Вчера, сегодня, завтра
Скачать 2.29 Mb.
|
Габор ПИКО Психологические предпосылки реформирования служб безопасности в России Уважаемые дамы и господа! Тема моего выступления мало затрагивалась как на первой конференции, так и на второй, хотя будущее такой и подобных организаций немыслимо без коренных изменений в общественной психике. Очень жаль, что мы очень мало говорим о моральных последствиях коммунизма, потому что эта тема тесно связана с темой психологических предпосылок реформирования и самого общества. То, что спецслужбы надо реформировать, повторялось неоднократно, но как этого добиться, мы будем знать только тогда, когда будем верно представлять себе, как они работают сейчас и как они работали до сих пор. На сегодня наша основная проблема заключается в том, что мы почти ничего не знаем о деятельности, о структуре, об организационном характере теперешнего Министерства безопасности. Отсутствие гласности в этих вопросах требует от нас расширить наш анализ, и прежде всего в историческом и психологическом отношениях. Как историк идеологий я считаю вопрос реформирования спецслужб особенно интересным потому, что они неразрывно связаны со всем обществом, ведь эти организации существовали не в безвоздушном пространстве. (191) На этой конференции можно было часто наблюдать элементарный взрыв эмоций — и это совершенно естественно! Так много горечи накопилось за семьдесят пять лет в людях! И все-таки — если мы желаем достичь поставленной цели — понять, что такое КГБ вчера, сегодня, завтра, т.е. если мы желаем влиять на будущее спецслужб, нам надо занимать более нейтральную позицию. И я как иностранец постараюсь посодействовать этому. Уже на февральской конференции я был поражен объективным подходом некоторых докладчиков. Может быть, не всем понравились слова Сергея Ковалева, что уже ВЧК была не только логичным и ясным элементом большевистской системы, но и необходимым элементом общественного сознания. То есть сами массы сделали возможным жестокую диктатуру, восприняв доктрину неизбежности и революционного насилия для достижения якобы «социальной справедливости». Массовые митинги требовали тогда расстрелов и смертных казней, обществу был нужен аппарат насилия, и этот аппарат был создан. Почему люди жаждали крепкой руки, сверхчеловеческого масштаба настоящего хозяина — вот один из важнейших вопросов русской истории, потому что жажда так называемой «социальной справедливости» полного ответа не дает. Хотя диктатуры могли возникнуть в любой стране, где общество находилось в критическом состоянии, все-таки они являлись кратковременным позором в истории этих народов. К сожалению, в русской истории слишком большую роль играла централизация и использование насилия как государственной политики. Заколдованный круг страха перед такими организациями и одновременный их культ среди народа здесь не были редкостью, и КГБ представляет собой лишь один, может быть, самый совершенный вариант в серии таких организаций. Чем объясняется постоянная потребность в государственном произволе, начиная с варяжских и боярских дружин, опричнины Ивана Грозного, царских охранок, вплоть до КГБ? Чтобы правильно ответить на этот вопрос, надо попытаться понять, какие психологически-моральные изменения необходимы в нынешнем русском обществе, чтобы больше не повторилось прошлых массовых трагедий. (192) Трудно или просто невозможно убедить в том, что диктатура нужна, что без государственного террора наступит анархия. Страх перед анархией свойствен в основном России. Я помню слова Вадима Бакатина: «Произвол старой власти легко может быть сменен произволом новой власти или еще хуже — произволом безвластия». Позвольте заметить, что это выражение само по себе является противоречивым. Угроза анархии в Европе неизвестна, потому что в сравнительно узком географическом пространстве распад одной общественной или государственной формации неизбежно вел к созданию другой, более способной выполнить свои задачи. А еще раньше, несколько тысяч лет назад, в узком мире греческих полисов возродились идеи поместного самоуправления, взаимной умеренности и солидарности, чувство пропорции и гармонии. Аналогичный исторический ответ получили и раздробленные итальянские и немецкие государства, швейцарские кантоны, голландские провинции и т.д. Многочисленные сравнения убедили меня в том, что переход восточных славян от племенных начал сразу к государственности имел роковые последствия для русской истории. Это связано с практически неограниченными географическими пространствами. Почему? А потому, что превращение в современное для того времени государство произошло не в результате внешних, физических воздействий, а вследствие внутреннего общественного принуждения. Это, конечно, в упрощенном виде. Когда я приехал в Москву и спросил водителя, какие изменения произошли здесь в последние месяцы, он очень умно ответил примерно так: «Какие изменения, если все уже заложено в наших генах!» Я хотел возразить, что нельзя быть фаталистом, но потом подумал: исторический опыт одного или нескольких поколений легко меняется, но если с самого начала тот же опыт повторяется, может ли тогда коренным образом измениться психика? Не станет ли такое привыкание второй натурой? В демократических странах едва ли понимают, почему только в России была такая прочная диктатура и такая колоссальная, почти мифическая организация государственного (193) террора. Узнавая об ужасах Гулага и прочих жестокостях, они все-таки волей-неволей задают вопрос: как восприняли такую массу злодейств большинство русского народа? Значит, сразу встает вопрос об ответственности всего общества. И тогда исчезает ореол мученичества, ведь надо признаться, что за долгие десятки лет очередные жертвы коммунизма страдали, и лишь очень немногие, как исключение, активно боролись с режимом, пока все остальные «тихо отсиживались». А если мы почти все, хотя и по-разному, но причастны к сохранению государственного террора, какие альтернативы предлагаются сегодня не только к реформированию спецслужб, но прежде всего к преодолению той психики, которая позволила законнопослушным гражданам закрывать глаза и даже считать моральным обязательством поддерживать весь этот пресловутый аппарат. Если бы мы были согласны, что все в генах заложено, тогда мы бы напрасно мечтали о любом существенном изменении в русской психике, тогда и эта конференция не состоялась бы, не было народного сопротивления путчу два года назад. Сегодня Россия не может закрыться от остального мира, и можно спорить только о том, каким путем она приспособится к мировым тенденциям экономики, политики, сохранению окружающей среды и т.д. Сделать выбор можно только в том — идти ли по специфическому русскому пути или слепо подражать западным примерам, стандартам и формам. Мне кажется, что если японцам, Израилю и другим народам крупной культуры удалось сохранить помимо технического прогресса свои традиции, то и русские могут сохранить те духовные и моральные ценности, которых нет нигде, и с их потерей оскудеет мировая культура, в самом высшем смысле этого слова. Вот задача русской интеллигенции. Все остальное — задачи экономистов, технологов и прочих профессионалов. Наконец, хочется сказать еще и о том, что не все равноценно и в русской традиции. Есть специфические русские ценности, которые всегда актуальны, такие как соборность, терпимость, миролюбие, но есть и другое — то, что связывает и тормозит, что препятствует возможности перешагнуть через вековые психологические препятствия. С точки зрения (194) диктатуры огромное значение имели такие крайностные свойства как великодержавная гордость, раболепная покорность или безразличное послушание. Под личиной евангельского смирения они изнутри настроили общество на сотрудничество с любой — царской ли, коммунистической ли властью. Грандиозные цели империи влияют и на самых последних подчиненных, потому что никогда не различались аппарат власти (т.е. государственные учреждения как орудия власти) и власть как воплощение духовного начала. Всегда сливалось воедино точное разделение Иисуса: «Отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу». (Мф. 22, 21) Основой смешивания идеального и низменного, блестящей теории и низменной практики в русском политическом прошлом могло служить византийское наследство. Вместе с христианством Русь восприняла не только самые ценные нормы византийской культуры, но и извращенную идеологию ложной теократии византийского кесаря, по которому Царство Божие на земле уподобляется этой часто жалкой империи. Такая идеология и церковь сделала своим послушным орудием не только в Византии, но и в России, и даже в Советском Союзе. Если общество не может различить Евангелие и византизм, то его всегда можно отравить ложными идеями какого-то мессианства, требующего усилий как морального, так и аморального характера. В этом кратком выступлении я хотел не столько проанализировать психологические предпосылки диктатуры византийского типа, сколько задать нам всем вопросы, достойные дальнейшего размышления. Например, почему не развивалась в России способность народа к самоуправлению и стремление к разным самостоятельным общественным формациям в том естественном и процветающем виде, как в других странах другой идеологической традиции? Почему решающую роль играла именно идеология как в коммунизме, так и в церковно-государственном сращивании интересов уродливой психики предшествующих диктатур? Откуда охотное подчинение любой власти без различия, добровольное поклонение грубому насилию, с одной стороны, и склонность к необузданной анархии с другой? И если они связаны друг с другом, (195) откуда взять необходимую умеренность, чувство такта и пропорции, способность к пониманию и компромиссу демократического общества? Конечно, при нынешнем сближении всего мира нам всем следует осознавать пределы нашего существования на земле, но прежде всего следует избегать крайностей диктатур и анархии в любой форме, что является главной темой нашего совещания. Для реформирования спецслужб и всего русского общества надо обязательно вырваться из противоречивых форм пассивного подданничества к ответственному соблюдению демократического порядка жизни. Юридические и организационные шаги в этом направлении имеют силу только если удастся избавиться от психологического давления спецслужб и отрицательного исторического наследия государственного вмешательства в частную жизнь и мысли граждан. Благодарю за внимание. (196) Анджей ГРАЕВСКИЙ Спор о польском Законе о люстрации 28 мая 1992 года Польский Сейм по предложению депутата Януша Корвин-Микке принял решение, которое обязывало Министра внутренних дел дать полную информацию о принадлежащих к службе безопасности и сотрудничающих с ней с 1945 по 1990 годы государственных служащих, начиная с воевод и заканчивая сенаторами, депутатами, судьями и адвокатами. В 1989 году началась дискуссия о необходимости определиться с людьми, имеющими агентурное прошлое, но до сих пор остающихся в политической жизни страны. 4 июня 1992 года Министр внутренних дел Антоний Мацеревич представил в Сейм документ, в котором говорилось о том, что в архивах МВД содержатся материалы, касающиеся депутатов и сенаторов, а также людей, находящихся на самых высоких должностях в государстве, не исключая и Президента. Одновременно Мацеревич предложил создать специальную комиссию под руководством Председателя Верховного Суда, которая бы проверила подлинность материалов, находящихся в МВД и дающих основания обвинять этих людей в сотрудничестве с СБ и военно-информационными службами. Однако проверки подлинности материалов не было. В результате действий Президента Леха Валенсы и партий, находящихся в оппозиции например к Ольшевскому, его правительство было отозвано. С этого момента нельзя уже было утверждать, что проблем в связи с Законом о люстрации нет. (197) Летом 1992 года шесть политических партий представило свои проекты Закона о люстрации. Два из них ограничивались исключительно проверкой, четыре имели характер декоммунизационных законов. Сейм для подготовки Закона о люстрации в октябре 1992 года создал специальную подкомиссию, в которую входили представители четырех комиссий Сейма: законодательной, внутренних дел, обороны страны и правосудия, а также представители администрации. Подкомиссию возглавлял депутат Павел Абрамски из клуба Польская Экономическая Программа (ППГ). Было решено, что подкомиссия будет работать только над двумя из шести проектов Закона о люстрации: представленными КПН (Конфедерация Независимой Польши) и КДЛ (Либерально-Демократический Конгресс). Либералы предлагали проверку государственных служащих (от воеводы до Президента), которые до конца 1990 года могли работать на СБ и военные спецслужбы или быть их сотрудниками. Закон должен был функционировать 10 лет с момента его принятия, а единственным наказанием сотрудника или информаторов служб безопасности было бы публичное выявление его прошлого. Вину определяла бы специальная комиссия, состоящая из юристов с безупречной репутацией, но не членов парламента. В случае отказа от должности проверяемого человека процесс проверки был бы аннулирован. Проект КПН, помимо прочего, предполагал распространение люстрации на служащих самоуправляемой администрации и прежде всего на функционеров коммунистической партии. Проверка должна была осуществляться до 1999 года. Проект КПН является более ограничивающим, потому что предполагает, что лица, сотрудничество которых с коммунистическими спецслужбами будет доказано, должны быть лишены права занимать государственные, должности и являться членами парламента. Сначала казалось, что подготовка закона будет легким делом — в январе 1993 года председатель подкомиссии, депутат Павел Абрамски заверил, что соответствующий проект попадет в Сейм, если не в марте, то уж наверняка в июне. Однако в конце апреля было сообщено, что работа подкомиссии (198) находится по-прежнему в начальной фазе и даже не определены критерии, по которым можно было бы решить, кого следует считать сотрудником спецслужб. По мнению депутатов левых партий, сотрудником можно считать только человека, подпись которого имеется на документе, свидетельствующем о согласии на сотрудничество. Такое решение в ситуации, когда большая часть этих документов была уничтожена, значительно ограничивало бы возможности выполнения Закона о люстрации. Противниками такого решения были депутаты правых партий. В конце концов было решено, что в категорию тайных сотрудников коммунистических спецслужб будут относиться люди, о которых в архиве имеется хотя бы один из четырех собственноручно подписанных документов: обязательство о сотрудничестве, принятие определенной задачи, рапорт о ее выполнении и расписка в получении денег. Установлено также, что проверке нужно подвергать людей, сотрудничество которых заключалось в предоставлении спецслужбам доступа к помещениям, контактным и корреспондентским пунктам. Однако в Законе не определено, какие служащие должны подвергаться люстрации. Проект КДЛ предусматривает проверку около 8 тысяч служащих, проект КПН — около 300 тысяч, но установлено, что проверка должна охватить: Президента и депутатов, сенаторов и советников, членов магистрата. Пока не решен вопрос о доступе к тайным документам СБ. Было внесено предложение о том, чтобы каждый гражданин, как в Германии, мог ознакомиться с документами, собранными в его деле спецслужбами. Однако это предложение вызвало возражения большинства членов подкомиссии. Отношение к Закону о люстрации явилось тем элементом, который четко разделил польские политические группировки. Сторонники Закона о люстрации — это прежде всего группировки польских правых партий: КПН, Порозумение Центрум, Конвенция Польска, Зедночение Хрестиянско-Народове, Рух для Жечипосполитей, а также Либерально-Демократический Конгресс. Рациональный Закон поддерживает также Лех Валенса. Но вместе с тем те, которые по его рекомендации сейчас (199) руководят МВД, являются противниками такого Закона. Часть же депутатов левых и крестьянских партий склонны поддержать менее ограничивающую форму Закона о люстрации. Категорически протестуют против Закона о люстрации прежде всего депутаты Унии Демократичной, представители которой не участвуют в работе подкомиссии. Категоричным противником Закона, как я уже говорил, является нынешнее руководство МВД, и прежде всего министр МВД Андрей Мильчановский и вице-министр Ежи Зимовски, а также шеф департамента охраны государства Ежи Конечны. Свое несогласие они в основном аргументируют состоянием архивов МВД. По мнению министра Мильчановского, за прошедшие годы уничтожено около 50% оперативных материалов и свыше 50% материалов, касающихся личных источников информации. Он считает, что в прошлом было много злоупотреблений со стороны офицеров СБ — они отчитывались за количество завербованных тайных сотрудников и за отчетный период докладывали как об информаторах о тех, которые никогда ими не были. Позже фиктивные агенты были вычеркнуты из списков, а их документы переданы в архив МВД. Прежний министр Мацеревич считает, что можно идентифицировать сотрудников спецслужб на основе 14 документов. Он также утверждал, что не встретился с информацией о фиктивных сотрудниках УБ или СБ, и предложил, чтобы архив бывших спецслужб был исключен из компетенции МВД и Министерства обороны и передан Центральной Люстрационной Комиссии, которую должен создать парламент. Это последнее предложение не противоречит намерениям МВД. Подводя итоги работы над проектом польского Закона о люстрации, надо сказать, что он формируется с большим трудом и по-прежнему находится в предварительной стадии. Приняты только очень неопределенные решения. О сопротивлении части политических сфер свидетельствует то, что по принятому Сеймом проекту Положений о выборах кандидаты в депутаты или сенаторы не должны подвергаться люстрации. В проекте, принятом сенатом, этот вопрос (200) решен иначе — кандидат в парламент обязан сообщить о своем сотрудничестве с коммунистическими спецслужбами в прошлом. Вероятно, люстрационный закон еще долго будет темой спора политиков. Однако при выяснении общественного мнения большинство высказывается за окончательное решение всех вопросов, связанных с деятельностью бывших агентов коммунистических спецслужб, благоприятное для государства и для нормального функционирования политической жизни Польши. (201) |
Похожие:
 | России: вчера, сегодня, завтра: [Текст] : материалы XV международных Конивских чтений (Владивосток, 2 марта 2016 г.) / под общ ред... | | Длительность воздействия и возможность подробного рассказа о рекламируемом продукте/ услуги |
| С октября 1993 по январь 1995 года Центр информации и анализа деятельности российских спецслужб Общественного фонда "Гласность" провел... | | Федоров А. В. Медиаобразование: вчера и сегодня. М.: Изд-во моо впп юнеско «Информация для всех», 2009. 234 c |
 | Вам бежать со мной. Если Вы сегодня не решитесь, я завтра уезжаю на Кавказ». Конец письма читает Раиса, и просто надо слышать, как... | | Вам бежать со мной. Если Вы сегодня не решитесь, я завтра уезжаю на Кавказ». Конец письма читает Раиса, и просто надо слышать, как... |
| Выбирал Арон Моисеевич недолго. Растянув лицо в улыбке, он залпом выпил чай, взял лежавший на столе учебный план и зашагал к сейфу,... | | Стоит ненастная погода. Вчера подул резкий холодный ветер. Он срывает с деревьев листья и разносит их по рощам, по дорогам. Улетают... |
| Красноярск 7 апреля 2017 года Благодаря «дачной амнистии», граждане могут в упрощенном порядке зарегистрировать права на земельные... | | Красноярск 7 апреля 2017 года Благодаря «дачной амнистии», граждане могут в упрощенном порядке зарегистрировать права на земельные... |