Книга первая. Тревер 1001-й чем опытнее дальнодей, тем рискованнее каждый его следующий тревер
Скачать 5.91 Mb.
|
Олег Владимирский-Люпусов изобразил на лице удивление: – Выходит, знали мы все, кроме – теперь это очевидно – эвархов Лунного экзархата! – Претензии по факту умолчания следует прежде всего предъявить средствам массовой информации Приземелья, – подыграл ему Алехандро Эроховерро. Настороженно глядя на Ледогорова, экзарх Приземелья делал вид, будто не слышит дотошных коллег. – Мне кажется, отказ грагала вступать в состязание с нашими средствами массовой информации – не столько вина его, сколько достоинство, – ответил на реплику коммуникатора региарх. – Давайте не будем здесь возводить баррикады, – призвал Борислев Божчковски. – Грагал должен был поделиться с Максимилианом своими впечатлениями об экзотических особенностях Планара. Обязан был. – Вчера нас с тобой, Борислев, угощали в трапезной экзархата каким-то экзотическим блюдом из неизвестного нам морского моллюска, – глядя куда-то вверх, напомнил глава курии фармакопеев. – Да... ну и что? – А то, что в иных географических регионах мы не обязаны распространяться о своем опыте дегустации на Камчатке. – Но по меньшей мере невежливо будет умолчать об этом, если нас спросят, – парировал глава курии Отчего милосердия. – Невежливо. – Региарх согласно кивнул. – Если спросят. – На территории Лунного экзархата кто-нибудь расспрашивал тебя о Планаре, грагал? – осведомился Барба Сибросса. – Конечно. Любители естествознания есть везде. – И самым активным любителем естествознания оказался, естественно, лунный экзарх? Кир-Кор ограничился неопределенным жестом. – Грагал не может лгать нам, коллеги, – сделал вывод коммуникатор. – Среди любителей естествознания кое-кого, как видите, не было. Наступила длинная пауза. – У меня такое ощущение, – произнес Ледогоров, – будто Максимилиан чего-то недоговорил. Должно быть, сейчас он нам все объяснит. Казначей Приземелья зачем-то ощупал мешок (словно только теперь обнаружил его на себе), опустил руки. Объясняться он, видимо, не собирался. – Меня изумляет твоя деликатность, фундатор, – проворчал Алехандро Эроховерро. – Не беспокойся, коллега, это в противовес твоей радикальной напористости. И вот тогда выступил из полукруга философов тот, кого Кир-Кор заприметил в первые же секунды визуального ознакомления с персональным составом ареопага и за кем все это время исподтишка наблюдал, – человек невысокого роста с признаками акрокефалии и очень асимметричным лицом: левая скула превосходила свою родную сестру размерами вдвое – над ней поблескивал узкий монголоидный глаз, странно контрастирующий с другим глазом – начисто лишенным эпикантуса, овальным, цвета зрелого плода темной сливы. Живописный портрет разноглазого субъекта весьма убедительно дополняли все остальные детали его неординарной внешности: резкий излом насупленных темных бровей, рыжеватые усы, брезгливо сжатый тонкогубый рот, глубокие складки вокруг мясистого носа, ниспадающие на плечи глянцево-черные волосы, спереди выбритые от линии лба до теменного экватора. – Джугаш-Улья Каганберья, – представился брезгливоротый субъект. – Гроссмейстер великого ордена пейсмейкеров. Считаю полезным напомнить присутствующим здесь, что название ордена восходит к эпохальному открытию наших ученых. Я имею в виду открытие эффекта проявления Локона в агрегации вакуумсвернутых завитков возвратного времени. Многие из вас понимают, что именно это открытие – открытие солитона возвратного времени – легло в основу всей философской системы Ампары! Мы, рыцари великого ордена, изначально были ее пестователями. – Были, – прогудел в бороду Алехандро. Ледогоров сказал: – Если это одобрит экседра, я делаю последнее предупреждение коммуникатору славных, но не всегда достаточно сдержанных эксальтадос. – Аой! – одобрительно откликнулся нестройный хор голосов. – Я выразил солидарность с мнением пейсмейкеров, только и всего, – не скрывая иронии, объяснился коммуникатор. – Продолжай, гроссмейстер, экседра слушает тебя. – Ледогоров кивнул. – Это хорошо, что она меня слушает, – одобрил верховный пейсмейкер с едва заметной усмешкой. – Мне легче будет давать экседре свои рекомендации. Экзарха Приземелья рекомендую оставить в покое, он тут ни при чем. Во время нашего с ним дистанционного разговора я убедил его не проводить дознание о Планаре на территории Лунного экзархата в том случае, если грагал сам не изъявит желания исповедаться до перелета на Землю. Очевидно, Максимилиан Экспромтов нашел мои аргументы разумными. Никакой другой вины – если это, по-вашему, его вина – за ним нет. Дальше начинается вина грагала, и я рекомендую сосредоточить внимание именно на ней. Экзарх Приземелья потерянно развел руками и вернулся в шеренгу. А Кир-Кор почувствовал себя под прицелом зрачка сливоцветного ока: зрачок буравил ему переносицу. – Итак, гроссмейстер, – произнес Ледогоров, – по-твоему, вина грагала начинается с момента... – Он сделал вопросительную паузу. – ...когда грагал, вопреки путевым указаниям вадемекума, сошел с полетной трассы маршрута на Лавонгай, – определил Джугаш-Улья Каганберья момент криминала. – А в это время нуклеус Лавонгайского экзархата готовился оказать ему радушное гостеприимство. Агафон понимающе покивал: – По законам гостеприимства мы обычно не препятствуем грагалам выбирать экзархат контрольной приписки согласно их желаниям и вкусам. На этот раз грагал выбрал тропический Лавонгай... – Здесь явное недоразумение, фундатор, – возразил Кир-Кор. – Маршрут на Лавонгай стал для меня неожиданностью. Принимая жетон-вадемекум из рук лунного экзарха, я был в полной уверенности, что мой путь пролегает традиционным для меня маршрутом – к Белобережью Камчатского экзархата. Казначей Приземелья выскочил из шеренги, словно выброшенный оттуда пружиной, воскликнул: – Действительно, здесь явное недоразумение! Грагал получил от меня вадемекум именно с маршрутом на Камчатку!.. – Вот тут-то и начинается самое интересное, – сказал Ледогоров. – Ведь вручил ты грагалу жетон-вадемекум все-таки на Лавонгай – это есть в памяти информатория «Восточного экспресса». По крайней мере, так сообщили мне функционеры МАКОДа. – Но я не мог этого сделать, фундатор! – Не мог сделать сознательно, – мягко поправил его Ледогоров. – Конечно же, сознательно ты не стал бы посылать грагала в Лавонгайский экзархат, зная, что ради встречи с Кириллом философская школа Ампары созывает Большую Экседру в экзархате Камчатском. «Ого! – изумился Кир-Кор. – Ради меня даже Большая Экседра!..» – В таком случае я должен публично извиниться перед Максимилианом, – произнес Алехандро. – Хвала Ампаре! А я уж, грешным делом, подумал, что здесь имеет место прозаический адюльтер. – Что же это получается? – спросил, ни к кому персонально не обращаясь, Олег Владимирский-Люпусов. – Выходит, Максимилиана элементарно подставили?.. Участники Экседры Зыбкой Безупречности Ума обратили свои взгляды на гроссмейстера. – Разумеется, вы можете разглядывать меня сколько угодно, – проговорил верховный пейсмейкер без тени смущения. – Была бы польза. – Его рот покривился в улыбке. – Кроме этой сентенции мы вправе услышать хоть какие-нибудь объяснения, – заметил фундатор. – Нечего мне объяснять и не в чем оправдываться. – Гроссмейстер передернул плечами, и на мгновение из-под ворота мешковины золотом блеснули звенья шейной цепочки. – После уже упомянутого мною разговора с экзархом Приземелья мы получили из Лунного экзархата официальное уведомление о том, что грагал вылетает на Лавонгай. Эвархи Лавонгайского экзархата были приятно удивлены и приготовились к встрече. Это все. Было заметно, как Максимилиан Экспромтов пытается овладеть мимикой своего лица. – Эвархи Лавонгайского экзархата могут документально подтвердить такое «наше» уведомление? – спросил он нахмурясь. – Естественно. Почему бы нет? В любое время. Ледогоров сделал умиротворяющий жест. Подытожил: – История сия уходит явно в детективную плоскость, и заниматься ею не нам. Теперь, мне представляется, мы должны извиниться перед грагалом за подозрительную неразбериху в собственных экзархатах. – Нет! – тихо, но решительно сказал гроссмейстер. – С капитулянтской рекомендацией я не согласен. – Предложи, будь любезен, свою. – Во мне вызрело твердое убеждение, что прежде всего мы должны извиниться перед общиной Лавонгайского экзархата. Какая бы ни случилась досадная неразбериха там, в небесах, община на Лавонгае в том не виновна. Не так ли, фундатор? – Это достаточно очевидно. Хорошо, продолжай. – Кроме того, обязан извиниться перед общиной грагал. – Он, я уверен, не заставит просить себя об этом дважды. – Однако он должен принести свои извинения очно. – То есть?.. – То есть он должен не мешкая вылететь на Лавонгай, объяснить эвархам ситуацию, принести свои извинения, а уж затем, если ему будет угодно, вернуться в экзархат на Белый Берег Камчатки. «Лихо!» – мысленно восхитился Кир-Кор. – Супернерационально, – произнес Агафон с олимпийским спокойствием. Джугаш-Улья Каганберья сурово изрек: – Супернерационально – это когда задеваются честь и достоинство эвархов Лавонгайского экзархата. И настолько, что ни один из них не счел для себя возможным прибыть сюда, на Большую Экседру. Ни один! – В том, что со стороны Лавонгая нам объявлен бойкот, есть, конечно, известная доля трагизма... – Ситуацию раскола, фундатор, создал грагал. И никакие просчеты делопроизводства в офисах Приземелья не могут служить оправданием его авантюрного – не побоюсь этого слова – поступка. Мы вправе обязать грагала немедленно устранить последствия его ошибки. Это мой совет участникам экседры и, если хотите, мое требование. Требование главы великого ордена. – Оно невыполнимо, гроссмейстер. Грагал должен быть сегодня на заседании Большой Экседры, и он будет на нем. Я полагаю, участники Экседры Зыбкой Безупречности Ума не сочтут возможным обмануть ожидания двухсот двадцати участников Большой Экседры. Верно, друзья? – Аой! – хором отреагировали философы. На этот раз более согласованно. – Но речь не идет об отлучении грагала от участия в Большой Экседре! – с некоторой даже горячностью возразил верховный пейсмейкер. – Речь идет о срочном его отлете на Лавонгай, срочном урегулировании возникшей проблемы и срочном же возвращении к началу Большой Экседры. Технически это вполне осуществимо, была бы на то ваша воля, коллеги. Кстати, Большая Экседра приобретет легитимный статус только в том случае, если с грагалом прибудут сюда и все эвархи Лавонгайского экзархата. В конце концов, начало Большой Экседры можно отсрочить на час-полтора. На одной чаше весов – всего-навсего сэкономленный час, на другой – вероятность вечного раскола. У нас есть время подумать. Думайте, коллеги, думайте! Кашлянул в бороду, привлекая внимание, Алехандро Эроховерро: – Я солидарен с призывом гроссмейстера. И народная мудрость советует: когда речь держит лисица, пусть эту речь хорошо обдумают петухи. Гроссмейстер вскинул руку над головой, угрожая небу острым, как стилет, указательным пальцем: – Заявляю протест! Ледогоров посмотрел на неугомонного коммуникатора: – Протест принимается. Одной фразой ты, Алехандро, хотел свалить груз, который несут поколения... Итак, эвархи, он был вами предупрежден и теперь, согласно нашему уставу, должен покинуть экседру. Барба Сибросса молча попрощался с экседрой двумя полупоклонами – влево и вправо, молча изобразил рукой крыло открытого семафора. Спускаясь в люк, коммуникатор (как и положено уважающему себя правдоискателю в изгнании) гордо не обернулся. – Один-ноль непонятно в чью пользу, – обронил хорошо знакомый Кир-Кору раис табориата масхаробозов Закир-ишан Саади – мускулистый молодец с выражением озабоченности в больших персидских глазах. (Благодаря раису и его фольклорной группе Кир-Кору однажды довелось вместе с Ниной побывать в заповеднейших уголках Центральной Азии...) – Ноль-три, – уточнил региарх. – Кое в чем Алехандро Эроховерро превосходит троих. Демонстративно твердым шагом Джугаш-Улья Каганберья вернулся в шеренгу. Он, дескать, достаточно четко обрисовал коллегам суть проблемы, и теперь им решать, в какую сторону склонить весы. – Гроссмейстер, – сказал Ледогоров, – даже если мы разделим твой оптимизм и уверуем в скорое возвращение грагала с умиротворенными представителями Лавонгайского экзархата, есть еще одна серьезная причина, по которой твое требование невыполнимо. Ночью при посадке на эспланаду «Ампариума» произошла авария аэромашины, ведется следствие. Свидетели этого прискорбного происшествия не вправе покидать территорию Камчатского экзархата до окончания первого этапа следственного разбирательства. В числе прочих свидетелей дал подписку о невыезде и наш новастринский гость. – Странный случай, – произнес герой Крестовых походов, блеснув закованной в латы рукой. – Простите, грагал... – Он адресовал новастринскому гостю вежливый полупоклон, учтиво представился: – Магистр ордена артуридов лорд Олуэн, потомок рода Гвенуйферов из Аваллона. – И опять Ледогорову: – Извините, фундатор, моих ушей достиг слух, будто бы злосчастная аэромашина – чуть ли не аэрокосмический виндикейтор эсбеэсэс... – Слух верен, милорд. Потерпел аварию люфтшниппер. Нам сообщат подробности прискорбного происшествия. – Когда? – быстро вставил вопрос Джугаш-Улья Каганберья. – Едва только будут подведены итоги предварительного Следствия, я полагаю. Монополия на информацию – в руках объединенной следственной комиссии, гроссмейстер. – Благодарю, – обронил верховный пейсмейкер. – Благодарю вас, фундатор. – Потомок рода Гвенуйферов из Аваллона учтиво склонил голову и отступил в полукруг. – Похоже, намерен взять слово хальфе суфиата аскетов, – отвлек внимание коллег от «аварийной» темы Ледогоров. – Пожалуйста, уважаемый Умар ибн Махмуд ал-Хорезми. Крохотным – на полступни – шагом выдвинулся из шеренги моложавый старик невысокого роста. Шафрановые щечки с румянцем, проницательный взгляд черных глаз... Выбритую до глянцевого блеска голову очень украшали белые усы и белая бородка клинышком. – Фундатор прав, – признал белобородый хальфе, – я и в самом деле намеревался кое-что уточнить. Но сначала – преамбула... «Боюсь старцев, преамбулы произносящих», – подумал Кир-Кор с нехорошим предчувствием. Старец продолжил: – Пусть ни у кого не возникает впечатления, будто я уже принял чью-либо сторону на сегодняшней экседре. Пока что у меня появились свои симпатии и антипатии, но еще нет решения. Я готов принять только сторону безукоризненной объективности, и пусть грагал не будет на меня за это в обиде... Субтильный объективист привычным для себя мимолетным движением провел пальцами по усам, обрисовывая рот овалом, и пропустил сквозь кулак клинышек белой бородки. – Понимать так, уважаемый Умар ибн Махмуд ал-Хорезми, что безукоризненная объективность заведомо не в мою пользу? – вежливо осведомился Кир-Кор. – Понимать так, грагал, что твое намерение быть с нами вполне откровенным плохо вяжется с твоим поведением на экседре, – сухо ответил хальфе. – Объясни мне и другим эвархам, по какой причине в преддверии нашей беседы ты предпочел воздвигнуть между собой и нами пси-непроницаемый барьер? – По той же причине, по какой Сулейман ибн Дауд в оное время ставил на узкогорлых кувшинах свою непроницаемую печать. Запечатанные кувшины безопаснее в обращении. – Ответ остроумен, но смысл его завуалирован туманом аллегории, – не удовлетворился хальфе. – У меня, как и у моих коллег, полагаю, была надежда на лучшую видимость. – Я вас понимаю, – сказал Кир-Кор. – В свою очередь вы все должны понять и меня – я стараюсь выбрать краткую форму ответа. Иначе мне пришлось бы пространно рассказывать вам про уклад повседневной жизни грагалов на родимой Новастре, про хуторскую систему нашего обитания из-за проклятой нашей способности постоянно интротомировать друг друга на расстоянии ближе девятисот метров, про вынужденную привычку напяливать на себя «шубу» пси-непроницаемой защиты в общественных местах наших практически нежилых из-за этого трех городов – привычку, которую можно сравнить разве что со звериным инстинктом... – Все это мы знаем, – сказал хальфе и досадливо дернул себя за кончик бородки. – Даже верблюду понятно, что Земля для грагалов – курортная зона, где в условиях привлекательного для вас многолюдья вы можете спокойно обретаться с открытым пси-контуром. Правда, «снимать», как сами вы выражаетесь, «шубу» можно и на планетах Дигеи... но там еще нет желанного вам многолюдья – источника легкомысленных приключений и сомнительных любовных утех. – Отчего ж непременно сомнительных? – удивился Кир-Кор. – По большей части любовные связи грагалов развиваются на очень достойном уровне. Гораздо более достойном, чем у большинства землян. Бывает, за любовь грагалы платят и жизнью... – Бывает, – согласился хальфе. – Чего только не бывает в этой забавной Галактике... Однако вернемся, как говорится, к нашим баранам. Если ты действительно нас понимаешь, грагал, перечисли, пожалуйста, все причины – все до одной! – которые заставили тебя полностью погасить свою псиманацию в нашем присутствии. – Причина вообще одна, – сказал Кир-Кор. – Та, которую мы обсуждаем, эвархи. Среди миллиардов жителей Земли едва наберется две-три сотни ухватистых интротомов, и случайная встреча с феноменальным землянином у грагала практически равна нулю. Поэтому я, как верно отметил хальфе, могу позволить себе роскошь появиться в обществе людей и без пресловутой «шубы». В обществе обычных людей, разумеется, не сенситивов. Иное дело – общество эвархов! Почти каждый из вас – интротом, а каждый третий – мощный псиманант. Я даже не представляю себе, как вы ухитряетесь регулировать общение между собой при постоянно открытых пси-контурах! Вероятно, вас выручает культура пси-энергетической толерантности. Грагалы лишены такого рода культурных традиций, им остается завидовать вам. Лично я не обладаю готовностью... или смелостью, если хотите, бестрепетно интротомировать чужую мысль и безоглядно излучать свою. Других причин сдерживать свою псиманацию в вашем присутствии у меня нет. – По-моему, – сказал Ледогоров, – объяснения грагала естественны, доводы обоснованны. Кто-нибудь возразит? – Я. – Хальфе вскинул руку и ткнул в зенит темным от загара пальцем. – Утверждение грагала, что ему якобы нечего от нас скрывать, так и не рассеяло моих сомнений. Ткнул пальцем в зенит и фундатор: – Грагал обещал ответить на любой вопрос, но это не значит, что он не видит разницы между устным ответом и результатами беззастенчивой интротомии. – Мы с тобой тоже не слепы, фундатор, однако ни ты, ни я не гасим псиманацию друг перед другом. – Ну... если не учитывать при этом маскировочный многослойный мимесис4. – Было заметно, как Агафон пожал плечами под мешковиной. – Грагалы всегда достаточно гибко используют свои пси-энергетические возможности, – не сдавался хальфе. – Да, но они не владеют искусством мимесиса и, в отличие от нас, совершенно беззащитны перед интротомией, если пси-контур открыт. Мне, к примеру, неловко интротомировать беззащитного псимананта. Это все равно что разглядывать обнаженного человека из-за угла. Умар Ибн-Махмуд ал-Хорезми снова дернул себя за кончик бородки, но указывать загорелым перстом в остекленный зенит почему-то раздумал. Из шеренги выдвинулся махариши Ксюм Пикчу по прозвищу Спартак – самый загадочный для Кир-Кора участник экседры (и самый, пожалуй, грузный; махариши едва умещался в мешке: ритуальная мешковина плотно облегала его тело – как боевые доспехи торс гладиатора). Кир-Кор был много наслышан об этом таинственном человеке и, хотя никогда раньше не видел его в лицо, узнал о присутствии махариши в первые же секунды своего визуального ознакомления с полукругом философов: любуясь этнической пестротой босоногих эвархов, он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, обостренный сильнейшей пси-реактивностью. Так бывает, когда в толпе псиманантно индифферентных землян один грагал внезапно встречает другого... Он с интересом посмотрел в глаза махариши: зрачки были окружены сплошной радужкой цвета самородного золота. Золотые в буквальном смысле этого слова глаза не имели обычной для глаз человека склеры... На большой, как котел, коротко стриженой голове златоглазого в районе темени одиноко торчал султанчик подкрашенных охрой волос, туго перетянутых у основания цветными нитями. Качнув султанчиком, златоглазый представился: – Ксюм Пикчу, риши кояженги «Пемидум по Восемнадцати Видящих». – Приложил руку к груди и с достоинством поклонился. – И да примет всех нас судьбоносное время Ампары всадниками на магических белых конях Лун-та! – Голос у него был негромкий, но проникающе-звучный, произношение четкое, ясное. Коснувшись своего лба средним пальцем правой руки – чуть выше переносицы, где, как показалось Кир-Кору, прилипла капелька засохшей крови, – адепт магической кавалерии продолжил: – Право грагала держать пси-контур закрытым настолько очевидно, что это просто не может быть предметом дискуссии. Римпотши, риши и махариши тоже не испрашивают у кого-либо особого позволения уходить в нек. Уходят в нек, когда им заблагорассудится и где угодно – в нижних мирах, в средних, а бывает, и в верхних, если того требует обстановка, и даже высшие силы своевольного Логоса не могут им в этом препятствовать. Узелок спора, только что развязанный фундатором, возник, на мой взгляд, из-за невнятности самого вопроса. Иными словами, Умар Ибн-Махмуд ал-Хорезми хотел выяснить у грагала не совсем то, о чем спрашивал. Я попробую поделиться с вами догадкой о том, что именно беспокоит хальфе. На мой взгляд, хальфе одолевают сомнения: не связан ли уход грагала в глубокий нек с тем обстоятельством, что ему хочется скрыть от нас кое-какие подробности о Планаре... Возможно, я ошибаюсь. Если да – Умар Ибн-Махмуд ал-Хорезми поправит меня. Благодарю эвархов и грагала за долготерпение и внимание, с которым я был выслушан на этой экседре. Махариши снова коснулся лба средним пальцем правой руки, и Кир-Кор увидел, как темно-багровая, почти черная капля засохшей крови вдруг ожила: быстрыми переливами стала менять свой цвет от исходного к серебристо-белому и обратно – через гамму пурпурных, сердоликовых, алых и розовато-желтых тонов. Световая дисперсия «капли» подсказала ему, что это – какой-то необычный кристалл-самоцвет, оформленный в виде миниатюрного кабошона. Кир-Кор подумал: «Уж не частица ли это знаменитого камня Чинтомани из тибетских легенд?..» И еще он подумал, что если догадка верна, то махариши, награжденный кем-то когда-то за что-то гладиаторским прозвищем Спартак, наверняка очень крупная величина в эзотерическом мире Азиатского континента. Возможно, даже – один из Девяти Неизвестных... Внезапное появление самоцвета на лбу златоглазого ни у кого из эвархов почему-то не вызвало заметного интереса. Взоры присутствующих были обращены на хальфе. Глава аскетов, будто очнувшись, бесцельно ощупал на себе ритуальную мешковину (как это сделал недавно лунный экзарх) и не слишком охотно признал: – Махариши близок к истине, коллеги... Прошу меня извинить, но мои сомнения действительно таковы. – Это существенно, – подытожил фундатор с нескрываемым огорчением. – Сомнения хальфе относятся к той группе вопросов, без ответов на которые мы не в состоянии выполнить свои обязательства перед МАКОДом. То есть не можем сейчас достаточно объективно оценить правомерность пребывания грагала Кирилла Всеволодовича Корнеева на Земле. Воцарилась гнетущая тишина. Кир-Кор с совершенной ясностью осознал: желанный отпуск повис буквально на волоске. Дунь – оборвется!.. Из полукруга примолкших философов вышел препозитор Европейской коллегии футурологов Базил-Базилио Джоловаччи, кивнул Кир-Кору, то ли здороваясь персонально, то ли напоминая на всякий случай об их давнем знакомстве, состоявшемся в читально-демонстрационном зале библиотеки Ватикана. Его продолговатое холеное лицо с припухлыми губами и зорким взглядом круглых, как у птицы, глаз, обрамленное напуском подбритых вкосую височков, казалось надменным. Гладко причесанную у висков голову препозитора от лба до затылка пересекала широкая полоса коричневого от загара безволосья. Базил-Базилио Джоловаччи сказал: – Не знаю, кто или что тому виной, однако созданная вокруг грагала искусственная, я считаю, ситуация не украшает нашу экседру, отнюдь. Да, действительно, не очень приятно общаться с собеседником, у которого полностью закрыт пси-контур и даже погашена аура. Вместо пси-эманации от нашего гостя исходит холодная пустота – как от каменного столба. И все-таки упрекать в этом грагала неэтично, коллеги. Ибо фактически мы упрекаем его за некие способности, которыми не обладаем сами... – Которыми не обладает ни один землянин, – уточнил глава Уссурийского экзархата Влас Щербас, моложавый, всегда ироничный левитатор девидеры гласиров. – На всякий случай я приношу здесь свои извинения махариши, однако мне кажется, даже он, упоминая про «глубокий нек», не имел в виду полное угасание собственной ауры. Слабая усмешка тронула кончики губ Ксюма Пикчу. Он глянул на левитатора золотыми глазами, но ничего не сказал. Мини-кабошон на лбу махариши теперь пульсировал белыми искрами, как светлячок. – Дело тут еще вот в чем, – продолжал Базил-Базилио Джоловаччи. – У нас нет никаких оснований полагать, что нежелание грагала исполнять здесь роль донора-псимананта непременно связано с намерением обвести вокруг пальца собрание знакомых и незнакомых ему философов. Сомневаясь в искренности нашего гостя, мы тем самым волей-неволей отказываем ему в элементарной порядочности! – Ошибаешься, препозитор, – устало сказал хальфе. – Не будем путать царство эмоций с царством необходимости. Если бы в отношениях между Землей и Новастрой пресловутый континуум обстоятельств вдруг преобразовался в континуум полного доверия – тогда, естественно, отпала бы нужда в параграфах известного тебе МАКОДа и мы торжественно сожгли бы Конвенцию Двух на огне обоюдного очищения. И вот этого «вдруг» отчего-то долго не происходит... – Не оттого ли, что этого «вдруг» мы, земляне, почему-то не очень хотим? В Солнечной системе до сих пор не отменена денатурация грагалов – наш позор! – Кстати, это ведь тоже иллюстрация к вопросу о порядочности, – заметил региарх. – Давайте подумаем – чьей, – сказал левитатор. – Давайте, – вмешался верховный пейсмейкер. – Имеем свежий пример. Допустим, грагал утаивает какую-то специфическую и очень важную для нас информацию о Планаре. С его стороны это порядочно или нет? По отношению к нам – вряд ли. А вот по отношению к тем... неизвестным, кто запретил грагалу делиться с землянами информацией о Планаре, это вполне порядочно. «Ах, сукин сын!» – восхитился Кир-Кор. – С настроением гроссмейстера можно было бы согласиться, но лично я не хотел бы заходить так далеко, – отклонил хальфе неожиданную поддержку пейсмейкера. – И у меня сложилось безрадостное впечатление, что Джугаш-Улья Каганберья заходит слишком далеко, – заявил Ледогоров. – Я не требую, чтобы вы разделяли сейчас мое настроение, – возразил гроссмейстер, сверля Агафона зрачком сливоцветного глаза. – Уже не требую. Но, как правильно дал понять нам хальфе, придется учесть настроение, заложенное в параграфах МАКОДа. Известные вам параграфы этого документа недвусмысленно призывают нас отказывать в визах грагалам и прочим обитателям Дигеи, целенаправленно или случайно вошедшим в контакт, цитирую, «с космическим объектом, который можно интерпретировать как артефакт внеземного и внедигейского происхождения». – Отказывать временно, – уточнил левитатор. – До выяснения обстоятельств и последствий контакта. – И если, – продолжил глава курии фармакопеев, – на основе данных спецкарантинной службы контактер будет признан нами, цитирую, «неинфицированным, неинспирированным и неинициированным, решать вопрос о выдаче визы коллегиально». – Что и было сделано в Приземелье, – сказал препозитор. – И, кажется, не без твоего, гроссмейстер, активного в этом участия, – напомнил Влас Щербас. – Даже по очень отрывочным сведениям, уже полученным нами здесь, на экседре. – Никто из нас не застрахован от ошибки. – Джугаш-Улья Каганберья уставился на Кир-Кора. – Теперь ошибку надо срочно исправлять. – Срочной отправкой грагала на Лавонгай? – полюбопытствовал региарх. – Срочной отправкой грагала в спецкарантинную зону Лунного экзархата, – не моргнув глазом отрезал верховный пейсмейкер. – Срочно – это чтобы грагал не успел вскрыть главный сейф здешнего банка, философы, – пояснил левитатор. – Не смешно, – отреагировал гроссмейстер со зловещим спокойствием. – Тем более что на счету нашего гостя числится «подвиг» намного серьезнее остроумной выдумки левитатора. Позапрошлой ночью, весело развлекаясь в курортных зонах Финшельского архипелага, наш гость апроприировал тигра из зоопарка столичного острова. Одному ему ведомым пси-кинетическим актом извлек животное из вольера и непонятно как переместил на остров Театральный. Километров тридцать... – Вздор! – Влас Шербас беспечно отмахнулся. – Ты на ходу придумал это, гроссмейстер. – К сожалению, чистая правда, эвархи. Спросите у фундатора, у самого грагала... А? У тебя, левитатор, я вижу, пропала охота шутить. Или это мне кажется? Участники экседры молча разглядывали Кир-Кора – кто с любопытством, кто с настороженным вниманием. Ледогоров смотрел на гроссмейстера. Олег Владимирский-Люпусов осведомился доброжелательным тоном: – Это правда, грагал? – Наполовину, – ответил Кир-Кор. – Мне было не так весело, как представляется это гроссмейстеру. – А в смысле апроприации? – Гроссмейстер здесь не солгал. Пси-кинетический акт действительно... гм... имел место. Однако сущностный его механизм, эвархи, боюсь, не сумею вам объяснить. Кир-Кор рассказал, как было дело. – Материализация желания, – обозначил региарх «сущностный механизм» подобающим термином. – Но гроссмейстер каков! Приберег аргумент напоследок! Шаг вперед сделал высокий сухопарый человек. Жесткое лицо, узкие бледные губы, стальной взгляд. – Гулиэвг, эрил рунических спрашивателей, – представился человек неожиданно мягким, приятным голосом. – Скажи, грагал... с тобой такое раньше случалось? – Нет. Изредка я апроприировал легкие бытовые предметы – в спокойной, конечно, домашней по преимуществу обстановке и на небольших расстояниях. Животных – никогда и нигде. Я даже не представлял себе, что апроприация крупного животного возможна в принципе... – Вполне, – сказал махариши. – Еще в незапамятные времена махатма Шенраб, основатель бона, сумел призвать в Гималаи синекрылую птицу со священной звезды Олморин. «Могу спать спокойно, – подумал Кир-Кор. – Мне еще далеко до звездных рекордов». – С тех пор сиддхи Шаншунбу владеют искусством апроприации, – продолжал махариши. – То есть владеют силой Урулока, если говорить на языке шан-шун. Для них не проблема мгновенно переместить с места на место животное, человека или самого себя. Непосвященные просто не знают об этом. – Знают многие, – не согласился Закир-ишан Саади. – Люди уже не раз замечали внезапное явление странных одиночных всадников в роскошных одеждах и непременно на белых конях. – Кстати, ваши эти эзотерические фокусы с автоприацией наблюдались не только в малонаселенных местах Гималаев, Тибета, Алтая, Ладака, – добавил хальфе. – Судя по описаниям, лично тебя, махариши, фиксировали даже в окрестностях Алма-Аты, Москвы, Симферополя, Трускавца и Казани. – Может быть. Но давайте не обо мне, – задумчиво проговорил Ксюм Пикчу. – Здесь любопытно другое. До сего дня я не знал ни одного из непосвященных, кто мог бы использовать энергетическое благорасположение Урулока... – Грагал был посвящен в тайны эзотерических знаний Калапы5настолько тайно, что это оказалось тайной даже для махариши, – не преминул обобщить левитатор. – Или же способность нашего гостя к апроприации имеет иную природу, – рассудил региарх. – Ты как полагаешь, фундатор? – Грагал, сам не ведая того, пользовался энергетическим благорасположением Ампары, – тихо сказал Агафон. – Оптимист, – еще тише произнес Умар ибн Махмуд ал-Хорезми, и выражение усталости и недовольства на его лице сменилось выражением светлой печали. И опять нависла над экседрой тягостная пауза. – Мне трудно это все опровергнуть или подтвердить, – сказал Кир-Кор. – Многое из того, о чем вы говорите, мне непонятно. Я даже толком еще не усвоил, что такое Ампара... – Решающего значения это сейчас не имеет, – сказал хальфе. – Для вас. Но не для меня. Думаю, вы пытаетесь поставить мне какой-то скрытый пока от моего разумения философский диагноз, и естественно, я не могу относиться к этому равнодушно. – Нет, грагал, не тебе мы ставим диагноз, – сказал Ледогоров. – Нам необходимо вникнуть в суть связанных с тобой и в то же время независимых от тебя обстоятельств. Или хотя бы приподнять покров над основополагающей тайной. Это важно, ибо многое уже свидетельствует о том, что мера событий приблизилась... – И очень жаль, что наши усилия не вызвали в тебе ответного движения или хотя бы сочувствия, – добавил хальфе. – Быть может, тому виной присущая тебе строптивость. Но это было бы полбеды. Хуже, если на Планаре ты инициирован помимо своего сознания. Понимаешь? Помимо!.. Кир-Кор на секунду опешил. – Чепуха!.. – проговорил он. – Мой мозг абсолютно свободен, эвархи, уверяю вас. – Определенная часть мозга могла быть заблокирована специальным кодом запретительного характера, – отмахнулся хальфе. – Хотите сказать, что в моем подсознании таится некая скрытая от меня самого информация?! Но зачем... кому понадобилось?.. – Тому, кто кодировал. И очень важно было бы определить сейчас настоящего автора этого действа... – Урулок? Ампара? – Икс? Игрек? Зет?.. – продолжил хальфе. – Я вынужден прервать этот диспут из-за его очевиднейшей некорректности, – вмешался фундатор. – Успокойся, грагал, совершенно не обязательно инициировать себя нашими подсказками, которые, скорее всего, ровным счетом ничего не смогут тебе подсказать. Кир-Кор обвел взглядом полукружье философов. Слабо улыбнулся в ответ на ободряющий кивок Драгана Данковича – старинного своего приятеля, эварха девидеры «Матица Световидов» Моравского экзархата. Всем своим видом этот худощавый, жилистый человек словно бы говорил: «Плохи дела, грагал, но держись. В любом случае можешь рассчитывать на мою поддержку». – Уважаемый фундатор, уважаемые эвархи, – сказал Кир-Кор. – Ничего такого... особенного я в себе не чувствую. Разве что удручен вашим ко мне недоверием. Нет-нет, не надо возражать – прошу меня просто выслушать! Вашим недоверием я обязан Планару – действительно странному космофизическому объекту. Не скрою, этот объект сразу и сильно возбудил мое любопытство. И как теперь выясняется – не только мое. Когда вернусь восвояси, непременно займусь изучением его природных загадок. Природных, эвархи! Нек деус интерсит!6Именно в этом, если угодно, суть моей точки зрения на Планар и оценка, если хотите, моего теперешнего психофизического и физиологического самоощущения. И дабы не повредить объективности зреющей в ваших умах оценки искренности стоящего перед вами грагала, я готов прямо здесь, сейчас, настроиться на ретроспективную пиктургию и показать вам наиболее существенные фрагменты моего ознакомления с Планаром. Если вас устраивает такого рода контрдовод – скажите, и я начинаю. – Кир-Кор сложил на груди руки и застыл в ожидании. – Ультима рацио регис7, – сказал левитатор. – Ультима рацио либертатис8, – ввел поправку Кир-Кор. – Я ожидал от нашего гостя такого решения и боялся его, – сказал Ледогоров. – Конечно, посредством ретропиктургии можно устранить возникшую проблему, но... ценой огромного биоэнергетического напряжения. По сути дела, мы обрекаем грагала на исповедь методом спринтерских усилий на марафонской дистанции... – Я опасаюсь того же! – с чувством произнес Джугаш-Улья Каганберья и даже подался вперед. – Тем более что этим путем можно устранить проблему, а можно и усугубить!.. – Ничего подобного, – сказал хальфе. – Путь трудный, но безусловно результативный. – Лучший способ, – кивнув, поддержал коллегу эрил Гулиэвг. – В неторопливом словесном общении степень откровенности собеседника действительно не всегда поддается контролю. В ретроспективной пиктургии наоборот – все самые яркие, а значит, элитно-существенные впечатления скрыть невозможно. – Все так, – проговорил региарх, – но метод безжалостен. Правильно дал понять нам фундатор, это потребует от грагала чрезмерных затрат психической энергии и биоэнергии вообще. Нас сейчас слишком много. – Я готов, – повторил Кир-Кор. – Нет! – громко сказал, почти выкрикнул, верховный пейсмейкер и решительно-быстрым движением вскинул ладонь. – Я против! Совесть не позволяет мне согласиться, чтобы ретропиктургическую исповедь грагала узурпировал нуклеус! О Планаре должны иметь полное представление все участники Большой Экседры! – Затраты биоэнергии грагала возрастут, как минимум, втрое, – сказал Олег Владимирский-Люпусов. – Впрочем, здесь меня легко упрекнуть в преувеличенном оптимизме... У Кир-Кора опустились руки. Он постоял, осмысливая новую ситуацию. – Хорошо, – сказал он, – я согласен. Постараюсь показать Планар на Большой Экседре. Заприметив реакцию Ледогорова (тот поморщился, провел ладонью по лицу), Кир-Кор понял, что совершил серьезную ошибку. – Другое дело! – с удовлетворением сказал гроссмейстер, и сливоцветный глаз его омаслился. – Это совсем другое дело... – Отговорите грагала, эвархи! – спохватившись, воскликнул философ, стоящий между снежнобородым ариархом и черным, как эбеновое дерево, унди-набой. Скрытый мешковиной торс философа венчала крупная, типично сократовская голова. Сократоголовый ткнул пальцем вверх и в гневном (это было заметно) порыве шагнул вперед, отшвырнув босой ступней мешавшую ему циновку. «Какая экспрессия!» – восхитился Кир-Кор. – Борисфед Лапцов, байкаларх девидеры Свидетелей Этимона, – резко заговорил философ. – В данном случае я – свидетель искривления Этимона! Прошу минуту вашего внимания, эвархи. Самые сильные интротомы Большой Экседры сейчас находятся здесь, и уж если проводить ретроспективную пиктургию вообще, то именно здесь и сейчас! Я понимаю, почему грагал взваливает на себя тяжкий груз пси-энергетического донорства, но не понимаю, для чего надо навешивать на грагала за это еще и несколько десятков неумелых, профессионально очень посредственных интротомов. Ведь даже белому коню нашего махариши ясно, что биоэнергетические затраты грагала в обстановке такого массового пси-вампиризма и в самом деле превзойдут оптимистичный прогноз региарха. Зачем же нам с вами провоцировать в условиях Большой Экседры эффект заведомо вампирической интротомии?! – Угроза пси-вампиризма безобиднее откровенного пси-шовинизма, – поспешил с репликой Джугаш-Улья Каганберья. Сократоголовый попытался согнать с лица гримасу брезгливости. Бросил через плечо: – Я полагал, что приглашен сюда на пиршество интеллекта. Гроссмейстеру удалось существенно обезобразить мои впечатления. – Разделяю недоумение байкаларха, – остановил Ледогоров готовую разгореться полемику. – Иллюзорные опасения, приготовленные гроссмейстером к неправому употреблению, пусть остаются ему же на память. А вот реалии Большой Экседры, которыми озаботился Борисфед, это наша с вами задача – нуклеусу ее решать. По-моему, будет полезно выслушать на сей счет мнение правоведа соборной коллегии. Прошу тебя, оста, по возможности прояснить ситуацию. От полукружья философов мягко, как тень, отделился длинноволосый человек с продолговатым бесстрастным лицом скандинавского ярла. Это был единственный из эвархов, у кого подол ритуального рубища болтался значительно ниже колен (хотя длиной своего костяка правовед мог бы поспорить и с Ледогоровым); похоже, он выбрал себе самый длинный мешок Камчатского экзархата. – Ватагар-оста девидеры Заветных Пехилей Юрмед Вертоградов, – проговорил он на одном выдохе. Голос у него был тихий, как шелест листвы. – Уважаемые коллеги, не ждите от меня никаких юридических откровений, поскольку в такой ситуации все зависит от доброй или недоброй воли грагала. Никто не принуждал его соглашаться, никто и ничто не Мешает ему отказаться. Еще не поздно... «Поздно», – подумал Кир-Кор. – Поздно, – сказал левитатор. – Если авторитетом нуклеуса мы отменим то, на что уже согласился грагал, гроссмейстер будет ходить на Большой Экседре в героях и объяснять всем отлученным от ретропиктургического спектакля, какие мы нехорошие. – Мне просто не останется ничего иного, – подтвердил верховный пейсмейкер с достоинством. Хальфе мелко затрясся, задребезжал, кивая. Очевидно, это был смех. – Будь любезен, коллега, объясни нам причину твоего заразительного веселья, – попросил левитатор. – Одним только предположением о пси-вампиризме коллег... здравым, кстати, предположением, мы прекрасно вооружили гроссмейстера. – Это нас должно волновать? – усомнился Борисфед Лапцов. – Кому хочется прослыть шовинистом? Тем более – с приставкой «пси». – Я верю в коллективный разум Большой Экседры, – отверг пугающие умозаключения хальфе сократоголовый философ. – Я тоже, – сказал фундатор. – Итак, если на то будет воля нуклеуса, Борисфед и я беремся изложить участникам Большой Экседры нашу позицию в этом щекотливом вопросе. – Я не желаю утруждать нуклеус, фундатора и байкаларха, – сказал Кир-Кор. – В моральном плане мне будет легче все же выполнить на Большой Экседре свое обещание. Прошу одобрить мою готовность к публичной ретропиктургии. Ледогоров пристально посмотрел на него. Кивнул: – Быть по сему... Что тебе для этого нужно? – Час-полтора полного одиночества перед началом. – Относительно полного одиночества на этой планете возможны проблемы... – вслух подумал фундатор. – Их придется решать. Перед началом мне нужно, как минимум, сосредоточиться. – Я предпочел бы определиться сразу по максимуму. Впрочем, ладно, это успеется. Нуклеус выражает тебе свою благодарность. – Аой! – вразноголосицу провозгласили эвархи. Повинуясь знаку ватагара, Кир-Кор освободил место в фиолетовом круге. Освободил для фундатора. Ледогоров плавно повел ладонью влево и вправо (таким движением протирают запотевшее стекло), торжественно произнес: – Ваша приверженность Этимону, эвархи, обеспокоенность ваших неравнодушных сердец и строгая Совесть придали Экседре Зыбкой Безупречности Ума значимость, достойную имени нашей философской школы. Мы не стали торопиться с окончательным решением, хотя подготовили для него необходимый фундамент. О правомерности пребывания нашего новастринского гостя на планете Земля пусть выскажется философский синклит Большой Экседры. – Аой! – подхватили философы с некоторым даже энтузиазмом. В свою очередь фундатор уступил центр философского круга Юрмеду Вертоградову. Правовед зачем-то выставил указательный палец подушечкой наружу – словно предоставляя возможность присутствующим рассмотреть ее папиллярные линии – и чуть слышно сказал: – Уважаемые коллеги! Начало шествия к зданию Большой Экседры от «Ампариума» в восемнадцать ноль-ноль. Согласно регламенту второго дня, представительская одежда эвархов – белые латиклавии. Представительская одежда грагала не регламентируется. Итак, до встречи на общей трапезе. Ваши реалеты готовы к старту в аппарелях второго яруса, прошу спуститься, выбрать себе места в кабинах. Доброго вам пути, вещее благоволение Ампары с вами! Стеклянистый купол со звоном разомкнулся над головой, и временно отторгнутое пространство было стремительно возвращено речной долине с ее разнообразием звуков и удивительных запахов. Бархатный шум водопада, птичий гомон, порывы душистого ветерка... Эвархи потянулись к люку, исчезая по одному на эскалаторном спуске. Кир-Кор ощутил резкий спад аурической реактивности махариши, обернулся и впервые в жизни стал свидетелем автоприации. Фигура Ксюма Пикчу быстро заколебалась (будто в потоке горячего воздуха над костром) и раздвоилась, теряя краски; призраки-двойники, высверкивая белыми искрами, неудержимо бледнели, пока не растаяли без следа... Все это произошло в три секунды. Кир-Кор встретился глазами с левитатором, тоже впервые, наверное, наблюдавшим акт эзотерического пси-кинезиса. Влас Щербас провел пальцами по щеке в попытке снять с лица несуществующую паутинку. Он так и ушел на эскалатор, напрасно пытаясь снять паутинку. – Это всегда впечатляет, – негромко сказал Ледогоров. – Н-да... – промямлил Кир-Кор. – Скажи, экзарх... а почему на фоне действительно впечатляющих способностей махариши мой скромный вклад в копилку апроприации вызвал вспышку общего интереса? – Твой «скромный вклад» поразил самого махариши. Это было заметно. – В силу принципа: что подобает Юпитеру, то не подобает быку? – Махатмам неведомо чувство ревности. – Прекрасно, я не желаю доставлять им никаких проблем. Но все-таки... почему мои дилетантские способности выглядят в глазах философов более актуально, чем запредельное мастерство махариши? – За спиной махариши – тысячелетия тайн земной цивилизации, Кирилл. Домашних тайн. А за твоими плечами – новоприобретение. Тайна звезд... – Значит, шанс у меня есть, но... но в отдаленном будущем. – Если это шутка, я не уловил ее смысла. – Через тысячу лет мое новоприобретение тоже не будет выглядеть актуальным, и я снова смогу рассчитывать на обычную продолжительность земного отпуска. – На тебе, Кирилл, печать звездной тайны. Не надо с этим шутить. «Не буду, – пообещал Кир-Кор сам себе. – Если фундатор старательно не замечает разницы между шуткой и отпуском – ему, видно, нечем меня ободрить». Вслух добавил: – Хорошо, пусть это будет печатью Ампары, я согласен. И жаль, что из всего нуклеуса так думает только фундатор. – Нет, – сказал Ледогоров, – не только я. К сожалению, так думает и Джугаш-Улья Каганберья... Из-под закраины бетонной крышки островка в радиальных направлениях со свистом стали взмывать, в виражах доворачивая на восток, первые реалеты. – Каганберья опасен, – напомнил фундатор и посмотрел в спину последнего из уходящих эвархов. – Под следствием – опасен вдвойне. Последним из уходящих был ватагар. Юрмед Вертоградов остановился перед люком, оглянулся через плечо и лишь после этого ступил на ленту эскалатора. Кир-Кор почувствовал какое-то особенное, непонятное ему напряжение Ледогорова. Спросил: – Мы ждем чего-то? – Подожди меня здесь, – рассеянно сказал экзарх. И уже на ходу: – Если шверцкаргер сядет, а я задержусь – найдешь во что переодеться в лобовом салоне. «Я никуда не спешу», – подумал Кир-Кор и прихлопнул на голом плече какого-то прозрачнокрылого, настырно жаждущего крови обитателя этой прекрасной долины. Он уже осознал, что другого времени для интима с натурой может и не найтись... |
Похожие:
 | Технология творческого решения проблем (эвристический подход) или книга для тех, кто хочет думать своей головой. Книга первая. Мышление... |  | Книга написана в документально-художественном жанре. Она будет интересна всем тем, кто ценит прошлое и стремится не только рассмотреть... |
| Но о чашах муз должно сказать наоборот: чем чаще следуют они одна за другой, чем меньше воды подмешано в вино, тем больше пользы... | | Ить себя в равное положение с органами власти и работодателем. Основным преимуществом профсоюзов в данном случае становится численность... |
| Жизнь она всегда проще, циничнее и жёстче, чем кисельные берега мягких виртуальных форумов. Читайте жизнь отсюда, с матом, с желчью,... | | Но помните! Чем подробней вы его заполните, тем больше продаж сделает ваша страница!!! |
| По сути, заполнение унифицированной формы чем-то напоминает отгадывание кроссворда: необходимо прочитать задание, вспомнить ответ... | | Это не смертельно конечно, но и приятного тут мало. Но вернемся к нашим баранам, то бишь метафайлам. Каждый из них отвечает за какую-либо... |
| Книга представляет собой вторую часть учебника, вышедшего в издательстве “Норма” в 1996 г. Первая его часть посвящена истории государства... | | Каждый урок занимает определенное место в методике темы. Соответственно его организация определяется задачами всей темы и конкретного... |