С.А. Аверинская, В.В. Тактоева СТРУКТУРА ЛИЧНОСТИ ПРЕСТУПНИКА, СОВЕРШАЮЩЕГО
ПРЕСТУПЛЕНИЯ КОРРУПЦИОННОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ
Борьба с коррупцией невозможна без выявления породивших ее причин и условий, комплексной оценки лица, вовлечённого в коррупционные процессы, объективных и субъективных условий совершения преступлений. Преступность в целом, коррупция и взяточничество как составляющая последней, обусловлены личностью преступника.
Не останавливаясь подробно на различных подходах к определению личности преступника, рассмотрим личность преступника, привлеченного к уголовной ответственности по ст. ст. 290, 291 и 291.1 УК РФ, через призму социально-демографических, социально-ролевых и нравственно-психологических оценок.
Социально-демографические характеристики. Пол. Одним из первых показателей социально-демографической характеристики личности преступника выступает его половая принадлежность. Не секрет, что половая принадлежность влияет на уровень и степень преступного поведения. Женщины отличаются значительно меньшей эмоциональной резистентностью к воздействию негативных факторов, большей подверженностью стрессу и развитию неврозов в результате длительных нервных перегрузок, семейно-бытовых и служебных конфликтов, что обуславливает склонность к необдуманным, основанным на сиюминутных эмоциях поступкам. Уровень неврозов и психопатий у женщин значительно превышает соответствующие показатели у мужчин. Психопатическим личностям свойственны определенные черты, которые обусловливают специфику эмоциональных, мыслительных и поведенческих характеристик личности. Однако в России в среднем около 84 % преступлений совершается мужчинами. Взяточничество также не является исключением: в период с 2010 по 2014 год мужчины составляют от 81 % до 85,5 % [1]. Аналогичная обстановка наблюдается в Восточно-Сибирском регионе. Следует согласиться с ведущими криминологами в том, что главенствующее место занимает антиобщественная устремленность личности, совокупность приоритетных ориентаций, ценностей, потребностей и т.д.
Возраст. Особое значение при изучении лиц, совершивших коррупционные преступления, имеют их возрастные особенности. Большинство выявленных лиц относится к категории «30 и старше». За период с 2010 по 2015 год, данные показатели стабильны 72–73 %, с подъемом до 75 % в 2010 году. В рассматриваемой линейке «30 и свыше» большинство преступлений коррупционной направленности совершается лицами до 40 лет, после 50 лет их число значительно снижается. Что касается представителей государственного аппарата, то складывается следующая ситуация: подавляющее число коррупционных преступлений совершается сотрудниками государственного аппарата в возрасте от 26 до 40 лет (около 75 %). После 40 лет число сотрудников госструктур, совершивших коррупционные преступления, значительно снижается. Необходимо отметить, что после 50 лет удельный вес коррумпированных сотрудников не превышает 5 %.
Образовательный уровень. Образовательный уровень в значительной степени влияет на формирование мировоззрения субъекта и его дальнейшее поведение. Однако высокие интеллектуальные характеристики, широкий кругозор не обуславливает высокий уровень правосознания, но существенно влияет на количественные и качественные показатели совершаемых преступлений. Для субъектов должностных преступлений, и, в частности, получения взятки, наоборот, характерно наличие высшего образования, что, собственно, определено квалификационными требованиями для большинства чиновников. Вместе с тем, следует заметить двукратное увеличение (361 в 2014 г., 177 – в 2013 г.) – количества взяткодателей из числа учащихся и студентов.
Семейное положение. Характеристика семейного положения нередко дает важную криминологическую информацию. Известно, что наличие семейных отношений часто становится фактором, сдерживающим детерминанты преступного поведения. Семейные отношения положительно влияют на личность человека и в некоторой степени помогают адаптироваться в социальной среде.
С другой стороны, отсутствие работы или достойной заработной платы, и, как следствие, хроническая нехватка средств для удовлетворения жизненно важных потребностей семьи, достаточно частые на этой почве семейные ссоры в значительной степени способствуют противоправному поведению.
Анализ судебной практики свидетельствует, что в большинстве случаев коррупционеры состояли в брачных отношениях. В этой связи можно отметить, что семейные отношения не являются сдерживающим фактором против взяточничества, а в отдельных случаях, при наличии ряда негативных факторов, формируют противоправную мотивацию данной категории субъектов.
Стаж нахождения в должности. Данный критерий наряду с возрастными характеристиками помогает прогнозировать совершение коррупционных правонарушений лиц, находящихся на государственной службе. Так, проведенные криминологические исследования показывают, что незначительное количество выявленных преступлений (до 10 %) совершаются лицами, со стажем в занимаемой должности до 5 лет. Это объясняется тем, что первые годы нахождения в должности служащие входят в курс своих обязанностей и полномочий, постигают механизмы функционирования своих учреждений и организаций и в этой связи уровень их коррумпированности является незначительным.
По мере увеличения срока нахождения в должности уровень коррупционных проявлений среди служащих государственного аппарата заметно возрастает. Около 80 % выявленных фактов взяточничества совершается лицами со стажем службы от 5 до 15 лет, затем указанные показатели идут на спад [2]. Отражают ли они в полной мере сложившиеся реалии? Приданные в последнее время широкой огласке коррупционные скандалы с возбуждением уголовных дел в отношении руководителей субъектов Российской Федерации свидетельствуют о длительности нахождения данных лиц в указанных и других руководящих должностях. С течением времени чиновники начинают осознавать предоставленные им службой возможности для незаконного обогащения и начинают использовать служебные полномочия, авторитет занимаемой должности в корыстных целях. Кроме того, совершаемые ими преступления зачастую носят групповой характер, т.к. за достаточно продолжительный период времени возле каждого руководителя складывается так называемая «команда» из приближенных и доверенных лиц, каждому из которых отводится своя специфическая роль в совершении противоправных действий.
Вместе с тем, среди коррупционеров отмечаются случаи так называемой «профессиональной деформации», когда пришедший на службу честный человек с твердыми морально-правовыми установками «перерождается» под воздействием окружающей обстановки. Первоначально, сотрудник выполняет возложенные на него обязанности в соответствии с законом, игнорирует предложения и намеки на возможность «договориться» по каким-либо вопросам и информирует об этом руководство. Проработав в должности некоторое время, становится свидетелем коррупционных правонарушений, совершаемых коллегами и руководством, но сам воздерживается от участия в них. Далее, осознавая безнаказанность противоправного поведения окружающих, их имущественное превосходство, «проникается духом подразделения», пополняя ряды взяточников. В подавляющих случаях такой период «становления» занимает в среднем около 5 лет.
Должностное положение. Взяточничество отнесено к должностным преступлениям. Субъектом получения взятки, как указывалось ранее, может быть только должностное лицо, иностранное должностное лицо либо должностное лицо публичной международной организации. При совершении преступления около 50 % взяточников осуществляли полномочия представителя власти, около трети коррупционеров были наделены организационно-распорядительными полномочиями, и незначительная доля взяточников представляла группу лиц, выполняющих административно-хозяйственные функции. При этом более половины взяток (около 60 %) получают сотрудники, работники и специалисты, не занимающие руководящие должности. Доля взяточников из числа руководителей органов, ведомств, корпораций, учреждений, руководителей среднего и низшего уровня распределяются поровну.
Представляется интересным рассмотреть криминологический тип коррупционера.
В зависимости от стойкости антисоциальных установок большинство коррупционеров можно отнести к ситуационным либо случайным преступникам. Преступники указанных категорий совершают преступления впервые: одни – под воздействием стечения негативных, зачастую, тяжёлых личных обстоятельств и иных факторов, вторые – вопреки преобладающих общих социально-положительных характеристик, общественно-положительной направленности индивида совершают преступление в результате отсутствия способности адекватно противостоять возникшим не по их вине факторам негативного воздействия. Вместе с тем, с учетом высокого уровня латентности коррупционной преступности, нельзя не сказать о так называемом, злостном типе коррупционера. Для них характерна устойчивая антисоциальная направленность, они сами моделируют и реализуют ситуации с высокими коррупционными рисками.
Что касается социально-ролевой характеристики взяточника, то, они, в основном, выполняют социально положительные функции, активно участвуют в жизни общества, что, несомненно, обусловлено спецификой занимаемой должности. Среди взяткодателей и посредников доля безработных незначительна, что нельзя утверждать в отношении лиц без постоянного источника дохода. В 2013–2015 г. их количество составляло 30 % и 36 % соответственно от числа всех лиц, совершивших взяточничество в России [3].
Подводя итог, попытаемся составить типичный криминологический портрет взяточника. Как правило, это мужчина, в возрасте от 25 до 40 лет, имеющий высшее образование, состоящий в брачных отношениях, выполняющий функции представителя власти и не относящийся к руководящему составу. На работе характеризуется положительно, имеет постоянное место жительства, ранее не судим, корыстно мотивирован.
Список использованных источников
Статистика. Официальный сайт МВД России. Состояние преступности в России за 2011-2015 гг. URL:http://mvd.ru/presscenter/statistics/reports/item/209743/(дата обращения 05.04.2016).
Verisk Maplecroft: сайт. URL: https: //www.maplecroft.com/portfolio/new-analysis/ 2015/06/17/global-corruption-ranking-which-countries-pose-highest-risk/ (дата обращения 05.04.2016).
TransparencyInternational. URL: http://www.transparency.org.ru/indeks-vospriiatiia-korruptcii/indeks-vospriiatiia-korruptcii-2014 (дата обращения 05.04.2016).
Cведения Главного информационно-аналитического центра МВД России (без учета Крымского федерального округа).
Илие С.К. Криминологическая характеристика должностной преступности и ее предупреждение. М. 2004.
Э.Г. Алиев
СИЛЬНОДЕЙСТВУЮЩИЕ ВЕЩЕСТВА КАК ПРЕДМЕТ
КОНТРАБАНДЫ
Ответственность за контрабанду сильнодействующих веществ получила новый механизм уголовно-правового регулирования Федеральным законом от 07 декабря 2011 г. № 420-ФЗ [1]. В основе этих законодательных изменений, как вытекает из Пояснительной записки к одному из законопроектов, предполагавших введения «специальной» контрабанды, невозможность дифференциации уголовной ответственности за контрабанду подконтрольных веществ в зависимости от их размера [2]. Дальнейшее развитие законодательного процесса в данной сфере привело к упразднению уголовной ответственности за так называемую «общую» контрабанду в ввиду того, что контрабанда товаров, не запрещенных к обороту, не является преступлением в странах с развитыми правовыми системами, при этом обращалось внимание, что контрабанда «спецпредметов» не может быть преступлением экономической направленности, следовательно, статьи, предусматривающие ответственность за их контрабанду не могут содержаться в главе 22 УК РФ [2]. Придерживаясь этого тезиса законодатель предусмотрел уголовную ответственность за контрабанду наркотических средств и психотропных веществ в ст. 229-1 УК РФ (глава 25 «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности»), а за контрабанду сильнодействующих веществ в ст. 226-1 в главе 26 «Преступления против общественной безопасности» УК РФ.
Однако такой законодательный подход требует критического осмысления.
Во-первых, необоснованно размежевывается понятие оборот подконтрольных веществ. Контрабанда является одним из действий, составляющих незаконный оборот подконтрольных веществ, поэтому не может иметь отличный от незаконного оборота объект преступления, что обоснованно отражено в законе относительно незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ. Вместе с тем получается, что ст. 234 УК РФ предусматривает ответственность за незаконный оборот сильнодействующих веществ, объектом которого выступает состояние защищенности физического и психического здоровья населения [3], тогда как объектом контрабанды, предусмотренной ст. 226-1 УК РФ выступает общественная безопасность, т.е. состояние защищенности жизненноважных интересов общества.
Отсюда, во-вторых, нарушена логика построения уголовного закона, выраженная в несоблюдении архитектоники Уголовного кодекса РФ, где посягательства на единый объект уголовно-правовой охраны должны быть сосредоточены в одной главе закона.
В-третьих, нарушаются правила дифференциации уголовной ответственности как в рамках соотношения контрабанды в части незаконного перемещения через таможенную гранницу психоактивных веществ различных видов (наркотические средства, психотропные вещества их прекурсоров и аналогов, а также сильнодействующих и ядовитых веществ), поскольку установлена разная система квалифицирующих признаков и типовых санкции, так и в части регламентации ответственности за незаконный оборот непосредственно сильнодействующих веществ.
В этом плане представляется обоснованным предложения исследователей об установлении уголовной ответственности за контрабанду различных психоактивных веществ в одной норме уголовно закона [4].
Анализ правоприменительной практики при установлении предмета контрабанды сильнодействующих веществ свидетельствует о том, что возникают сложности в квалификации при отнесении определенных веществ, включенных в международный перечень наркотических средств, и одновременно в российский список сильнодействующих веществ, например, трамадол. В подобных случаях в специальных исследованиях предлагают исходить из правовой регламентации привлечения к уголовной ответственности за совершение так называемых «конвенционных» преступлений, поскольку контрабанда подконтрольных веществ относится к таковым [5]. Следует отметить, что в Конвенции (ях) определяются основные особенности привлечения к уголовной ответственности за то или иное преступления, в нашем случае за незаконный оборот сильнодействующих веществ в форме контрабанды, вместе с тем, механизм привлечения к ответственности регламентируется самой страной (Стороной), подписавшей Конвенцию. Отсюда, правоприменитель реализует национальное законодательство, привлекая к уголовной ответственности по основаниям, в пределах и в рамках, предусмотренных национальным законодательством. Таким образом, действия лиц, незаконно перемещающих через таможенную границу Таможенного союза, в который входит Российская Федерация, веществ, относящихся по законодательству России к сильнодействующим, в тоже время по международному перечню относятся к наркотическим средствам, следует квалифицировать как контрабанду сильнодействующих веществ, сегодня предусмотренную ст. 226-1 УК РФ, а не как контрабанду наркотических средств, ответственность за которую представлена в ст. 229-1 УК РФ.
Определяя сильнодействующее вещество как предмет контрабанды следует учитывать влияние этого обстоятельства на установление направленности умысла на незаконное перемещение сильнодействующих веществ через таможенную границу Таможенного союза. Так, Конституционной Суд Российской Федерации в постановлении от 16 июля 2015 г. № 22-П признал положение ст. 226.1 УК РФ, устанавливающее уголовную ответственность за контрабанду сильнодействующих веществ, не соответствующим Конституции Российской Федерации, в той мере, в какой данное положение – при наличии приводящей к его произвольному истолкованию и применению неопределенности правового регулирования порядка и условий перемещения физическими лицами через Государственную границу Российской Федерации с государствами-членами Таможенного союза сильнодействующих веществ, в том числе не позволяющим определить осознание общественной опасности и противоправности своих действий и предвидеть их уголовно-правовые последствия [6].
Таким образом, при расследовании контрабанды сильнодействующих веществ, следует устанавливать не только общие признаки, относящиеся в сильнодействующим веществам (его вид, химическую формулу, размер), но и другие его особенности, в частности, правовую регламентацию действий с ним как в Российской Федерации, так и в стране, из которой оно ввозится, а также внешнюю его форму (например, отнесение его к медицинским препаратам).
Список использованных источников
О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 07 декабря 2011 г. № 420-ФЗ // Российская газета. 09 декабря. 2011.
Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях»: Паспорт проекта федерального закона № 400689-5 // Справочно-правовая система КонсультантПлюс.
Ермаков, М.Г. Уголовно-правовая характеристика незаконного оборота сильнодействующих и ядовитых веществ: Автореферат дисс. канд.юрид.наук / М.Г. Ермаков. Омск, 2014. С. 7-8.
Примак, А.А. Вопросы совершенствования законодательства об ответственности за контрабанду наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ / А.А. Примак // Актуальные проблемы профилактики наркомании и противодействия правонарушениям в сфере легального и незаконного оборота наркотиков: Материалы конференции в 2-х частях. Отв. ред. И.А. Медведев, 2013. С. 83-86.
Примак А.А. Проблемы квалификации преступлений, предусмотренных статьями 226.1 и 229.1 УК РФ при выявлении контрабанды веществ, включенных в международный перечень наркотических средств и, одновременно в российский список сильнодействующих веществ (феназепам, фенобрабитал, трамадол): отчет о НИР / А.А. Примак, Р.Н. Гордееев, А.Д. Невирко, М.М. Черняков. Красноярск, 2013.
По делу о проверке конституционности положения статьи 226.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Республики Казахстан О.Е. Недашковского и С.П. Яковлева: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июля 2015 г. № 22-П // Российская газета. 2015. 29 июля.
|
