САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Руководитель магистерской программы Председатель ГЭК,
ВМ.5543.2014 «История» д.и.н., проф. д.и.н. Алексеев А.И.
Федоров С.Е.
________________/_____________ ________________/_____________
ИМПИЧМЕНТЫ И ПАРЛАМЕНТСКАЯ КУЛЬТУРА В АНГЛИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII ВЕКА
Д и с с е р т а ц и я
на соискание степени магистра по направлению 46.04.01 «История»
магистерская программа ВМ.5543.2014 «История»
Рецензент: Выполнила:
к.и.н., ведущий специалист студентка
отдела образования Администрации Цветкова Э.А.
Кировского района Буров С.В.
________________/_____________ ________________/_____________
Работа предоставлена в комиссию Научный руководитель:
«__» _________________20__г. д.и.н., профессор
Секретарь комиссии: Федоров С.Е.
________________/_____________ ________________/_____________
Санкт-Петербург
2016
Содержание
Введение 2
Глава 1. Эволюция представлений об измене в средневековой Англии 9
Глава 2. Импичменты 1621-1624 гг. 32
2.1. Малые импичменты 1621 года 32
2.2. Импичменты 1624 года. Дело Лайонела Кранфилда, графа Миддлсекса 51
Глава 3. Импичменты 1625-1628 гг. 59
3.1. Дело Ричарда Монтегю, королевского капеллана 59
3.2. Дело Джорджа Вилльерса, герцога Бекингема 65
3.3. Дело Роджера Мэйнуоринга, королевского капеллана 95
Глава 4. Дело Томаса Уэнтворта, графа Страффорда, 1640-1641 гг. 98
Заключение 113
Список источников и литературы 122
Введение
В истории Англии XVII века эпоха правления Якова I и Карла I Стюартов обладает огромным значением для понимания событий, потрясших страну в ходе гражданской войны. В рамках современной исторической науки «новая» политическая наука имеет тенденцию на углубление представлений о характере властных отношений, а также о роли парламента в английской политике Раннего Нового времени.
Переходный характер эпохи от абсолютистской власти монархов династии Тюдоров к конституционной монархии периода Реставрации определяется изменением социальной структуры английского общества в следствие возросшей роли жителей городов, и как результат, влияния нижней палаты парламента. Именно в период с 1621 по 1641 гг. ярко проявляет себя тенденция стремления общин к присвоению себе судебных функций. Главным инструментом парламентской борьбы палата общин избрала порядком забытую практику импичмента. Так, с момента правового оформления импичмента в Акте 1352 года по 1621 год парламент участвовал в рассмотрении четырех дел об импичменте, в период же с 1621 по 1641 гг. общинами было инициировано четырнадцать дел об импичментах. Подобная ситуация требует рассмотрения, которое способно пролить свет на предпосылки начала гражданской войны и вывести дискуссию о политической природе импичмента на новый уровень.
Объектом данного исследования являются акты, посвященные импичменту и обнародованные в период с 1621 по 1641 гг. Предмет исследования – роль импичментов в борьбе палаты общин против королевской власти в период назревающей гражданской войны. Комплексное изучение этой роли и составляет цель настоящего исследования.
Хронологические рамки исследования ограничены двадцатью годами – с 1621 по 1641 гг., т.е. периодом, нижняя граница которого определяется временем обнародования первого импичмента, принятого во время правления ранних Стюартов, а верхняя - датой последнего импичмента, предшествовавшего гражданской войне в Англии.
В изучении данной проблемы большая роль отводится наследию антиквариев и юристов общего права (Гленвилл и Брактон), а также авторам трактатов о праве, начавших осмысление проблемы измены еще со времени принятия Акта 1352 года1. Тем не менее эти труды носили практический характер и были предназначены для отправления правосудия в судах; научный подход к данному вопросу начал формироваться не ранее XVIII века.
Сочинения XVIII века, затрагивающие эту тему, носили, как правило, историко-биографический характер и проливали свет лишь на отдельные эпизоды вынесения импичментов, касавшихся отдельных знатных персон. Отдельные работы предпринимали попытку создать общую картину английской истории и права XVII века, тем не менее они не выделяли импичменты в отдельную группу и ставили их в один ряд с другими судебными разбирательствами, относя их в области правовой культуры2. Одним из влиятельных ученых того времени считается Давид Юм, посвятивший несколько работ истории Англии периода правления ранних Стюартов. Он придерживался либеральных взглядов и считал гражданскую войну закономерным результатом развития конфликта, изначально заложенного в концепции абсолютистской монархии3.
XIX век ознаменовался началом формирование первых английских научных школ. Наиболее крупным исследователем политики Стюартов и гражданской войны, относящимся к данной эпохе, является Сэмюэль Роусон Гардинер. Как историк, он проделал огромный труд, собрав и систематизировав документы, относящиеся к истории Англии XVII века. Его издания парламентских актов с комментариями1 до сих считаются образцовыми и широко используются специалистами по истории Англии времен правления Стюартов. Среди наиболее известных его работ, освещающих данный период английской истории: «История Англии от восшествия на престол Якова I до начала гражданской войны, 1603-1642 гг.», «История Великой гражданской войны, 1642-1649 гг.», «Томас Уэнтуорт, первый граф Страффорд»2 и др. С.Р. Гардинер выступал как сторонник религиозной терпимости и осуждал насилие на религиозной почве, считая гражданскую войну в Англии «пуританской революцией».
Наиболее значительным вкладом данного периода в изучение парламентской истории и импичментов, несомненно, стоит считать издание всех парламентских актов, предпринятое Томасом Хоуэллом3.
XX век принес понимание импичмента как судебного разбирательства особого рода, принадлежащего полю политической, а не правовой культуры. В центре внимания исследователей оказались ранние импичменты, повлиявшие на складывание представлений об измене, а также многочисленные импичменты периода гражданской войны в Англии4. Расцвет изучения практики импичмента относится к американской историографии 1970-х гг., сконцентрировавшейся на проблеме президентского импичмента. Создавая правовую базу импичмента, Рауль Бергер1 обратился к римской и варварской практикам, заложив основы научного подхода к изучению высокой измены (high treason). Той же темой, но уже на английском материале, параллельно занимался Джон Беллами, ограничив круг исследуемых материалов поздним средневековьем и эпохой Тюдоров2. Помимо специализированных исследований по теории права по-прежнему пользовались популярностью биографии представителей раннестюартовского дворянства, дающие нам наиболее обширный материал по истории XVII века. Среди таких работ биографии Оливера Кромвеля и Томаса Уэнтворта за авторством Вероники Веджвуд3 и Эдварда Коука авторства Стивена Уайта4.
Для новейших исследовательских работ XXI века характерной чертой является внимание к переходным эпохам и явлениям, прежде остававшихся без внимания. В русле этого направления «новая» политическая история активно осваивает пространство раннестюартовского двора и парламентской культуры5.
В советской историографии тема импичментов 1621-41 гг. не пользовалась популярностью, оставаясь в тени гражданской войны в Англии, которой и была посвящена основная масса работ марксистского толка по истории Англии XVII века6.
В современной отечественной историографии наиболее полное исследование двора раннестюартовской Англии принадлежит Федорову С.Е.7 Также тема придворной жизни и импичментов в частности затрагивалась в различных работах Бурова С.В.1, Савченкова Р.В.2 и Александровой С.П.3
Степень изученности темы определила задачи исследования:
- рассмотреть сложившуюся к XVII в. традицию восприятия измены и импичмента в английской политической культуре;
- изучить основные документы и акты, составляющие правовую основу импичмента в Англии;
- ознакомиться со всеми доступными материалами, касающимися дел об импичментах, слушавшихся в английском парламенте с 1621 по 1641 гг.;
- на основании парламентских актов об импичментах проследить политику палаты общин на этапе, непосредственно предшествующем периоду гражданской войны;
- вынести суждение о роли импичментов 1621-41 гг. в истории гражданской войны и истории Англии XVII века в целом.
Поставленные задачи определили источниковую базу исследования, включившую в себя:
- акты парламента, в том числе обвинительные акты обеих палат, стенограммы заседаний парламента, а также акты с показаниями стороны защиты;
- основные правовые документы Англии, такие как Великая хартия вольностей, статуты и акты об измене 1352, 1414, 1416, 1423-24, 1429-30 и других годов;
- биографические очерки современников событий.
Основными методологическими принципами работы послужили метод проблемно-хронологического и структурно-семантического анализа. Проблемно-хронологический анализ использовался для определения периодов и этапов становления импичмента в рамках парламентской культуры Англии. Метод структурно-семантического анализа применялся непосредственно к текстам импичментов с целью выявления их внутренней логики и содержания.
Научная новизна исследования определяется прежде всего обращением к документальным источникам по истории Англии XVII века. Выявленная в ходе исследования внутренняя структура импичментов позволила отнести их к области политической культуры, изъяв их из-под влияния культуры правовой. Совокупный анализ данных документов позволил вписать их в исторический контекст эпохи и сделать ряд новых выводов о предпосылках гражданской войны.
Практическая значимость исследования заключается в возможности по-новому взглянуть на широко освещенную в историографию тему гражданской войны в Англии и проанализировать ее через призму политической культуры Англии первой половины XVII века.
Структура исследования определяется поставленными задачами. Основная часть диссертации состоит из введения, четырех глав, заключения и списка источников и литературы. Первая глава представляет собой анализ правовых документов, повлиявших на складывание представлений об измене и порядке слушания дел об импичментах. Следующие три главы несут на себе основную исследовательскую нагрузку и рассматривают импичменты 1621-1641 гг. по трем группам. Первая глава охватывает ранние импичменты 1621-1624 гг., отдельно анализируя малые импичменты 1621 года и импичменты 1624 года. Вторая глава данного исследования посвящена рассмотрению импичментов 1625-1628 гг., в числе которых импичмент Ричарду Монтегю, Джорджу Вилльерсу и Роджеру Мэйнуорингу. Последняя глава целиком посвящена наиболее исследованному и широко известному импичменту 1640-1641 гг. – импичменту Томасу Уэнтворту, графу Страффорду. Помимо хронологического анализа в каждой главе выделен один крупный импичмент, который положен в основу сравнительного анализа: импичмент графа Миддлсекса во второй главе, импичмент герцога Бекингема в третьей и, соответственно, импичмент графа Страффорда в четвертой.
Английские имена приведены в соответствии с современной системой транскрипции, за исключением укоренившихся в русском языке случаев («Бекингем», «Гленвил», «Говард»).
Глава 1. Эволюция представлений об измене в средневековой Англии
Само понятие измены в истории Англии имеет огромное значение не только из-за своей экстраординарной природы, но и из-за возможных политических последствий. Со времен Генриха III измена каралась самым жестоким образом. Так, Акт об измене 1352 года (далее: Акт) устанавливал для обвиняемого наказание через повешение, потрошение и четвертование (ориг. [to be] hanged, drawn and quartered), которое к тому моменту уже неоднократно применялось против изменников. Так, в своей Английской хронике Матвей Парижский упоминает, что человек, покусившийся на жизнь Генриха III, был «разорван пополам, затем обезглавлен, а его тело было разделено на три части; каждая часть затем быть протащена через один из главных городов Англии, а потом повешена на виселице для воров»1. Суровость наказания соответствовала серьезности преступления, так как для подданного не могло быть ничего страшнее измены короне.
Представления об измене формировались продолжительное время и под влиянием целого ряда факторов, синтезировавших германские, римские и христианские традиции.
Германский элемент в английских представлениях об измене был прежде всего основан на представлении о предательстве или нарушении клятвы (treubruch)2 по отношению к своему господину. В раннем германском праве отсутствуют идеи о преступлении против человечества; преступления, как правило, носят исключительно материальный характер, поэтому преступник был ответственен не перед государством, а перед потерпевшей стороной3.
С развитием варварских обществ мы можем наблюдать появляющееся разделение на преступления публично-правовые и частноправовые. Преступления, попадающие в первую категорию, являются сакральными по своей сути и направленны против всего сообщества (например, военные преступления). Вторые носят частный характер и караются кровной местью или штрафом.1 Одним из наиболее ранних сакральных преступлений считается нарушение сакрального мира, которое каралось выплатой штрафа; в дальнейшем представления о сакральном мире трансформировались в международное право XV века. Помимо сакрального мира, древнегерманское право особо выделяет также королевский мир и преступления против него, т.е. нарушение порядка или покушение на жизнь человека в присутствии короля. В преступлениях подобного рода уже четко прослеживаются черты будущих актов об измене. Так, в законах короля Этельберта содержится норма, устанавливающая штраф в двойном размере за преступления, совершенные в присутствии короля2. В законодательстве Альфреда мера пресечения более сурова, вплоть до смертной казни3. Последовательное ужесточение наказаний за нарушение королевского мира ясно отражает изменение отношения к королю в раннесредневековых королевствах.
Свержение правителей и выдвижение на их место новых – частая позднеантичная и раннесредневековая практика; на этом фоне особенно четко выделяется сакрализация королей Высокого Средневековья. В случае разногласий между вассалом и господином, в качестве которого нередко выступал сам король, древний германский обычай предусматривал поединок, в котором победить должен был тот, на чьей стороне благоволение богов. Подобное поведение со стороны короля расценивалось как высшая храбрость и способность самостоятельно победить своих врагов. Вопросы покушения на жизнь раннегерманского правителя не были закреплены в праве, которое, по большей степени, регулировало частную жизнь германского общества. Такие случаи были ситуациями экстраординарными, и самому королю принадлежало право казнить или миловать. Покушение на жизнь короля – это нарушение fidelitas, основополагающего принципа верности, заимствованного, по всей видимости, из римского права, на что указывает сходство трактовки преступлений об измене у англосаксов, франков, лангобардов и остготов. Также нельзя умалять и влияние христианства на развитие представлений о преступлении против короля как о греховном деянии.
Синтез германских и римских правовых норм затронул англосаксонские законы в меньшей степени, чем, скажем, законы франков, но и здесь достаточно быстро сформировалось представление, что преступления против короля – преступления особой тяжести, и судить за это преступника должен сам король. Первое упоминание об измене (high treason) мы встречаем в законах Альфреда, где преступления против короля выделялись в особую группу по отношению к преступлениям против лордов1. В этих законах заметно римское влияние, так как речь в них идет не только о совершенном преступлении, но и о замысле такового. В средневековых актах об измене так или иначе будут звучать все римские правовые нормы: преступления или замысел преступления против должностных лиц, находящихся при исполнении своих обязанностей, оскорбление короля, насилие над женщинами из числа королевской семьи, помощь врагам короля, подделка монеты и т.д. На тот момент еще рано говорить о сложившейся традиции, так как в законах последующих королей мы не находим выделения законов о преступлении против короля из массы законов о преступлениях против лордов.
Постепенно в Англии складывается традиция изучения римского права2. Нередкими были случаи, когда англичане отправлялись обучаться праву в Болонью (среди них были ученики Томаса Бэккета1), а затем создавали свои школы в Оксфорде и других просветительских центрах Англии. В конце XII века английские библиотеки обзавелись значительным числом книг по римскому праву. К сожалению, они представляли собой не классическую, а средневековую выборку, повторяющую одни и те же имена.
Впервые требования о новом, правильном переводе Юстиниана прозвучали в правление Генриха II2. С этого момента началось углубленное изучение римского права. Тогда же, в XII веке, началась дискуссия о применении римских правовых терминов, не имеющих аналогов в английском языке.
В отличие от практиков, по-прежнему опирающихся на общее право, теоретики и авторы средневековых трактатов находились под большим влиянием римской традиции. Так, на автора, который нам известен под именем Гленвилла (Glanvill), в большой степени повлияли римские трактаты ordines judiciarii3. Касалось это в первую очередь способа разбивки и подачи материала, а не его содержания, на которое у него мало прямых отсылок. Гленвилл больше опирался на практику королевских судов своего времени и не видел причин заимствовать пассажи из цивильного и канонического права. Когда он касается темы измены, мы находим у него подтверждение сложившейся практике воспринимать ее как преступление против королевского достоинства, относящееся к области цивильного права4.
Элементы преступлений, касающихся убийства или изнасилования, явно заимствованы из англосаксонских традиций, а вот преступления, связанные с военной службой и предательством страны, могли иметь двойственное происхождение. С одной стороны, в германской традиции мы видим преступления landesverrat – против земли и народа, т.е. покушение на жизнь любой организованной группы людей. Одновременно истоки этого можно найти у глоссаторов римского права, которые упоминали верность родине (patria). Тем не менее, есть и третье объяснение. Это может быть традицией перенесения священности фигуры короля на страну в целом; до XIV века понятие «regnum» редко встречается в трактатах, но оно могло трактоваться и как «корона» и означать единство короля со своими вассалами1.
В XIII в. интерес к детальному изучению римского права существенно снизился. Немаловажной причиной послужило принятие Великой хартии вольностей (Magna Carta) в 1215 году, существенно ограничившей теократические стремления английских королей. Римскому праву была отведена роль заполнения лакун в молодом общем праве Англии.
Одним из главных популяризаторов этих идей стал Брактон2. Вслед за Гленвиллом, он называет измену «laesa maiestas» - термином, который позаимствуют его переписчики и монастырские хроники, но который не войдет в употребление в юридической практике вплоть до времени правления Эдуарда IV. Как и Гленвилл, главными обвинениями в измене Брактон считает преступления против короля и армии (но не против страны). Другим пунктом обвинения по Брактону является подделка: изготовление поддельной монеты, порча хорошей монеты и фальсификация королевской печати3 (Гленвилл, судя по всему, подразумевал только последнее)4. Источником для Брактона могла служить глава «De Falsa Moneta» из Кодекса Юстиниана. Таким образом, мы видим, что Брактон расширил толкования Гленвилла, основываясь на своих обширных познаниях в римском праве.
Позднее средневековье стало временем формирования новой системы управления – абсолютизма – системы, помещающей персону короля в центре земного мира. Несмотря на то, что расцвет абсолютизма пришелся на конец XVI-XVII вв., что во многом было связано с развитием идей Ренессанса и переоткрытием «Политики» Аристотеля, корни этого явления уходят глубоко в средние века.
Долгое время рост власти монархов сдерживался влиянием католической Церкви. Концепция послушания и повиновения, процветавшая в духовной среде XI века, подразумевала повиновение папе Римскому, но никак не королю, вынужденного считаться с мнением Церкви из страха отлучения. Тем не менее, подобное положение вещей устраивало далеко не всех монархов, а жесткая политика некоторых пап бросала тень на подобную практику. Несмотря на то, что в противостоянии светской и духовной властей в XI веке (имеется в виду конфликт между Григорием VII и Генрихом IV)1 одержал победу папа Римский, европейские короли взяли уверенный курс на освобождения от власти Церкви и на получение права назначать епископов и судить их королевским судом. Средневековые монархи обратили свой взор на римские законы и нашли в них подтверждение своей священной власти; если германский король правил своими людьми по праву силы, то император нового типа был прямым ставленником Бога, что ставило его выше любого закона. Подобные взгляды как нельзя лучше соответствовали духу эпохи.
Ко времени классического Средневековья сложилось устойчивое представление о монархе как наместнике Бога на земле. Несмотря на то, что в Европе существовала Священная Римская империя, возглавляемая императором, чей авторитет был существенно выше, чем авторитет короля, все остальные монархи боролись за то, чтобы считать себя равными ему в суверенитете. В 1202 году король Иоанн приравнял королевство Англии к империи2. Весь XIII век был отмечен юридическими спорами о соотношении власти императора и короля. De facto король имел ту же власть в своем королевстве, что и император в своей империи, но de iure это было закреплено только в XIV веке, когда была принята знаменитая формула Гвидо де Байсио (Guido de Baysio), говорящая о том, что «каждый король есть император в своем королевстве» (лат. «rex superiorem non recognonscens set princeps in regno suo»)1.
В период раннего средневековья обязанностью вассалов было демонстрировать верность королю, а не повиновение. Более того, верность должна была быть обоюдной, и договор действовал только до тех пор, пока обе стороны исполняли свои обязанности. Ни один участник договора не был свободен – его связывали законы королевства2. При оммаже обе стороны негласно принимали тот факт, что вассал будет верен своему господину, только пока тот будет совершать поступки, угодные Богу, в противном же случае вассал освобождался от верности плохому монарху, так как в конечном счете единственная цель любого человека средних веков – в служении высшей истине. Эта практика нашла cвое яркое выражение в Англии в 1215 году, когда бароны-бунтовщики назвали себя «армией Бога и святой церкви»3. В XIII веке бунт против короля, как правило, не ассоциировался напрямую с изменой, но чем ближе к XVI веку, тем больше любое неповиновение воли короля приравнивается к неповиновению воли Бога, а значит является самым тяжким из возможных преступлений.
Трудно переоценить значение баронского восстания 1215-16 гг. и принятие Великой хартии вольностей (далее: Хартия) для английской истории и, в частности, права. Это широкое движение поставило перед собой цель не просто принять новый документ, закрепляющий свободы человека, но и изменить систему управления страной, вернув ее к «доброму» порядку времен Генриха I. Сама по себе хартия свободы и привилегий не была новшеством для XIII века. Еще в XII веке Лондон получил от короля право на самоуправление, формируя коммуны во времена слабого правления короля Стефана или отсутствия Ричарда в Крестовом походе. Помимо Лондона, право самостоятельного выбора официалов имел и ряд других, более мелких городов Англии1. Специфическим же новшеством Хартии стало дарование прав всем свободным людям королевства, а не только определенной группе.
Согласно традиционному взгляду на Хартию, который пропагандировался вигами, мятежные бароны создали документ о всеобщем равенстве, являвшийся прообразом «Билля о правах» 1689 года и заложивший основы демократии XIX века. Другая точка зрения, сформировавшаяся в XIX веке, напротив, считала этот документ полностью феодальным и вызванным насущным желанием баронов захватить максимум личной власти, воспользовавшись слабостью короля Иоанна2. Современный взгляд на Хартию предполагает более умеренную и компромиссную оценку. Ошибкой было бы низводить Хартию до простого списка вещей, которые не устраивали мятежников; это, безусловно, продуманная и обширная программа общественных преобразований. Тем не менее, Хартия была продуктом своего времени и тех идей, которые жили в английском обществе и были заложены в общем праве королевства. Идеалом для них служили не оторванные от реальности утопические идеи о равенстве, а «старые добрые законы», по которым жили их предки3. Трудно усмотреть в Хартии и идеи демократии; идеалом общественного управления они скорее видели систему, при которой в стране царило бы «всеобщее согласие», т. е. справедливая королевская власть, опирающаяся на мнение и советы достойных мужей королевства.
63 статьи Хартии условно можно разделить на 6 групп, касающихся вопросов Церкви, прав баронов, административного управления, отправления правосудия, дальнейшего устройства и гарантий со стороны короля. Для нас особенно важна последняя группа статей, огромным значением среди которых обладает 61 статья, призывающая «чтобы бароны избрали двадцать пять баронов из королевства, кого пожелают, которые должны всеми силами блюсти, охранять и заставлять блюсти мир и вольности, какие мы им пожаловали и этой настоящей хартией нашей»12. Фактически, 61 статья закрепляла права баронов на бунт, если с их мнением не будет считаться король, а также, совместно со статьями 14-16, очерчивала круг обязательств и прав будущего английского парламента. Идея о том, что все свободные люди королевства представляют собой корпорацию, отдельную от королевской власти и ведомую своими собственными интересами, была, безусловно, новой и угрожающей королевской власти.
Для нашего исследования также важно обратить внимание на статью 39: «Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо [иным] способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его [его пэров] и по закону страны»3. Долгое время споры вызывала последняя фраза, в латинском оригинале которой используется союз vel, который одновременно мог означить «и» и «или»4. Противопоставлялись ли в ней суд равных (который пока не имел ничего общего с тюдоровским судом пэров) и суд земли, который, скорее всего, означал суд общего права? В данном случае нам видится, что противоречия не подразумевалось; тем не менее бароны явно отдавали приоритет суду равных, желая, чтобы их судили другие пэры, а не королевские судьи.
Хартия стала огромным шагом на пути формирования договорной теории государства, получившей распространение в Англии в XVII-XVIII веках, а ее идея о равенстве всех свободных людей стала переходом от идеи взаимных обязательств вассала и лорда к отношениям правителя и подданных в целом.
Другим – менее известным, но не менее значимым для нашего исследования – стал документ, принятый в правление Эдуарда III - Акт об измене 1352 г. Этот статут кодифицировал и упорядочил систему судебных разбирательств по делам об измене, став одним из старейших актов, до сих пор действующих в английском праве1. Ввиду его небольшого объема и исключительной важности, приведем его целиком:
«Объяснение, какие преступления считать изменой. Замысел убийства короля, королевы или их старшего сына; насилие над королевой, старшей дочерью короля или женой их старшего сына; разжигание войны; пособничество врагам короля; убийство канцлера, казначея или судей при исполнении ими своих обязанностей.
В силу того, что ранее существовали различные мнения (что считать изменой, а что нет), король, по просьбе лордов и общин, дает далее свое объяснение, в котором говорится: когда человек готовит или замышляет убийство своего господина короля, или его леди [королевы], или их старшего сына и наследника, или если человек совершает насилие над [супругой] короля, или старшей незамужней дочерью короля, или женой старшего сына короля и его наследника, или если человек призывает к войне против своего господина короля в его королевстве, или способствует врагам короля в его королевстве, помогая им и давая кров в королевстве или где-либо еще, или [возможно] подписывает договор с такими людьми:…, и если человек убивает канцлера, казначея или судей королевской скамьи, или окружных судей, или присяжных судей, или любых других судей, должных слушать и решать, на их месте, во время исполнения ими своих обязанностей: и, следует считать, что в случаях, упомянутых выше, по мнению нашего господина короля и его королевского величества, его следует судить за измену»2.
Документ этот кажется предельно ясным и не допускающих двойных толкований. Тем не менее существовал серьезный нюанс: к «Объяснению» прилагалась также одна оговорка (salvo). Вот ее текст: «И, поскольку в грядущие времена могут случится другие прецеденты измены, которые в настоящее время никто не может помыслить или предсказать, в случае предполагаемой измены, которая пока не подтверждена и не рассмотрена судьями, судьи не должны выносить суждение об измене, до тех пор, пока сам король и его парламент не разрешат, измена это или другое преступление»1. Эта оговорка вызовет огромное количество дебатов в XVII веке, так как оппоненты импичментов полагали, что она ограничивает власть парламента. Попробуем разобраться в ее значении.
Очевидно, фраза «пока не подтверждена и не рассмотрена судьями» имела своей целью ограничить произвол судей. Действительно, в судебной практике мы находим немало свидетельств, что судьи могли вынести ошибочный приговор не только по недосмотру, но и в корыстных целях. Незадолго до принятия акта в Англии прошли судебные разбирательства, затрагивающие высокопоставленных людей – графа Ланкастера (1322) и Роджера Мортимера, графа Марча (March) (1330). Борясь с ограничением оговорки, судьи непрерывно расширяли список преступлений, по которым они могли самостоятельно вынести вердикт об измене, советуясь с парламентом только в особо запутанных случаях. В такой ситуации действовал старый принцип, согласно которому «дело не может быть рассмотрено нигде, кроме как в парламенте <…> и, в соответствии с древними обычаями, лордам парламента принадлежит право и свобода судить по собственному выбору»2.
В 1352 году Эдуард III был героем, пользующимся одновременно поддержкой баронов и парламента, и в стране совершалось крайне мало преступлений того толка, какие были оговорены в статуте. Очевидно, целью статута являлось разграничение понятий измены и фелонии (тяжкого преступления), дабы предотвратить в дальнейшем произвол и намеренную подмену понятий судьями1. Дополнительной выгодой было укрепление королевской власти и складывание представления, что преступления против короля разительно отличаются от преступлений против любого другого человека в королевстве.
Стоит отметить, что, благодаря оговорке, в дальнейшем случались прецеденты, когда людей судили по обвинению в измене за преступление, не указанное в статуте. Но судьи XIV и XV веков обращались к статуту за четким определением измены и редко опирались на общее право. Открытие общего права и прецедента заново произошло в XVI веке, что в дальнейшем вылилось в целый ряд импичментов по обвинению в измене в XVII веке2.
Что касается сути обвинения, то парламент мог объявить действие изменой, даже если ранее акт 1352 года не расценивал это действие как измену, а «подлежащая рассмотрению в суде государственная измена не является необходимым условием для импичмента»3. Нарушения, влекущие за собой импичмент, могут быть различны по составу преступления. Несмотря на то, что большинство импичментов являются следствием обвинения в государственной измене, исторически импичмент не являлся наказанием за преступление.
Наиболее часто встречающаяся формулировка в импичменте – обвинение в особо тяжких преступлениях и правонарушениях (high crimes and misdemeanors). Подобная формулировка носит общий, технический характер, обозначая, по сути, любое правонарушение и впервые встречаясь еще в работах Брактона4. Это выражение является необходимой риторической фигурой для импичмента и не имеет отношения к конкретному судебному разбирательству. Тяжкие преступления (great offenses), за которыми чаще всего следует импичмент, подразумевают: растрату денежных средств, злоупотребление властью, пренебрежение полномочиями, посягательство на парламентские прерогативы и коррупцию. Таким образом, импичмент следует относить не к области уголовных дел, а к политическим судебным делам.
Подобная практика успешно действовала в XIV веке, но отказывалась работать в изменившихся условиях XVII века. При Стюартах эта полемика возобновилась, породив множество интерпретаций, далеко ушедших от оригинального Акта об измене 1352 года.
Больше всего споров вызывало назначение и истинная сущность оговорки в конце акта. Несмотря на то, что многие исследователи этого вопроса еще в XVII веке указывали на отсутствие тут злого умысла со стороны парламента1, примеры судебных разбирательств говорят об обратном. Так, вердикт лорду Латимеру в 1376 году по делу, инициированному общинами, был вынесен «прелатами и лордами при полном собрании парламента»2, а дело общин против графа Саффолка 1386 года было разрешено только после того, как лорды обвинили его в измене. В 1394 году приговор по делу сэра Томаса Талбота был вынесен на заседании палаты лордов в присутствии короля3. Практика показывает, что общины были вольны инициировать импичменты, но в дальнейшем влияли на процесс мало, а решение о вине принималось исключительно лордами, что, по большому счету, минимизировало ценность любого начинания общин. Это становится очевидным, если посмотреть на статистику. Так, в течение 1352 года общины предоставили королю 39 петиций, удовлетворительные же ответы от короля они получили только на три петиции, которые стали статутами4.
Чтобы устранить недопонимание, следует сказать, что Акт 1352 года не был наступлением на права общин и не лишал их права выносить решения. Скорее, его следует полагать закреплением устоявшейся нормы, согласно которой судьи и до этого часто советовались с парламентом для принятия окончательного решения. Таким образом, оговорка в акте была нужна для того, чтобы пояснить, как старые нормы должны уживаться с новыми законами.
В Англии представления об измене так никогда до конца и не приняли своей окончательной формы, так как Великая хартия вольностей и парламент не позволили английским королям получить столько власти, сколько бы им хотелось, но правители Англии предпринимали для этого множество попыток, отгораживаясь от парламента Частным советом и королевским двором. Во Франции, где римское право имело б |
