Издание осуществлено в рамках программы ^Пушкин - при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России Перевод с французского
Скачать 6.4 Mb.
|
Истерия и мазохизм Мы понимаем (учитывая, что влечение по своей природе не способно к удовлетворению), что необходимо обратиться к организации, ядром которой является первичный эрогенный мазохизм, инвестирующий способность Я поддерживать неудовлетворение, терпеть постоянный натиск влечения. Истерик через инвестирование функции неудовлетворяемости Я инвестирует свой мазохизм. 157 Истерические конверсионные женщины показывали себя невыносимыми, непристойными, потому что они предавались выставлению безудержного мазохизма; выказавали себя через свои симптомы одержимыми, наслаждающимися и страдающими одновременно, фригидными и требующими наслаждения. Они воплощали «загадку» и «скандал» мазохизма. «То, что выражало человеческий страх, бесстыдно служило выставлению удовольствия» (Jeanneau, 1985). Мазохизм истерика У женщины он принимает вид женского эротического мазохизма (Schaffer, 1997а), т. е. женского запроса, адресованного мужчине,— запроса злоупотребления властью господина, который вырывает поражение и наслаждение. Но речь идет о приманке и вызове, так как истерик (мы это видели) не может подчиниться человеку, который ощущается и насильником-соблазнителем, и кастратором сразу. В действительности речь идет относительно обоих полов о «женском мазохизме», таком, каким описал его Фрейд,— в виде перверсии у некоторых мужчин, использующих, чтобы достичь оргастического удовольствия, фантазмы, относящиеся к «женственности» и к страданиям, которые она может вызвать. Он проявляется через фантазмы о страдающей сексуальной женской жизни — «претерпевать коитус или рожать», через фан-тазм о женском, эквивалент которого — «быть кастрированной», о женском, уподобляющемся ребенку, с которым дурно обходились,— «затыкали рот, привязывали, больно били, стегали кнутом, принуждали к безусловному подчинению». Здесь мы находим фантазм о «битом ребенке» (Freud, 1919) и его мастур-бационное применение. И наконец, о «фекализированном» женском — «быть оскверненной, опороченной, униженной». То, что аутоэротически эротизировано, относится и к фан-тазмам женского морального мазохизма. В равной степени и через моральный мазохизм истерические женщины поддаются ненависти к женственности. Они выставляют свое женское, продолжая его отвергать. Они обходятся дурно сами с собой и заставляют других дурно к ним относиться. Самым шокирующим для Я является, состояние наслаждения. В этом заключается послание истерика. Наслаждение упирается, предлагает себя и одновременно категорически отказывается от пенетрации, оно хочет и не хочет, оно хочет, чтобы его взяли силой, а мужчина, охваченный страхом женского, замыкается, сосредотачивается на позициях научного, морального и религиозного порядков. Он загоняет его в другое место, пытает его, блокирует, запирает. Истерик расспрашивает мужскую фригидность. Истерическая сексуальная провокация (провокация наслаждения) вызывает презрительные ответы, отвержение и обращение против нее самой. Так, истерические женщины в течение веков предлагали себя в качестве добычи разным манипуляторам с маткой, колдунам и магам. . Можно, однако, сказать, что ядро эрогенного первичного мазохизма является функциональным, поскольку регрессия не доходит до телесных заболеваний, как происходит в соматических болезнях. Истерический криз остается психическим, даже если он использует телесное («телесное Я»?). Телесные симптомы, часто очень серьезные, не уходят корнями ни в какую органическую этиологию и могут исчезать, не оставляя следов, так же загадочно, как появились. Истерия и идентификации Как мы уже сказали, блуждает не матка, а либидо. Когда истерия не блуждает со слишком большим удовольствием по телесным симптомам, ведущим к инвалидности или к невыносимым объектным отношениям, она — признак жизнеспособности, жизненной силы либидо. Только когда она фиксируется, застывает, может возникать опасность. Мобильность истерии особо характеризуется феноменами идентификации. Истерическая идентификация Идентификация — это бессознательный процесс Я, «способ мышления», говорит Фрейд. У истерика она является под 159 прикрытием вытеснения способом осмысления сексуальной идентичности и отношения к половому объекту. В связи с невротическим симптомом Фрейд (Freud, 1921) описывает частичную идентификацию, которая посредством регрессии может занять место объектного выбора, интроециро-вать любимый объект в Я, что не отличает ее от общего процесса идентификации, субститута отказа, отречения или потери. Но как раз относительно идентификации с ненавистным лицом Фрейд уточняет: «Это есть полный механизм формирования истерического симптома». Он его приписывает только маленькой девочке (Фрейд в то время отрицает любую враждебную позицию маленького мальчика по отношению к своей матери, их может объединять только нежность). Через свой симптом она враждебно занимает место матери, чтобы реализовать в своем фантазме инцест с отцом. Лечение Доры является тому иллюстрацией. Итак, истерик идентифицируется против. Речь идет о парадоксальной идентификации: вместо того чтобы поставить целью «десексуализацию» отношений с инце-стуозными объектами, снимая с них всякое эротическое инвестирование и превращая объектное либидо в нарциссическое, она будет использована как театр пола, чтобы поддерживать эротическое отношение и избегать траура по этим первичным объектам. Например, в лечении одной пациентки выявилось, что ее симптом (люмбаго) обретает смысл и фантазматическую реализацию через свое собственное обездвиженное и страдающее тело с целью лишить свою дочь, исключенной соперницей которой эта пациентка является инцестуозных отношений. Действительно, ее дочь, у которой только что начались месячные, ведет себя как вамп по отношению к своему отцу и провоцирует мать, говоря, что примет противозачаточную таблетку. Пациентка в ужасе. Не только идентифицируя дочь с самой собой, она ей запрещает своим люмбаго всякие сексуальные отношения, но, идентифицируясь с дочерью, она также наказывает саму себя за отношения с любовником, которые через ассоциацию с месячными и через провокации дочери стали инцестуозными по отношению к ее собственному отцу. Речь идет о странной идентификации, можно было бы сказать, об идентификации наоборот, так как это не тот симптом, который она позаимствовала бы у своей дочери, чтобы встать на ее место, а тот, который через эротическую общность должен произвести в фантазме свое действие в теле дочери. Таким образом она реализует двойное «желание неудовлетворяющего желания»- — свое и своей эдиповой соперницы. Истерическая идентификация совершается с желанием другого (соперника), которому завидуют и которого ненавидят и, так как это желание не сможет быть исполненным, отказывают себе самому (вспомним сновидение «остроумной жены мясника» (Freud, 1900), Желание быть другим — это в то же время желать его уничтожить. Это агрессивная компонента идентификации «против», проявляющаяся в том, что эротизация упорствует в неудовлетворении, в желании неудовлетворяющего желания. Еще нужно, чтобы другой был одаренным, богатым и достойным зависти, чтобы можно было идентифицироваться с ним. Посредством инсценировки — через тело и его способы изображения — истерик ищет в идентификациях то, что ускользает от влечения и что является его частью. Эти множественные, лабильные, противоречивые истерические идентификации свидетельствуют о неудаче первичной истерической идентификации (Braunschweig, Fain, 1975). Эта последняя позволяет ребенку организовывать возбуждение, провоцируемое отсутствием и дезинвестированием его матери (когда она вновь становится любовницей), трансформируя это возбуждение эротического влечения посредством идентификации с телом матери и ориентируя его на соблазняющий объект. Регрессия в первичную истерическую идентификацию позволила бы обрести «управление» материнским бессознательным (Marty, 1990), которое должно было бы организовать соединение между представлениями о вещах и представлениями о словах, предоставить необходимые контринвестиции от переполнения влечением и гарантировать равновесие первофантазмов, которые управляют психическим функционированием в целом и сексуальным в частности. Может быть, мать истерика плохо обеспечила своему ребенку переход от эротизированной телесной спайки к 161 вербализованному отношению? Или же имело место слишком раннее «смешение языков», ненависть к словам слишком сексуальной матери? Если ранняя истерическая идентификация была недостаточно удачной, первое эдипово переживание постфактум и следующее пубертатное переживание постфактум придадут травматический смысл этой неудаче и сделают необходимым повторение, чтобы ретроактивно связать и укротить взлом, чтобы дополнить то, что было упущено или осталось незавершенным. Истерическая идентификация — идентификация против,— которая поддерживает инвестирование в объект, является также инвестированием против, контринвестированием. Она представляет собой самый продвинутый, самый ментализированный уровень истерической защиты. По аналогии с рубином истерик вытесняет невыносимое влечение, контринвестируя ненавистное, т. е. идентифицируясь с соперником, но против него. Однако у истерика речь идет только об интроективном движении, о внутрипсихическом моменте, который не поддерживается, потому что не приводит к настоящему интроективному процессу, устанавливающему независимость и отказ от внешнего объекта. Эта нестабильность делает необходимой проекцию конфликта на внешний объект или на внутренний объект, бесконечно экстериоризирующийся. Такой круговорот бесконечен. Этот круговорот подвергает пересмотру оппозицию внут-рипсихическое/межсубъективное, так как нестабильность все время угрожает истерической проекции и истерической идентификации соскальзыванием к процессу проективной идентификации. Истерическая идентификация и проективная идентификация Истерическая идентификация — это бессознательный внутрипсихический процесс, который остается включенным в пределы Я и в аутоэротическую игру субъекта. Другой используется для выражения влечения и его контринвестирования. Реальный партнер может оставаться в полном неведении относительно того, что у него заимствуют. Его инаковость не ставится под вопрос. Совсем другое то, что М. Кляйн обозначила как проективную идентификацию. Здесь речь идет о межсубъективном процессе, а не только внутрипсихическом, где другой используется не как театр игры влечения, а как место проекции с целью изгнания, выбрасывания, контроля, а также смешения и не-дифференцированности. Партнер может реально ощущать на уровне восприятия, что он пойман, что его контролируют, что он находится под влиянием субъекта, при условии, что он не отрицает и не отвергает такого восприятия. Он чувствует, что его используют и им манипулируют как частичным объектом и отрицают его инаковость. Истерик может использовать оба эти способа идентификации. В действительности «нормальная», если можно так сказать, истерическая идентификация, которая должна бы вести к интроективному процессу, к интро-ективной независимости по отношению к внешнему объекту, срывается и требует, чтобы субъект «перешел к действию» — либо к телесному симптому, либо к отношениям и к поведению, настоятельно вовлекающим другого, и поворачивает к истерической проекции. Истерическая проекция Это понятие следует отличать от проективной идентификации, которая также является проекцией. Проективная идентификация направлена на выброс отщепленных частей 5е1г" и частичных объектов, переживаемых как деструктивные, преследующие, в другого, чтобы ими овладеть и установить над ним всемогущий контроль с целью одновременного установления и стирания границ между ним и субъектом. Она направлена на то, чтобы проецировать и выбрасывать в другого одну из частей конфликта, чтобы уничтожить этот конфликт из-за невозможности переработать амбивалентность влечения. Истерическая же проекция стремится проецировать больше не в, а на другого сам конфликт, само место конфликта с целью его переработки. Проекция невротического типа, истерическое соблазнение, например,— это проекция конфликтного содержания, невыносимого (оттого что оно слишком возбуждающее), эротического, эдипова, относящегося к целым 163 личностям, дифференцированным. Контролируют другого, чтобы не осознавать конфликт в себе, поддерживать через него вытеснение и провоцировать его действовать как возвращение вытесненного. Его инаковость не подвергается сомнению. Эта истерическая проекция составляет как бы звено между невротической проекцией фрейдовского типа, которая выбрасывает аффекты и несознаваемые или отвергаемые репрезентации, и проективной идентификацией в смысле М. Кляйн. Разработка, внесенная в этот вопрос Бионом и неокляйнианца-ми в смысле нормальной проективной идентификации, структурирующей, проходящей через материнскую фантазию и ее трансформирующую функцию, приближает ее к тому, что я называю истерической проекцией. У истерика круговорот-цикл «интроекция-проекция» непрекращающийся: проекция — через драматизацию и соблазнение, частичная интроекция — через истерическую идентификацию. Заимствование Фрейд находит в истерической идентификации значение заимствования: «Идентификация,— говорит он,— является... частичной, ограниченной и заимствует только одну черту у объектного лица» (Freud, 1924). Заимствование — это нечто другое, чем присвоение, захват, завладение. Истерик ничего не берет, ничего не хранит, он обнимает, охватывает слишком, чтобы хорошо сжать, стянуть, связать. Он ищет идентификации в эротической общности. Недостаток усвоения является результатом затруднения ин-троекции. Понятие заимствования имеет временной параметр и поддерживает в неопределенности судьбу того, что заимствовано, судьбу долга. Заимствование предполагает также все виды игры фантазматического движения взад и вперед, все повороты «непорядочности, недобросовестности». Достаточно вспомнить о заимствовании котелка (Freud, 1905Ь). Этот процесс заимствования есть агент цикла проекции-интроекции, оба члена которого конституируют контринвестирование и, собственно говоря, заимствование. Психическое заражение Истерик хочет быть как другой, т. е. быть желанным или ненавистным. Манифестации, называемые «множественными личностями» (модифицированные в DSM-4 в «диссоциативные расстройства идентификации»), эпидемию которых констатировали в США, нельзя путать с личностными расстройствами, так как речь идет о феноменах множественных идентификаций. Психические эпидемии и заражения (за исключением сообществ, где происходит паранойяльная проекция идеала Я на лидера) означают идентификацию в истерическом эротическом сообществе. Вспомним одержимых Лудона, конвульсионеров (одержимые фанатики-янсенисты, бившиеся в конвульсиях на могиле святого в XVII в.) кладбища Святого Медара. Из современных явлений такого рода назовем трансы, рок-концерты, феномен Дианы и т. д. Именно истерия делает возможным существование чудес, целителе и-знахарей, ясновидящих и нетрадиционной медицины, базирующихся на суггестии. Гипноз, далекий от того, чтобы быть современным открытием, относится к предыстории психоанализа, а последний родился из неудач и разочарований в осмыслении результатов гипноза. Именно истерия позволила понять гипноз, а не наоборот. Сегодня это уже не тайна. Пациентка рассказывает мне о симптомах, которые у нее вызывают сеансы, и жалуется, что после она должна идти на консультацию то к гинекологу, то к дерматологу, то к фтизиатру и т. д. Она говорит, что может почувствовать себя внезапно парализованной на кушетке. «Что бы вы делали, если бы я больше не смогла встать с кушетки?» — провоцирует она меня. «Я бы вам сказала: "Вставай и иди!"» Мой ответ заставляет ее разразиться смехом. Истерия всегда зависела от прихоти моды. «Болезнь страсти»,— говорил психиатр конца XVII в. (Baglivi); постоянно меняющаяся, она на протяжении веков рядилась в одежды цивилизации. Симптомы изменялись в зависимости от ожиданий общества и были обусловлены вкусами, нравами и религией эпохи. Соответственно времени значимость получали то генерализованные конвульсии, то globus hystericus, то обмороки и остановки дыхания. Манифестации изменялись главным обра- 165 зом в соответствии с концепцией женского идеала. В XIX в. он связывался с утонченностью и уязвимостью, женщины падали в обморок грациозно, имели свои -«недомогания-туманы», нюхали соли — изысканное настойчивое требование эманации матки (носившее иронический налет) и вдыхали ароматы, призванные вернуть «зверя» на место. Сегодня говорят о «спазмофилии», о «вновь обретенных воспоминаниях о сексуальных злоупотреблениях», о «множественных личностях». Изменяется не сам феномен, а дискурс о расстройствах. |
Похожие:
 | Уроки французского психоанализа: Десять лет фран-у 714 ко-русских клинических коллоквиумов по психоанализу / Пер с франц. — М.:... | | ... |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Сидорова Ивана Ивановича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
 | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
| История миграционной политики Франции с начала 20 века Опыт регулирования миграции во Франции. 7 | | Французская журналистика с первых своих шагов качественно отличалась как от немецкой, так и от английской периодики своей содержательностью.... |