Цунами


НазваниеЦунами
страница11/16
ТипДокументы
filling-form.ru > Бланки > Документы
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   16

23

Не советую тебе я

повстречаться на пути:

у меня такой характер —

ты со мною не шути…
Я извинился, стал продираться сквозь толпу к туалету. Стоя над унитазом, беззвучно рассмеялся. Острова, катастрофы — сколько можно?

«Еще одна жертва стихии».

Когда я вышел, в рюмочной начиналась классическая кабацкая драка. На полу образовалась клокастая куча; выставляя стеганые спины, мужики вяло, как на замедленной съемке, мутузили друг друга. Взлетела и хрястнула гитарка. Протяжно спел, надорвался аккордеон.

«Пиво кончилось, ресторан закрыт!»

Надо сматывать удочки.

«“Второе дыхание”, Пятницкий! — диктовала в трубку подавальщица из подсобки. “Второе дыхание”, мать вашу! Первый раз, что ли?»

Улыбнулась, показала глазами на запасный выход.

Коридор на улицу шел между пустыми ящиками. Темный предбанник упирался в решетку, я толкнул раму и оказался во внутреннем дворе. Обнесенный низкими домами, похожими на конюшни, он лежал под снегом, который слой за слоем падал на землю.

После водки голова гудела, ноги ватные. Держась за стенку, прошел в арку.

«“Белая лилия”: урология, диагностика кармы».

Над переулком нависал козырек Рыбного рынка. Я осторожно выглянул за угол. К рюмочной уже подогнали черную милицейскую фуру. На свету из подвала мелькали силуэты алкашей, которых заталкивали прямо в кузов.

Неожиданно от машины метнулась тень, и по дубленке я узнал моего банкира-математика. Он бежал в мою сторону, смешно размахивая на льду руками. Его быстро догнали, сбили с ног. Пару раз мент наотмашь ударил палкой. Тот проворно подтянул ноги, дернулся и замер.

Сдвинув шапку на затылок, мент стал профессионально шарить по карманам. Потом пихнул мужика под ребра. Прикрывая голову, он пополз к фургону.

«Гадаю по фотографии, можно в электронном ви-де».

Пересчитав купюры, мент заметил меня. Изображая пьяного, я схватился за водосточную трубу, спрятался за угол.

Железная урна примерзла, поддалась не сразу.

Мент, воровато озираясь, шел в мою сторону.

От удара по лицу он упал навзничь, глухо стукнувшись головой. Откатилась в сторону шапка. Несколько секунд он шевелил ногами, потом затих. Только когда я отстегнул пистолет, стал беспомощно шарить по воздуху. Мне захотелось снова ударить его или застрелить — прямо здесь, на месте.

Я переложил пистолет в правую руку, взвесил на ладони.

На рукоятке, облепленной снегом, виднелась крошечная звездочка.

24

Утром в церкви трезвонили как на пожар.

«Сколько вчера выпили?» — в затылок ударила волна тяжелой, одутловатой боли. Уснул без штанов, но в рубашке. Ботинки на столе, рядом пустая бутылка. «Нормально».

Вспомнился ночной трамвай и что в салоне вместо сидений стояли столики. Что я с кем-то пил и закусывал там, в салоне. Но кто были эти люди? Куда ехали?

Сглотнул, пытаясь унять тошноту. Еле попадая

в кнопки, набрал номер.

«Ресторан “Carrea’s”, Марина, доброе утро!» — защебетали на том конце.

— Бутылка шампанского и омлет с семгой.

«Первый раз заказываете?»

— Да, — прохрипел в ответ. — Нет. Какая разница!!!

«Хорошо!» — девушка стала принимать заказ.

Одежда валялась на полу. Я поднял брюки. Из кармана торчал мятый конверт без адреса, районная газета.

«Часто здесь бывает этот лейтенант?»

Странно, как быстро история с соседкой вылетела из головы.

Трясущимися пальцами вскрыл бумагу. «Дорогой …! — дальше на открытке значилось его имя. Общество любителей русской книги имеет честь пригласить Вас на очередное заседание. Место встречи — у Трех Ангелов».

Я отбросил бумагу, обхватил голову.

«Три Ангела, бред какой-то. Сюжет плохого фильма с претензией».

Но к раздражению примешивалось любопытство. Как будто мне подкидывают карту и нужно дать сдачи.

«Какие в наше время любители книги?»

Закипел чайник, я взялся за ручку. На глаза попалось круглое клеймо фирмы.

«Пистолет!»

Но среди вещей оружия не было — только выпала связка ключей соседки, веером.

«Ключи нужно было оставить в квартире!»

Голос в трубке рапортовал, что завтрак будет доставлен через 15 минут.

25

Сначала следовало избавиться от ключей.

Неплохо также выяснить, что произошло вчера ночью. «Может быть, никакого пистолета не было?» Перед завтраком махнул рюмку водки, запил минеральной с лимоном. После этого с нежным выхлопом открыл бутылку «Круга».

После шампанского тошнота и головная боль исчезли. Проглотив пару ломтей омлета, стал собираться. Вывернул наизнанку дубленку, вроде тулупа. Рыжая ушанка из лисицы; валенки, вышитые бисером.

«Приключения итальянцев в России».

В воздухе кружился снег, мелкий и блестящий на солнце. У церковной ограды, как обычно, топтались нищие. Их оказалось больше обычного, человек десять. Я сел рядом, привалился к ограде. Набрал в легкие и шумно выдохнул — так, что в глазах потемнело. Но никто из нищих не обратил на меня внимания. Только одна тетка, с розовой пленкой на глазу, бросила картонку. «Сунь, отморозишь». И снова уткнулась в каракулевый воротник.

Прошло минут десять. Неожиданно все засуетились, заёрзали. Приготовили плошки и баночки. Из богатой машины выпростался кудлатый батюшка. Ощипав воздух мелким крестом, широко двинул к церкви. Следом устремилась стайка невзрачных православных девушек.

За батюшкой вылез дядька с гладким, как яйцо, лицом. «Спасигосподи, спасигосподи», — тут же зашамкали нищие. Разжав ладонь, я увидел в руке червонец.

Прошло еще минут пять. В переулок въехал экскаватор. Из фургона на снег спрыгнули рабочие в оранжевых робах, перекрыли движение. На минуту предметом общего внимания стали «кадиллак», который никак не мог развернуться, и девушка за рулем с вздернутым подбородком.

Ковш легко взломал покрытие, дальше стали махать лопатами. Земля в этом месте не замерзла, рабочие ушли в нее по пояс. Я наблюдал за ними еще некоторое время, после чего развернул газету. На второй полосе была напечатана фотография писателя, с которым я познакомился в поезде.

26

«…что касается Москвы, то на ваш вопрос я отвечу так — гулять в городе страшно. Дух Москвы полностью утрачен, исчезла атмосфера, аура — которая сохранялась даже в самые суровые времена. Взамен Москвы прежней ничего достойного предложено не было. Они превратили город в муляж, в призрак. Он стал фальшивкой. Страшно сказать, но Москву, какой мы знали ее, они уничтожили прямо на наших глазах — уничтожили варварски, цинично, целыми кварталами и районами. И почему-то никто не бил по этому поводу тревогу. Все были заняты только своими делами. А между тем пейзаж, который был частью каждого из нас, сгинул, оставив в душе точно такую же дырку. Что мне с ней делать? Чем залатать? Силуэтами новостроек, копий? Но они такие пугающие, такие немосковские. Как будто в городе,

в моем доме, пока я спал, поменяли мебель. Украли старое и втихаря внесли новое, яркое и неживое. И теперь все вокруг — подделка архитекторов, ни один из них не составит себе славу великого или хотя бы выдающегося. И показывать внукам что-то по части современной архитектуры мне, например, будет нечего. …Увы, мы живем

в неказистых, неталантливых снах современных архитекторов. Бродим по коридорам, утвержденным и спроектированным троечниками. И все-таки в этой шизофренической ситуации есть своя выгода. И касается она прежде всего нас, писателей. Ведь что такое писательское ремесло? В чем оно состоит? В том, чтобы строить воображаемые миры и брать с собой в эти миры то, что уничтожается здесь. Призрачная, исчезающая Москва есть идеальное место для современного писателя… Просто иногда, как сегодня, мне страшно выходить на родную улицу, открывать знакомые двери. Потому что там, за этой самой дверью, может оказаться чужой, незнакомый город. Или вообще пустота, дырка…»

27

— Ну наконец-то! — сказала женщина в шубе.

Я отложил газету, поднял голову.

— Господи, спаси и помилуй, Господи, спаси и помилуй.

Ее подружка, в дутой куртке, неистово перекрестилась на Николая Угодника. Искоса глянула в мою сторону.

— Лишай третий месяц не сходит, — пожаловалась шуба.

— Надо было редькой с медом и троекратно об исцелении святому Панкратию.

Они отошли в сторону. Брезгливо, сверху вниз, уставились на рабочих.

— Пока в управе на лапу не дали, не пошевелились.

— Через улицу потянут, шаромыжники.

— В конце месяца обещали.

— Эти наобещают.

Ковш снова ударился о землю. Вздыбилась, как льдина, белая плита. Замелькали лопаты. Дутая куртка придвинулась к шубе.

— Говорят, в храме из-под земли голос.

— Въяве, за Царскими вратами.

Пауза, лязг экскаватора. Куртка перешла на шепот.

— У меня сосед ночным сторожем — говорит, каждую ночь…

Я сунул червонец той, что с бельмом.

— То плачет, то кричит женским голосом… — они снова перекрестились.

— Кто?

— Кто-кто — голос! — шуба стала озираться.

Ближайшую сточную решетку я нашел напротив прокуратуры. На тротуаре столпились журналисты с камерами, суета — раскулачивают очередного олигарха.

Усмехнувшись, прошел мимо, на угол. Сел перед решеткой на корточки. Ключи, качаясь, поблескивали на солнце. «Хорошо, что не обнаружил раньше». Теперь, когда прошло столько времени, отступать некуда.

Я разжал пальцы — ключи беззвучно исчезли между прутьев. Представил, как она сидит под землей. Среди фекалий, перепачканная кровью месячных. Потерявшая счет времени. Что вообще делает человек в ее ситуации? Читает стихи, разговаривает сам с собой? Сочиняет письма родственникам? Я вспомнил, как она кричала в постели — и представил, что под землей она издает те же звуки.

И еще понял, что готов на многое, лишь бы оказаться на ее месте.

Может быть, в безысходной ситуации я смогу узнать о себе хоть что-то.

28

Пистолет лежал на прежнем месте.

Затолкав обратно старые газеты, я вылез из кабины бесхозного «ЗИЛа». Стекла выбиты, голая рама — кто его бросил между сараями? Когда?

Лучшего места не придумаешь.

Дома на полу валялись коробки из-под завтрака. Я вспомнил похмельное утро, девушку из ресторана. Как она поднимала квитанцию, раздвинув джинсовые ляжки. Тут же в памяти возникла другая, из машины. Ее полуоткрытые, пухлые губы.

Надо сказать, одну из его проституток я уже вызывал. В первое время, когда боялся оставаться в квартире ночью. Она оказалась миловидной, даже интеллигентной. Управилась ловко и ласково, я даже не успел опомниться. «Только не оперу», — предупредила. Смешно и странно, что она помнила музыку, мебель — а не человека.

Остальные девушки в компьютере были обычного, с учетом ретуши, качества. Я листал фотографии целый час, никак не мог выбрать. Эту? Эту? Остановился на той, что в цветочном купальнике, с челкой. От остальных она отличалась более-менее живым взглядом. Около часа к телефону никто не подходил. За это время я успел прикончить коньяк, желание испарялось. Разглядывая фото, я находил девушку не такой уж привлекательной. Даже вульгарной.

Однако лицо, челка! Где я их видел?

«Мир будет принадлежать не тому, у кого самая большая бомба».

Я набирал номер, как будто от того, снимут трубку или нет, зависит моя судьба.

«А тому, кто сумеет управлять нашими фантазиями».

Наконец в трубке раздалось сонное «алё».

— Когда ты хочешь? — судя по голосу, совсем юная.

Сказал, что живу поблизости и готов через час.

— Да, мой сладенький, — изобразила нежную птичку.

Я поморщился и понял, что даже такая фальшь способна меня растрогать.

Меж тем выяснилось, что цена повысилась.

— Зато у нас отдельная ванная!

Я сказал, что цена меня не интересует.

Перед тем как выключить компьютер, заглянул в почту. У него ничего нет, пусто. Поразительная некоммуникабельность. Однако и у меня в почте было примерно то же. Как будто о моей пропаже узнали все и просто перестали писать письма. Похоронили. Или сделали вид, что меня не существовало вовсе.

Только одно сообщение значилось как непрочитанное. Я уже собирался удалить его, но в последний момент заметил собственное имя. Ссылаясь на договоренность, меня просили о встрече. Теперь, после обнаружения кредиток, нужды в деньгах не было. Но делать вид, что ничего не случилось, тоже не следовало.

«Завтра в три часа на Трешке. — Пальто, буддийский платок».

«ОК, — откликнулся собеседник. — Черное пальто, тубус».

29

Я вышел из трамвая на следующей остановке. Действительно, напротив магазина с пластинками мерцала овощная палатка. В трубке снова длинные гудки, никто не подходит. «Издеваются, что ли?»

Наконец она ответила.

— Алё, — голос резкий, злой.

Сказал, что стою у палатки, мерзну.

— Нельзя ли ускорить?

Несколько секунд в трубке висела тишина, раздавались шорохи.

— Это ты — в тюбетейке?

Я понял, что за мной наблюда

ют, и помахал рукой.

— Купи мандаринов и перезвони, ладно?

Тетка в овощной палатке закрывалась, пришлось упрашивать. В придачу решил взять ананас.

— Алё… — она, вернувшись в образ, сладко дышала в трубке.

— Куда идти? Где ты? — я терял терпение.

— Какой ты... Видишь напротив дом с круглыми окнами? Запоминай номер…

30

В переулке медленно падал снег, и все звуки города — стук трамвайных колес и гудки машин, писк светофоров — становились глуше, тише. Как будто их обложили ватой, закрыли крышкой. И убрали на антресоли.

Двустворчатые двери венчал медальон. Индейское лицо, по бокам два профиля в пейсах.

«Ты, Кожаный чулок, хоть бы гайку туда бросил».

И снова мне представилось, что я уже видел — и маску эту, и подъезд. Давно, в прошлой жизни. В таких же темных отсветах московского вечера.

«Лестница, слева красные ящики».

Сигнал запиликал, дверь подалась.

Из красных ящиков торчали рекламные листовки.

31

Лифт, вертикальный трамвай, медленно заполз на последний этаж. Стоя перед квартирами, набрал номер. За дверью послышалось треньканье, но где именно? Звонок сбросили раньше, чем я успел вычислить.

Наконец высокая створка приоткрылась. В щели возникло белесое пятно.

— Проходи, — коротко бросили из квартиры.

Лица разобрать я не успел.

Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядел в глубине коридора девушку. Она была абсолютно голой, если не считать стрингов. Миниатюрная фигура, узкие продолговатые бедра.

Я протянул сетку с мандаринами.

— Подождешь здесь? — она неопределенно взмахнула рукой.

Пальто с драконами уместилось между тяжелыми мужскими кожанками. Когда повернулся, в коридоре никого не было.

Прошло несколько минут. Пахло благовониями, марихуаной. Где-то тихо играла музыка, время от времени слышалось мерное собачье сопение.

«Где она? Что за ерунда?»

Теряя терпение, двинул в глубь квартиры. Одна из дверей была полуоткрыта, в комнате пульсировало пустое пятно телевизора. В его отсветах я различил кучу белья и как из нее высунулась — и тут же спряталась — маленькая пятка.

Я увидел лицо девушки. Откинув голову, она жевала жвачку. Когда клиент кончил и спина его обмякла, наши взгляды встретились. Она показала глазами на дверь.

Дальше коридор делал коленце, музыка стала громче.

«We’ve got to get in to get out, we’ve got to get in to get out, yeah…»

В большой кухне газовая плита, несколько столов по стенам. Над раковиной колонка. Окно, в котором светилась квартира напротив и видно было женщину, разливающую чай. «Пять метров, а жизнь другая».

«И никак в нее не выскочишь, не влезешь».

На столе забурлил чайник — и со щелчком выключился.

Музыка на секунду стала громче, потом опять затихла. Я взял со стола кухонный нож, шагнул в темноту и прижался к стенке.

Высокий худой мужчина по-хозяйски снял со стола чайник. Звякнула крышка, зашипел кипяток. Он задумчиво нацепил стеганый чехольчик.

На кухню неслышно вошла девушка.

— Сачкуем?

— Клиент сдрейфил, — она положила на стол пакет с моими фруктами. Обняв мужика, прижалась щекой к спине.

— Иди работай, — парень чиркнул зажигалкой.

Уныло, враскачку, вышла из кухни. Он щелкнул снова — один, два раза. Наконец огонь вспыхнул, лицо осветилось.

От удивления я выронил нож.

Втянув дым, Сверчок блаженно запрокинул голову.
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   16

Вы можете разместить ссылку на наш сайт:


Все бланки и формы на filling-form.ru




При копировании материала укажите ссылку © 2019
контакты
filling-form.ru

Поиск