Праздного

Скачать 4.92 Mb.

Название	Праздного
страница	3/28
Тип	Документы

filling-form.ru > Туризм > Документы

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 28

¹ В. И.Ленин. Поли. собр. соч., т. 18, с. 349.

рому он придает решающее значение в возникновении частной собственности и праздного класса, на этой стадии развито относительно слабо и не выходит из сферы миролюбивых занятий: «Какую бы форму пи принимало экономическое соперничество между членами такой группы, оно будет касаться главным образом полезности членов общности в трудовой деятельности. В то же время побуждение к соперничеству не велико, а сфера его проявления ограниченна» (с. 68).

С распространением массовой охоты и войн, по мнению Веблена, происходит переход от миролюбивой стадии к стадии хищничества. Это перестраивает всю систему существующих побуждений к действию, моральных ценностей и приоритетов. Прежде всего, «сама возможность соперничества значительно увеличивается. Действия мужчин все более приобретают характер доблестной деятельности, а вызывающее зависть сравненне одного охотника или воина с другим становится все более простым и привычным» (с. 68—69). Полученная добыча и трофеи начинают восприниматься как доказательство превосходящей силы их обладателя. На смену «миролюбивым» формам самовыражения приходит борьба; результаты успешной борьбы начинают высоко ценить в обществе. К таким результатам относятся «полезные предметы или люди, полученные захватом или грабежом». Наступает эра, когда агрессия становится почетной; она превращается в «общепринятую форму боевых действий», а добыча служит доказательством успешной агрессии. Все, что связано с захватом, одобряется обществом, в то время как «получение материальных предметов способами, отличными от захвата, начинает считаться недостойным высокого звания человека». Отсюда и возникает «вызывающее зависть различие между доблестной деятельностью и приобретением посредством захвата, с одной стороны, и производственной занятостью — с другой. Труд приобретает характер нудного занятия в силу пренебрежительного отношения к нему» (с. 69). Так в трактовке Веблена происходит отделение «доблестной» деятельности от деятельности производственной. Это отделение он изобразит в дальнейшем как определяющее для эволюции общественной структуры.

Веблен признает, что деление на стадии «хищническую» и «миролюбивую» в значительной степени условно уже потому, что сражения, видимо, существовали на всех

этапах развития общества. Но он связывает наступление стадии хищничества с тем моментом, когда «воинствующее расположение духа становится привычным», когда «хищнический духовный настрой становится для членов группы общепринятым духовным настроем», который приходит на смену миролюбию. «Существенное различие между миролюбивой и хищнической фазами развития культуры является, следовательно... различием в сознании» (с. 71). Так резюмирует Веблен свой анализ и приходит к важнейшему для него выводу — о существовании в истории человечества двух резко отличных стадий, приведших к формированию двух противоположных типов обычаев, привычек, образов жизни.

В «Теории праздного класса» и других работах Веблен развивает свою историко-экономическую концепцию. Он выделял в истории ряд периодов: «ранней и поздней дикости», «воинственного» и «нолумирного» варварства и, наконец, «цивилизацию». В основных чертах такое дробление истории общества — различение дикости, варварства и цивилизации — совпадает с периодизацией, предложенной в работе Л. Моргана «Древнее общество» '. Как известно, эту периодизацию обобщил Ф. Энгельс, который писал о ней: «Пока же мы можем обобщить морганов-скую периодизацию таким образом: дикость — период преимущественно присвоения готовых продуктов природы; искусственно созданные человеком продукты служат главным образом вспомогательными орудиями такого присвоения. Варварство — период введения скотоводства и земледелия, нериод овладения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности. Цивилизация — период овладения дальнейшей обработкой продуктов природы, период промышленности в собственном смысле этого слова и искусства» ².

Веблен показывает, что «варварство» — противоположность «ранней дикости» — основывалось на эксплуатации и враждебном разделении между военной и жреческой кастами, которые поглощали созданный прибавочный продукт, и низшими слоями населения, создающими его. В период варварства, по мнению Веблена, и зарождат ются те «социальные привычки», которые легли в основу «стяжательского» типа экономического поведения, харак

¹ L. Morgan. Ancient Society. Cambridge, 1864.

² К. Марне и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, с. 33.

терного для представителей праздного класса. Этот тип Веблен противопоставляет «производительному» типу, характерному для .низших классов, в основе которого-лежат «социальные привычки, типичные для периода ранней дикости». Важно отметить, что сходными «социальными привычками» Веблен наделяет в период капитализма представителей праздного класса, с одной стороны, и представителей инженерно-технической интеллигенции — с другой.

Таким образом, Веблен рисует два противоположных типа общественного устройства и соответственно два исторически противоположных типа экономического поведения. Отчетливо видно, что в историко-экономической концепции Веблена гипертрофируется роль психологических факторов. Развитие общества, социально-экономические изменения предстают в трактовке Веблена в конечном счете как результат конфликта «типов социальных привычек». Для Веблена центральными являются конфликты между противоположными побуждениями и привычками; противоречия в системе производственных отношений — действительный источник развития общества — он не рассматривает. В этом иаглядпо проявился зачастую характерный для Веблена идеализм. Элементы общественной психологии («способ мышления») оказывали, по Веблену, решающее и непосредственное влияние на развитие общества. Идея определяющей роли обычаев, привычек проходит через всю «Теорию праздного класса», выступая основой историко-экономической концепции Веблена. В свою* очередь эта историко-экопомическая концепция важна для понимания и оценки той критики, которой Веблен подверг современное ему каниталисическое общество. Его критика буржуазных экономических институтов тесно связана с концепцией противоположных типов экономической деятельности и обычаев мышления — «мирного типа» п «хищнического тина». Противоположность этих типов Веблен прослеживает до современного ему капитализма.

По времени возникновение праздного класса Веблен относит к периоду перехода к хищническому укладу: «Свидетельства, предоставляемые обычаями и чертами культуры общностей, находящихся на низкой ступени развития, указывают, что институт праздного класса появляется постепенно во время перехода от первобытного Дикарства к варварству, или, точнее, во время перехода от миролюбивого к последовательно воинственному укладу жизни» (с. 61—62). Самый институт праздных классов, по Веблену, есть результат «разграничения» видов деятельности: «Институт праздного класса развивается из возникшего ранее разграничения видов деятельности, согласно которому одни виды почетны, а другие — нет» (с. 62). Именно из этого различия и возникает расслоение общества на «праздный» и «работающий» классы.

Веблен далее выделяет те условия, которые, по его мнению, необходимы для образования праздного класса: «Условиями, очевидно необходимыми для его появления, являются: (1) у общности должен быть хищнический уклад жизни (война или охота на крупную дичь или и то и другое), т. е. мужчины, составляющие в этих случаях зарождающийся праздный класс, должны усвоить привычку причинять ущерб силой и хитростью; (2) средства для поддержания жизни должны доставаться на достаточно легких условиях, с тем чтобы можно было освободить значительную часть общества от постоянного участия в труде по заведенному распорядку» (с. 62). Под вторым условием, выдвинутым Вебленом, следует, видимо, понимать возможность создания прибавочного продукта как экономической базы деления общества на классы.

Появление праздного класса Веблен связывает с возникновением частной собственности: «В процессе эволюции культуры возникновение праздного класса совпадает с зарождением собственности. Это непременно так, ибо эти два института являются результатом действия одних и тех же экономических сил» (с. 73). Он рассматривает различные стадии в становлении института частной собственности: «начальную стадию собственности», связанную с «приобретением путем захвата и обращения в свою пользу», и следующую ступень — «организацию производства, зарождающуюся на основе частной собственности», когда «трофеи хищнических набегов как общепринятый показатель успеха и превосходства в силе... все более заменяются накопляемой собственностью» (с. 77).

Проблеме частной собственности Веблен уделяет в «Теории праздного класса», как и в ряде других своих работ, большое внимание. Он справедливо связывал с возникновением частной собственности деление общества на праздные и работающие слои, неизбежный антагонизм между ними. Но его концепция возникновения частной собственности, как и вся его историко-экономическая концепция, носит идеалистический характер.

Экономические институты представляются Веблену воплощением определенных привычек поведения, обычаев. Он постоянно стремился изучать экономическое явление как конкретный обычай, который, установившись некогда, обладает затем инерцией и авторитетом. Поведение людей, его побудительные мотивы, закрепляясь в виде институтов, определяют в дальнейшем экономические отношения и все социально-экономическое развитие общества. Эта позиция Веблена проявилась и в анализе возникновения важнейшего экономического института — частной собственности. «Где бы ни обнаруживался институт частной собственности, пусть даже в слаборазвитой форме, там процесс экономического развития носнл характер борьбы за обладание имуществом» (с, 74—75). Что же лежит в основе этой борьбы, стремления к накоплению разных благ? Веблен связывает возникновение частной собственности со склонностью к соперничеству, к конкуренции, присущей человеку. «Мотив, лежащий в основе собственности, — соперничество; этот же мотив соперничества, на базе которого возникает институт собственности, остается действенным в дальнейшем развитии этого института и в эволюции всех тех черт социальной структуры, к которым собственность имеет отношение» (с. 75-76).

В концепции Веблена собственность первоначально возникла как трофей, результат набега на другое племя или род. Собственность была знаком победы над врагом, отличала обладателя трофея от его менее удачливого соседа. С развитием культуры собственность приобретается в основном не военными, а мирными методами. Но она по-прежнему служит доказательством успеха, высокого положения в обществе. По словам Веблена, собственность оказывается «наиболее легко различимым доказательством успеха и традиционной основой уважения».

Поскольку богатство становится почетным, приносит почет владельцу имущества, постольку приобретение дополнительного имущества, увеличение собственности становится необходимым для получения одобрения со стороны общества и прочного положения в нем. В трактовке Веблена на определенном этапе развития общества достижение некоего «престижного денежного уровня», т. е. некоторого условного стандарта богатства, является таким

же необходимым, как доблесть, как подвиг прежде. Превышение данного денежного уровня оказывается особенно почетным, и наоборот, те члены общества, которые не обладают необходимой собственностью, получают отрицательную оценку своих собратьев и страдают от этого. Веблен указывает, что «денежный уровень жизни» не остается неизменным: с развитием общества он возрастает.

В процессе оценки собственности различных ее обладателей, как и в других ситуациях, люди, но мнению Веблена, прибегают к «завистническому сравнению». Если это «завистническое сравнение» неблагоприятно для индивида, то личность будет испытывать хроническую неудовлетворенность и постоянно стремиться к достижению престижного «денежного уровня жизни», принятого в данном обществе или в данном слое. В случае же достижения этого уровня неудовлетворенность сменяется стремлением превысить его и тем самым превзойти остальных. Таким •образом, «завистническое сравнение» служит источником стремления к практически неограниченному увеличению собственности.

Веблен полагает, что желание увеличить богатство, превзойти остальных едва ли может быть насыщено в каждом конкретном случае. Это обстоятельство, по мнению Веблена, доказывает ошибочность утверждения, что основной целью накопления является потребление. Он предпринимает попытку критики данного утверждения, распространенного в буржуазной литературе. «Если бы, как иногда полагают, стимулом к накоплению была нужда в средствах существования или в материальных благах, тогда совокупные экономические потребности общества понятным образом могли быть удовлетворены при каком-то уровне развития производственной эффективности, но, поскольку борьба но сути является погоней за престижностью па основании завистнического сопоставления, никакое приближение к определенному уровню потребления невозможно» (с. 80).

Веблен считает, что денежный уровень жизни также обусловлен привычкой к денежному соперничеству и что «среди мотивов, которыми руководствуются люди при накоплении богатства, первенство и по размаху, и по силе •остается за этим мотивом денежного соперничества» (с. 82). Одну из глав книги автор так и называет— «Денежное соперничество».

Присущее Веблену стремление к психологизации в трактовке экономических явлений при анализе возникновения и развития частной собственности сказывается особенно отчетливо. Во .главу угла он ставит соперничество как якобы коренное свойство человеческой натуры и игнорирует вопрос, почему появление частной собственности было неизбежно экономически. Следовательно, Веблен ограничивает рассмотрение причин возникновения частной собственности в основном психологическими мотивами. Он прямо говорит, что частная собственность «основывается на завистническом сопоставлении». Для него переход от общинной к частной собственности не был обусловлен объективной необходимостью смены устаревших производственных отношений, ставших тормозом развития производительных сил, новыми производственными отношениями, способствующими их росту. Между тем стремление завоевать положение в обществе, перегнать других за счет накопления различных благ, бесспорно, существовало, но оно явилось не причиной, а следствием появления новой формы собственности, способствующей развитию производительных сил.

Ф. Энгельс в своем анализе распада родового строя также отмечает те мотивы и побуждения, которые сопровождали возникновение и развитие частной собственности: «Самые низменные побуждения — вульгарная •жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу общего достояния — являются воспреемниками нового, цивилизованного, классового общества; самые гнусные средства — воровство, насилие, коварство, измена — подтачивают старое бесклассовое родовое общество и приводят к его гибели» Но Ф. Энгельс указывал, что эти мотивы и интересы были обусловлены объективной необходимостью замены устаревшей формы собственности (общинной) и объективной возможностью появления частной собственности в результате разделения труда и роста его производительности, что позволило обществу создавать прибавочный продукт.

Веблен прослеживает, как с развитием общества обладатели собственности оказываются привилегированной группой, которая становится во главе общественной иерархии. Он констатирует, что представители этой группы не участвуют в полезном труде, в создании материальных ценностей; они получают продукцию общественного

¹ К. М арке и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, с. 99.

3 Заказ № 1614 33

производства лишь как собственники средств производства, благодаря «факту собственности». Поэтому Веблен и называет данную общественную группу выразительным термином «праздный класс».

Помимо праздности, Веблен отмечает еще одну важную особенность, характерную для представителей господствующего класса: чрезмерные, не обусловленные человеческими потребностями размеры потребления. Такое потребление было возможно потому, что представители праздного класса благодаря собственности присваивали себе большую часть созданного обществом продукта. Веблен указывает, что потребление праздного класса вступает в противоречие с интересами общества в целом; для характеристики такого потребления он вводит термин «расточительное потребление».

Веблен подробно анализирует и подвергает критике идеологию и психологию представителей праздного класса. Он считает, что, поскольку владение собственностью, праздность и расточительное потребление стали атрибутами именно господствующего класса и только его, (другие члены общества вынуждены были работать и ограничивать свое потребление), постольку они заняли главное место в системе ценностей «праздного класса», сделались почетными. Владение большей собственностью означало более высокий престиж, более высокое положенпе в обществе, поэтому представители класса собственников стремились демонстрировать свое богатство; праздный .образ жизни и «демонстративное потребление», по мнению Веблена, есть важнейшие свойства «праздного класса».

Веблен анализирует историю развития праздности; он показывает, как постепенно вырабатываются правила, «навыки праздности»: «Благовоспитанное поведение и высокородный образ жизни — это следование нормам демонстративной праздности и демонстративного потребления». Он утверждает, что стремление к праздности порождает и кодекс приличий, и правила поведения. По мнению Веблена, весь образ жизни высших слоев подчинен постоянной демонстрации праздности, причем эта демонстрация становится даже обременительной. «В условиях подчинения требованию демонстративного потребления атрибуты человеческий жизни — такие, как жилище, обстановка, экзотические безделушки, гардероб, питание, — стали столь сложными и обременительными, что потребители не могут должным образом справиться с ними без посторонней помощи» (с. 106).

Веблен дает метную характеристику системе ценностей буржуазного общества: «Основа, на которой в конечном счете покоится хорошая репутация... денежная сила. И средствами демонстрации денежной силы, а тем самым н средствами приобретения или сохранения доброго имени являются праздность и демонстративное материальное потребление» (с. 120). Он утверждает, что расходы на демонстративное потребление становятся более важными, чем расходы на необходимое. Веблен постоянно подчеркивает свою отрицательную оценку демонстративной праздности и демонстративного потребления как расточения материальных благ и сил людей. Он полагает, что демонстративное потребление поглощает растущую эффективность производства, ликвидирует ее результаты.

На протяжении всей книги Веблен неоднократно возвращается к одной из главных идей «Теории праздного класса»: возникновение и укрепление института собственности, растущая власть денег привели к образованию «денежной цивилизации», развитие человеческого общества пошло по ложному пути. Несостоятельность «денежной цивилизации» двояка. Во-первых, она заключается в бесполезности для общества класса собственников денежного богатства, не участвующих в создании материальных ценностей. Во-вторых, она проявляется в бесполезном расточении материальных благ во имя не действительных, а ложных потребностей, обусловленных ложным пониманием престижа, в результате чего это потребление приняло характер демонстративного потребления, направленного на демонстрацию богатства людей, их «денежной силы».

В гл. IV, «Демонстративное потребление», и в последующих главах «Теории праздного класса» автор изобличает все ложные каноны жизни, которые зародились с появлением праздного класса, умножились и упрочились в процессе его эволюции и получили свое полное выражение при жизни современного Веблену поколения — при империализме. Веблен прослеживает историю возникновения власти вещей над людьми, отмечает ее усиление по мере развития буржуазной цивилизации. Его ирония высвечивает порожденные властью денег ложное понимание престижа в обществе, потребление напоказ, жизнь напоказ. Он подчеркивает, что в отличие от сословного общества, где принадлежность к высшим кругам является наследственной, в буржуазном обществе власть денег размывает границу между разными слоями общества, не исключает перехода из одного слоя в другой, так как различие уже только имущественное. В силу этого в буржуазном обществе «благопристойное потребление» становится общим требованием для всех его членов. «В современном цивилизованном обществе пограничная линия между его слоями становится размытой и подвижной, и в любом обществе, где имеет место такая картина, норма почтенности, устанавливаемая высшими классами, распространяет свое влияние сверху вниз на всю структуру общества, до самых низких слоев. В результате в качестве своего идеала благопристойности представители каяадого слоя принимают образ жизни, вошедший в моду в следующем соседнем, вышестоящем слое, и устремляют свои усилия на то, чтобы не отстать от этого идеала» (с. 120).

Веблен выступает с явным осуждением расточительства в потреблении; он — за рациональное потребление, которое удовлетворяло бы действительные потребности людей, а не потребности мнимые, искусственные, придуманные для демонстрации расточения и безделья. На примере одежды Веблен показывает, что по мере роста богатства и власти денег резко ускоряется стремление к смене стилей в одежде; одежда выступает как элемент демонстративного расточительства. Одно из его ярких порождений — явление моды, постоянной сменяемости стилей — тяжким бременем ложится на общественное производство, требуя его приспособления к этой непрерывной гонке. По мере роста богатства одежда быстрее «морально устаревает» и должна заменяться другой, более престижной, что приводит к расточению созданных материальных благ. Анализируя психологический механизм моды, Веблен приходит к выводу о нелепости существующей ситуации; его откровенная критика обращена непосредственно к современному ему капитализму: «...чем дальше стоит общество, особенно богатые классы общества, по росту богатства и подвижности, а также по диапазону социальных контактов, тем более властно будет утверждаться закон демонстративного расточения в вопросах одежды, тем сильнее будет тенденция канона денежной благопристойности подчинять себе чувство красоты или завладевать им, тем скорее будут смещаться и изменяться моды, и тем нелепее и нестерпимее будут меняющиеся стили, входящие в моду один вслед за другим» (с. 192). \ .

Веблен как бы отстранение и с удивлением смотрит на чуждую ему систему буржуазных канонов, которая была создана праздными*классами и получила свое полное выражение в эпоху империализма. И прежде всего это относится к идеологии потребительства, мещанства. Преклонение перед вещами, стремление выделиться из толпы за счет демонстрации вещей, погоня за нелепыми причудами моды предстают в освещении Веблена как атавизм, мишура, которая только мешает человеку, поскольку уничтожает лучшие его задатки.

Как известно, для капитализма характерен товарный и денежный фетишизм. По существу, Веблен дает иллюстрацию того, как в сознании людей возникает и формируется фетишизм вещей, который впоследствии принимает форму товарного фетишизма—явления, открытого и научно обоснованного К. Марксом.

Вместе с тем, как и при исследовании Вебленом проблемы собственности, его анализ власти вещей и денег в буржуазном обществе характеризуется психологизацией экономических явлепий и хотя и точным, впечатляющим, но поверхностным их описанием. Веблен не сумел выявить корней многих изучаемых им процессов в капиталистическом обществе, а в ряде случаев свел их лишь к проявлению присущих человеку инстинктов. Такой инстинкт, как «предрасположенность людей к соперничеству», кладется им в основу демонстративного расточительства; более того, на склонности к соперничеству фактически оказываются выстроены все институты «денежной цивилизации».

Объявляя открытый им «закон демонстративного расточительства» «фундаментальным», «великим» законом денежной цивилизации, Веблен гипертрофирует роль потребления. Не производство, а потребление выступает у него решающим фактором развития общества. Напомним, что у В. И. Ленина сформулированный им закоп возвышения потребностей органически связан с развитием производства и обусловлен им. Оно порождает, во-первых, рост потребностей в средствах производства, и, во-вторых, в результате развития производства на основе технического прогресса создаются многочисленные новые виды продукции, которых ранее не было, и возникает потребность в них. Эту органическую связь производства и потребления при определяющей роли производства Веблен игнорирует. '

Гипертрофия роли «демонстративного расточительства» сказывается и при анализе Вебленом ряда экономических явлений и категорий. Так, методы конкурентной борьбы между состоятельными людьми он сводит прежде всего к «демонстративному потреблению», оставляя в стороне борьбу буржуазии в процессе производства и присвоения прибавочной стоимости.

Со всей очевидностью проявляется свойственное Веблену игнорирование производственных отношений, преувеличение роли потребления и психологических факторов при рассмотрении товара и его свойств. В концепции Веблена потребительная стоимость товара характеризуется двумя видами «утилитарности»: во-первых, «функциональной утилитарностью», т. е. удовлетворением необходимых потребностей (в пище, одежде, жилище и проч.), и, во-вторых, способностью приносить покупателю товара соответствующий почет, признание — «дополнительная утилитарность». Однако этой дополнительной утилитарности Веблен придает решающее значение. Он пишет о критериях оценки полезности товаров: «Привычка искать в товарах признаки избыточной дороговизны и требовать, чтобы во всех товарах была видна какая-то дополнительная, выгодная для завистнического сравнения утилитарность, приводит к изменению в критериях, по которым выводится общая оценка полезности товаров. В оценке товаров потребителем то, что доставляет почет, и то, что является грубо функциональным, не существует отдельно друг от друга, оба эти компонента составляют неразрывную в своей совокупности полезность товаров» (с. 175). По Веблену, целевое назначение производства товаров одинаково при всех способах производства и связано лишь с потенциальной ценностью товара для потребителя, с его потребительной стоимостью. Здесь он игнорирует второе свойство товара — стоимость, которая в капиталистическом обществе приобретает доминирующее значение, поскольку целью производства товаров становится получение прибавочной стоимости, присваиваемой капиталистами в результате реализации товара как стоимости.

С позиции универсального «закона демонстративного расточительства» Веблен рассматривает товары, созданные в результате процесса машинного производства или ручного труда. Все симпатии Веблена на стороне машинного производства. Он утверждает, что товары, созданные машиной, содержат меньше дефектов и вообще лучше могут удовлетворять рациональные потребности покупателей. Но в силу действия «закона демонстративного расточительства» потребители зачастую выбирают именно продукты ручного труда. «Ручной труд — более расточительный способ производства; следовательно, получаемые этим способом товары надежнее служат цели приобретения денежной репутации; следовательно, следы ручного труда оказываются престижными, и товары, в которых такие следы налицо, становятся сортом выше, чем соответственный продукт машинного производства» (с. 177). Отсюда вытекает зачастую неприятие для праздного класса товаров, созданных машиной, — в силу их «заурядности», доступности в денежном отношении для многих людей. Потребление такого товара «не доставляет почета, так как оно не служит цели благоприятного завистнического сравнения себя с другими потребителями» (с. 178).

На многих страницах своей книги Веблен образно рисует губительные последствия праздности и паразитизма собственников денежного богатства для развития производства и культуры, для этических норм поведения людей в условиях «денежной цивилизации». Веблен вводит в свою книгу своеобразный термин «подставная праздность» (vicarious leisure), которым характеризует функциональное назначение многочисленного слоя людей, обслуживающих праздный класс. Развитие выполняемых ими функций — это развитие функции прислуги, первоначально домашней прислуги. Они так или иначе, прямо или опосредованно — через религию, филантропическую деятельность, систему образования, спорт и др. — обслуживают собственников денеяшого богатства.

Веблен справедливо подчеркивает, что представление о ложной престижности праздности, ее демонстрация даже там, где нет достаточных средств для действительно праздного образа жизни, сохраняет свою силу и для семей со средним достатком, в которых глава семьи работает, но стремится обеспечить праздную жизнь жене, с тем чтобы она занималась оформлением жилища, его эстетикой, собою — все ради поддержания благопристойности семейства, «денежной репутации»: «...подставные праздность и потребление, воспроизводимые женой, а также вспомогательное представление праздности посредством слуг остаются в моде как условность, пренебречь которой не позволят требования репутации» (с. 118). При этом Веблен отмечает, что представители «подставного праздного класса», женщины в частности, начинают испытывать отвращение к статусу своей бесполезности для общества и протестовать, требуя включения их в общественно полезную деятельность и производственный процесс.

По мнению Веблена, идеология культа праздности, которую сеют господствующие классы, нужна им для оправдания собственной праздности. Яркий пример тому, как «подставная праздность» не служит на благо самого человека, а превращается в работу по восстановлению лица имущего, — сфера религии. «Соблюдение обрядов благочестия» — таким термином обозначает Веблен эту сферу. «...Священнослужители, приближенные божеству, не должны участвовать в производительном труде... никакое занятие, которое приносит ощутимую пользу людям, не должно выполняться в присутствии божества... в праздники, отводимые для восславления божества или для причастия, никакая работа, полезная обществу, не должна выполняться никем» (с. 151). Боги — идеальный праздный класс. Однако образ жизни этого «сверхъестественного праздного класса» — точпая копия образа жизни сильных мира сего. Соблюдение обрядов благочестия ведет, по словам Веблена, к расхождению эгоистических интересов праздного класса с интересами жизнедеятельности всего человеческого общества.

Пагубное влияние праздного класса распространяется на спорт. В буржуазном обществе «футбол имеет такое же отношение к подлинной физической культуре, как бой быков к сельскому хозяйству». Специальную главу, названную «Вера в удачу», Веблен отводит такому неотъемлемому атрибуту праздности, как азартные игры. Но и здесь предпочтение отдается автором «Теории праздного класса» психологическим факторам. Он рассматривает пристрастие к азартным играм как проявление «веры в удачу», свойственной людям на всех ступенях эволюции общества.

Наконец, «демонстративную праздность» Веблен анализирует на примере современного ему высшего образования в буржуазном обществе. Этой важной теме автор посвящает пространную заключительную главу книги — «Высшее образование как выражение денежной культуры». Высшее образование — это тоже одна из обширных сфер деятельности, подчиненная законам праздного образа жизни. Большим почетом в системе буржуазного высшего образования пользуется, например, классическая филология, древние языки. Классическое образование — залог и свидетельство освобожденности от производства, так как, чтобы его получить, нужно потратить недоступное неимущим людям количество времени и расточительных, а потому и почетных усилий. Веблен с горечью пишет, что люди, которые старались расширить горизонты человеческого знания, в современных буржуазных университетах «находили отнюдь не сердечный прием, их нехотя терпели».

Важный прогрессивный тезис Веблена состоит в том, что по отношению к материальному производству праздный класс оказывается не только лишним, но и вредным: «Отношение праздного... класса к экономическому процессу является денежным отношением — отношением стяжательства, а не производства, эксплуатации, а не полезности» (с. 216). '

Резкая критика бесполезных обществу функций празд--ного класса — одна из любимых тем Веблена; она присутствует не только в «Теории праздного класса», но и во всех его работах (в «Теории делового предпринимательства», «Абсентеистской собственности» и др.). В освещении Веблена, паразитический образ жизни господствующего класса всегда тяжким бременем ложится на общественное производство и тормозит его развитие. Это наиболее отчетливо обнаруживается в период империализм ма, о чем свидетельствует отделение собственников от производства и контроля за ним, непомерное развитие различных бесполезных финансовых институтов, факты замораживания производства в корыстных целях, наме-ренного торможения технического прогресса. Веблен говорит, что крупной финансовой буржуазии особенно характерны потребительские навыки, идущие вразрез с интересами материального производства, — расточительное потребление, служащее целям соперничества и престижа, по вредящее производству.

С большой силой убеждения Веблен показывает, что праздный класс, и особенно современная буржуазия, не только паразитический, но и консервативный класс, который выступает против перемен в производстве и в общественной жизни. Привилегированное положение праздного класса определяет его консервативность, которая превратилась в показатель престижа. Но Веблен здесь использует свою ошибочную концепцию инстинктов и утверждает, что сопротивление переменам в системе развития оощества является «инстинктивным». Отсюда он делает весьма неожиданный вывод, что низшие классы столь же консервативны, как и высшие: «Люди нищенски бедные и те, чьи силы поглощает повседневная борьба за пропитание, консервативны потому, что не могут позволить себе позаботиться о послезавтрашнем дне» (с. 212). Веблен пренебрегает тем обстоятельством, что именно нищенская бедность людей и создает ту ситуацию, при которой, но словам К. Маркса, людям уже «нечего терять, кроме своих цепей», и они идут на активное сопротивление с целью перестройки ставшей невыносимой жизни. Практика, этот лучший критерий истины, показала, что все социальные революции — революции рабов, крестьянские войны, буржуазные революции и пролетарские революции — совершаются тогда, когда жизнь угнетенных масс становится невыносимо тяжелой, и совершаются именно теми людьми, которые находятся внизу, ближе к «нижнему пределу» социальной шкалы. Эти люди, как показывает исторический опыт, идут на все, вплоть до гибели, чтобы совершить революцию. Несостоятельный тезис Веблена о консерватизме «низших слоев» важен для его прогноза о будущем, поскольку, именно основываясь на идее о «консервативности низов», он пытается найти другие общественные группы, которые будто бы призваны стать «революционными носителями нового». В «Теории праздного класса» прогноз о будущем человеческого общества еще не прозвучал, но Веблен уже подводит читателя к нему. Уже в этой книге звучат ноты явного одобрения машинного производства и тех, кто, по его мнению, в наибольшей мере обладает прогрессивным человеческим инстинктом— «инстинктом мастерства». Именно в «Теории праздного класса» заложена основа технократической концепции, подхваченной многими инстптуционалистами и развитой Дж. Гэлбрейтом, Р. Хейлбронером и другими представителями неоинституционалпзма.

Язык Веблена — это язык исследователя, а не беллетриста. У него тяжелая манера письма, к ней нужно привыкнуть. Но тот, кто привыкнет, будет безусловно вознагражден, так как почувствует глубокую иронию, которой пронизана вся книга. Веблен применяет сильнейшее оружие, данное писателю, — смех. По сучцеству, он жестоко высмеял и идеологию, и образ жизни господствующих классов. Читателя может озадачить широта проблем, затронутых автором в книге. Но такова специфика работ институционалистов, декларирующих междисциплинарный подход и стремящихся к слишком широкому охвату изображаемых явлений. К сожалению, при этом рассматриваются многие второстепенные аспекты, специфика собственно экономического анализа в значительной мере теряется. Многие моменты в анализе «праздного класса» следует расценить как достоинства теории Веблена. Он ярко описал паразитизм «праздного класса», глубоко изучил идеологию этой общественной группы. Подчеркивая консерватизм и паразитизм господствующих классов в период империализма, Веблен выступил как прогрессивный ученый своего времени. Критический подход Веблена, его широкий кругозор, знание истории человеческого общества и обеспечили его книге «Теория праздного класса» заслуженное признание.

Серьезное достоинство книги Веблена состоит в том, что она содержит явное и недвусмысленное осуждение мира капитала, крупного бизнеса. Веблен произносит знаменательные слова: «Обычаи мира бизнеса сложились под направляющим и избирательным действием законов хищничества или паразитизма» (с. 216). По его мнению, постепенно «участие самого денежного класса становится излишним» (с. 217). Характеризуя капиталистические экономические институты, Веблен прямо утверждает, что «современной экономической ситуации эти финансовые институты никак не соответствуют, ибо они сложились в экономических условиях прошлого...» (с. 216).

Но что же придет на смену существующим институтам? Позиция Веблена по этому вопросу раскрывается в более поздних его работах, и прежде всего в «Теории делового предпринимательства» и книге «Инженеры и система ценностей».

В работах Веблена уделено особое внимание «современной ему экономической организации», или «новой индустриальной системе». Ее характерные черты — «машинный процесс и инвестиции ради прибыли» Термины «индустрия» и «индустриальная система» Веблен употреблял практически как синонимы, подразумевая под ними материальное производство, основанное на машинной технике, которой он придавал огромное значение. Веблен правильно отмечал такие последствия внедрения машин в процесс производства, как расширение масшта

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 28

Праздного

Похожие: