Хроника Московской Хельсинкской группы ежемесячный информационный бюллетень №11 (155) ноябрь 2007
Скачать 0.89 Mb.
|
Окончание следуетМежрегиональная Ассоциация правозащитных организаций «АГОРА» Гражданин Северной Кореи Джонг Кум-Чон теперь в безопасности От редакции. Разумеется, все помнят сцену из знаменитого фильма «Семнадцать мгновений весны», когда бежавшего из нацистской Германии профессора Плейшнера в демократической Швейцарии прямо на улице пытались похитить агенты гестапо. Примерно то же самое чуть было не случилось в ноябре 2007 года в Московской области. За беженцем из Северной Кореи Джонг Кум-Чона по пятам шли ищейки Ким Чен Ира. Если бы Джонга похитили, его участь была бы ужасной. Известно, что пхеньянский режим является одним из самых зверских режимов в мире. Но самое неприятное то, что спецслужбы России фактически выступили союзниками заплечных дел мастеров из северокорейских застенков. «ХМХГ» в своих публикациях не раз писала, что внешняя политика российского руководства, направленная на дружбу с кровавыми диктаторами и террористами ни к чему хорошему не приведет. То, что произошло в Московской области, лишний раз это подтверждает. Большое участие в судьбе беженца из Северной Кореи принял Комитет «Гражданское содействие», в частности, его председатель Светлана Ганнушкина. Об истории похищения Джонг Кум-Чона и дальнейшем развитии событий она рассказала в материале, опубликованном на портале «Права человека в России». История похищения гражданина Северной Кореи Джонга Кум-Чона, за которой с 3 ноября 2007 года следили многие СМИ, изложена в хронологическом порядке в прилагающейся информации. Приносим извинения за намеренное, из соображений безопасности, изменение в предыдущих сообщениях информации о месте содержания Джонга Кум-Чона, а также за случайное искажение его имени. Мы полагаем, что в этой истории имеется еще много деталей, которые в будущем предстоит уточнить и выяснить. Хотелось бы надеяться, что делом о похищении Джонга Кум-Чона займутся правоохранительные органы, которым надлежит расследовать не только обстоятельства этого происшествия, но и участие в нем их сотрудников, без которых, безусловно, ничего подобного не могло бы произойти. Отметим, что 6 и 8 ноября по делу Джонга Кум-Чона была направлена жалоба в Европейский суд по правам человека. Страсбург, применив 40-е процедурное правило, срочно уведомил Правительство РФ о факте подачи жалобы и ее предметном содержании. Выражаем глубокую благодарность Аппарату Уполномоченного по правам человека в Приморском крае за помощь в проведении спасательной операции и сотрудникам ГУВД Владивостока за обеспечение безопасности ее участников. Приложение. Информационное сообщение о событиях и обстоятельствах, связанных с похищением и освобождением Джонга Кум-Чона. Светлана Ганнушкина, Комитет «Гражданское содействие» Информация по делу о похищении гражданина Северной Кореи Джонг Кум-Чона Десять лет назад гражданин Северной Кореи Джонг Кум-Чон приехал в Россию в составе группы строительных рабочих. Плохие условия труда и ничтожная оплата побудили его покинуть земляков и обосноваться самостоятельно. Последние шесть лет он проживает совместно с Анной Анатольевной Никаноровой, их сыну Антону уже три с половиной года. В апреле 2007 г. Джонг Кум-Чон обратился в Комитет «Гражданское содействие» с просьбой о помощи в легализации. Ему было рекомендовано подать ходатайство в ФМС России о предоставлении статуса беженца в РФ и заявление в Представительство УВКБ ООН о международной защите, поскольку Северная Корея известна как страна, власти которой грубо нарушают права человека. 3 ноября 2007 г. 2 ноября с.г. по приглашению УФМС по Московской области Джонг Кум-Чон к 12 часам дня явился в приемную по ул. Пятницкой, 2, имея при себе свидетельство ФМС России о рассмотрении ходатайства о предоставлении ему статуса беженца и удостоверение УВКБ ООН, подтверждающее его регистрацию в этой структуре. Из приемной он сразу же позвонил жене Анне Никаноровой и сообщил, что его просили полчаса подождать. С этого момента жена больше не получала от него никаких известий. Утром 3 ноября она обратилась в УВКБ ООН и Комитет «Гражданское содействие» и сообщила, что Джонг Кум-Чон до сих пор не вернулся домой. Сотрудники «Гражданского содействия» отправили запросы в Генеральную прокуратуру и ФСБ, а УВКБ ООН обратилось в МИД РФ. Кроме того, делом о похищении Джонг Кум-Чона занялся Уполномоченный по правам человека в РФ В.П. Лукин. 8 ноября 2007 г. 8 ноября, в 12 часов дня Джонг Кум-Чон позвонил своему другу и передал номер телефона, по которому с ним могла бы связаться его жена. Анна набрала указанный номер и услышала голос мужа. Джонг Кум-Чон сообщил ей, что после посещения УФМС по Московской области его насильно посадили в автомобиль, доставили в аэропорт «Внуково» и под чужим именем вывезли в Хабаровск. По его предположению, акция была проведена сотрудниками ФСБ. Из их разговоров он также понял, что они намерены – снова под чужим именем – переправить его в Северную Корею. В Хабаровске Джонг Кум-Чон был доставлен в здание, находившееся, по его предположениям, недалеко от аэропорта. Улучив момент, когда он остался один в комнате, Джонг Кум-Чон выпрыгнул из окна четвертого этажа и бежал. В момент телефонного разговора он скрывался у людей, которые дали ему приют и разрешили воспользоваться телефоном. Джонг Кум-Чон был очень напуган и просил жену немедленно предпринять что-нибудь для его спасения. Анна Никанорова обратилась в Комитет «Гражданское содействие», где ей помогли составить обращение к Уполномоченному по правам человека в РФ Владимиру Лукину с просьбой обратиться в Прокуратуру РФ. В обращении подчеркивалось, что судьба Джонг Кум-Чона должна решаться в соответствии с законами Российской Федерации. Когда сотрудники «Гражданского содействия» попытались вновь связаться с гражданином Джонгом Кум-Чоном, чтобы выяснить некоторые детали происшедшего, они получили ответ, что по данному номеру человека с таким именем никогда не было. Их попросили больше не звонить. 9 ноября 2007 г. 9 ноября Джонг Кум-Чон снова связался с женой. Он сообщил, что не отвечал на звонки из Комитета «Гражданское содействие», поскольку номера телефонов ему не были знакомы. Он также дал дополнительную информацию об обстоятельствах своего похищения: сразу же после того, как он покинул помещение УФМС по Московской области, его насильно посадили в иномарку сотрудники милиции. Они повезли его в направлении Кремля и на несколько минут завезли в отделение милиции. Там его передали в руки сотрудников северокорейских спецслужб, которые доставили его в посольство Северной Кореи. В посольстве ему и был оформлен паспорт на иное лицо. В настоящее время Уполномоченный по правам человека в РФ В.П. Лукин добивается того, чтобы Джонг Кум-Чон оказался под охраной правоохранительных органов, способных воспрепятствовать его незаконной выдаче. 12 ноября 2007 г. Из очередного разговора Джонг Кум-Чона стало известно, что он скрывается не в Хабаровске, а вблизи Владивостока. В случае выезда за ним жены и членов Комитета «Гражданское содействие», хозяйка дома готова встретить их в аэропорту. 13 ноября 2007 г. В.П. Лукин обратился к Уполномоченному по правам человека в Приморском крае С.В. Жекову. Руководитель аппарата Уполномоченного М.А. Журавский взял на себя организацию встречи жены Джонга Кум-Чона, его адвоката Натальи Дориной и представителей УВКБ ООН, а также переговоры с краевым УФМС. Председатель Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина обсудила план действий с Михаилом Журавским и руководителем Представительства УВКБ ООН в РФ Вольфгангом Мильцовым, который выделил двух сотрудников для поездки во Владивосток. 14 ноября 2007 г. Группа из четырех человек вылетела из Москвы во Владивосток. 15 ноября 2007г. Группа прибыла во Владивосток утром. Их встретили представители Уполномоченного по правам человека, а также супруги, Валерий и Людмила, в доме которых скрывался от похитителей. Джонг Кум-Чон. Они объяснили, как добраться до их поселка, и отправились домой. В сопровождении представителя Уполномоченного все приехавшие отправились в краевое УФМС оформлять документы Джонга Кум-Чона. Во время беседы в УФМС позвонил Валерий и сообщил, что к ним дважды приходили сотрудники милиции с намерением обыскать дом. Валерий не дал им это сделать, потребовав предъявить на обыск соответствующие документы. На третий раз сотрудники милиции увезли с собой Людмилу и их четырехлетнюю дочь. Четверо прибывших из Москвы и сотрудники аппарата Уполномоченного немедленно на двух машинах выехали за Джонгом Кум-Чоном. Недалеко от дома Валерия они заметили джип, в котором сидели люди восточной внешности. Валерий и Анна быстро вывели Джонга из дома и посадили его в одну из машин. Как только машины тронулись с места, по направлению к ним двинулись уже два джипа с пассажирами, похожими на корейцев. Началась гонка, в которой сотрудники аппарата Уполномоченного проявили удивительную изобретательность и совершенное искусство вождения. Машину с Джонгом пропустили вперед, а вторая машина, заметая следы, стала по сопкам уводить преследователей в ложном направлении. Джипы отстали только во Владивостоке. В дополнение к детективной картине этой истории можно отметить еще одну деталь: во время гонки от сотрудницы УВКБ ООН ее московскому руководству приходили SMS-сообщения с текстами, отличными от тех, которые она отправляла. Невероятные приключения, которые пришлось пережить путешественникам и похищенному, закончились в духе жанра: Людмила была отпущена, всем удалось добраться до УФМС, где Джонгу Кум-Чону был оформлен документ, удостоверяющий личность, ГУВД Владивостока выделило ему охрану, и ночь прошла без происшествий. 16 ноября 2007 г. Джонг Кум-Чон и его жена были доставлены в безопасное место. Портал «Права человека в России» (hro.org) Интервью Интервью из-за решетки От редакции. 30 ноября 2007 года М. Трепашкин был освобожден в связи с окончанием срока наказания. Однако, думается, что его интервью не потеряло своей актуальности, тем более что сам М. Трепашкин продолжает считать себя жертвой политической расправы и намерен обжаловать несправедливость приговора. Портал HRO.org неоднократно писал о сфабрикованном деле адвоката Михаила Трепашкина, о его злоключениях в нижнетагильской колонии ФГУ ИК-13, о многочисленных фактах грубого нарушения его прав. Сейчас Михаила Трепашкина содержат в одиночной камере следственной тюрьмы. Решение о переводе Михаила Трепашкина из колонии-поселения на гораздо более жесткий общий режим принято Тагилстроевским районным судом Нижнего Тагила 9 марта 2007 года, однако в законную силу оно не вступило, так как было обжаловано осужденным и его защитниками в Свердловском областном суде. По свидетельству самого Трепашкина, постановление о заключении его под стражу вообще как отдельный процессуальный документ до сих пор отсутствует (!). Разбирательство кассационной жалобы, изначально намеченное на 10 октября 2007 года, судьи, даже не выйдя в судебное заседание, перенесли на 7 ноября, мотивировав свое решение тем, что «не успели ознакомиться с делом». Адвокаты считают, что истинная цель переноса даты слушаний – затягивание процесса, стремление оставить Михаила Трепашкина в «одиночке» до истечения определенного ему приговором срока заключения, то есть – до 30 ноября 2007 года. Напомним, что Михаил Трепашкин был признан виновным в хранении и перевозке боеприпасов (одного патрона) и в разглашении государственной тайны (сообщение фамилии агента КГБ СССР своему бывшему начальнику по работе в ФСБ РФ). Осужденный своей вины не признал. Между тем, наблюдатели настоящей подоплекой дела М. Трепашкина называют независимое расследование взрывов жилых домов в Москве в 1999 году, которое тот вел. Кроме того, он был адвокатом двух потерпевших в результате этого теракта. Крупнейшая международная правозащитная организация Amnesty International (Международная Амнистия) указала на наличие политических мотивов в деле Михаила Трепашкина. У нас появилась уникальная возможность узнать о ситуации «из первых уст» – от самого заключенного Михаила Трепашкина. Некоторое время назад корреспондент HRO.org Вера Васильева адресовала Михаилу Трепашкину вопросы о его оценке нынешней ситуации и уголовного дела в целом. Михаил Иванович, начать разговор мне хотелось бы с ситуации, в которую Вы были поставлены после 9 марта 2007 года, когда районный суд постановил перевести Вас из колонии-поселения на общий режим. И Вас – до вступления в силу этого решения – поместили в «одиночку». Правильно ли я понимаю, что в постановлении Тагилстроевского районного суда ничего не сказано о содержании в одиночной камере? Свой ответ я начну с оценки постановления судьи Тагилстроевского районного суда города Нижнего Тагила Свердловской области Ильютика Д.А. от 9 марта 2007 года о признании законными наложенных на меня взысканий и о переводе меня как злостного нарушителя режима отбывания наказания из колонии-поселения на более строгий режим – общий. Я уже писал когда-то, что многие судьи в нынешней России начинают походить на оперативных работников и заниматься подгонкой материалов так, чтобы из нормального человека изобразить преступника, из законопослушного гражданина сделать правонарушителя, из неугодного для администрации колонии осужденного – «злостного нарушителя режима отбывания наказания». При этом судьи забывают, что они призваны объективно и беспристрастно разбираться в ситуации, в событиях, в материалах. Они забывают о Римской (судейской) Конвенции, а свои усилия сосредотачивают на том, чтобы «грамотно» очернить человека, завуалировать правду и представить преследуемого чуть ли не маньяком-уголовником. Причем, эта беда не только районных судов, но даже Верховного суда России. Одна из причин – прием на судейские должности бывших нечистоплотных и непорядочных следователей и прокуроров, бывших обвинителей... Нормальный судья в соответствии с законом исследует как доказательства обвинения, так и доказательства защиты. В моем случае в судебном заседании всячески «отфутболивались» доказательства защиты и принимались любые бумажки от администрации ИК-13 и помощника Нижнетагильского прокурора по надзору за соблюдением законов в ИУ (исправительных учреждениях). А в судебном решении от 9 марта 2007 года судья умудрился не упомянуть показания более 20 свидетелей защиты, в том числе очевидцев тех событий, которые мне были вменены как «нарушителю режима»! Это грубейшее нарушение Уголовно-процессуального кодекса России, и я надеюсь, что судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда даст оценку такому произволу. Ряд свидетелей-очевидцев – Коробаев С.К., Крючков С.Л. и другие сами являлись к месту судебного заседания, но в их допросах было отказано. Хотя Федеральный закон обязывает судью допросить таких свидетелей, явившихся в суд. И вот вопрос к общественности: как назвать юриста, попирающего закон? Подскажу, если кто далек от юридических понятий, – преступник! Почему судья районного суда так безнаказанно нарушал закон? Потому что ему всячески покровительствовали прокуроры. Я уже многократно писал, что Главная военная прокуратура, грубо сфабриковавшая (совместно с ФСБ РФ) в отношении меня уголовное дело, специально через ФСИН России заслала меня незаконным «персональным спецнарядом» за 2200 километров от Москвы, чтобы я не имел возможности показать механизм преступной фабрикации дела. И сюда, в Свердловский край, безбоязненно присылались «указивки», мол, «Трепашкин – адвокат Березовского» и его нужно здесь давить. В многомесячном процессе, который длился аж с 10 апреля 2006 года по 7 марта 2007 года, постоянно находился заместитель военного прокурора Алишер Сабитов. Сабитов для доклада в Москву записывал подробно ход процесса. Записывал как в блокнот, так и на диктофон. Он исправно следовал за судьей Ильютиком, не оставляя его даже в момент удаления в совещательную комнату. Я считаю (вижу по «почерку»), что постановление от 9 марта 2007 года об изменении мне режима колонии-поселения на общий, которое, на мой взгляд юриста с 25-летним стажем, – образец беззакония, придумали военные прокуроры. Самое возмутительное в постановлении судьи от 9 марта 2007 года – то, что меня до вступления решения суда в законную силу поместили под стражу без отдельного постановления о применении ко мне меры пресечения. Здесь я очень прошу правозащитников и адвокатов России обратить внимание на беззаконие, которое стало системой для российских судов. Тысячи осужденных к режиму колонии-поселения подвергаются таким же нарушениям закона. По приговору суда от 19 мая 2004 года мне назначено «нестражное» наказание. Пункт «а» части 1 статьи 129 Уголовно-исполнительного кодекса РФ (а это единственный федеральный закон, определяющий условия отбывания осужденных в колонии-поселении) указывает, что осужденные к лишению свободы в виде колонии-поселения отбывают наказание не только без стражи, но и без охраны, а лишь под надзором администрации колонии-поселения. Часть 1 статьи 56 Уголовного кодекса РФ указывает, что есть виды лишения свободы и среди них выделяется один – направление в колонию-поселение, который исключает помещение под стражу. Однако судьи не различают виды лишения свободы и отождествляют почти повсеместно термин «лишение свободы» и «помещение под стражу». И, как результат такой малообразованности, – судьи сажают «поселенцев» под стражу, «забывая» вынести постановление с указанием, почему в отношении лица, которому приговором определено пребывание даже без охраны, применяется помещение под стражу за решетку! 9 марта 2007 года такая участь постигла и меня. Чтобы было понятнее, я попробую пояснить ситуацию по схеме «вопрос – ответ». До 9 марта 2007 года я был под стражей? – Юридически нет, ибо колония-поселение – нестражное наказание. Чтобы поместить осужденного к режиму колонии-поселения, нужно вынести отдельное постановление о заключении под стражу? – Обязательно! Часть 2 статьи 256 Уголовно-процессуального кодекса России четко и однозначно указывает, что постановление о заключении лица под стражу «выносится в совещательной комнате и излагается в виде отдельного процессуального документа...». В отношении меня такого документа не выносилось, и я 7 (семь!) месяцев удерживался под стражей без постановления о заключении под стражу. Это не только нарушение УПК России и статьи 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, это – преступление, предусмотренное частью 3 статьи 301 УК РФ («Заведомо незаконное содержание под стражей»), предусматривающее наказание от 3 до 8 лет лишения свободы. Особо криминальной ситуация выглядит после того, как 21 июля 2007 года истекли все сроки давности наложенных на меня взысканий, так и не вступивших в законную силу. В соответствии с частью 8 статьи 117 Уголовно-исполнительного кодекса РФ, я считаюсь лицом, не имеющим взысканий. Исчез предмет судебного дела о переводе меня из колонии-поселения на общий режим. И, соответственно, судья, у которого дело находилось в производстве на 21 июля 2007 года, обязан был в силу требований Федерального закона не только прекратить производство по судебным материалам в части изменения режима (часть 1 статьи 239 УПК РФ), но и немедленно освободить меня из-под стражи (пункт 2 части 3 статьи 239 УПК РФ), направив снова в колонию-поселение. Но судья не сделал этого. И сейчас я нахожусь в следственном изоляторе под стражей вообще без каких-либо малейших оснований (в момент подготовки ответов на вопросы HRO.org Михаил Трепашкин находился в СИЗО-1 города Екатеринбурга в ожидании разбирательства его кассационной жалобы в Свердловском областном суде. – В.В.). И мне очень интересно, что напишет в своем определении по этому поводу Свердловский областной суд, поступит ли он – по закону? Я описал нарушения закона при вынесении постановления от 9 марта 2007 года более чем на 100 листов. Я не могу их все даже перечислить из-за большого объема информации. Но я очень советовал бы их почитать правозащитникам и адвокатам, – чтобы бороться с подобным произволом в отношении других осужденных. К сожалению, многие пропускают подобные нарушения без надлежащего реагирования, а это – порождает судейский произвол... Теперь относительно действий администрации ФГУ ИК-13. Во-первых, в ПФРСИ (помещение, функционирующее в режиме следственного изолятора), то есть под стражу, помещать могут только по постановлению об изменении меры пресечения в виде заключения под стражу. Такой документ по закону должен быть в наличии для помещения в ПФРСИ. Но его же не было! И нет. Можно считать действия администрации ФГУ ИК-13 по приему и помещению меня в ПФРСИ под стражу без необходимого документа законными? Во-вторых, меня незаконно поместили в камеру одиночного содержания, где я пробыл семь месяцев. В постановлении судьи Тагилстроевского районного суда города Нижнего Тагила Ильютика Д. А. от 9 марта 2007 года нет ни слова о помещении меня или содержании в камере-одиночке. Кроме того, следует учитывать, что одиночное содержание в камере на срок до 6 месяцев применяется лишь как мера взыскания в исправительных колониях особого режима к лицам, осужденным пожизненно, или особо опасным рецидивистам (пункт «г» части 1 статьи 115 УПК РФ и пункт «г» части 1 статьи 58 УК РФ). Я не отношусь ни к одной из этих категорий. Да и режим у меня очень далекий от особого. И обратите внимание, даже «особникам» с пожизненным заключением нельзя находиться в камере-одиночке свыше 6 месяцев. А мне придумали наказание, вообще не существующее в законодательстве России – более 7 месяцев одиночного содержания в условиях сенсорной депривации! Мотивацию своих действий сотрудники колонии мне не пояснили. И никаких дополнительных документов о содержании меня именно в одиночке я не видел. У меня сложилось впечатление, что там в подобной ситуации не я первый... Поражает позиция Свердловского областного суда, вынесшего определение о моем этапировании в СИЗО-1 города Екатеринбурга для участия в суде кассационной инстанции. Дело в том, что осужденный к режиму колонии-поселения, поскольку это нестражное наказание, может сам за свой счет явиться в суд по повестке. В крайнем случае – в сопровождении сотрудника администрации колонии. Но не под конвоем! Каковы бытовые условия Вашей жизни сейчас? Сейчас я сижу в камере № 419 СИЗО-1 города Екатеринбурга, двухместной. Меня и здесь хотели подвергнуть одиночному содержанию, но я запротестовал. Сейчас нас в камере двое. Холодно. Нет ни радио, ни газет, ни телевизора, в общем, без новостей. От холода и соседства собачьего питомника, а также из-за того, что этапом я следовал под охраной не только конвоя, но еще и собак, – на шерсть которых у меня сильная аллергия, – я болею и вынужден пить много лекарств от аллергии. Они облегчают дыхание, но сильно снижают работоспособность (сонливость, вялость, дискомфорт и т. п.). Какую медицинскую помощь Вы получаете? Изменился ли объем и характер этой помощи после того, как Вас поместили в одиночную камеру? Получаете ли Вы необходимые Вам лекарства и лечение? Наблюдает ли Вас медик? Есть ли у него соответствующая Вашему диагнозу квалификация? В ПФРСИ я лечился сам, самолечением. После того, как меня там напичкали лекарствами, влияющими на психику (что я обнаружил, хотя и не сразу), я больший упор сделал на дыхательную гимнастику и те лекарства, которыми я лечился ранее, до помещения в ПФРСИ. Их мне помогла купить и принести в колонию адвокат. В ФГУ ИК-13, после помещения меня в камеру-одиночку, я столкнулся с большими трудностями в получении медпомощи. Мне нужны дорогостоящие лекарства от бронхиальной астмы с учетом степени ее тяжести. Начальник медсанчасти колонии Ткачук заявил, что одно лекарство «Серетид» стоит столько, сколько выделяют средств на медикаменты на всю колонию в месяц. А так как в колонии много больных, то меня вообще не могут обеспечить даже единичными ингаляторами типа упомянутого «Серетида», не говоря уже о других лекарствах. На мой вопрос, что же – меня заперли под стражу специально, чтобы я задохнулся без лекарств, начальник медсанчасти лишь пожал плечами и порекомендовал обратиться к адвокату и правозащитникам, чтобы они передали для меня лекарства... Ни врача-пульмонолога, ни аллерголога, то есть специалистов по имеющемуся у меня заболеванию, в колонии не имеется. И на консультации в ЛПУ города Нижнего Тагила мне запретили любые поездки после того, как я оказался в ПФРСИ в камере-одиночке. Медик приходил редко, спрашивал через решетку, чем лечусь и мог дать лишь таблетку от головной боли либо «Сальбутамол» для облегчения приступов бронхиальной астмы. За все время нахождения в ПФРСИ с марта 2007 года меня не осматривали. Если я спрашивал о необходимых лекарствах, либо просился на консультации к врачам, мне лишь советовали держаться до конца срока, намекая на приказ «сверху», то есть из ФСИН России. Вот все, что я могу сказать о медобслуживании в период нахождения в камере-одиночке. Окончание следует Октябрь 2007 года. Нижний Тагил – Екатеринбург – Москва Вера Васильева Портал «Права человека в России» (hro.org) Мнения Мрак и туман над Россией 90 лет назад, поздней осенью 1917 года с нашей страной случилось большое несчастье: почти на 70 лет власть в ней захватили безумные фанатики и жестокие уголовники. Конечно, Октябрьский переворот 1917 года можно оценивать с так называемой объективной, исторической точки зрения, говорить о сложности и неоднозначности этого события. На страницах печати уже в начале текущего года стали публиковаться дискуссии между историками, писателями, публицистами. Но уже эти споры показали одно: кто по-настоящему любит Свободу, ценит свое человеческое достоинство однозначно оценивают большевистский переворот как страшную трагедию, подходящим определением которой были бы слова, изобретенные в секретных циркулярах большевистских «собратьев по крови» – нацистов. Эти слова мрак и туман, пожалуй, наиболее точно характеризуют ситуацию в России после октября 1917 года. Мрак и туман сгущались над Россией дважды: в октябре 1917 года и за 700 лет до этого, когда на Русь напали и поработили ее монгольские орды. Сходств между большевистским владычеством и ордынским игом много. Главное из них в том, что и Киевская Русь начала XIII века, и Россия начала ХХ века были европейскими странами, но их насильно вырвали из Европы, отбросили на много столетий назад, лишив и Ренессанса, и либеральных идей и научного прогресса, а взамен заразили духом восточной деспотии, «азиатчиной» в худшем смысле этого слова. Сходство наблюдается и во многих деталях. Россия, пожертвовав собой, спасла Европу от нашествия варварских орд дважды. В самой России при владычестве варваров и при Орде, и при коммунистах находились свои «прагматики», коллаборационисты. Московский князь Иван Калита, помогавший ордынцам подавлять восстания в Твери и собиравший для хана дань, был идейным предшественником «военспецов» и прочих дореволюционных интеллигентов, которые наивно полагали, что с большевиками можно сосуществовать, договориться, поладить. О судьбах подобных утопистов – «попутчиков» достаточно хорошо известно из истории. Но было и одно отличие, тоже довольно существенное. Ордынцы требовали только полного подчинения и регулярной уплаты дани, а большевикам подчинения было мало. Они хотели сломать, унизить, согнуть человека. «Большевики требуют от нас совсем «немногого», – с горькой иронией говорил близким друзьям русский писатель Борис Пастернак, – чтобы мы публично проклинали и поливали грязью то, что нам дорого, чтобы публично радовались тому, что приносит нам горе, вызывает отвращение и ненависть». Наверное, эту специфику режима, победившего осенью 1917 года, лучше всего поняла свободная молодежь России. Та храбрая, идеалистическая молодежь, которая валом валила в Белую армию, стала ее костяком, первыми бойцами против такого страшного порождения ХХ века, как тоталитаризм («первопроходниками» – как сами они себя назвали). Впоследствии многие историки упрекали генералов Корнилова, Алексеева и других белогвардейских командиров за то, что они принимали в Добровольческую армию совсем молодых мальчиков, почти детей. Эти историки сравнивали массовый наплыв студентов и гимназистов в антибольшевистские вооруженные силы с детскими крестовыми походами времен Средневековья. Между тем для этих ребят альтернативой героической смерти на поле боя была бы бесславная смерть в застенке или лагерной зоне. Для них, свободных людей, воспитанных Серебряным веком, не было места в этой России. Да и оставалась ли сама Россия? Историк и писатель Игорь Бунич в книге «Операция «Гроза» дает на этот вопрос отрицательный ответ, приводя одно весьма образное и даже мистическое сравнение. Россия была убита в октябре 1917 гола, а на ее месте в виде большевистского государства предстал перед всем миром оживший труп типа зомби из фильмов-ужасов. Говорить о преступлениях большевизма можно долго и много, тем более, об этом уже написаны целые тома: истребительная коллективизация, голодомор, ГУЛАГ, около 100 миллионов погибших и так далее, и тому подобное. Информации так много, что все холуйские учебники истории, написанные по заказу нынешних хозяев Кремля и обеляющие кровавый режим, уже ничего, кроме язвительных усмешек и весьма нелестного мнения об авторах-конъюнктурщиках вызвать не могут. Учебники истории, написанные при коммунистическом режиме, тоже беззастенчиво и нагло врали. Но тогда и альтернативная информация была доступна очень немногим, в основном, читателям «Самиздата» и «Тамиздата», то есть думающим людям, которые хотели знать правду. Сегодняшние адвокаты большевизма любят говорить о вечной мечте человечества в «справедливое» общество, о том, что капитализм не решил больные социальные проблемы. Тут, конечно, есть, о чем говорить. Еще в XIX веке не только в России, но и во всем мире умные люди – писатели, философы, публицисты – предупреждали тогдашних олигархов: свободная экономика – хорошо, предпринимательство – прекрасно, но, если вы будете думать только о наживе, если забудете о человеческом, христианском отношении друг к другу, случится большая беда, когда плохо будет всем. Беда случилась в России. Весь мир увидел, ужаснулся и сделал выводы. Северная Америка и Западная Европа, во всяком случае. Что же касается сегодняшнего наследия большевизма для России, то о нем лучше всего сказано в знаменитой повести Бориса Лавренева «Сорок первый» и не менее известной экранизации режиссера Григория Чухрая. В повести и фильме рассказывается о том, как, оказавшись на необитаемом острове, полюбили друг друга белый поручик Говорухо-Отрок и красная амазонка Марютка. Нежные отношения между ними, однако, не мешают бурным политическим спорам. Говорухо-Отрок, которому надоели «кровища и злобища», мечтает о покое, о том, чтобы вернуться к любимым книгам. Это вполне естественное человеческое желание вызывает гневную отповедь Марютки: «Да как можно! В такое время!». В конце концов, влюбленные мирятся. Но как мирятся. «Спасибо, голубушка, научила, – говорит поручик, – ведь если мы сейчас за книги сядем, а вам землю в полное владение отдадим, вы на ней такого наворотите. Пятеро поколений кровавыми слезами рыдать будут». Услышав эти слова, Марютка радуется, почему-то решив, что поручик «перевоспитался» в угодном для большевиков духе. Очевидно, так же решили и советские цензоры, потому что иначе никогда не допустили бы это произведение ни в литературу, ни на экран. Между тем, поручик как в воду глядел. Все плохое, что мы имеем сегодня, – нищенские пенсии, разруху сельского хозяйства, промышленности, грабительский разгул монополий, неправедные суды, послушные бюрократам и криминалу, хамское отношение властей к гражданам – все это оставила нам в наследство ленинско-сталинская банда. Мы и плачем сейчас от этого наследия. Первое из пяти постбольшевистских поколений. Андрей Антонов, Центр общественной информации Взгляд на проблему Все мы сыны и дочери Человечества, но не собственность возомнивших о себе… Антигона: «Кто, мне подобно, в бедах многочисленных живет, тем разве умереть не выгодно? Ничто мне эта участь по сравнению с моею скорбью. Но когда б сын матери моей был мной оставлен несхороненным, о том скорбела б, только не об участи! Коль это глупым ты сочтешь, едва ли я не перед глупым обвиняюсь в глупости» Софокл (ок.496-406 г.г. до н.в.). «Антигона» В вопросе о невыдаче тел людей, убитых от имени государства, в настоящее время в нашем растерянном обществе конкурируют лишь два подхода. Первый подход принадлежит: нынешней путинской власти, узаконившей государственный терроризм; тем, кто ее поддерживает; и, конечно, тем, кто в своей идеологии еще более, чем нынешние реставраторы тоталитаризма, уклонился в сторону этатизма, то есть государственного произвола над обществом. Этот подход выражен в принятом «путинской» Думой «Законе о погребении и похоронном деле», принятом 20 ноября 2002 г., соответствие которого Конституции РФ подтвердил ныне (28 июня 2007 г.) Конституционный суд. Один из авторов это закона адвокат В. Хавкин в интервью, взятом у него журналистами Андреем и Юлией Норкиными, сформулировал интересующий нас пункт так: законом «запрещалась выдача родственникам тел погибших террористов». Второй подход принадлежит: части правозащитной общественности; части либерально-имперской общественности; части тех родственников убитых по указке нынешней власти людей, кто был лишен права упокоить останки родных им людей на указанном основании, согласен с буквой закона, но лишь сомневается в правильности юридической квалификации деятельности убитых. Этот подход заключается в том, что прежде чем отказать в выдаче тела предполагаемого террориста, нужно доказать, что он был действительно террорист. То есть в своем подходе к решению вопроса данная часть общественности опирается на принцип «презумпции невиновности», считая, что следование ему в данном вопросе и есть верх цивилизованности. Печально, что даже родственники парней, «ошибочно» убитых силовиками на Дубровке (я помню, как вся страна была свидетельницей бессудного убийства у здания театра уже скованного человека), а также матери убитых парней в Нальчике, тешат себя надеждой, что они докажут власти невиновность своих сыновей как террористов и получат их тела для захоронения. Однако не стала ли большая часть общественности вообще, и родственники убитых террористов (или лиц, убитых лишь по подозрению в терроризме), в частности, сами жертвами ошибочного мнения невдумчивых юристов или, быть может, просто злонамеренной этатистской пропаганды, с целью отвлечения их внимания от настоящей цели – безоговорочной выдачи тел погибших людей? Ведь существует и третий подход. Третий подход принадлежит: другой, к сожалению, меньшей, части правозащитной общественности; другой, к сожалению также меньшей, части демократической общественности; другой, не столь наивной части тех родственников, кто также был лишен права упокоить останки родных им людей на указанном основании; и, само собой разумеется (но тут уж ничего не попишешь), сторонникам того или иного внесистемного терроризма, направленного против российского государства и российского общества. Суть этого подхода состоит в том, что право захоронения родственниками или иными лицами уже убитого человека (пусть даже самого злостного преступника) не должно каким-то образом корреспондироваться с юридической квалификацией прижизненной деятельности убитого. Оно, это право, должно быть безусловным. Для понимания этого юридического требования, попытаюсь привести некоторые аргументы. Не кажется ли читающим эти строки, что невыдача тела убитого от имени государства человека родственникам или (если родственников нет или они отказываются принять на себя ответственность за захоронение родного им человека) представителям общественности, заключает в себе факт абсолютного произвола государства над обществом (государственное рабовладение), то есть анахронизм ранней античности. А это, безусловно, позволяет государству (или тем, кто выдает себя за его единственных и бессменных защитников) осуществлять убийство любого лица без всякого общественного контроля. Но тогда общество никогда не узнает о том: 1) как попал убитый человек в руки государства (или тех, кто называет себя выразителем его интересов); 2) что с ним случилось после этого рокового события; 3) где нашло последний приют его тело. И не кажется ли читателю (я надеюсь, такому же, как и я, простому человеку), что тогда требование соблюдения принципа презумпции невиновности, то есть требование от государства доказательства вины убитого им лица – какой-то юридический изыск (как следствие этического извращения) в сравнении с тем, что мы никогда не узнаем о том, какие ужасы случились с человеком, когда он попал в «лапы» спецслужб? А ведь ни для кого теперь (после разъяснения нашего главного, как он сам выразился, «специалиста по оказанию услуг населению») не секрет, что у нас есть и другие прекрасные специалисты, которые наловчились делать человеку такие «обрезания», «что у него уже больше ничего не вырастет». О чем мы беспокоимся? О презумпции невиновности?! Лишившись головы, по волосам не плачут. Конечно, я не исключаю ситуации, когда действительный террорист погибает при подготовке или совершении теракта, или, может быть, в процессе его обезвреживания. Но что это за страна и что это за правительство, которые воюют с телами своих врагов и их безутешными родными? Во всяком случае, в цивилизованных странах такого не встретишь. И если в Объединенной Германии или Италии и задерживают выдачу тел террористов, то только задерживают, но не отказывают в выдаче. В московском театре Юрия Любимова на Таганке уже которой год с аншлагом идет спектакль «Антигона» по трагедии древнегреческого драматурга Софокла (ок. 496-406 г.г. до н.э.). Большинство российских зрителей, попав на спектакль, с замиранием сердца следят за судьбой героини трагедии, похоронившей своего брата – «террориста», вопреки запрету своего дяди Креонта. И что же… Где, спрашивается, на улицах Москвы и других крупных (и не очень) российских городов толпы образованных людей, читавших трагедию о дочери царя Фив Антигоне, всем сердцем сочувствующих великой женщине, ценой жизни защитившей одно из культурных завоеваний Человечества – право человека быть похороненным, несмотря ни на какие субъективные обстоятельства его смерти? Правда, в императорском Риме 2 тысячи лет назад запрещали отдавать родственникам для захоронения тела его замученных врагов. Не обошла эта участь и объявленного главарем террористов Иисуса Христа. «Завидное» сравнение… Особенно, если учесть судьбу того Рима. И где же массовые протесты православных или каких-либо иных российских христиан по поводу вопиющего варварского, антихристианского закона? Где голос Патриархии, наконец? Ответом на мои не праздные вопросы… тишина. Уже в 2007 году В. Путин заявил, что нет необходимости менять российскую Конституцию 1993 года. Всякий мало-мальски умудренный человек понял его намек… Зачем что-то менять, если можно просто игнорировать. Но пока у нас есть первая, принятая народом, российская Конституция. Поэтому общество обязано использовать свой шанс и показать, что группировка В. Путина нарушает не только дух, но и букву этого самого великого за всю историю России документа. По воле нынешней исполнительной власти все ветви российской государственности потеряли свою самостоятельность. Не исключением, к сожалению, оказался и Конституционный суд. Последний позорный акт признания законным положения о невыдаче тел террористов поставил жирную точку на этом органе как защитнике общества от произвола нынешней государственной администрации, и, тем самым, указал на то, что Конституционный суд разделяет историческую ответственность за печальную будущность страны. Конституция РФ создавалась как закон прямого действия. Среди прочих, в нем содержатся такие положения, которые составляют его сущность. Среди таких системообразующих норм, в частности, наличествует закон о безусловном праве человека на частную собственность. А разве тело человека не есть его самая близкая и неотъемлемая частная собственность? И если человек при жизни (путем завещания) не распорядился этим своим имуществом, то его право законным образом, должно быть (по нисходящей) делегировано представителям общества. В Гражданском кодексе в разделе, касающемся наследования имущества, эта схема вполне расписана. И только в последнюю очередь, если не нашлось претендентов из общества, оно, это имущество (а в данном случае тело мертвого человека), поступает в распоряжение государства. Смешны оправдания нынешней власти и апологетов ее беззаконий в том, что место захоронения государственного преступника может стать местом поклонения его адептов или создавать условия для беспорядков. Место захоронения ни в коем случае не служит эксклюзивным поводом для того, чтобы проявить приверженность или сочувствие кому-либо. Для того чтобы почтить память кого-либо или объединиться вокруг кого-либо, достаточно строки его высказывания, его портрета, памяти о его делах, знания о месте его гибели или о других местах, ассоциирующихся с его жизнью и деятельностью. Пока у народа есть право на организацию и участие в массовых мероприятиях никто не помешает заинтересованным людям пройтись маршем или поучаствовать в митинге памяти убитого или убитых. Более того, беззаконие власти и, в частности, навязанные народу антиконституционные законы, снимают ответственность граждан за соблюдение ими этих придуманных этой властью антиконституционных законов, возбуждает против нее все новые группы населения. А разве не беззаконием со стороны власти является нарушение положения Конституции Российской Федерации о том, что Парламент не может принимать законы, умаляющие права граждан, которые уже зафиксированы в Конституции РФ? Неужели невыдача тел террористов (или тех, кого назначила власть в качестве оных) не нарушает права каждого человека? Руководствуясь этим законом, каждого неугодного или случайно попавшего под медвежью лапу власти убитого россиянина можно объявить террористом, и на этом основании не предоставить независимым экспертам возможности осмотреть убитого и изучить обстоятельства его смерти и, таким образом, закрыть от общественности (или сфальсифицировать) информацию об обстоятельствах его гибели. Из сказанного, по-моему, с очевидностью вытекает, что запрет на выдачу тел террористов – вопиющее нарушение конституционных прав россиян, я бы сказал – апофеоз антиконституционности. Я глубоко убежден в том, что российское общество должно потребовать от гражданина В.В. Путина, как гаранта Конституции РФ, привести все принятые нынешней «карманной» Думой законы к нормам Конституции РФ, а саму Конституцию РФ трактовать в духе подписанных Россией международных документов – Всеобщей декларации прав человека и всего корпуса международных пактов. Выделения в тексте принадлежат автору Дмитрий Бродский, правозащитно-просветительская группа «Обратная связь», Москва |
Похожие:
 | Дня памяти жертв политических репрессий, сменяя друг друга с 10 утра до 10 вечера, у Соловецкого камня в Москве были прочитаны имена... | | На состоявшейся 16-19 ноября 2006 года в Софии Генеральной ассамблее Международной Хельсинкской Федерации (мхф) руководитель программ... |
| Сегодня (21 февраля – ред.) у замечательной писательницы Людмилы Улицкой – юбилей | | Анатолий Марченко был последним советским политзаключенным, погибшим в заключении |
| Федеративной Республики Германия состоялось награждение Людмилы Михайловны Алексеевой Командорским крестом ордена «За заслуги перед... | | Кракове (Польша) Обществу «Мемориал» была вручена премия имени Серхио Виейры де Мело |
| России вспоминали журналиста «Новой газеты» Анну Политковскую, погибшую от рук наемных убийц в 2006 году | | Галины Старовойтовой – депутата Госдумы рф, советника Президента России, председателя партии «Демократическая Россия», этнопсихолога... |
| Станислав Маркелов и Анастасия Бабурова были убиты 19 января 2009 г в Москве у дома №1 по ул. Пречистенка, когда возвращались с пресс-конференции,... | | Когда вы только родились, фонд деловито и охотно взял вас под крыло. И вот мы празднуем ваши 20 лет, которые, по меркам нашего времени,... |