Боярчиков Александр Иванович (1902-1981)
Скачать 3.38 Mb.
|
РУССКИЙ САМОРОДОК АЛЕКСАНДР СЛЕПКОВ Среди образованной русской молодежи первых лет Советской власти Александр СЛЕПКОВ был выдающимся молодым человеком. У него было горячее сердце и светлый ум. Будучи всегда принципиальным, он никогда не шел на сделку с совестью и не отступал перед неправдой. Еще на студенческой скамье в Институте Красной Профессуры он вступил в неравное единоборство с членом Политбюро Молотовым, который грубо оскорбил его на страницах печати. Как истинный правдолюбец Слепков потащил Молотова на партийный суд в ЦКК и там заставил извиниться. Несмотря на свою молодость, Слепков уже был крупным ученым, посвятившим себя работе над историей средних веков в России. Все свои интересные исследования в этой области он выносил на обсуждение собрания ученых-историков, где в жарком споре с оппонентами проверял ценность своих открытий. Он был человеком творческого ума и всегда изумлял своих слушателей критическим подходом к разрабатываемому материалу с позиции исторического материализма. Он вкладывал истины в головы слушателей, как каменщик кирпичи в фундамент здания. Однажды Александра Слепкова пригласили к себе домой Лев Борисович и Ольга Давидовна КАМЕНЕВЫ, у которых по субботам собирались известные деятели русской культуры. На эти субботние вечера к Каменевым всегда приезжала замечательная женщина, представительница дореволюционной русской художественной интеллигенции, известная под именем Н... Хотя в вопросах культуры она стояла на советских позициях, к другим явлениям нашей действительности относилась весьма критически. Особенное нерасположение она выказывала к советской молодежи, считая ее «нравственно искалеченной», «недоученной» и поэтому «не подготовленной к приему эстафеты русской культуры от старшего поколения». Каменевы возражали ей и тут же называли имена многих русских людей, которые могут прославить русскую культуру в грядущих поколениях. Она просила показать ей «хотя бы одного истинно русского молодого человека с ярким умом и горячей кровью в сердце». Выбор пал на Александра Слепкова как на наиболее выдающегося представителя русской советской интеллигенции. Слепков пришел запросто: в черной сатиновой рубахе-косоворотке и простых дедовских сапогах. Его внешний вид как бы символизировал отчаянную материальную нужду русского народа в период «военного коммунизма», первых лет после революции и критическое отношение новой русской [ молодежи к своему внешнему виду и одежде. Беседа Слепкова с этой умной дамой длилась два часа. Когда Слепков ушел, она, изумленная, сказала Каменеву: «Я, кажется, спала эти годы или жила с закрытыми глазами. Но, слава Богу, не все еще потеряно. Искра таланта не погасла еще на русской земле. Этот мальчик — надежда России. Какая у него светлая голова!» Шли годы. Слепков становился крупным ученым и известным политическим деятелем. Его всегда приглашали на заседания высочайшего органа партии — Политбюро, хотя он и не был его членом. В выходные дни Слепков, Бухарин и Мареикий приглашались на загородную дачу Сталина, где, кроме них, всегда бывали Калинин, Молотов, Рыков, Орджоникидзе и Куйбышев. К Сталину на дачу никогда не приглашали Зиновьева, Каменева, Кагановича, Ярославского и других известных деятелей партии еврейской национальности. Теперь это покажется невероятным, но это было правдой. Сталин не любил евреев... Скрытая вражда между национальностями в руководящем центре партии препятствовала добрым отношениям людей и вызывала отчуждение. Советские вожди совместно со Сталиным и Орджоникидзе были искренне убеждены, что все евреи-коммунисты состояли тайно в сионистской партии, что вызывало недоверие ко всем евреям и, как следствие, -открытую борьбу в Политбюро. Причину всех трагических событий в СССР — расстрелы, ссылки, каторгу и культ личности — нужно искать в национальных различиях среди руководящих кадров партии и государства. За пределами России и внутри страны открыто говорили, что Иосиф Сталин не любил евреев потому, что все они расисты-сионисты и хотели бы отторгнуть нашу родину у русского народа... Александр Слепков рассказывал, что Сталин часто говорил ему, что будто «мировой марксизм и сионизм — родные братья, приготовившие человечеству апартеид на многие столетия»*. * Как показала жизнь, известный председатель Профинтерна, старый большевик и член ЦК РКП(б) Лозовский, оказался скрытым сионистом. Он был одновременно и коммунистом, и председателем подпольной сионистской организации в России. По приказу Сталина Лозовский был расстрелян за измену коммунизму. Как-то в разговоре с первым секретарем ЦК ВЛКСМ Косаревым Иосиф Сталин угрожающе сказан ему: «Если будешь помогать евреям-сионистам и пойдешь против меня — убью!» Вскоре после этого разговора Косарева расстреляли. — Примеч. авт. Но Троцкий всегда с упреком говорил Сталину, что политические вопросы нужно решать не за стаканом вина в домашней обстановке, а на заседаниях Политбюро в помещении ЦК Коммунистической партии. Упреки Троцкого не нравились Сталину, потому что они были справедливы. За столом с вином на даче продолжали обсуждаться и решаться политические вопросы, которые выносились на Политбюро только для проформы. (Позднее этот фракционный, антипартийный метод вылился в известную фракционную «семерку», о которой Зиновьев рассказал партии в 1927 году в особом письме, распространявшемся в числе не допущенных Сталиным к опубликованию документов оппозиции.) К Слепкову Сталин относился доброжелательно. Ему нравились способности, талантливость и характер Слепкова. Он не забыл Слепкова даже после исключения его из рядов партии и высылки в Самару. Дружба Сталина с Бухариным и его учеником Слепковым продолжалась много лет, что вызывало раздражение у скрытых сионистов-коммунистов. Известные два сиониста — Ягода и Каганович — с помощью ОГПУ распространяли клеветнические слухи о «заговоре» правых лидеров против генсека Сталина и его группы. В самый разгар политических столкновений Сталина с правой оппозицией он приказал привезти Слепкова в Кремль. Когда ссыльного Слепкова ввели в кабинет Сталина, он сам соизволил встать и пойти ему навстречу, а приблизившись к нему, даже обнял его и похлопал по плечу. Панибратски, с притворной дружелюбностью, усаживая его в кресло, Сталин долго расспрашивал про ссыльную жизнь, при этом вспоминая свою дореволюционную ссылку в Олонецкую губернию, всячески пытаясь расположить его к себе. Все это было вступлением, предисловием к осуществлению задуманной им цели настоящей беседы: уговорить Слепкова переметнуться от правой оппозиции к нему. В откровенно Циничной форме Сталин предложил Слепкову разорвать с Н.И. Бухариным и правой оппозицией все политические связи и перейти на работу в его идеологический секретариат. Сталину были чужды понятия чести, совести. Он не отличался ни скромностью, ни тактом, ни вежливостью воспитанного человека. Оскорбленный грубостью и цинизмом Сталина, Слепков, едва сдерживая свой гнев, спросил его: «Зачем я вам? У вас же есть Ксенофонтов*?..» * Ксенофонтов — профессор. Учился в Институте Красной Профессуры вместе со Слепковым и Марецким. Работал в идеологическом секретариате Сталина, которому помогал фальсифицировать историю партии и Гражданской войны, извращать марксистскую философию, приспосабливая ее к сталинским изречениям по вопросам экономики, языковедения и другим. Его перу принадлежат все произведения Сталина, посвященные «разгрому» левой и правой оппозиции. Принимал активное участие в создании культа личности Станина. — Примеч. B.C. Сталин грубо выругался, а потом дико рассмеялся, отпустив по адресу Ксенофонтова непристойную шутку, вроде «старой калоши». Он ценил талант Ксенофонтова до тех пор, пока тот был молод и находился в расцвете творческих сил. Стоило таланту Ксенофонтова «увянуть», и Сталин безжалостно отбросил его в сторону. Теперь ему нужен был талант Слепкова. Ласково похлопывая Слепкова по плечу, Сталин вкрадчивым тоном «доброжелателя» и «друга» сказал: «Переходи ко мне, пожалуйста». Слепков был нужен Сталину для того, чтобы за него думать и сочинять тексты выступлений в печати и на собраниях, а потом эти же писания включать в «полное собрание сочинений Сталина». Не многим известно, что книги из собрания сочинений Сталина были написаны не Сталиным, а его литературными секретарями, и прежде всего профессором Ксенофонтовым. Желая перетянуть на свою сторону Александра Слепкова, Сталин не только надеялся на увеличение своего собрания сочинений, но и одновременно преследовал цель нанести удар Бухарину, этому выдающемуся ученому и политическому деятелю, отказавшемуся сотрудничать с ним. Измена Слепкова нанесла бы Бухарину смертельную обиду. Сталин этого, в сущности, и добивался, вызвав Слепкова в Москву. Но, к счастью, этого не случилось. Слепков не изменил учителю и другу и не отказался от своих идей. Он сказал Сталину, что всю жизнь презирал бы себя как изменника, если бы перешел к нему на работу. После этого разговора Слепкова возвратили в Самарскую ссылку, где вскоре арестовали и осудили на пять лет тюремного заключения. В политизолятор Слепкова привезли летом 1933 года. Вместе с ним был его знаменитый друг и ученый Дмитрий Марецкий, а также и другие видные деятели правой оппозиции. Все они были крупными учеными в разных областях науки и представляли созвездие талантов из числа красной профессуры, выдвинувшихся особенно в борьбе против Троц-[кого. Когда в нашу большую камеру ввели Слепкова и Марецкого, мы искренне обрадовались тому, что с ними пришли в политизолятор новые известия с воли, свежая политическая струя. Начались расспросы и рассказы, которые длились несколько дней подряд. Мы скучали по воле и с жадностью - вбирали в себя новости политической жизни: Но вот настал день, когда все расспросы и рассказы закончились, и мы опять стали левыми, а они — правыми оппозиционерами. Мы вспомнили о наших былых политических расхождениях, поставивших нас по разные стороны баррикад. Они тогда хотели погасить революцию, а мы, наоборот, старались еще сильнее разжечь ее и надеялись, что пожар мировой революции охватит многие страны. Все это мы вспомнили в тюрьме, и между нами опять вспыхнули былая отчужденность и скрытая неприязнь. Это заставило обе стороны обсудить создавшееся положение. В тюрьме, да еще в общих камерах, очень тяжело находиться с политическими противниками. И мы решили Не вступать с правыми в политические споры. Но они продолжали спорить с нами, а потом с нескрываемым вдохновением пели песню на слова Некрасова: Укажи мне такую обитель, я такого угла не видал, Где бы сеятель наш и хранитель, Где бы русский мужик не страдал. Волга, Волга! Весной многоводной ты не так заливаешь поля, Как великою скорбью народной Переполнилась наша земля. В этой народной русской песне слышалась печаль о судьбе нашего крестьянства. Эту песню когда-то пели народовольцы, которые шли за народ на виселицу и каторгу. В наши дни эта песня могла сделаться гимном индивидуального крестьянства, пострадавшего в коллективизацию. Некоторые наши очень левые товарищи окрестили эту песню «термидорианским гимном». В знак протеста против этой песни мы запели «Варшавянку» и «Замучен тяжелой неволей». Наши песни не понравились правым и стали поводом для скандала и разрыва с ними. Пользуясь преобладающим большинством, мы применили к правым грубую силу и вытолкнули их из камер. Они стали нас стыдить, сравнивать наш поступок с расправой Сталина над нами. Нам стало жаль их, но дело было сделано. Они стояли в тюремных коридорах растерянные, жалкие, обиженные, понимая весь ужас своего положения. Некоторые из них даже плакали. На это обратили внимание тюремные начальники. Нужно полагать, тюремное начальство, посадив правых вместе с левыми, руководствовалось «инструкцией сверху», пытаясь через свою агентуру извлечь из этой борьбы в камерах пользу. Обо всех эксцессах в тюрьме тюремное начальство обязано было сообщать в высшие инстанции. К нашему разрыву с правыми оно отнеслось как будто с «полным пониманием». Никого за самоуправство не наказали. Правых разместили по другим камерам, а Слепкову с Марецким даже дали отдельную камеру. Теперь в тюрьме официально стало два коммунистических сектора — левый и правый. Так закончились наша короткая «дружба» и недолгое общение с правыми оппозиционерами. Идейные расхождения с ними были настолько велики, что даже тюремные стены и общая ненависть к сталинскому режиму не могли нас примирить надолго. Однако в вопросах тюремного быта мы поддерживали с ними прежние отношения. Слепков был прекрасным товарищем, за что его все любили. Его доброта доходила до курьеза. Он буквально мог снять с себя последнюю рубаху и отдать ее другу, а также поделиться с ним последним пятаком. Книги Слепкова ходили по всем камерам, а его кисет с табаком никогда «дома» не ночевал. У него была редкая дружба с Митей Марецким и Левиной. Она началась с комсомольского возраста, когда Слепков был первым редактором «Комсомольской правды». Они не запятнав пронесли свою дружбу втроем через порох Гражданской войны и последующие годы, вплоть до тюрьмы. Левина относилась к ним как старшая сестра к младшим братьям, а они ухаживали за ней как за любимой сестрой. В 1933 году Советская страна напоминала огромный концлагерь, окруженный колючей проволокой, за которой сидели миллионы русских людей. В те дни центральная печать яростно нападала на правых лидеров — Бухарина, Рыкова, Томского, Слепкова, Марецкого, обвиняя их во всех смертных грехах. Правую оппозицию называл кулацкой контрреволюцией и т. п. Газета «Правда» поместила большую статью о Слепкове, в которой говорилось о тайной поездке Слепкова в 1930 году на Дон для подготовки донского казачества к вооруженному восстанию. Газета писала, что был уже назначен день восстания, которое будто не состоялось по чистой случайности. Статья вызвала у нас в тюрьме замешательство. В воздухе запахло кровью: опять погибнут тысячи невинных русских людей. На утренней прогулке Слепков сказал: «Над нами готовится расправа. Я очень беспокоюсь за Николая Ивановича (Бухарина). Если его начнут пытать, он наговорит на себя, Бог знает что. За себя я не боюсь». На вечернюю прогулку Слепков не вышел. Марецкий сказал, что он весь день что-то писал и даже ему ничего не показывал. В полночь нас разбудили. Несколько вооруженных солдат стояли у наших дверей, а остальные производили обыск в камере. Нам приказали лежать. В камере электричество не горело, лишь на столе светил фонарь. В середину камеры поставили высокую лестницу, стоя на которой, электромонтер срезал электрический провод, свисавший до самого пола. Электрическую лампочку он прикрепил у потолка и включил свет. Вслед за этим в камеру вошел корпусной и спросил, нет ли у нас книг Слепкова. Мы ответили, что нет. Теперь мы все заключили, что Слепкова, наверное, увозят в Москву на доследование. Когда солдаты от нас ушли, мы опять уснули. Л наутро мы узнали страшную весть: ночью в камере на электрическом проводе повесился Слепков и бесследно пропал Митя Марецкий. Вся тюрьма вздрогнула. В знак траура прекратились оживленные беседы, смех и песни. Левина от горя обезумела. На политическом небе России погасла еще одна ясная звезда. Уходили из жизни могучие таланты. УЗНИКИ КАМЕНЕВ И ЗИНОВЬЕВ В феврале 1935 года в нашу камеру из Ленинграда привезли Зиновьева и Каменева. Вместе с ними привезли много других политических деятелей из старой большевистской гвардии, обвиненных на процессе об убийстве Кирова якобы в его участии и осужденных за это. Зиновьев выглядел усталым и похудевшим, как будто после тяжелой болезни. Только глаза по-прежнему светились огнем, от которого в недавнем прошлом зажигались тысячи других глаз. Его посадили в камеру на северной стороне тюрьмы, Каменева — на противоположной, чтобы они не встречались. Но в каждой тюрьме стены незримо раздвигаются и близкие люди чувствуют и слышит друг друга. Нелегальная тюремная почта работает круглые сутки и доставляется немедленно. Провалов здесь почти не бывает. Зиновьев и Каменев переписывались непрерывно, посылая друг другу ежедневно десятки писем и записок. С Зиновьевым мы виделись два раза в день во время прогулок на тюремном дворе. Каменева видели на расстоянии 200 метров. Он был совсем седой, но ходил очень бодро. Около него всегда было много людей. |
Похожие:
 | Зам главного инженера по снабжению, секретарь конкурсной комиссии Рубайло Александр Иванович | | Я, Иванов Иван Иванович, 17. 05. 1981 г р., паспорт 6012 123117, выдан 05. 06. 2001 отделом уфмс россии по Ростовской области в г.... |
| Я, Иванов Иван Иванович, 17. 05. 1981 г р., паспорт 6012 123117, выдан 05. 06. 2001 отделом уфмс россии по Ростовской области в г.... |  | Захаров Александр Иванович, доктор психологических наук, кандидат медицинских наук, профессор Российского государственного педагогического... |
| Ермошин Александр Михайлович, Литвиненко Инна Леонтьевна, Овчинников Александр Александрович, Сергиенко Константин Николаевич | | Сергеев Андрей Иванович (паспорт серии 77 07 №123456 выдан 01. 01. 2010 увд г. Москвы, доля в уставном капитале – 60%) |
| Постановлением Государственного комитета СССР по делам строительства от 2 апреля 1981 г. №48 срок введения установлен | | Потребитель Иванов Иван Иванович приобрёл в магазине ООО «Луч» новый утюг, на который установлен гарантийный срок. В течение гарантийного... |
| Это издание является репринтом оригинального издания 1981 г и включает дополнительную ретроспективу за последние 30 лет | | Иван Иванович приобрёл в магазине ООО «Луч» новый товар, на который установлен гарантийный срок. Например, это был утюг. В течение... |