Expert.ru, 20.07.2015, Причины и ход кризиса Мы видим три зоны оживления, которые начнут тянуть экономику вверх нынешним летом. Первая — это сельское хозяйство. Вторая зона — импортозамещение, особенно в секторе потребления. И третья зона — инфраструктурные проекты. Здесь масса неопределенностей, но государственная активность в этой сфере очевидна, и, скорее всего, первыми ласточками будут энергетические проекты, которые станут еще одной точкой оживления уже к лету.
2007-й — это 1998-й сегодня.
Удивительной особенностью настоящего момента является то, что кризиса никто не признает и не хочет замечать. Рынок пребывает в эйфории. Причина ее очевидна: денег в стране очень много, и мало кто верит, что, во-первых, они могут закончиться, а во-вторых, что деньги без новых идей не работают, а лишь способствуют дальнейшему падению рентабельности.
Финансовый кризис, который мы сейчас переживаем, оказался столь глубоким, потому что он фиксирует конец очень длительного этапа развития мировой экономики — шестидесятилетнего периода послевоенного развития.
Идея, которая питала послевоенную экономическую жизнь Запада, Америки, а вместе с ними и всего мира, полностью исчерпана. Эта идея, заключалась в двух трендах. Первый — создание государств всеобщего благосостояния на территории самих Европы и Америки. Второй — экспансия финансовых институтов США, а позже и Европы, в развивающийся мир и одновременно вовлечение новых территорий и стран в мир современного капитализма. Сегодня мы видим, что обе эти идеи уже не могут быть идеями развития: государства благосостояния построены, глобализация закончена.
Новая волна роста может возникнуть лишь тогда, когда возникнут новые мощные идеи экономического развития. Именно поэтому рано хоронить либерализм, если не понимать под этим термином лишь вседозволенность финансовых институтов. Ужесточение госконтроля над экономикой в условиях возрастающей международной конкуренции неизбежно приведет к политической напряженности в мире, к борьбе за раздел рынков и источников сырья. Крайне важно сохранить либеральный формат экономической конкуренции.
Америка сегодня — это не восходящая империя, а нисходящая сверхдержава, вступившая в постимперскую фазу, так и не пережив подлинного имперского триумфа.
Когда в начале 2000-х лопнул пузырь новой экономики, Америка сравнительно быстро оправилась от кризиса за счет надувания ипотечного пузыря. Сегодня американские власти рассчитывают преодолеть кризис за счет беспрецедентных госзаймов и эмиссии. Пока подобное движение возможно — инвесторы еще не окончательно разуверились в американской надежности, да и выбора особого нет. Но уже через несколько лет пирамида американского госдолга может рухнуть. Одной из причин этого может стать фактический коллапс американской частной пенсионной системы.
Соединенные Штаты, а с ними весь мир, оказались в опасной ловушке. С одной стороны, для развития новых технологий, появления прорывных технологий и создания новых рынков требуется большая концентрация капитала. С другой — слабость глобального спроса требует проведения более эгалитаристской политики. Может оказаться, что производительность глобальной экономики недостаточна для одновременного дальнейшего развития и поддержания потребления на текущем уровне. Придется выбирать между затягиванием поясов и развитием — и защитой уровня потребления и медленным угасанием. Финансовый турбокапитализм закончился, миру требуется новая модель капитализма. Перед Россией встает серьезный мировоззренческий вызов. Копировать сегодняшние западные образцы бессмысленно, поскольку они отживают свое.
2008. Второе дно бесплатно. Максим Рубченко
При нормальной ситуации в финансовой системе падением фондового рынка проблемы бы и ограничились. Однако в условиях зажатой ликвидности одним из основных инструментов рефинансирования российских банков стали операции репо — привлечение кредитов под залог ценных бумаг. В результате кризис на фондовом рынке быстро перекинулся на банковскую систему.
Двадцать процентов падения уровня промышленного производства по отношению к пику, достигнутому в июле прошлого года, двадцать пять процентов падения курса национальной валюты, резкое снижение текущей инфляции — с двадцати до восьми процентов годовых, падение денежной массы в обращении плюс высокие уровни свободной банковской ликвидности на конец года — с таким итогом мы входим в 2009 год.
Все это симптомы не краха, коллапса или неуправляемого спада, а признаки классического циклического кризиса, в который неизбежно должна была войти наша экономика и из которого она практически с той же неизбежностью выйдет в течение текущего года.
«Такого кризиса не было уже двадцать лет», «Этот кризис подобен Великой депрессии» — это, пожалуй, самые расхожие высказывания о текущем мировом, а заодно и российском кризисе. Мне кажется, что оба эти утверждения неверны. Так же как и рассуждения о том, какой окажется последующая динамика российского хозяйства — V-образной или L-образной. Для нас реальным является только V-образный сценарий.
Начавшийся в сентябре кризис развивается по жесткому классическому сценарию. Бизнес — и частный, и государственный — практически мгновенно отреагировал на кризис сокращением производства и издержек. Сам факт крайне быстрой реакции свидетельствует о предельно рыночном высококонкурентном состоянии нашей экономики. Только конкурентный (в широком смысле) рынок так эластично реагирует на изменившиеся условия, что предполагает внутреннюю живость системы.
Логичные для циклического кризиса процессы идут и в денежном секторе. Жесткая политика ЦБ в области процентных ставок вызывает много вопросов. Как и то, что банки, получившие доступ к деньгам ЦБ, почему-то не спешат раздавать их в качестве кредитов компаниям. Но теория подсказывает, что требуется время. То, что мы наблюдаем сейчас, есть не что иное, как тезаврация активов, накопление банковской ликвидности.
При прогнозировании сроков выхода из кризиса самым лучшим инструментом является метод аналогий. Поскольку за последние десять лет мы пережили уже три кризиса — 1998, 2001 и 2004 годов, — мы можем позволить себе этот метод. Расчеты показывают, что типичная продолжительность стагнации или падения индекса промышленного производства составляет девять-десять месяцев. Наиболее любопытным в этом смысле является знаменитый кризис 1998 года. В общественном сознании он зафиксирован как кризис осени 1998 года, который завершился где-то в середине следующего года. На самом деле отрицательная динамика началась в начале 1998 года — с падением цен на нефть, — а дефолт лишь завершил этот процесс, и уже в октябре начался подъем промышленного производства.
|
