Скачать 1.97 Mb.
|
21 На Манежной обогнал парень, и я услышал фразу, всего одну фразу. — Не в Москве! — сказал он по мобильному. — Я сейчас не в Москве! «Действительно — где мы?» Смешно, как одно слово может перевернуть мир. …Я шел через Александровский сад. Через площадь, вдоль стены с безымянными покойниками. «Есть города, где все двери закрыты», — говорят в одном фильме. Чем дальше я уходил от площади, тем быстрее закрытый город отодвигался во тьму. И другой, тот, открывался передо мной. Внизу лежала река — черная, незамерзающая, и блестела как смятая копирка. На той стороне я ощутил прилив тепла, как будто сквозь метель накатила волна из натопленного подъезда. Нырнул в ближайший переулок. Меня сразу обступило другое пространство. Впервые за последнее время я ощутил себя как дома. Осевшие в сугробах, выселенные дома и особняки, все без исключения, казались родными. Хотелось гладить их стены, обнимать колонны. Через один горели светильники, освещая вывески, напоминавшие декорации к фильму из прошлой жизни. Или это и есть декорация? С тех пор как я вернулся, все поменялось местами, все казалось не тем, чем раньше. Дверь стояла распахнутой, из подвала вырывались клубы пара. Несмотря на позднее время, кабак битком. Пили стоя, сгрудившись у столиков. С порога людская масса выглядела плотной и вместе с тем бурлящей, подвижной. Я протиснулся к стойке. За панелью верховодила юная шалава в свитере поверх халата. Перчатки без пальцев, черный лак. Одним глазом смотрит в телевизор, другим стережет закуски. «Сто “Русского Стандарта” и бутерброд со шпротами», — я снял тюбетейку. Не отрываясь от экрана, она достала «Гжелку». Кивнула на поднос с едой. — Я посадил их нежно, как ящик с яйцами! — ерепенился один в синем фартуке. — …с-с-сучары, — поддакивали рядом. Два куцых мужичка, с аккордеоном и гитаркой, двинули собирать мелочь под музыку. — Странное все-таки дело, — услышал я. — Говорю, странно! — Что? Высокий мужик в ондатровой шапке мял в руке пластиковый стаканчик. — Странно, что неизлечимый человек, узнав, что жить осталось месяц, не идет на улицу и не убивает… Лет пятьдесят, небрит — но лицо холеное, дубленка когда-то была роскошной. …не убивает всех подряд, чтобы не так обидно было? Терять-то ему нечего… Вот вы — вы когда-нибудь слышали о подобных случаях? Я крикнул, что нет. Не слышал. — Вот и я не слышал. Он ткнул стаканчиком в мою посуду. Мы выпили. «Все стало вокруг голубым и зеленым, и жизнь потекла…» — затянул дуэт. — Просто идея смерти сильнее идеи вседозволенности… Он вытер рукавом сальный рот. — …на фоне собственной гибели убийство другого выглядит смехотворно. Мелочно! Шпроты оказались прогорклыми, пришлось взять у него огурец. — Приближение смерти настолько завораживает клиента, что ему нет дела до окружающих. Теперь он как Гулливер в стране лилипутов! И убивать их все равно что давить тараканов. Скучно и противно… Иначе мы имели бы колоссальную статистику беспричинных убийств! — Чего нет, а значит… 22 — Или вот еще сюжет — знакомятся в самолете два человека. Он размотал клетчатый шарф. — Выпивают, разговаривают. И выясняют, что одному не дает развода жена, а другому нет жизни от партнера по бизнесу. Тогда один предлагает двойное убийство — прямо тут, в самолете предлагает. После бутылки. «Я твою жену, а ты напарника». Понимаете? Мотивов ноль, без явных улик убийцу не вычислить. Полная безнаказанность, я хочу сказать. Только спланируй как следует — и вперед. Но первый с гневом отказывается: «Я не убийца!» Не прощаясь, они расстаются. А через несколько дней жену первого убивают. У того алиби, но... Тут снова появляется второй. «Как ты мог! — кричит первый. — Я донесу на тебя в полицию!» — «Нет, — улыбается второй. — Не донесешь. Потому что в полиции я скажу, что ты меня нанял. Так что придется тебе выполнять вторую часть договора». Так добропорядочный человек неожиданно становится убийцей. Он усмехнулся, сплюнул под ноги. — Это к вопросу о материализации дурных помыслов. Антракт закончился, гитарка снова затянула песню. Только вещи соберу я, только выйду за порог, Сразу волосы развеет приамурский ветерок… Мы взяли еще по двести. «Когда-то я был ученым и писал докторскую диссертацию». Он посмотрел исподлобья, проверяя мою реакцию. Не отводя глаз, я кивнул. «Жили под Москвой, в научном поселке. Сейчас там гонят водку, а когда-то двигали мировую науку. Смешно, правда?» Криво усмехнулся. «Смешно и символично. Я теоретик, жена — инженер, сын — подросток. Каждое утро по расписанию в школу, мы — по корпусам. На выходных лыжи, теннис. Шашлыки на дальнем озере с ночевкой. Никакой дачи не нужно, и заказы каждую пятницу. Белки по дорожкам бегают, как в Америке. Вы были в Америке?» Я ответил, что нет, не был. «Великая страна, рекомендую. Не жизнь, а идеальное уравнение — говорю как бывший математик». «Разве математик может быть бывшим?» — крикнул я. «Дело в том, что фундаментальную науку может содержать только империя! — он как будто не слышал моих слов. — Когда Союз рухнул, все пошло к черту. Институт захирел, лаборатория распалась. Академик, тряпка, кинул нас первым. Просто свалил на Запад, прихватив проекты. Сволочь! Не важно… Тогда все, у кого не было секретности, бежали. Или пересаживались на гранты, что примерно одно и то же. А мы с грифом остались на голодном пайке». «Унизительное, недостойное время. Но ведь необходимое, согласитесь!» «И вдруг жена объявляет, что нашла работу. Первой вступила на путь коммерции именно она. Странно, правда? Хотя я давно заметил, что женщина в момент кризиса мобилизуется быстрее мужчины. Те, наоборот, раскисают. Распускают нюни. У нее со спецшколы остался хороший английский. Она взяла учеников. Это были в основном дети “новых русских”. Тех, кто поднимал в районе водочную промышленность. Занимались у нас дома, в большой комнате. Сидели с учебниками или крутили пленку. Разбирали тексты Carpet crawlers. Смешно, правда? Лучшего стимула для подростка не найдешь, — он вдруг осекся, спохватился: — Вы ведь знаете такую группу? И вышло-то все совершенно случайно, вот в чем дело! Один из учеников забыл у нас видеокассету. Его отец приехал за ней. В тот день нас отпустили из лаборатории после обеда, я сидел дома. Сначала не понял, кто звонит снизу. Чего надо? Нашел кассету, спустился. Сунул в окно иномарки — брезгливо так, с сознанием превосходства. А у самого поджилки тряслись, ей-богу! Я ведь этих “новых русских” только по телевизору видел. Он говорит: “Вы извините, что мы… что он…” — и на кассету виновато кивает. И я вижу, что человек-то он вроде приличный. “Так неудобно вышло…” В общем, через порнуху я познакомился с будущим шефом. Мы потом долго вспоминали на пьянках эту историю. Работал он в Москве, в банке. Контора расширялась, они набирали людей “с головой”. Не буду вдаваться в подробности, но уже через неделю меня взяли. Я стал каждый день ездить в Москву. Сначала своим ходом, на автобусе. Потом на машине, которую купили на новые деньги. И через полгода об институте было забыто. Я полностью окунулся в банковское дело. Тогда, на заре бизнеса, побеждал тот, кто умел думать на два шага вперед. С моей математикой у меня в этом смысле проблем не было. Мы пошли в гору, даже после дефолта. Я снял квартиру в Москве, стал часто оставаться. Или жена приезжала ко мне — и мы ходили по ресторанам. Они тогда плодились с невероятной скоростью. Какие планы? Мне нравилось жить дома, за городом, но работа не позволяла часто бывать там. А жена не хотела перебираться в Москву. Менять сыну школу. Бросать подружек. Что делать? Однако скоро все разрешилось естественным образом. Однажды от банка меня направили в Швейцарию, на курсы. У одного из сотрудников заболела дочка — и вот, я поехал. Молодая, симпатичная. Неглупая. Домашняя, но с железной хваткой. Только что из Плешки. Свободно по-немецки, по-английски. Специалист по валютным операциям. В моем возрасте — достаточно, чтобы потерять голову. И я влюбился. Горы, лыжи — роман закрутился стремительно, с ходу. Все ведь было тогда на скорую руку. Спешили, чтобы успеть, не упустить. Как будто живем последний день. И каждая минута как сутки. Ну, вы помните. Мы стали встречаться, потом я объявил жене. Она сказала, что знает — и что сама встречается с другим человеком. Сын к тому времени уже поступил, расстались без скандала. Но неприятный осадок остался. По моим подсчетам выходило, что жена изменила мне раньше. А значит, муки совести, все мои терзания оказались впустую, напрасными. Я оставил им коттедж, который выкупил у академика. Того самого, сбежавшего в Америку. За это время он его приватизировал, и мои вселились в бункер с видом на озеро. Я же с молодой женой обосновался в столице. Несколько лет мы жили просто прекрасно, на зависть. Объездили весь мир, от Австралии до Исландии. Даже на Мадагаскаре побывали. Купили квартиру в Толмачевском, напротив Третьяковки — она, как и я, любила Замоскворечье, считала, что гнида Лужок сюда еще не добрался и Москва сохранилась. Завели дом в Яхроме, яхту в Черногории — идея входить в города без визы ее почему-то интриговала. Собственно, именно благодаря жене наш бизнес вышел на новый уровень. Когда ты понимаешь, что смысл больших денег не в роскоши. А в свободе, творческой в том числе, которую они дают тебе. Но по молодости ей хотелось еще и еще. Больше. И она открыла новое дело. Отдельно от меня, самостоятельно. Я же продолжал курировать то, что было. К тому времени мы немного поостыли друг к другу. Все чаще отдыхали порознь. Вскоре она купила себе квартирку на Никитской, стала там отдельно проводить время. Могли не видеться месяцами. Однажды случайно встретились в Сан-Диего на конференции, представляете? Устроили медовый месяц как студенты. Но потом снова: у нее своя жизнь, у меня своя. Я был одинок, да. Но, несмотря на одиночество, жизнь оставалась интересной. Наполненной. И только одна вещь не давала мне покоя. Одна мысль. Одна идея. Как я уже сказал, к деньгам, которые на меня свалились, я относился спокойно. В зрелом возрасте, с образованием — ну, вы понимаете. Однако все чаще я думал, что мое богатство принадлежит не только мне. То есть оно законно, и заработано мною. Моими мозгами. Да. Но есть масса людей, без которых ничего бы не состоялось. Просто не вышло бы, и все тут. Не срослось. Они, эти люди — винтики, из которых сложился механизм моей удачи. Цифры в великолепном уравнении жизни. Статисты, без которых спектакль не закончился бы столь блестяще. И нужно собрать их вместе, отблагодарить хоть как-то. Мне казалось, что такие люди должны иметь что-то общее. Что они просто не могут быть чужими друг другу. Раз все они сошлись в одном уравнении, значит, должны сойтись в реальной жизни. Познакомиться, подружиться. “Нужно создать нечто вроде клана, большой семьи, — решил я. — Секты близких людей, заговорщиков”. Приближался мой юбилей — и я решил действовать. На одном из крошечных островков в Сиамском заливе мне сняли виллу. Я составил список, и мои секретари принялись за дело. Поиск требовал огромных усилий, скажу честно. Но при современных технологиях отыскать человека из прошлой жизни оказалось все-таки возможным. И уже через неделю подтверждение прислали почти все участники торжества. Правда, троих из списка уже не было на этом свете. Но я, честно говоря, думал, их будет больше. Первым нашелся любовник моей жены. Они расстались тогда же, но если бы не он, жена вряд ли отпустила бы меня с такой легкостью. Дальше шел учитель, гонявший нас по алгебре. Теперь он сидел на пенсии. Мы отыскали редакторшу городской газеты — она служила в управе. В школе я мечтал стать журналистом, пришел в редакцию. Но дама сразу отвергла мои заметки, и я стал тем, кем стал. Актер, сыгравший подростком мальчика-вундеркинда, — это он заразил меня страстью к науке. Школьный приятель, которому я помогал с контрольными. Я вспомнил, что давным-давно, обрывая сирень для девушки, сломал ногу. И за неделю в постели подготовился к олимпиаде, где стал победителем, выиграл льготы на поступление. Ее, эту пятидесятилетнюю девушку, мы нашли тоже. Кто еще? Парень, сын “нового русского”, который забыл у нас ту кассету (его отца к тому времени застрелили). Дочка сотрудника банка — если бы она не заболела, не видать мне Швейцарии. Официант из ресторана, который перепутал счета, — так мы познакомились с будущим партнером. Мы нашли даже работника швейцарского фуникулера — из-за него мы час провисели в воздухе, и я впервые поцеловал ее. Академик, чей коттедж я выкупил для жены, написал, что болен, но готов прислать внука (надо сказать, что многие из тех, кто не мог приехать, предлагали родственников). Но родственники, как вы понимаете, нам не требовались. Наконец все было готово. Каждый получил билеты на самолет, деньги на карманные расходы. В аэропорту их встречали, везли по морю на остров. Я решил прилететь в день юбилея. Пусть пока поживут в одиночестве, так я думал. Позагорают. Перезнакомятся. И не торопился. У меня была возможность наблюдать за ними из Москвы — вэб-камеры снимали в доме и на пляже. Честно говоря, первый раз мне трудно было скрыть волнение. Но, к своему стыду, ни одного из тех, кого снимала камера, я не узнал. Это были совершенно чужие люди. Да и знакомиться они не спешили. Держались отчужденно, даже враждебно. Только двое играли в бильярд и выпивали. А под вечер скрылись на дальнем конце пляжа. Я воспрянул духом — все-таки первая ласточка. Кто эти люди? Мне доложили, это парень с фуникулера и актер. Позже секретарь, краснея, показала мне другие кадры. И я понял, что на острове, прямо на наших глазах, сложилась счастливая гомосексуальная пара. Наконец я отправился к ним. Но чем ближе подходил к острову катер, тем больше возникало сомнений. Как мне с ними разговаривать? Какой тон выдержать? Секретари составили справки, и в самолете я тщательно ознакомился с биографиями. Но даже это не спасло нас от катастрофы. Меня встретили аплодисментами. Хлопнули пробки. Кто-то полез целоваться, кто-то стал тянуть в сторону. Актер произнес монолог из фильма — и я поразился голосу, который чудом сохранился в этом обрюзгшем теле. Старик из школы вручил оправленный в кожу учебник алгебры. У швейцарца нашлась модель фуникулера из альпийской сосны. Одноклассница привезла бирюзовый, уральских мастеров, куст сирени. Остальные подарки были в том же духе. За время вечеринки я поговорил с каждым. Спрашивал про детей, родственников. О работе. Много шутил. Однако моя осведомленность вызывала у гостей настороженность. Как если бы готовился подвох, злая шутка. И они замыкались, уходили в себя. Сославшись на усталость, я ушел в номер. Судя по всему, первый блин получился комом. Следующий день мы провели на пляже. Мой оптимизм быстро улетучивался. Я видел, что от прежних людей ничего не осталось. В оболочку вселились незнакомые существа. И выдают себя за тех, кого я знал когда-то. Неважно выдают, фальшиво. Как плохие артисты, которые устали играть роль и вот-вот сорвут маски. Сначала они еще держались. Но потом компания стала распадаться на фракции. Одни боролись за право эксклюзивной дружбы со мной, заискивали — другие держались подчеркнуто независимо. Третьи интриговали с первыми и вторыми за право коалиции. В день приезда меня соблазняла дочка сотрудника. Назавтра “девушка с сиренью” устроила вечер воспоминаний, который тоже чуть не закончился постелью. В третью ночь за мной приударил актер, из-за чего работник фуникулера устроил сцену. Остальные участники юбилея под разным видом просили денег — или демонстрировали собственное превосходство. Надо сказать, что к последней категории относились в основном люди совсем не богатые. На пятый день я стал испытывать странное ощущение. Так бывает после невкусного ужина в дорогом ресторане. Как будто вышел из-за стола голодным. И я понял, что идея провалилась. Что надо сматывать удочки. Тогда-то в нашей истории произошла развязка. Как по заказу, эффектная и непредсказуемая. Божественная погрешность в моем уравнении. Которая все расставила по своим местам. Все было очень просто. Ранним утром охрана оповестила, что в океане зафиксированы толчки и что волна будет на острове через два часа. Я приказал отключить в номерах телевидение, Сеть. “На сколько человек готовить катер?” — спросил мой капитан. Уволить бы его за такие вопросы. “На одного”, — ответил, пожав плечами». |