Г. Бродская Алексеев-Станиславский, Чехов и другие
Скачать 8.26 Mb.
|
В любимовской праздности он все же купался. Не то что следую щим летом в Наро-Фоминске у Якунчиковых. Только там он осознал, почему так хорошо ему было в Любимовке и не по себе - у Якунчико вых. «Жизнь у Якунчиковой вспоминается почему-то каждый день, — писал он Ольге Леонардовне осенью 1903 года из своей «теплой Сиби ри» в Москву. — Такой безобразно праздной, нелепой, безвкусной жиз ни, какая там была в белом доме, трудно еще встретить. Живут люди ис ключительно только для удовольствия - видеть у себя генерала [...] или 4 Бродская, том 2 пройтись с товарищем министра [...] И как не понимает этого Вишнев ский, взирающий на этих людей снизу вверх, как на богов» (11.13:281). А на хористов и хористок Вишневский глядел сверху вниз. «Если заказывать шубу, то пожалуйста без Вишневского. Этот так важно дер жится в магазинах, что дерут всегда втридорога», — писал Чехов жене из Ялты (11.13:289) Чехов выдавил из себя раба, его таганрогский земляк, такой же «двоешник и безобедник», как и он, - нет. Впрочем, и из Чехова вылезал таганрогский мещанин, когда в минуты предсмертной болезни он терял над собой контроль. Атмосферу милой патриархальной праздности, разлитую в Люби мовке вокруг родных Станиславского, Чехов перенесет потом в «Виш невый сад». Критики назовут ее «либеральной средой». Только в такой среде Чехов чувствовал себя хорошо. Но в Любимовке он пьесу не написал. Как и в Наро-Фоминске. Вышло по Мандельштаму, который говорил, что ничто не может поме шать художнику сделать то, что он должен, и благополучие или дурные условия никак не влияют на работу, а влияет на нее что-то третье... Семнадцатилетняя Маня Смирнова, ровесница чеховской Ани Ра невской, старшая из двоюродных племянниц Станиславского по мате ринской линии, та, что опознала в Чехове Тригорина с его страстью к рыбной ловле, приехала в Тарасовку спустя две недели после Чеховых. Она первый раз в жизни рассталась с мамой и путешествовала с отцом по Европе. Ее свела с ума Венеция: «Я просто влюбилась в чудную мор скую царицу городов, и три дня, проведенные там, были совсем, как вол шебный сон», — рассказывала она Ольге Леонардовне (IV.1.№4896). Когда читаешь ее письма из-за границы, кажется — вот-вот натк нешься на рассказ о том, как она летала в Париже на воздушном шаре. Путешествуя, она скучала по маме, по сестрам и Лили, «да и по са мой матушке России»: «Чудные Швейцарские горы начинают меня да вить, простору здесь нет! Не то, что на нашей безбрежной родине!» И в реплике молоденькой Ани в «Вишневом саде», вернувшейся с Раневской и Шарлоттой из-за границы, появилась Манииа интонация: «Три недели я не была дома. Так соскучилась!» (11.3:325) Реплика осталась в вариантах пьесы. Подружки-кузины писали Мане, что в Любимовке у Алексеевых с начала июля будут Чеховы, и она еще сильнее заторопила папу домой: мечтала побыть подле обожаемой Ольги Леонардовны и познакомиться с Антоном Павловичем. «Смирнова Маня и отец Мани вчера вернулись из-за границы, и сегодня мы, конечно, получили приглашение на 22 число. Помните, до рогая Мария Петровна, как в прошлом году мы все славили Христа изо дня в день», — сообщал Вишневский Лилиной любимовско-тарасовские новости (1.3.0п.З.Ед.хр.21:19). Истовая религиозность Мани была изве стна всей округе. В письме к Е.Я.Чеховой Ольга Леонардовна тоже пи сала о традиционном праздновании чьих-то имении в двадцатых числах июля, она там была, но в многолюдном заезде лодок, украшенных фона рями и флагами, не участвовала: «Мы с Антоном смотрели с берега» (И.1.К.77.Ед.хр.10:25,26). Близкие сторожили покой Чехова. Прислуга запрещала церковным службам благовестить и отважи вала от него барышень. Но несмотря на все предосторожности, молодежь — четвертое ко лено Алексеевых и Бостаижогло — крутилась вокруг Чехова. Их было много — веселых, здоровых, красивых, породистых — мо лодых Алексеевых, Штекеров, Сапожииковых, Смирновых, Гальнбеков, правнуков канительных, хлопковых, шелковых и табачных фабрикан тов. И держались они вместе, дружным кланом, как их деды и родители. Что-то вокруг Чехова шумело, двигалось, искрилось, полное жизни и радости. Последние годы, когда приходилось подолгу сидеть в Ялте, Чехов не сталкивался с молодыми. Он не знал, какие они. В Ялте жил замкну то, в своей среде: встречался с соседями — местной интеллигенцией и туберкулезниками, обреченными жить на юге; с писателями, его наве щавшими; с артистами и артистками, ждавшими от него ролей; с врача ми, его лечившими. И писал поэтические отходные по безалаберным восьмидесятникам, которых знал. Сам был один их них. Краткосроч ный, но все же больше месяца любимовский опыт живого общения с мо лодыми мог открыть перспективы его «скорбным элегиям», которыми его корила критика, постоянно сравнивая с Горьким, поэтом «новой жизни» и романтически воодушевленного героя. В последнее время ни одна статья о Чехове не обходилась без про тивопоставления его и Горького. Чехов остается чуждым идейному подъему, который растет в рус ском обществе с конца девяностых, — читал Чехов в рецензиях на «Трех сестер» 1901 года. А он и в «Трех сестрах» думал о молодых героях. Правда, те были чуть старше молодых Любимовки, Тарасовки, Финоге-новки и Комаровки. Он дал им смысл, цель жизни — труд, отправив Ирину Прозорову — на телеграф и помолвленных Ирину и Тузенбаха — на кирпичный завод. Но в «Трех сестрах» вышло по-чеховски: труд не спасал, не давал жизни выход, перспективу. Некто В.Стражев в статье 1901 года о «Трех сестрах» «Антон Чехов и Максим Горький» произнес крылатые слова. Они, видно, задели автора «Вишневого сада»: Чехов, замкнувшийся в сфере чисто художественных интересов, — писал Стра-жев, — вырос в «Трех сестрах» как писатель, сравнительно с прежними пьесами, но не как идейная личность; его творчество — это похоронный плач: «Пропала жизнь». А Горький, провозгласивший: «Безумство хра брых — вот мудрость жизни», — это: «Да здравствует жизнь!»14 «Обдумывая» в Любимовке новую пьесу, Чехов, должно быть, раз мышлял над этой статьей и концепцией автора, заключившего его твор чество и творчество Горького между двумя восклицаниями: «Пропала жизнь!» и «Да здравствует жизнь!». Он думал именно о «герое», желая вырваться из амплуа пессимис та, отведенного ему журнальной прессой. Ему надоело быть «антите зой» Горькому в критических статьях. Ему хотелось сорвать наконец прилипшие к нему ярлыки, хотелось написать что-то совсем новое, оп ровергнуть упреки в том, что он смертельно устал, вечно ноет, что его ге рои пассивны. Он неотступно думал о Горьком, думая о новом человеке и надеясь увидеть его среди образованных барышень и молодых людей, гимнази стов и гимназисток, что вились вокруг него. Он думал о «новых» людях с весны 1900-го, с тех пор, как познако мился с Горьким. Он присматривался к Горькому, человеку из другой, мало знакомой и мало понятной жизни, где водятся «новые» люди — ге рои. Он пытался сойтись с Горьким поближе, узнать его, даже поселил у себя, когда последней, предлюбимовской зимой 1902 года «неблагона дежный», поднадзорный Горький появился в Ялте. Других таких знако мых, которых то высылали, то арестовали после обысков, то выпускали под домашний арест, то совсем на свободу, в окружении Чехова не было. Он задумывал изобразить в новой пьесе героя, который «то и дело в ссылке, его то и дело выгоняют из университета» (11.13:279). Сидя на берегу в ожидании клёва, наблюдая, как плывут по Клязь ме лодки, или беседуя с Микой, сыном Владимира Сергеевича, — он ча ще других забегал к соседям, — Чехов осмысливал живые связи поколе ний. На смену восьмидесятникам шли их дети, родившиеся в 1880-х. Люди XX века, люди из будущего. Будущее, счастливое, материально обеспеченное, было за ними. Любимовская молодежь, племя младое, не знакомое, — на нее он возлагал надежды. Он чувствовал в ней этот по тенциал: «Да здравствует жизнь!» И он кинулся в этот опыт по мере фи зических сил, у него остававшихся, жадно вглядываясь в молодые лица, безмолвно их вопрошая. Это был уже не кабинетный, не умозритель ный, а непосредственный опыт общения. «Сыновья брата — удивительно славные ребята [...] Они друг дру га презирают, но они занятны», — писал Станиславский Ольге Леонар довне в день отъезда Владимира Сергеевича и Паиички из Любимовки Владимир Григорьевич Сапожников + Е.В.Якунчикона Владимир Сергеевич Алексеев + П.Л.Захарова Андрей Германович Штекер + А.С.Алексеева (Июша) Сергей 11иколаев и ч Смирнов + ЕЛ I. Бостаижогло
Екатерина р.1882 Наталья р. 1883
Сергей р. 1898 Александр р. 1883 1иколай р. 1884 Михаил (Мика) р.1886 Вера р.1889 Борис р. 1890 Валентина р.1888 Александра 1(иколаевна Гальнбек (Бостаижогло)
Софья р.1886
Всеволод р. 1892 Сергей р.1893 Георгий р. 1895
Глеб р. 1901 Владимир Красюк р.1908 Маня р. 1885
Евгения р.1889
Николай (Кока) р. 1892 Владимир Сергеевич Сергеев (Дуияшин Володя) р. 1883 I Авдотья Назаровна Копылова (Дуняша), горничная Алексеевых Любимовская, финогеиовская, комаровская и тарасовская молодежь лета 1902 года (четвертое колено Алексеевых и Бостаижогло) за границу, беспокоясь, как мальчики будут себя вести без родительско го, материнского главным образом, контроля (1.8:460). Мальчики Алексеевы жили беспечно, легко, как настоящие «бо гемцы», гимназией себя не обременяя, и делали все, что хотели, в отли чие от отца. В 1902 году «все мальчики начали курить», — записал Вла димир Сергеевич в «Семейной хронике» (1.2.№16147). Детям своей судьбы Владимир Сергеевич не хотел. Да и понимал: из них настоящих купцов-фабрикантов не получится. И не печалился: пусть будут дети теми, кем Бог назначил им быть. Слишком страдав ший от «какой-то вялости» в собственном характере, он учил мальчи ков, когда они скатывались в гимназии на тройки, что все хорошее в жизни надо делать на crescendo, а не на diminuendo. Учил как умел, давая сыновьям гимназическое и музыкальное образование. Домашним учи телем музыки служил в семье Владимира Сергеевича А.Б.Гольденвей зер. Александр Владимирович Алексеев, Шура, — умер в 1932-м про фессором Ташкентской консерватории. В 1902-м ему — девятнадцать. Но никто из детей не мог сравниться с отцом врожденной — в Елизаве ту Васильевну — музыкальной одаренностью, удивлявшей даже видав шего музыкальные таланты Н.Г.Рубинштейиа. «Рисую себе картину, как Антон Павлович будет разговаривать с Микой. Это презанятный, талантливый мальчишка. Он играет роль не ряхи», — Станиславский выделял Мику в представлении сыновей Вла димира Сергеевича Ольге Леонардовне (1.8:460). Мика, младший и любимый племянник Станиславского, был, по-видимому, из породы тех юнцов, которых в 1960-х назовут хиппи: неза висимых, презирающих родительскую буржуазность, но и отравлен ных ею. 27 июля 1902 года отмечали Микии день рождения. Ему, как и Со не Штекер, исполнилось шестнадцать. Алексеевы-младшие — Кока, Шура, Мика и Вева, дети Владимира Сергеевича и Прасковьи Алексе евны, давали традиционный бал в честь новорожденного. Собралась од на молодежь, только что отшумевшая 13 числа на бале у Сони Штекер и 22-го — еще и недели не прошло — у Смирновых. «Будет обед на 25 че ловек молодежи и фейерверк, который устраивает сам Шура», старший брат Мики, — сообщала Елизавета Васильевна Мане Олениной в Кис ловодск, сожалея, что ее и внуков Олениных не будет с ними (1.2.Ш6843). Свой сорок четвертый и последний день рождения Мика встретит 9 августа 1930 года (по новому стилю) арестантом Бутырской тюрьмы. А в соседних камерах своей участи ссыльных и смертниц будут ждать его жена и сестра жены. В начале августа 1902 года бал для детей, не ведавших своей судьбы, давали в Любимовке и Сапожииковы. Но он прошел незаметно. Владимир Григорьевич Сапожников, глава дома, директор-распоряди тель Куракинской шелковой мануфактуры, будущей «Передовой текс тильщицы», еще по приезде Чеховых приходил к ним «отрекомендо ваться» и пригласил гулять в его парк, вполне ухоженный, в отличие от любимовского — бесхозного, одичавшего. К Сапожниковым Чехов не выбрался, как и к Алексеевым - к Вла димиру Сергеевичу, к Смирновым и Штекерам. Елизавета Васильевна Сапожникова, урожденная Якуичикова, — жена и кузина Владимира Григорьевича и одновременно оба они кузен и кузина Станиславского, — только накануне вернулась из-за границы после полугодового отсутствия, и у Сапожниковых было не так пышно, как обычно. «Даже фруктовщик жаловался Дуняше, что в прошлом го ду купили фруктов на 200 рублей, а теперь только на 60 рублей» (1.3,Оп.З.Ед.хр.21:20), — летело в Европу из Любимовки Алексеевым -Станиславскому и Лилиной - от Вишневского. Он был у Чеховых на хозяйстве и знал, что сколько стоит. Вот и Дуияша Копылова вылезла из алексеевского дома на околицу пообщаться с деревенским людом. А может, фруктовщик сам приходил к ней со своими товаром для хозяев и их гостей. А может, кто знает, она его приворожила, как кавалеров — Дуияша чеховская, имевшая успех на бале? В черновых записках Ста ниславского, относящихся к 1912 году, промелькнуло — Дуняит влюб лена в Егора: «Прототип Дуняши — Дуняша. Влюблена в Егора» (1.14:20). Но, наверное, снова театральные фантазии на любимовские те мы чеховской пьесы захлестнули Станиславского, и он перепутал театр, свой спектакль и далекое прошлое: Дуияша Копылова, в начале 1880-х «Дуничка К.», его «утешавшая», в 1902-м — «довольно пожилая женщи на» (1.7:467). Любимовская молодежь бесконечно развлекалась балами, шумев шими по всей округе. Или дурачилась, да так, что и Чехова поддевала своими розыгры шами. Станиславский побаивался ребячьих шалостей — и как в воду гля дел. Однажды кто-то зло подшутил над Чеховым. Свидетели указыва ли на Мику. Видя, как Чехов расстраивается, когда у него не ловится рыба, де ти подцепили на крючок, заброшенный Чеховым в воду, калошу и ка мень. Антон Павлович, услышав, что клюет, бросил обед и кинулся к ре ке. Эту историю вспомнил Вишневский: вынув нечто вместо рыбы, «Антон Павлович страшно осунулся, завял, смущенно кашлянул, но не рассердился, только потух как-то, вся радость сбежала с его лица» (И.1.К.66.Ед.хр.136:3). Тот же случай описала и Елизавета Васильевна, баба Лиза, своему «ангелочку» внуку Жеиюше -- Жене Оленину, сыну Марии Сергеевны: «Вчера Мика был новорожденный, у них был фейерверк и много гос тей, особенно барышень. Во флигеле дяди Кости живут Чеховы, и сам Чехов почти весь день удит рыбу на пристани. Кто-то ему вместо рыбы привязал на крючок удочки старый сапог, а сегодня еще украли у него вершу» (1.1). В изложении Станиславского в 1914 году эти ребячьи проказы выглядели так: «Стали над Чеховым подшучивать какие-то шалуны, зная его страсть рыболова: вместо рыбы вытащил он на удочку старую резиновую калошу; Чехов очень обиделся, перенес на следующую ночь свои удочки на другое место, проделал это в строжайшем секрете, что бы никто не узнал, старательно замаскировал расставленные удочки ветками; но шалуны все-таки проведали и устроили еще какую-то ша лость» (1.7:466). Разночтения свидетелей незначительны. Но ни одна мелочь не ус кользала от пристального внимания к Чеховым обитателей Любимовки и Станиславского, хоть и издалека. «Послушайте, как скучно тут в Любимовке, мальчики же скуча ют...» — огорчался Чехов. И мрачнел (П.1.К.66.Ед.хр.136:3). Очертания будущего — не его и без него, Чехов это знал, — рисова лись ему неотчетливым контуром. Материала было недостаточно. И все же из стаи бездумных мальчиков и барышень, что кочевали с бала на бал и так примитивно глупо разыгрывали его, Чехов выделил двоих: Наташу Смирнову, одну из четырех двоюродных племянниц Станиславского со стороны Елизаветы Васильевны, и Дуняшиного Во лодю, — он приходил к реке срезать переметы, поставленные Чеховым, вместо ленившегося Егора. Должно быть, Чехов примеривал эту пароч ку, каждого в отдельности, к пьесе, которую «обдумывал». Наташа Смирнова, художница, «пишет с меня портрет», — отчиты вался Чехов Станиславскому (11.13:11). Пятнадцатилетняя Наташа Смирнова, Манина сестра, в любимов-ское лето Чеховых перешла в шестой класс частной гимназии А.Ф.Гроссман, где училась с 1899 года, с третьего класса. До этого ее учили дома, как всех детей состоятельных родителей и как Станислав ского в ее годы. В ней рано открылся талант художницы, и Сергей Ни колаевич Смирнов, ее отец, учитель мужской гимназии, сам баловав шийся живописью, обучил Наташу азам рисунка, композиции, некото рым приемам акварели и масла. Равнодушный к детям, он Наташу обо жал. Наташа показала Ольге Леонардовне свои работы «совсем новой школы», как говорила о них Ольга Леонардовна, устроившая их выстав ку для Чехова. Чехов одобрил картинки и разрешил Наташе писать его портрет. Ольга Леонардовна строго следила за тем, чтобы девочка не утомляла писателя сеансами. «Конечно, она еще очень юная и учится еще, но интересно пишет и с фантазией», — сообщала Ольга Леонардов на Марии Павловне Чеховой (IV.5:42). Мария Павловна тоже занима лась живописью. «А она способная, по-моему, и очень даже. Если толь ко будет работать», из нее выйдет толк, — докладывала Ольга Леонар довна Станиславскому об успехе Иаташиной выставки у Чехова и о ее работе над пастельным портретом Антона Павловича (IV.5:43). В па мять о Любимовке Наташа подарила Ольге Леонардовне свой пейзаж. Дуняшин Володя, умный, сын барина и горничной, был любопы тен Чехову своей социальной двойственностью, «социальной неполио ценностью» - среди рожденных почетными потомственными москов скими гражданами. Володя — сын барина. Дуняша в советское время педалировала этот момент, отстаивая какие-то имущественные права сына, ущемлявшие права законных детей Станиславского. Володя был тот самый социально «новый материал», из которого Горький делал своих героев. Зимой 1902-го Горький дорабатывал «Ме щан» для Художественного, свою первую пьесу с «героической» ролью в центре. Чехов, опытный драматург, наставлявший Горького по части драматургической техники, видел роль Нила в горьковской пьесе имен но «героической»: «Это не мужик, не мастеровой, а новый человек, обинтеллигентившийся рабочий», — писал Чехов о горьковском Ниле (11.16:193). «Обинтеллигентившийся...» Чехов понимал, что «сии штуки» можно пробовать только на принципиально новой человеческой основе. Володя - «обинтеллигентившийся» сын горничной, прислуги, — занимал воображение Чехова. Этот любимовский «тип», подходящий пьесе, он нашел сам, без наводки Станиславского. В Любимовке Чехов узнал Володину историю. Приемыш и крестник Елизаветы Васильевны, Дуняшин Володя — Владимир Сергеевич Сергеев — вырос в ее красноворотском доме, как все дети Алексеевых — Сергеевичи и Сергеевны. Вырос в барской дет ской. В год рождения Володи младшим Алексеевым — Павлу и Мане — восемь и пять лет. Станиславский и Лилина заботились и о Дуняше, и о Володе. «Не забудь похлопотать за Дуняшиного Володю. Право, она стоит этого. Ну, уж если нельзя будет пристроить, так уж нельзя, а что от нас зависит — надо сделать», — писала Лилина 6 мая 1896 года в Москву из-под Харькова, из соседней с Григоровкой деревни Андреев-ка, где она жила с детьми в то лето (1.1). Речь шла о Володиной учебе. Володе в 1896-м — 13 лет. «После разных приключений я добрался до Мещанского училища и целых полчаса толковал с инспектором [...] Ре шили так: если не попадет по жребию, он и я обращаемся к Протопопо ву. Если, паче чаяния, и это не удастся, — его поместят на вакансию, ко торая почти безо всякого сомнения освободится к августу. Я очень не ловок и не находчив в поручениях, в которых надо добиваться цели упорством и чуть не нахальством [...] Все, чего можно добиться, я сде лал», — отчитывался Станиславский жене о своих хлопотах за Володю (1.8:182 - 183). Степан Алексеевич Протопопов, к которому обращался Стани славский, — это свойственник Алексеевых через Сергея и Дмитрия Ивановичей Четвериковых, женатых на сестрах покойного Николая Александровича Алексеева. Протопопов был женат на сестре братьев Четвериковых. Старший маиуфактур-советник Купеческой управы, влиятельный чиновник, он был членом попечительских советов разных коммерческих училищ. В Мещанском училище он председательствовал в совете. Училище готовило торговых служащих. С вакансией для Володи не получилось. Тогда помог Сергей Нико лаевич Смирнов. Володя учился во Второй, смирновской, как ее назы вали у Алексеевых, московской мужской гимназии. К любимовскому лету Чеховых Дуняшин Володя оказался недо учившимся гимназистом. Почему это произошло, выгнали ли его из 6 класса гимназии из-за какой-то провинности или по каким-либо причи нам он не мог учиться дальше, сейчас установить невозможно. Может быть, его и выгнали за какую-то дерзость, но вряд ли из-за неуспеваемо сти — к учебе он имел способности незаурядные. Что-то неукрощенно-дерзкое было в Володином характере. Станиславский не раз спасал его от ответа за какие-то вызывающе-непочтительные к властям поступки. Всего одно подтверждение, отно сящееся к лету 1913 года, из письма Станиславского к сыну Игорю. Во лодя, служивший у Станиславского репетитором Игоря, был старше Игоря на 11 лет. Станиславский сообщал Игорю: Володю «задержали в Москве и хотели судить по-военному за то, что он обругал частного пристава. Это его испугало и взволновало. Он прислал телеграмму, и я должен был писать письма всем знакомым властям. Удалось затушить дело»15. А может быть, то была просто вспыльчивость, унаследованная и от мамани, и от самого Станиславского. Она была свойственна натуре Владимира Сергеевича Сергеева. «Володьку надо учить», — надписал Чехов на своей фотографии, подаренной Дуняшиному Володе. Он чувствовал потенциал этого недо учившегося гимназиста. Родные Владимира Сергеевича утверждают, что он бережно хранил эту фотографию. Почему-то они не могут найти ее и приложенный к ней очерк Владимира Сергеевича о встрече с Чехо вым летом 1902-го в его неразобранном домашнем архиве. Летом 1902 года восьмилетний Игорь отдыхал и путешествовал с родителями по Европе. Володя, свободный от репетиторства, исполнял необременительные обязанности конторщика имения. А чаще бездель ничал, читал, занимался переводами. Наверное, с латинского. Он был силен в латинском. Или гулял с барышнями. Или сидел на веслах смир новской лодки, помогая «смирновским девицам», как называл Чехов Маню, Наташу, Женю и Таню Смирновых, катать Чеховых по Клязьме, если они изъявляли такое желание. Жил он вместе со всей прислугой в строении рядом с господским домом. Как Петя Трофимов, бывший репетитор младшего сына Ранев ской, утонувшего шесть лет назад: «В бане спят, там и живут. Боюсь, го ворят, стеснить», — рассказывала чеховская Дуияша Козодоева о Пете Трофимове (11.3:200). О том, что Володя — прототип Пети Трофимова, Станиславский говорил не один раз, варьируя детали. «Володя=Трофимов» — так и написано в тезисах Станиславского к воспоминаниям о Чехове в Любимовке (1.2.№773:19). Володя — знак равенства — Трофимов. В публикации этого фрагмента из записной книжки Станиславского знак равенства заменен тире (1.14:20). «Его угловатость, его пасмурную внешность облезлого барина Че хов [...] внес в образ Пети Трофимова», — говорил Станиславский кор респонденту петербургской газеты «Речь» в 1914 году, в интервью, опубликованном к десятилетию со дня кончины Чехова (1.7:467). И там же добавлял, что Чехов, отправлявший в 1902 году Дуняшу на вечерние курсы и Егора — учиться французскому языку, озаботил и Володю, недоучившегося гимназиста, необходимостью образования: «Сына гор ничной, служившего в конторе при имении, Антон Павлович убедил бросить контору, приготовиться к экзамену зрелости и поступить в уни верситет, говоря, что из юноши непременно выйдет профессор». До профессора и в 1914-м Володе было далеко. «Роль студента Трофимова была [...] списана с одного из тогдаш них обитателей Любимовки», — повторил Станиславский в «Моей жиз ни в искусстве» (1.4:343). В начале 1920-х Владимир Сергеевич — пре подаватель ФОНа, факультета общественных наук, выделившегося из историко-филологического факультета Московского университета. На тождественности Пети и Дуняшииого Володи Станиславский будет настаивать, пытаясь воплотить ее в своем спектакле. |
Похожие:
 | Обращение к участникам митинга работников театрального искусства 22 декабря 1919 г | | Редакционная коллегия: М. Н. Кедров (главный редактор), О. Л. Книппер-Чехова, А. Д. Попов, Е. Е. Северин, Н. М. Горчаков, П. А. Марков,... |
| Алексеев В. И. канд юрид наук, ст науч сотрудник ст ст. 12, 23 26, 34, 35, 42 (в соавторстве с А. В. Бриллиантовым) | | Чеховского муниципального района, Сектор по организации приема и работе с обращениями граждан: г. Чехов, Советская пл, д. 3, каб.... |
| Чеховского муниципального района, Сектор по организации приема и работе с обращениями граждан : г. Чехов, Советская пл, д. 3, каб.... |  | Алексеев О. К. к Ооо «Росгосстрах» о возмещении ущерба, причинённого в результате дорожно-транспортного происшествия |
| Станиславский сообщает читателю, что он приступает в ближайшее время "к составлению т р е т ь е г о тома, в котором будет говориться... | | Опыт работы в театре: Театр на Покровке п/р С. Арцыбашева, Театр на Таганке п/р Ю. Любимова, Театральный центр «Станиславский» |
| «Декоративно-прикладное творчество», а мбоу до дши г. Данилова занимается по направлению «Живопись», соответственно это другие предметы,... | | Алексеев Владимир Робертович, что подтверждается свидетельством о смерти серии Н1-сн №435678 от 20. 08. 2016 г., выданным отделом... |