Точка омега оглавление
Скачать 3.71 Mb.
|
Об этом мне рассказывал монах Лазарь, а затем подтвердили и многие другие афонские насельники. 6. Современный богослов обращает внимание, что в книге Артура Кларка "Конец детства" новая человеческая раса похожа на детей, но с лицами, лишенными признаков индивидуальности; они уже готовы к тому, чтобы их вели к дальнейшим "эволюционным" трансформациям, чтобы в конечном итоге быть поглощенными безличным " сверхразумом". 7. "Остается выяснить вопрос, почему же "Бнай Брит" так активно стала помогать осуществлению идей З. Фрейда, — пишет исследователь В.Острецов.— По мнению "Бнай Брит", "Фрейд выполнил библейскую весть об Исполнении здесь и теперь, во всей полноте". Это значит, что учение психоанализа глубоко укоренено в еврейской мистике и иудаизме в целом. Обычно скрывается тот факт, что Фрейд имел удивительное влечение к практической магии и оккультизму. На этом пути, развивая свою теорию, Фрейд по словам его биографа Эмиля Людвига, дошел до создания своего собственного направления в масонстве, и своей собственной ложи в системе "Бнай Брит"... В январской книжке журнала Ордена "Бнай Брит Мэгэзин" за 1926 год вышла содержательная статья А.А.Робака, "брата", уполномоченного по делам психоанализа, имевшая характерный заголовок "Фрейд: хасид или гуманист?" Сам А.Робак рассматривал психоанализ как течение хасидизма, то есть течения еврейской мистики, в котором особенно сильна тяга к символотворчеству и стремление видеть во всей жизни символы, которые подлежат расшифровке. Все это, по мнению Робака, имеет свой эквивалент в психоанализе. Здесь же, в этом течении еврейской мистики, сильно и стремление увидеть весь мiр сквозь призму сексуальности". Современный раввин Йосеф Телушкин так пишет о работе Фрейда "Моисей и монотеизм": "Из всей книги чувствуется, что Фрейд считал и себя кем-то вроде Моше (Моисея— Ю.В.), открывающего "Тору" психоанализа часто враждебному к ней мiру". НЕБЕСНЫЙ ГОЛОС Очерк четвертый Серафиме Горшковой было уже под сто. Болезнь Паркинсона трясла ее сухонькое тело. Оказалось, сын- пьяница бьет ее, не кормит. Сначала она не могла вспомнить ни одной старой песни. Евгения взяла ее руку, стала гладить. Бабушка успокоилась. На лице появилась улыбка. Поистине райская улыбка. Глядя на нее, нельзя было усомниться в том, что рай существует. И что некоторым — из глубины страданий— дано его прозревать. "А помните, как вы замуж выходили?" Серафима задумалась. Запела... Как красота девичья на траву была положена, да нашли ее жнецы с острыми серпами и косами. Пела, "как у нас поют": слово "красота" — с ударением на первый слог. Кончалось все вопросом: что это за красота — не к месту положена? О чем же пела бабушка, вспомнив свою свадьбу? О смерти девушки и рождении женщины? Наверно. Но казалось, и о чем-то другом. Казалось, тут есть какая-то тайна... Песня, возникшая неизвестно когда и, наверно, никем уже не хранимая, всплыла лишь на минуту. Она могла уйти в небытие навсегда. Евгения начала тихо подпевать. В ее голосе песня спаслась от смерти. Она думала, что найдет еще много таких бабушек. Но подобного не повторилось. Сначала она вполне не оценила то, что услышала. Но однажды ночью ей явилась эта "Красота"— во всей ее изначальной красоте. Евгения поняла, что это дано ей на всю жизнь. Песня вернулась к людям. Откуда? Оттуда, откуда и пришла. "Раньше на земле и в душе была дивная тишина. Тогда звуки слетались как птицы, и люди слышали их. Человек был раскрыт миру. Он улавливал отголоски ангельского пения. Он не творил музыку из себя самого. Эти звуки не просевались "музыкальной образованностью". Не требовалось бежать и записывать ноты. Пение оставалось в душе и передавалось детям. У каждой деревни были свои песни. Но и деревня-то основывалась не на случайном месте. А на том, которое почему-либо считалось святым, связанным с Небом," — размышляет певица Евгения Валерьевна Смольянинова. * * * В начале 80-х, когда она начала выступать в Ленинграде, фольклорные песни слушали даже на дискотеке. На фоне засилья официальной эстрады, в том числе и "народной", это воспринималось как неформальное, едва ли не подпольное искусство (1). Однажды она оказалась на концерте во Дворце молодежи. Объявили какую-то бабушку из Псковской области. Опираясь на палочку, вышла сухонькая старушка. Ее усадили на стул. Раздалась тишина. И вдруг из дряхлого тела зазвучал хрустальнейший голос, которого не коснулось никакое тление... С чем сравнить? Это даже не родник журчащий. Это что-то из нечеловеческого мира. Вся душа пульсировала в унисон со звуками первородной чистоты. А на лице Евгения ощущала дуновение свежего ветерка. "Пока она пела, слезы лились у меня градом. Я слушала и разумом не могла охватить смысла. Это была тайна. Это было как сон. Приходят сны, которые всю жизнь с тобой, в которых ты оказываешься там, где в жизни никогда не побываешь. Неизъяснимая тайна русской песни как раз сродни тайне сна. Ведь она точно также переносит человека в иной мир... Звуки пения этой бабушки иногда зависали в воздухе. Как стрекозы. В этот момент ты и оказываешься как бы вне времени. Потом, когда я нашла старую песню "В лунном сияньи", я спела ее с этими "зависающими" звуками. И она прозвучала иначе, чем пели ее раньше, например, в начале века. Русская песня всегда утончала душу. Она давала крылья, позволяющие ощутить бренность этого мира. Поющий человек присовокуплялся к чину ангельских хоров. Я хочу быть с вами, говорил он Небу". ...Так пела простая, скромно одетая старушка. Это на Западе обертка ценнее того, что в ней находится. Евгении хотелось подойти к удивительной бабушке. Но она не могла. Какие-то энергичные люди окружили выступавшую плотным кольцом и увели из зала. Вскоре Смольянинова узнала, что услышала Ольгу Федосеевну Сергееву. Что фольклористы отыскали ее в деревне и в 80-ом году привезли в Ленинград. Тогда этой, трагической судьбы женщине, было всего 55 лет. Казалось, она едет в город для какой-то новой удивительной жизни. Она была полна энергии. Сразу в зале капеллы пропела всю ночь. Так были записаны песни, которые затем составили два диска-гиганта. Ольга Федосеевна тогда еще даже могла плясать. Когда же Смольянинова увидела ее во Дворце молодежи, прошло всего два года. Что-то случилось с ней. Страшно постарела. Позже Евгения приезжала к ней в деревню. В 1985 году шестидесятилетняя бабушка уже еле передвигалась. Эта красота не "могла быть приложена к месту". Она почему-то подлежала уничтожению. * * * Услышав Ольгу Федосеевну, Смольяниновой стало не до фортепьяно. "Классика" отступила. С большим трудом ей удалось добиться разрешения поработать в Пушкинском Доме. Расшифровывать фольклорные записи, накопленные экспедициями еще с прошлого века. Сотрудники архива фонограмм оказались неразговорчивыми и недружелюбными. Они первым делом убедились, что Евгения расшифровывает далеко не самые интересные вещи и больше не обращали на нее никакого внимания. Смольянинову поразило: у архивных работников нет памяти на имена записанных певцов и музыкантов. Они говорили: носитель номер такой-то... Старинные песни издавали без нот. Сами ученые не поют, им ноты ни к чему. Но кому нужны песни, которые невозможно спеть? "С чем сравнить атмосферу этого архива? — вспоминает Смольянинова. — Однажды летом я отправилась прогуляться в Шувалово. Выхожу в лес и не верю своим глазам: весь он покрыт чем-то белым. Под белым полупрозрачным покрывалом все. Нет даже иголочки, которая не была бы оплетена. Оказалось, нашествие тутовых шелкопрядов. Так и в "науке". Оплели все умствованиями мертвыми. Шелкопряд дерево съесть не может, он только паутиной его покрыл. Настоящая песня неуничтожима, она из другого мира. Так ее оплели наукой. Есть корни, есть ствол. Только жизни нет. И тайны вроде уже не осталось. Ведь самодовольное умствование не терпит тайны. С этого нетерпения тайны и началось грехопадение (2). Меня изумляло в этих ученых, что они как бы все знают. Взяли везде пробы песни, классифицировали, систематизировали. И хранят отголоски ангельских хоров мертвым грузом. Запомнить все это может только суперкомпьютер. Такой, как "Зверь" в Брюсселе... А бабушки часто не знают, что поют даже в соседней деревне. Они говорят: у вас свое, а у нас— свое. На территории одной области поют по-разному. В одной деревне двух одинаковых голосов нет. Меж тем в отделениях хорового пения музыкальных училищ всех — под одну гребенку. Под Зыкину. Получается усредненное звучание. И унифицированные "народные исполнители". Такая школа пытается сочетать традиционное "белое" пение и оперные навыки. Подключают диафрагму. Извлекаются утробные звуки, которые по природе своей не могут войти в резонанс ни с чем иным, как с духами нижнего мира. ...На Троицу раньше выходили, березы заплетали. А накануне, в мае — гукали. На одном пригорке одна деревня, на другом — другая. Кто кого перепоет. Научиться петь достаточно просто. Гораздо сложнее гукать песни одной деревни. Принять ее, и все. Вот я тут живу и гукаю, у нас свое". ...В архиве ей показали самого главного. Как-то она подошла к этому дедушке, спросила: так ли расшифровала? Он немного оттаял, подвел ее к огромным стеллажам: "Вы знаете, что здесь хранится?! Там, на валиках, еще в прошлом веке записаны гусляры... Здесь много такого, о чем никто даже не подозревает. Сокровище и тайна..." Какая же тайна? * * * Как-то в деревне, во время съемок фильма "Садовник", Смольянинова услышала необычное, неумелое пение. Ей стало любопытно. Зашла в дом. Там, под висящей в красном углу старой-престарой радио- тарелкой сидела грузная, какая-то затуманенная бабушка. Гостья попросила ее спеть. Та завела: "Окрасился месяц Багрянским..." Что значит Багрянским? Тут Евгения сообразила, что это по хрипловатому радиопередатчику бабушка слышала и воспроизводила непонятные ей самой сочетания слов. Десятилетиями традицию пения передавала не мать дочери, а радио— всем. Смольянинова попросила спеть еще. И вдруг услышала: "Ой, ты, швейная машина, научи меня, как жить..." Не мать сыра-земля, а швейная машина... "Когда знаменитый Пятницкий вынужден был уйти из своего хора, новое руководство запретило исполнять русские песни. Их заменили городские, фабричные, колхозные. Их и стали называть "народными". Богоборческий режим не мог терпеть настоящую русскую, Небом данную песню. Разрушение главным образом состоит в подмене. Русская песня подменилась— крестьянская на колхозную. У нее уже предназначение другое. Замена душевного переживания чувствительным. ...Постепенно из хора Пятницкого убрали замечательных бабушек, которых он собирал по всей России. И тогда молодые орущие голоса зазвучали в миллионах радио-тарелках. Шло стирание национального лица. Влияние на генотип. Души миллионов таких бабушек, поющих про швейную машину, были сломлены (3). Здесь корни явления, называемого сейчас патриотической песней. Это тоже подмена того пения, что превозносило Бога. "Патриотическая" песня возносит какое-либо чувство или мысль. Это прямое товарищеское слово. Основная идея— уничтожай врагов до победного конца. Во имя чего? Сказано: за Родину. Значит, в традиционном понимании — за Русь Святую, за царя, за веру православную. Ан нет. Теперь — кто за Русь, кто за веру православную. В какой-то среде можно — за Русь, а за царя — боятся. Таков расщепленный патриотизм нашего времени. Большинство в православной среде неофиты, и не случайно их песни нетрадиционны... Бог есть всегда. Изменение— дело рук человеческих". * * * "Когда человек поет, он звучит сам, — говорит певица. — Он себя проверяет на внутреннюю чистоту. Человеку важно звучать. Участвовать в звучании мира (4). Теперь же агрессивный мир сжимает акустическое пространство. Оно заполняется так, чтобы у человека своего голоса не было. Чтобы он не слышал себя. Звуки закачиваются прямо в мозг. Плейер — это предел такого сжимания, когда расширять акустическое пространство можно лишь входя в изнанку бытия, в мертвый мир. Ведь эфир— это мертвый мир. Звука нет, есть только колебания. В конце времен, наверно, никому не дано слышать ангельское пение. Но в традиционной песне запечатлены его первообразы. Надо только почувствовать их. Так во второй половине XVII века возник стиль "а'ля рюс". Тогда музыкально образованные иностранцы начали писать русские песни — как жанр. Это ремесленная вещь, но ведь хорошо сделанная чешская бижутерия сама стала ценностью, хотя изначально подразумевалась имитация бриллианта. Лучшие композиторы прошлого если и не слышали ангельских хоров, то делали "композицию" из традиционных мелодий, восходящих к небесному пению. Сейчас же композитор покупает себе синтезатор и пишет не музыку, а некий звуковой образ. Намешивает тембры, создает новое звучание. Акустическую среду, в которую слушатель погружается. Это столпотворение звуков. В компьютере варится звуковое зелье. Электроника лишь кажется соавтором. На самом деле авторские права есть либо наверху, либо внизу (5). Грань одушевленного и неодушевленного стирается. У нас был музыкальный оператор, который общался с техникой как с живыми существами. Он мог серьезно сказать после гастролей: "Микрофон теперь обиделся, он побывал в чужих руках. Уже не так работает". С обыденной точки зрения, у такого человека "не все дома". А на самом деле речь идет о языческом мировосприятии. Однажды ночью мы озвучивали мультфильм. В наушниках — громкий звук. Пространство звуковое как бы огромное. И вдруг этот оператор мне говорит: слышишь, отвечают! Он "попал в эфир", забитый звучаниями тех сущностей, которым не нравится стремление человека к Небу. И своей какофонией они мешают ему". * * * ...Знакомая Смольяниновой, фольклорист, однажды попросила, чтобы ночью на Ивана Купала бабушки вышли в лес. Комары. Костер. Но не радостно было. Жгли покрышки. Черный дым уходил в небо. Приехала на мотоциклах молодежь. Они петь не умеют, не понимают что происходит. Бабули запели. Потом кто-то привез магнитофон. Тут все и кончилось. "Я раньше не понимала: есть ли надежда? — говорит Смольянинова. — Песни действительно умирают. И ничего на смену этому не приходит... Можно ли возродить фольклор? Записи есть, голоса тоже. Нет чего-то более важного". "А можете жнивную спеть?— "фольклористский" вопрос, заданный Евгенией еще несколько лет назад, смутил бабушку.— Не могу я. Зима на дворе, какая же жнивная! Ты осенью приезжай". "Господь дал время, и ты в этом времени иди постепенно. Это понимали всегда. Раньше в песне купалась вся деревенская жизнь. Одному действию соответствовала одна песня, другому— другая. Бабушки думали, что так и должно быть, что это по-настоящему. А фольклористы "объяснили", что это условность. Теперь бабушки ученые стали. Они говорят, мы теперь артистки, мы теперь можем. Где еще осталось ощущение священного времени? В храме. На Рождество не будут петь успенскую. На клиросе так: у каждого свой характер, свое место. У кого красивый голос, к тому— с уважением. Очень похоже на деревню. Сценой не спасешься. Я теперь пою в храме. В Традиции нет соло, есть только запев. Здесь своя иерархия, свои взаимоотношения. Я за наших. Это мой храм. Батюшка держит всех в строгости. Но главное, здесь ты служишь Богу. Что же неправильно делали фольклористы? Они ведь тоже пытались воссоздать ту, старинную жизнь. Приезжали в деревню, ткали. Но — не растут в России зимой помидоры. Хоть мы и покупаем их, а вроде как муляж какой-то. Надо же, клубника зимой! А можно ли сравнить ее с той, что с веточки! Вот пришло лето. Всегда ждали яблок. А теперь этой радости нет. Впрочем, люди, живущие за рубежом говорят: в России радость еще осталась. На Западе — вот где она исчезла. В фильме "Садовник", в котором я снималась, герой говорит: яблоко, оно не для сытости, а для радости. Господь дает плоды в радость. А есть — плоды цивилизации. И точно так же на чаепитиях фольклористов. Ручки сложат, оденут костюмы. А я никогда не любила примерять настоящие наряды. На меня это производило страшное впечатление. Вроде я в чужое облачаюсь. Эти платья делались на много лет вперед. Родовые, они доставались от бабушки внучке и лежали в сундуках. |
Похожие:
 | Краснодарского края «Омега» (нао «Центр «Омега»), именуемое в дальнейшем «Заказчик», в лице генерального директора нао «Центр «Омега»... | | «точка – много точек», сеть беспроводного доступа по схеме «точка – точка», mmds, стационарные и передвижные репортажные телевизионные... |
| Задача 22. Необычные пути окисления жирных кислот: омега- и (омега-1)-окисление 42 | | Первая точка зрения весьма распространена среди политиков, которые безуспешно пытаются воспользоваться вроде бы имеющимся потенциалом... |
| Первая точка зрения весьма распространена среди политиков, которые безуспешно пытаются воспользоваться вроде бы имеющимся потенциалом... | | |
| Кустовое основание №35. Автомобильная дорога «точка примыкания к дороге на куст №35 куст №35» для ОАО «Востсибнефтегаз» | | Заявка на предоставление постоянных пропусков, пропусков на машину,обслуживающего персонала уборку стенда. 11 |
| Образец и рекомендации по заполнению формы ид-фс для рэс радиорелейных линий и сетей беспроводного доступа | | Проверка тормозного оборудования при смене бригад без отцепки локомотива от состава. 359 |