своему характеру изначально представляют собой группу слов слабо узнаваемых, скрывающих глубокое понимание своего значения. Вероятней всего, подлинный контекст, в котором употреблены такие слова, определяет примерное значение самого слова, что не препятствует пониманию текста даже в его переводе на русский язык. Напр., janczarka вероятней всего представляла собой огнестрельное оружие, если виден ее результат – простреленная у шляхтича щека. Пуля выпущена была из оружия янычара, что в свою очередь дополнительно свидетельствует о том, что рана была получена в военном конфликте с Османами. Труд переводчика все же не всегда точно характеризует оружия, которое употреблено в подлинном тексте. Проследим эти способы перевода на примере отдельной группы слов, называющих ручное оружие, вроде пистолетов и винтовок, а затем разного калибра ручных мушкетонов, часто близких по калибровке к пушечкам, которые дают нам возможность указать на названия других артиллерийских орудий. Итак, ручное оружие, каким являлся пистолет, не требовало у переводчика особенных усилий в переводе этого названия. См.: „Basia z całą rozpaczliwą siłą swego młodej i dzielnej pięści uderzyła go, jak gromem, kościaną głownią pistoletu między oczy” [1, s. 438] и «Бася со всей силой молодости, мужества и отчаяния ударил его костяной рукоятью пистолета меж глаз» [2, c. 361]. Отметим перевод głownia pistoletu – рукоять пистолета. В тексте встречается также уменьшительная форма множественного числа –pistoleciki (ед. число pistolecik): „ma w olstrach dwa pistoleciki wyborne, a przed odjazdem przez samego Michała nabite” [1, s. 307] и «у нее есть два отличных пистолетика, перед отъездом старательно заряженных самим Михалом» [2, c. 255]. В этом фрагменте слово nabity передано как заряженные, а термин olster не переводится, но это слово употреблено и в других фрагментах текста в значении «кобура». Другое дело, когда речь о таком типе оружия, как krócica, иначе называемая по удобству применения и укороченного дула, «пистолетом путешественника». Krócica представляла собой огнестрельный откатный кремневой или пистонный пистолет с несколькими укороченными гладкими стволами. В переводе этот вид оружия называется пистолетом, см.: “Dla ostrożności wyciągnęła obie krócice z olster” [1, s.442] и «Она вытащила из кобуры оба пистолета» [2, c. 363]. В тексте имеется и уменьшительно-ласкательная форма названия. Ср.: „własną ręką nabił króciczki do olster przy Basinej kulbace”[1, s.413] и «даже пистолеты для Баси собственноручно засунул в седельную кобуру» [2, с. 341]. В уменьшительно-ласкательной форме слово bandelocik как название оружия с длинным стволом, дважды употреблено в прямой речи героини, что может быть и обуславливается уменьшительно-ласкательной ее форму, см.: „Mam też bandelocik, który zawsze ze sobą wożę, a Baśka dwie krócice” [1, s.59], которое переводится, как мушкетик, а слово krócica, опять же, как пистолет, см.: «У меня мушкетик имеется, у Баськи два пистолета» [2, с. 49]. По А. Брюкнеру слово bandelot (из итал.-франц. bandoliera), от которого произошла его краткая форма, обозначает «ремень через плечо, на котором носили винтовочку, оттуда и название самой винтовки» [3, s.14]. Интересный факт, подтверждающий название ремешка (пояска), а косвенно и оружия, находим в газете «Курьер Варшавский» за 1859 г., которая напечатала в № 117 за этот год объявление об утере 26 апреля на улице Наливки «банделётика» („bandelocik djamentowy”), т.е. усеянного алмазами пояска [ebuw.uw.edu.pl]. Длинноствольным оружием являлась guldynka – ружье детское, больше всего годное для охоты на дичь. Вероятно, название ружья происходит от курляндского города Goldingen (pl.wikipedia.org). Ср: „Jest też siła dropiów, a czeladnik mój ustrzelił pelikana z guldynki” [1, s. 158], ср.: «Дроф тут тьма-тьмущая, а челядинец мой подстрелил из самопала пеликана» [2, c. 132]. А. Брюкнер называет это оружие – „рушницей” (чехизм в польском языке), а его иллюстративный материал указывает на такую деталь, как нарезной ствол этой винтовки [1, s. 163]. Наверное, по этой причине guldynka в переведенном на русский язык тексте называется штуцером, который как раз и характеризовался этой особенностью ствола. См.: “Żołnierze pogasili teraz łuczywo, natomiast każdy ściągnął z ramienia to muszkiet, to piszczel, to guldynkę...” [1, s.250] и «Солдаты погасили свои лучины, поснимали с плеч кто мушкет, кто пищаль, кто штуцер…» [2, с.203]. Данный фрагмент перевода поясняет, что упомянутая раньше нами guldynkę могла быт штуцером, muszkiet так и переводится как мушкет, piszczel – пищаль. Это было оружие строевых отрядов. Сугубо солдатским мог быть и szturmak (от нем. Sturm, ср. с нем. названием шлема Sturmhaube) – разновидность пищали, используемого при взятии стены крепости, что ограничивало размеры и вес этого оружия. Слово переводится как пищаль, см.: „panna Basia mierzyła sobie dla rozrywki ze szturmaka ku oknu” [1, s. 69] и «Баська тем временем утехи ради целилась из пищали в окно» [2, с. 58]. Название muszkiet не доставляет переводчику проблем, см.: „Przy terlicy Azjowej znalazła muszkiet, róg z prochem, worek z kulami” [1, s. 443] и «У седельной лука Азьева коня Бася обнаружила мушкет, рог с порохом, мешочек с пулями” [2, c. 364]. Таким образом, целый ряд длинноствольного оружия bandelocik, guldynka, muszkiet, piszczel, szturmak переводятся как мушкет, пищаль или самопал, и даже как штуцер (от нем. Stutzer). Но отметим, что последнего названия в подлиннике быть не могло. Г.Сенкевич, придерживался правила достоверности отражения реалии данной эпохи. В его историческом романе могло употребляться только название реально существовавшего в XVII в. оружия. В его время в польском языке было слово sztucer. Писатель и пользовался штуцером во время известного всем его путешествия по Африке. Одно из первых употреблений слова штуцер в русском языке отметим лишь в самом начале XIX в. [4, с.132]. Самопалом, если судить по тексту романа – «самодельно, созданным огнестрельным оружием разного калибра и назначения» – пользовались войны нестроевых отрядов, каковыми были ордынцы, вооруженные также, упомянутыми раньше примитивными конскими челюстями на дубинке. Сенкевич употребляет слово samopał, в переводе которого на русский язык не было нужды, потому, что в русском, что в польском языках слово звучит одинаково, см.: „broń ich była jednak lepsza od broni dzikich Tatarów; wszyscy mieli szable, wszyscy łuki w ogniu prażone, a wielu samopały” [1, s. 451] и «оружие, однако, у них было лучше, нежели у диких татар; у всех сабли, луки с калеными стрелами, а у многих и самопалы» [2, c. 370]. Здесь поражает бережное отношение автора к тексту, стремление наполнить его деталями, о которых он знал, а упоминание об которых усиливают реальность происходящего. Читатель видит то, о чем читает. Эффект присутствия создается, хотя в том, что «łuki w ogniu prażone» («луки в огне каленые») для читателя подлинника и перевода – образ. Переводчик избегает слова janczarka (от общеевропейского названия janczar из турец. jeni (jany) czeri – `новое войско`) – „rusznica” [3, s.198], «самопал, которым пользовались янычары»: „Był to człowiek niemłody i zająkliwy a szepleniący, bo twarz miał z janczarki przestrzeloną...” [1, s. 425]. Переводчик избегает этого термина, см.: «Это был человек уже немолодой, косноязычный и шепелявый – лицо его прошила янычарская пуля» [2, с. 350]. Не менее интересны пушки, о которых говорится в романе и которые находят свой перевод в русскоязычной версии романа. Кроме, названного раньше слова armata – пушка, в романе «Пан Володыёвский» употреблено название кулебрина, кулеврина (польск. kolubryna, kolumbryna от лат. colubra – „гадина” [3, s. 246] – «осадная пушка разрушительной силы». Ср.: „Nasza galera, potrzaskana srodze z kolubryn, zataiła się przy jakowejś pustej wysepce …” [1, s. 263] и «Наша галера, изрешеченная вражьими кулевринами, укрылась возле какого-то пустынного островка …» [2, c. 215]. Отметим полнейшее соответствие перевода подлиннику, из которого данное название заимствовано. Итак, благодаря перу Г. Сенкевича читатель узнает не только о захватывающих приключениях героев романа, но и о том оружии, которым пользовались его персонажи. Сравнивая употребление подобных названий в подлиннике и способ их перевода в русских текстах, можно задуматься над тем, во-первых, уместно ли в переводе заимствование польского термина, а во-вторых, насколько при необходимой его замене русским соответствием был сохранен колорит произведения, рассказывающего о давно прошедшем времени. В связи с темой оружия тех времен встает вопрос, адресованный, скорее всего, к историкам и знатокам, о правильности оценки и классификация оружия по тем описаниям, которые имеются у Г. Сенкевича, с одной стороны, и по описаниям его в русской версии романа, с другой. Значительная работа, проделанная переводчиком, может быть, все же не всегда соответствовала намерениям автора. Переводчик, прежде всего, передавал сюжет, не вдаваясь в детали, но все же любознательный читатель вправе задаваться вопросом, о какой разновидности оружия, в самом деле, идет речь, и что представлял собой тот или другой вид оружия в ту историческую эпоху. Не исказилась ли из-за недомолвок историческая правда? Хотя, по сути, в самом деле, главным в романе, действительно, является захватывающий сюжет, а оружие является лишь только скрашивающим его деталью. Литература: 1. Sienkiewicz H. Pan Wołodyjowski. Powieść. Warszawa, 1960. – 711 s. 2. Сенкевич Г. Пан Володыёвский. Роман [Текст] / Генрик Сенкевич. – Москва, 2011. – 575 с. 3. Brückner A. Słownik etymologiczny języka polskiego. Wydanie 8. Warszawa, 1998. – 805 s. 4.Санкт-Петербургские ведомости: газета [Текст] – Санкт-Петербург, 1807. – № 105. Ланцова Ирина Викторовна старший преподаватель МИТУ-МАСИ, отличник народного просвещения.Москва, Россия ПРЕПОДАВАТЕЛЬ. РОЛЬ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ В ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОМ РАЗВИТИИ СТУДЕНТОВ. Задумывались ли Вы когда-нибудь над вопросом: «Преподаватель! Кто ты?» Этот вопрос заставил меня посмотреть на нас, преподавателей, с разных сторон. И вот что я определила: • Преподаватель – учитель, учит, даёт знания • Воспитатель – воспитывает • Психолог – помогает разобраться в самых сложных жизненных ситуациях • Психотерапевт – иногда приходится психически воздействовать на студента • Дрессировщик – (сколько раз приходится повторять одну и ту же фразу: «Уберите мобильные телефоны») • Режиссёр • Актёр (на каждом занятии мы играем определённую роль, т.к. урок – это тоже театр.) Что из этих 7 пунктов является главным? Да всё, но… Нельзя не согласиться с выдающимся педагогом Ш.А. Амонашвили, который говорил, что «педагогический процесс только тогда хорош, когда в нём воспитание идет впереди обучения, ибо вызванные им к действию духовные силы будут впитывать знания, как пищу, необходимую для дальнейшего роста и становления личностью.» А по словам Д.И. Менделеева, «знания без воспитания Все мы родом из детства. И все, с чем человек приходит во взрослую жизнь, а именно: духовно- нравственное развитие формируется в детстве. Достаточно обратиться к русской литературе XIX века. Великие русские классики стремились к глубинному познанию сущности человека и его экзистенциальным проблемам. Еще в концепции романтиков ребенок становится субъективным носителем безграничных духовных возможностей, развитие которых, однако, приостанавливается и прерывается прагматизмом взрослой жизни индивида и общества, что, в конечном итоге, неизбежно приводит к конфликту человека с обществом и самим собой. Открытые романтиками три аспекта, связанные с темой детства – онтогенетический, социальный и экзистенциальный – были в дальнейшем глубоко и всесторонне разработаны писателями-реалистами. Вот только некоторые имена: Л. Андреев, Н.С. Лесков, Ф.М. Достоевский, Л.Н.Толстой, А.П. Чехов, П. Сологуб. Далеко не всегда детство можно назвать раем. Не отвергая представление о ребенке как о чистом и неиспорченном существе, русские писатели, однако, отказывались от идеализации детства, изображали его как сложный противоречивый, внутренне дифференцированный и очень важный период в жизни человека. Но человек-продукт социума. Каждый новый этап в развитие общества открывает новые аспекты взаимоотношений между индивидом и окружающим его миром. Эти взаимоотношения часто осложняются мотивами цивилизационного конфликта города и деревни, конфликта поколений, хаотичности, распада традиционной семьи, утраты корней, размыванием границ между добром и злом, отчуждением, бездомности, одиночества, затерянности – все это рождает крайне важную проблему духовно-нравственного развития. Огромная роль здесь принадлежит преподавателю. При многообразии подходов к пониманию источников механизмов и стадий развития духовности, общим для большинства исследований является тезис о том, что духовность не бывает спонтанной и достигается в процессе работы над собой. Важным фактором развития как личности, так и всего образовательного процесса в ВУЗах является личный пример преподавателя, роль преподавателя, его нравственной и профессиональной авторитет имеет ключевое значение в деле воспитания духовно-нравственного, ответственного, инициативного и компетентного гражданина России. Нельзя не согласиться с выдающимся педагогом Ш.А. Амонашвили, который говорил, что «педагогический процесс только тогда хорош, когда в нем воспитание идет впереди обучения, ибо вызванные им к действию духовные силы будут впитывать знания как пищу, необходимую для дальнейшего роста и становления личности…». [1] По словам Д.И. Менделеева, «знания без воспитания - это меч в руках сумасшедшего». [2] Поэтому, чтобы не быть «сумасшедшим» в очень важном образовательном процессе, нужно понять, что воспитание в образовательном процессе - это главное. [3] И еще необходимо понять: никакие воспитательные программы не будут эффективны, если преподаватель не являет собой пример нравственного и гражданского личностного наведения. Человек не рождается богатым в духовном и нравственном смысле, поэтому нужно внешнее воздействие преподавателей. Говоря о нравственном примере преподавателя, важно отметить, что ценность высшей школы равна ценности ее преподавателя. Нравственность преподавателя, моральные нормы, которыми он руководствуется в своей профессиональной деятельности и жизни, его отношение к своему педагогическому труду, к студентам, коллегам – все это имеет первостепенное значение для духовно-нравственное развитие и воспитание обучающихся. Каким же должен быть преподаватель высшей школы? Каким уровнем духовной культуры он должен обладать? Ведь и на преподаватели лежит ответственность за развитие мировоззрения студента, основанного не только на научной картине мира, но и на духовно-нравственных ценностях. Интересное социологическое исследование было приведено кафедрой социологии Российского химико-технологического университета (РХТУ) им. Д.И.Менделеева в 2009 году. Было выделено 3 аспекта: • ценности • социальных качеств • жизненных целей Полученные данные были сгруппированы в 3 идеальные модели духовной культуры преподавателя: общечеловеческую, традиционную и либеральную. [2] Мне бы хотелось остановиться на общечеловеческой модели. Что входит в понятия «общечеловеческая модель» и почему с этого, как мне кажется, надо начинать? Общечеловеческую модель, как было отмечено в результате проведения социологического исследования кафедрой социологий Российского химико-технологического университета (РХТУ) имени Д.И.Менделеева, отражают такие ценности, как счастливая семья, здоровье, информированность, социальная справедливость. Социальные качества, характеризующие модель – великодушие и доброта, толерантность, уважение к себе и к людям, порядочность и альтруизм.[2] Можно ли передать духовно-нравственную культуру студенту не обладая такими качествами. Конечно, нет, так как эти общечеловеческие составляют «ядро» духовной культуры преподавателя. С чего начинается преподаватель? Безусловно, с привлекательного имиджа. Если студенты видят перед собой аккуратного, подтянутого, стильного преподавателя, то дальше у них возникает вопрос: Что стоит за этим? Получится ли контакт (общность психического состояния преподавателя и аудитории), возникнет ли взаимоотношение? В результате чего возникает эта общность? Прежде всего на основе совместной мыслительной деятельности, т.е преподаватель и студент должны решать одни и те же проблемы. Интеллектуальные сопереживания – именно так называют ученые мыслительную деятельность преподавателя и аудитории. Не случайно в народе говорят: «Слово принадлежит на половину тому, кто говорит, и на половину тому, кто слушает». Для возникновения духовного контакта важно также эмоциональное сопереживание, т.е. преподаватели и студенты должны испытывать сходные чувства. Несомненно, ведущее место в цепочке преподаватель – студент принадлежит профессиональной подготовке преподавателя. Но важно еще и уметь донести до студента знание, т.е. обладать ораторским мастерством. Студенты очень ценят чувство юмора, а юмор всегда сближает. Можно сделать вывод, что личность преподавателя влияет на отношение студентов к предмету, на желание пообщаться с преподавателем и после занятий. Таким образом, преподаватель своими знаниями и своей духовной культурой способен сам создать духовную атмосферу для студентов. У В.И. Даля духовность определяется как единство духа и души, разума и воли. [4] Это и бытие, наполненная Духом, и красота поступков, и те ценности, на которые он ориентирован. Если ум характеризует интеллектуальную составляющую духовности, то нравственно – моральную здесь синтезируют рациональные и эмоционально волевые детерминанты поведения, здесь тайны высших человеческих ценностей, здесь раскрываются тайны высших человеческих ценностей: смысла жизни, истины, добра, красоты, блага, любви. И все эти понятия необходимо передать нашим студентам [5]. Опираясь на сказанное выше, приходим к выводу, что духовно-нравственное развитие студента – одна из важнейших проблем современной России. А решение этой социокультурной проблемы во многом зависит от личности преподавателя. |
Похожие:
 | Автономная некоммерческая организация высшего профессионального образования «Международный гуманитарно-лингвистический институт» |  | Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации: Материалы докладов IV международной он-лайн конференции «Иностранные языки... |
| Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации от 27 октября 2014 г. (протокол №2) и предназначены для магистрантов... | | Актуальные проблемы гражданского процесса: Учебно-методическое пособие. М. А. Гранат, Тольятти: тгу, 2012. с. 26 |
| Учебная дисциплины «Актуальные проблемы «холоднойвойны» предусмотрена компетентно- ориентированным учебным планом по направлению... | | Диссертация выполнена в Коломенском государственном педагогическом институте на кафедре лингвистики и межкультурной коммуникации |
| Материалы докладов Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации» | | Материалы докладов III международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации» |
| Материалы докладов III международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации» | | Теоретические основы изучения стереотипов в межкультурной коммуникации |