2. Решение Судебной Палаты по информационным спорам РФ о равноправии женщин. 209
Скачать 3.19 Mb.
|
Обращает на себя внимание устойчивость явления горизонтальной и вертикальной гендерной сегрегации в России. Уровни отраслевой и профессиональной сегрегации с середины 1990-х гг. до середины 2000-х гг. существенно не менялись (при этом профессиональная сегрегация была несколько выше отраслевой)24. Существенные экономические и социальные перемены за 15 лет практически не изменили распределение мужчин и женщин по отраслям и профессиям. Тем не менее, незначительные изменения в списке «мужских» и «женских» отраслей и профессий произошли. Согласно официальной статистике, некоторые феминизированные отрасли (образование, здравоохранение и соцобеспечение, культура) сохранили статус феминизированных отраслей, некоторые – потеряли этот статус (торговля и общественное питание, связь, управление) или резко снизили уровень представительства женщин (финансы и страхование), отрасль промышленности маскулинизировалась за 15 лет (таблица 1). Доля женщин в промышленности в 1990 году была 48%, в 2004 г. – 38%, в строительстве – 27% и 23%, в торговле и общественном питании 80% и 62%, в образовании – 79% и 81%, в здравоохранении – 83% и 81%, в финансах – 90% и 72%. Таблица 1. Изменение гендерной отраслевой сегрегации занятости. РФ, 1980-2004 гг., доля женщин среди всех занятых по отраслям,%25.
До реформ в промышленности женский труд преобладал в машиностроении и химической промышленности. Переориентация на сырьевые отрасли сократила женский труд в промышленности. Вложения в основной капитал предприятий и организаций также имеет гендерную окраску: например, инвестиции в отрасли «мужской» экономики в 1999 году составили 49%, в отрасли «женской» экономики – 16%, в гендерно-нейтральные отрасли (машиностроение, химия, ЖКХ) – 35% Дальнейший рост в сырьевой промышленности создает перспективы для «мужских» профессий, демографический спад сократил сферу применения «женских» профессий (начальное образование, медицина для детей и т.д.)29. Темпы сокращения численности женщин во второй половине 1990-х годов существенно не отличались от темпов сокращения мужчин в промышленности, строительстве, транспорте: с 1995 года по 2000 год численность работников, занятых в промышленности, строительстве, транспорте и связи, сократилась на 22,1%, при этом женщин стало меньше на 23,1%, а мужчин на 21,4%. В традиционно женских отраслях, таких как легкая, текстильная, швейная промышленность, потери были весьма велики: в легкой промышленности численность работающих женщин сократилась на 34,4%, в текстильной – на 38,7%, в швейной – на 28,9%. Сравнимое с этими отраслями сокращение работающих женщин в этот период наблюдалось только в угольной промышленности и машиностроении30. С начала 2000-х годов наметился незначительный прирост численности занятых, снизились и темпы сокращения численности женщин, занятых в традиционно женских отраслях. Традиционно высокая представленность женщин в научном сообществе (около половины занятых) создала феномен феминизации науки в России31. Однако динамика этой представленности не только в численном выражении, но и в распределении финансовых потоков, которые используют женщины в науке, выступает критерием оценки гендерного распределения ресурсов. В условиях резкого снижения бюджетного финансирования науки даже повышенное представительство женщин в этой сфере не является критерием гендерного благополучия. Снижение финансирования научных исследований, особенно в гуманитарных областях, повысило для высокообразованных женщин риск оказаться за чертой бедности, за чертой социальной востребованности. За период с 1990 г. по 2003 г. число женщин, работающих в науке, сократилось с 1,5 млн до 422 тыс. человек (у мужчин была похожая картина). Радикальное сокращение проектных и научных организаций, сокращение кадров среднего управленческого звена (где женщины составляли более 60%) также свидетельствовали о гендерных диспропорциях в отношении последствий структурного реформирования экономики. О сохранении гендерных диспропорций в профессиональной структуре свидетельствует и распределение мужчин и женщин по видам занятий (рис. 4). Рисунок 4. Гендерное распределение по группам занятий. РФ, 1998, 2005.
Женщин больше среди специалистов высшего и среднего уровня, служащих, занятых подготовкой информации, работников сферы обслуживания, жилищно-коммунального хозяйства, торговли и родственных видов деятельности, неквалифицированных рабочих. Мужчин больше среди руководителей, квалифицированных рабочих крупных и мелких промышленных предприятий, операторов, аппаратчиков, машинистов установок и машин, слесарей-сборщиков. Произошло увеличение доли руководителей («мужская» профессия) и сокращение доли неквалифицированных рабочих (нейтральная профессия) в 2005 г. по сравнению с 1998 г. Сохраняется не только горизонтальная (отраслевая) сегрегация женщин, но и вертикальная сегрегация, когда женщины занимают рабочие места с характеристиками более низкой квалификации и низким статусом. Распределение мужчин и женщин по занятиям на основной работе несимметрично. Среди руководителей (представителей) органов власти и управления, включая руководителей учреждений, организаций и предприятий женщин в 2006 г. было только 39%, а среди неквалифицированных рабочих для всех отраслей экономики – 53%. Причем, основным препятствием вертикальной мобильности женщин, согласно данным последних исследований, являются не столько ограничения, связанные с семейными обязанностями, сколько институциональные барьеры, устройство социальных сетей32. При общем незначительном «весе» работодателей среди всех занятых в экономике (1-1,5% в 2005 г.), 1,1% женщин и 1,5% мужчин идентифицировали себя работодателями. Среди работодателей в 2005 году женщин было 41%. При этом разница в типах и масштабах предпринимательской деятельности у тех и у других не ясна. Доля женщин среди самозанятого населения сопоставима с долей мужчин (47% в 2005 году). Однако трудно понять разницу в типах самостоятельной занятости («челночница», репетитор, детектив и т.д.). В современной России женщины предпочитают работать на более крупных предприятиях или существуют гендерные барьеры на вхождение в малый бизнес в России. Уровень занятости женщин в малых предприятиях меньше 40%, тогда как в крупных и средних – немногим более половины. Во-первых, малый бизнес ассоциируется с нестабильностью, риском потери работы. В семьях часто выбирается следующая стратегия: женщина остается работать в стабильном государственном (а значит относительно крупном) предприятии, чаще с очень низкой оплатой труда, а мужчина ищет более прибыльную, пусть и нестабильную работу с ненормированным временем33. Малое предприятие соответствует именно последним характеристикам. Во-вторых, около 40% малых предприятий функционируют в «мужских» отраслях экономики, поэтому доля женщин в них около 20-24%. Сравнение социальной мобильности по полу в 1980-х и 1990-х годах показало существенные изменения типа и направлений социальных перемещений по полу. У мужчин в 1990-ые годы. было более благополучное положение, хотя и падение было более ощутимо в силу их более высокого статусного уровня в прошлом. Женщины потеряли меньше, но сальдо их мобильности имело отрицательное значение, случаев снижения карьеры было больше, чем случаев повышения. Причем, женщины средних возрастов (30-39 лет) в конце 1990-х годов имели самое низкое сальдо социальной мобильности (-13,5%), тогда как их ровесники мужчины – самое высокое (+5,4%). Стаж работы (возраст) перестал быть фактором положительной социальной мобильности, возросла роль образования. Для мужчин (в отличие от женщин) важное влияние на карьеру оказывает развод и семейное положение после развода34. Различия в моделях трудового поведения (в первую очередь в отношении трудовой мобильности) в 2000-ые гг. сглаживаются, хотя интенсивность трудовой мобильности остается выше у мужчин35. Прямая дискриминация женщин в доступе к занятости проявляется в нежелании работодателей нанимать на работу женщин. Более половины работодателей считают, что обремененность семейными обязанностями снижает ценность женской рабочей силы, и в условиях высокой конкуренции за рабочие места работодатели предпочитают работников, готовых к повышенным нагрузкам и сверхурочным36. Усиление дискриминации женщин на рынке труда происходит и вследствие изменений характера труда и трудовых отношений. Включение России в современный рынок труда «грозит» увеличением доли надомного труда, неполных режимов занятости и неформального сектора экономики, ростом краткосрочных контрактов и случайных заработков, повышенными требованиями к мобильности и профессионализму рабочей силы. Очевидно, что все эти тенденции негативно влияют на возможности женщин «вписаться на равных» в современный рынок труда, так как женщины менее мобильны профессионально и территориально, они «загружены» репродуктивным трудом, менее конкурентоспособные, что вытолкнет их в сферу случайных контрактов, неформального сектора, надомного труда, обладающую меньшими возможностями и ресурсами37. Адаптация женщин к меняющемуся рынку труда происходит, в частности, через вторичную занятость (что влечет за собой рост трудовой нагрузки), уход в негосударственные сектора экономики (с характерной нестабильностью и нарушениями социальных гарантий) и уход в неформальный сектор экономики (где гендерная дискриминация проявляется особенно ярко38). Например, на рубеже веков среди женщин, имевших или искавших дополнительную работу, доля наемных работников составляла 84% и превышала соответствующий показатель среди мужчин на 13 пунктов. Среди работающих по найму в два раза меньше женщин, чем мужчин, оформляли работу по контракту на определенный срок, или работали по договорам подряда и другим договорам гражданско-процессуального характера39. Неформальный сектор экономики – среда нарушения прав гражданина, работника, человека, где часто встречаются запреты на использование социальных льгот и гарантий; не гарантированна оплата труда и продолжительность занятости; отсутствуют трудовые контракты; условия труда тяжелые и немеханизированные; рабочий день не нормирован и т.д. И именно эта среда характеризуется значительной гендерной асимметрией и поляризацией: на одном полюсе высокие нелегальные, часто криминальные доходы (в этом секторе преобладают мужчины), на другом – работа за гроши по найму у хозяина – торговля на рынках, в ларьках, на улице, уборка помещений и т.д. (в этом секторе преобладают женщины40). Заметим, что масштабы неформальной экономики не сокращаются, а растут, и численность женщин в первые годы 2000-х гг. возросла в 2 раза больше, чем мужчин41. В 2005 г. в неформальном секторе экономики было занято 5129 тыс. женщин и 5425 тыс. мужчин, в 2001 г. – 4406 и 4784 тыс. человек соответственно. Распределение численности занятых по обычной и фактической продолжительности рабочей недели имеет гендерные различия. Например, на рубеже веков средняя длина обычной недели для женщин 37,9 часов, для мужчин – 39,9 часов. Средняя длина фактической недели для женщин 36,7 часов, для мужчин – 39,5 часов (по причине более частого временного отсутствия женщин на рабочем месте). Однако вести разговор о современных гендерных бюджетах времени можно только после получения полной информации о распределении времени42. Сравнение численности работников, работавших неполное рабочее время или находившихся в отпусках по инициативе администрации по отраслям экономики, также имеет гендерный крен: больший процент «простаивающих» работников в легкой и пищевой промышленности, в химической промышленности и машиностроении, на транспорте и в строительстве. Среднее неотработанное время было самым высоким в легкой промышленности, машиностроении и науке, как в начале, так и в середине 2000-х гг. Удельный вес численности мужчин, занятых во вредных и опасных условиях труда, во всех видах экономической деятельности традиционно значительно превышает удельный вес женщин. Это один из основных мужских «проигрышей» на рынке труда. В разрезе нового классификатора по видам экономической деятельности (ОКВЭД) сохраняется значительный мужской «проигрыш» по всем видам экономической деятельности. Однако тенденции в отношении условий труда неоднозначны в гендерном аспекте. С одной стороны, наблюдаются негативные тенденции работы женщин на вредных, опасных, тяжелых производствах, с другой стороны, официальная политика льгот и запретов на многие профессии для женщин устарела и снижает конкурентоспособность женщин на рынке труда, делая их «социальными инвалидами»43. В настоящее время насчитывается более 600 видов работ и профессий, на которых запрещается применение труда женщин. Анализ изменений занятости работников в неблагоприятных условиях труда показал, что во многом этот процесс связан просто с изменением численности работающих в тех или иных отраслях экономики и, как представляется, слабо зависит от изменений, происходящих в самих условиях труда. Эта тенденция прослеживается по большинству отраслей экономики и практически не зависит от форм собственности. В ряде отраслей сокращение льготниц опережало сокращение работниц в неблагоприятных условиях труда. Например, серьезное сокращение численности женщин – получателей льгот и компенсаций произошло в строительстве: на 83,4%. При этом общая численность женщин, занятых в строительстве, и работающих в неблагоприятных условиях труда, сократилась примерно на 50%44. Еще одна проблема в сфере женского труда – вытеснение женщин из сферы занятости. Удельный вес занятых женщин сократился за 1990-ые годы с 51% до 48%. Преобладание женщин в основном в списках регистрируемых безработных (66% в 2005 г.) и более равное участие мужчин и женщин в составе безработных по методике МОТ (46%) создает впечатление относительно нейтральной ситуации. Тем не менее, более жесткое влияние безработица оказывает на женщин относительно критериев длительности поиска работы, частоты попадания и длительности нахождения в этом статусе. Женская безработица более затяжная, женщины часто «уходят» в домохозяйство, отчаявшись найти работу, меняют статус безработных на статус домохозяек, создавая иллюзию «выхода из ситуации». Большинство безработных мужчин достаточно быстро находят новую работу, а основная масса женщин, вытесненных из общественного производства, теряют ее навсегда. Продолжительность периода женской безработицы росла с 4,9 месяцев в 1992 году, до 10,2 в 1999 году и снизилась до 8,8 в 2005 году (у мужчин соответственно: 3,9 месяца, 9,2 месяца и 8,1 месяца). Доля женщин среди безработных, ищущих работу более года, на протяжении последних 15 лет всегда была выше у женщин, чем у мужчин. В 2001 году, например, у женщин этот показатель составил 40,5%, у мужчин – 33,9%, среди безработных более одного года на долю женщин приходится 72%. Среди безработных женщин выше доля лиц с высшим образованием. Почти во всех формах безработицы – зарегистрированная, скрытая, вынужденная, неполная, структурная – женщины либо присутствуют наравне с мужчинами, либо оказываются в худших позициях в отношении выхода из ситуации и попадания в статус безработных. Особо остро ситуация с женской безработицей выглядит в среде молодых сельских женщин, городских женщин юного и предпенсионного возраста, женщин, проживающих в депрессивных регионах в условиях стагнации производства, в сельской местности. Среди безработных женщин выше процент состоящих в браке, среди безработных мужчин выше процент никогда не состоявших в браке. Женщин чаще увольняют (в 2005 г. 54% уволенных – женщины), мужчины уходят по собственному желанию (60%). Среди уволенных по собственному желанию женщин только 40% (и четверть по данным зарегистрированной безработицы). По способам поиска работы безработные мужчины и женщины также отличаются: например, в 2005 году среди обратившихся в государственную (и коммерческую) службу занятости женщин – 56%, к объявлениям – 40%, к друзьям – 44%, к работодателям – 42%. По данным РМЭЗ, склонность женщин к обращению в государственные службы занятости (и эффект от этих действий) гораздо выше, чем склонность использовать неформальные каналы трудоустройства. Женщины менее активны в поиске работы вообще и в выборе различных каналов трудоустройства, в частности, что связано в основном с ограниченными возможностями женщин на рынке труда: с гендерными предпочтениями работодателей (женщины не обращаются к работодателям и в негосударственные структуры), с различиями в уровне доходов (негосударственные службы дороже), с различиями в объеме располагаемого времени (общение с работодателем занимает больше времени), с пассивностью женщин и с явлениями горизонтальной и вертикальной сегрегацией (эффективность социальных сетей для женщин ниже45). | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Похожие:
 | В соответствии с планом работы Саратовского областного суда на второе полугодие 2013 года судебной коллегией по гражданским делам... | | В соответствии с планом работы Саратовского областного суда на 1 полугодие 2012 г судебной коллегией по гражданским делам проведено... |
| Он адресован бухгалтеру и кадровику. В "Путеводителе по трудовым спорам" представлен анализ судебной практики по спорам, возникающим... | | Анализ судебной практики по земельным спорам показал, что основное количество дел возникает по спорам о праве собственности на землю... |
| Целью проведения обобщения является анализ ошибок, допускаемых судами области при применении норм жилищного законодательства при... | | Федеральная налоговая служба в целях формирования положительной судебной практики направляет "Обзор судебной практики по спорам с... |
| Обращение к читателям Президента Адвокатской палаты Иркутской области Середы Г. В | | Федеральная налоговая служба в целях формирования положительной судебной практики направляет "Обзор судебной практики по спорам с... |
 | Федеральная налоговая служба в целях формирования положительной судебной практики направляет "Обзор судебной практики по спорам с... | | Согласно плану работы Астраханского областного суда на первое полугодие 2007 года проведено изучение дел, рассмотренных в 2006 году,... |