Программа «500 дней». Упущенный шанс солженицын: «как нам обустроить россию?»
Скачать 7.82 Mb.
|
Тбилисская ХодынкаНочью с 8-го на 9 апреля митинг – в общем-то мирный митинг, – на котором собралось около десяти тысяч человек, был оцеплен милицией. В начале пятого утра солдаты начали вытеснять митингующих с площади. Они орудовали резиновыми палками и саперными лопатками (теперь эти инструменты назывались по-новому – малые пехотные лопатки), распыляли слезоточивый газ («черемуху») и более сильный Си-Эс.Позднее военные уверяли, что лопатки солдаты использовали лишь для того, чтобы защищаться от летящих в них камней, бутылок и прочих подобных предметов (дескать, на митинге были не только мирные люди, но и немало хулиганья), что выглядит довольно комично: что-то не слышно было, чтобы где-либо в мире «правоохранители» прибегали к такому способу защиты. Впрочем, вряд ли вообще к солдатам, участвовавшим в тбилисском разгоне, можно применить слово «правоохранители», вряд ли они вообще были сколько-нибудь серьезно обучены и подготовлены к решению такого рода задач.По-видимому, многие из митингующих готовы были покинуть площадь, но почти все выходы с нее оказались перекрыты баррикадами из грузовиков со щебнем, другими стройматериалами, автобусов, троллейбусов, – их перегнали сюда наиболее активные, молодые протестанты (и вот теперь благодаря этим баррикадам образовались ловушки для самих митингующих). Как всегда в таких случаях, возникла паника, давка. На ум приходят Ходынка в день коронования Николая II и Трубная площадь в Москве при «прощании» со Сталиным.Кровавый итог тбилисской войсковой операции – шестнадцать человек, в основном женщины, погибли на месте, трое скончались в больнице. Ранения получили то ли несколько сот, то ли несколько тысяч человек (цифры тут разнятся). Среди раненых были не только участники митинга, но и солдаты, милиционеры, хотя погибших среди них не было. Некоторые милиционеры пострадали от самих же солдат, как и митингующие. Подсчет раненых оказался затруднен, поскольку многие пострадавшие – особенно от газа – обращались за медицинской помощью не сразу, а спустя какое-то время. Потом будут бесконечные споры, в том числе и между различными комиссиями, расследовавшими события, от чего погибли люди. В конце концов, вроде бы придут к заключению, что большинство погибли не от резиновых палок и не от лопаток (хотя у многих пострадавших были зафиксированы, как говорят медики, «колото-резаные» раны), а от удушья в результате возникшей немыслимой давки. Снимает ли это вину с тех, кто затеял это «вытеснение»? Кому мешал этот мирный митинг? Ясно, что именно и кому мешало. Мешали политические лозунги. Мешали коммунистическому руководству в Москве. Да и местному. Все более ясно становилось, что, говоря словами Михаила Сергеевича, «процесс пошел» – процесс развала Советского Союза. И тбилисские события явились одним из первых грозных его этапов. Иван кивает на Петра Кто же приказал российским войскам расправиться с мирными манифестантами? Заседание Политбюро, где обсуждался вопрос о тбилисских событиях, состоялось 20 апреля, то есть ЧЕРЕЗ ОДИННАДЦАТЬ ДНЕЙ после того, как они случились, причем «тбилисский» вопрос был лишь четвертым по очереди – надо полагать, впереди стояли более важные. Горбачев сразу же принялся обвинять главного грузинского начальника – первого секретаря ЦК Компартии республики Джумбера Патиашвили: дескать, тот склонен использовать силовые методы вместо того, чтобы идти «в народ», говорить с народом. – У него (у Патиашвили. – О.М.), как и у его товарищей, есть элементы паникерства, мнительности и больше всего – расчет на силу. Недоставало характера вести политическую работу… У Патиашвили тяга к «решительным действиям». Я давно говорил – давайте учиться работать в условиях демократии. Теперь вот все подтверждается. Политический метод наши кадры рассматривают как проявление слабости. Сила – вот это вещь!.. Затрону в связи с этим такую тему, как информация, необходимая для принятия решения… С точки зрения информации давайте посмотрим на события в Тбилиси. Вот я прилетел в Москву (из Лондона. – О.М.) Мне во Внукове говорят: введены войска в Тбилиси. Это что? Так надо было? Тогда в аэропорту я не стал вникать, не поставил под сомнение это решение. Хотя сразу понял, что что-то назрело. Мне сказали, что это нужно было для охраны объектов, не больше. А комендантский час зачем нужен? Не нужен он был. Там надо было членам ЦК идти к народу. А они, оказалось, сидели в бункере. И уповали только на силу. Правильную информацию мы стали получать позже… Мысль о том, что у высшего руководства в Москве не было ну никакой информации по поводу обстановки в Тбилиси охотно подхватывает председатель Совета Министров, член Политбюро Рыжков. Он принимается чуть ли не рубаху на себе рвать: ну как же так можно, держать в неведении руководство! – Мы в эти дни были в Москве, а что мы знаем? Я – председатель правительства, а что я знал? О гибели людей в Тбилиси в «Правде» прочитал. Секретари ЦК знали. А вот мы, члены Политбюро в правительстве ничего не знали. «Шпектакль», да и только! Только из «Правды» он обо всем узнал… Но тут еще, в причитаниях Рыжкова, по-видимому, четкий намёк на то, кто именно «всё знал» и кто тот высший чин, который санкционировал тбилисскую бойню. Всё знали секретари ЦК. Число их – девять. Совсем немало. Ну, а «главный» среди «рядовых» секретарей, второй человек после генсека – Егор Лигачев. В его сторону и кивок. С него, мол, и спрашивайте. Рыжков между тем продолжает кликушествовать: – Да, мы в Политбюро не должны паниковать. Но мы должны иметь своевременную и правдивую информацию. Куда это годится? Армию применили против народа. Командующий округом там действует, а мы в Москве ничего об этом не знаем. Он возьмет и арестует все политбюро Грузии. И мы опять узнаем об этом из газет (вон куда занесло товарища Рыжкова в его святом негодовании! – О.М.) И Михаил Сергеевич, оказывается, не знал (действительно не знал? – О.М.) Так что же это такое у нас происходит? Армию применяют, а генсек узнает об этом только на следующий день (тут не ясно, всерьез ли говорит Рыжков или иронизирует по поводу «незнания» Горбачева. – О.М.) Как мы выглядим и перед советским обществом, и перед всем миром? Вообще у нас получается, куда ни погляди, – делаются дела без ведома Политбюро. Это еще хуже, чем если бы Политбюро что-то неправильно решало. Ну, как же без ведома Политбюро? Сам же Рыжков только что заявил: секретари ЦК – Лигачев и, видимо, все другие – всё знали. Знали и, надо так понимать, дали добро. А Лигачев, между прочим, член Политбюро. И еще пятеро секретарей – Зайков, Медведев, Никонов, Чебриков, Яковлев, – члены того же руководящего партийного органа. Разумовский – кандидат в члены. Как же Политбюро ничего не знало? Но вот все равно виноваты генералы. Горбачев строго выговаривает министру обороны Язову: – Дмитрий Тимофеевич, отныне без решения Политбюро в таких делах армия не должна участвовать. Это, как говорится, – для стенограммы. Никаких решений Политбюро по таким поводам почти никогда не бывает. Знает и Язов, что его подчиненные снова могут понадобиться. – Все-таки войска от Тбилиси далеко не надо отводить, – советует он Горбачеву. Горбачев оставляет эти его слова без ответа. Действительно, и от Тбилиси далеко не надо отводить, и от других потенциальных очагов «бунтарства», число которых будет все возрастать. Впрочем, можно и отвести, а потом быстро «подвести». Тут при современных средствах транспорта особых проблем не будет. Горбачев действительно ничего не знал? Ну, а что же он сам-то, генсек, верховный главнокомандующий действительно не знал, что происходит в Тбилиси, не знал, кто и какие команды отдал по «наведению порядка»? На съезде народных депутатов он скажет, что ничего о тбилисских событиях не ведал, не успел разобраться, поскольку вернулся из Англии в Москву лишь 8 апреля поздно вечером. Это, так сказать, его алиби. На самом деле он прилетел из Лондона не 8-го, а 7-го. Прямо в аэропорту Чебриков проинформировал его об обострении обстановки в Тбилиси, о непрекращающемся там многолюдном митинге, об «антиабхазских, антиправительственных, антироссийских лозунгах и призывах». Времени, чтобы во всем разобраться и принять адекватные решения, было – «навалом». Днем 8 апреля состоялось совещание секретарей ЦК. Патиашвили по телефону настоятельно просил не направлять в Тбилиси никого из московского руководства: дескать, справимся сами. Вроде бы еще вчера умолял о помощи, а теперь вот – справимся… Решающие часы – вечер и ночь с 8-го на 9-е. Где Горбачев? Не известно? Отсыпается на даче после трудной поездки? 9 апреля в 9 утра приходит сообщение о тбилисских ночных событиях: шестнадцать погибших, множество раненых. В десять – новое совещание в ЦК. Среди совещающихся Горбачева опять нет. Но Чебриков разговаривает с ним по телефону (Где он? Все еще спит?) Решено: ввести в Тбилиси комендантский час, срочно подготовить и опубликовать краткую информацию о случившемся, выразить соболезнование в связи с гибелью людей, подготовить обращение Горбачева к грузинскому народу… Как уже было сказано, на I Съезде народных депутатов Горбачёв отказался взять на себя ответственность за то, что случилось в Тбилиси, возложил вину на военных. Точно так же он будет поступать в аналогичных ситуациях и в дальнейшем – после событий в Баку, в Вильнюсе… Мало кто верил, что тбилисское побоище могло произойти без согласия первого лица государства. Другое дело, в какой форме было дано это согласие… Андрей Дмитриевич Сахаров в интервью «Огоньку» в июне 1989 года вспоминал об одном эпизоде, случившемся на съезде: – Один из самых драматичных моментов – выступление на Съезде Патиашвили. Он, было видно, колеблется, что-то хочет сказать. И в тот момент Съезд фактически согнал его с трибуны и не дал договорить. Точнее, не Съезд, а те люди, которые присутствовали, не являясь депутатами, – это в основном их работа… Мне кажется, при этом мы упустили возможность узнать что-то очень важное. Патиашвили хотел что-то сказать перед лицом народа Грузии и всей страны. Ему не дали... Мы все видели, как он спустился с трибуны, потом сделал несколько шагов обратно, потом в полной растерянности, с мучительным выражением на лице ушел в зал. А ведь именно Патиашвили знал, кто давал ответ из Москвы. Именно он единственный человек, кто мог бы сказать. Но уже не скажет. Мог сказать – в тот момент, в той аудитории. Общесоюзной, даже общемировой. Кто ответил, знает он один. Версия Патиашвили Но Патиашвили все-таки сказал то, что он хотел сказать, правда значительно позже, – 28 февраля 1992 года в интервью газете «Свободная Грузия». Корреспонденты спросили его, почему он, один из главных свидетелей и участников той трагедии, до сих пор молчит, не расскажет, как все было. – Это не совсем так, – ответил Патиашвили. – Обо всем, ничего не утаивая, я рассказал членам обоих комиссий, занимавшихся расследованием той трагедии, – комиссии Верховного Совета СССР, которую возглавлял Собчак, и комиссии республиканского Верховного Совета, – ею руководил Шавгулидзе. В руках этих людей были все документы, радиограммы, протоколы, наши показания. Но они обнародовали лишь то, что устраивало тогдашний Центр. Я же молчал по одной-единственной причине – боялся за жизнь своих сыновей. Для того были основания. А вот сегодня, пожалуй, пришло время сказать все. Есть два главных момента, о которых следует сказать сразу, чтобы раз и на всегда поставить точку и больше на эти темы не дискутировать. Первое – это то, что Горбачев знал всё. Второе – одним из главных, если не самым главным виновником трагедии является Гамсахурдиа. По поводу Горбачева в свое время было много разговоров. В конечном счете, всё как-то заболтали, а в общественном мнении вроде само собой остался вывод – Михаил Сергеевич знал далеко не всё, многое делалось за его спиной. Так вот, я утверждаю, что о событиях в Тбилиси он знал всё... А вот имя Гамсахурдиа во всех разговорах и особенно в широкой прессе в связи с теми событиями почти не фигурировало. И это было второй главной ложью, на которую сознательно пошли обе «независимые» комиссии. По словам Патиашвили, 7 апреля, когда ситуация стала приближаться к критической, собралось бюро ЦК Грузии. Обсуждали: выходить ли Патиашвили к митингующим. Из шестнадцати членов бюро пятнадцать высказались против. Вместо митинга Патиашвили отправился на телевидение и выступил с обращением. Он просил людей разойтись по домам, говорил, что серьезные вещи на площадях не обсуждаются, что дальше оставаться здесь просто опасно, что войска уже в Тбилиси. Но это только дало лишний повод Звиаду Гамсахурдиа в тот же вечер «публично поиздеваться» надо ним. 8-го в 10 утра Джумберу Патиашвили позвонил Дмитрий Язов: «К вам придет мой заместитель Кочетов. Он уже в Тбилиси». – Не успел я удивиться, как входит Кочетов. Он сообщил, что освобождать площадь будет армия, в противном случае может повториться Сумгаит (о Сумгаите – чуть позже. – О.М.) Но почему армия должна делать то, что входит в обязанность милиции? Кочетов начал успокаивать: «Обойдемся без единого синяка». Тут явная ложь. Патиашвили, как уже говорилось, сам попросил прислать в Тбилиси дополнительные войска. – Примерно через час после разговора с Кочетовым, – продолжал Патиашвили, – позвонил Горбачев и тоном, не допускающим возражений, сообщил буквально следующее: «Надо немедленно освободить площадь и этим займется армия!» Я понял, что он знает о намеченном плане и поддерживает его. Были из Москвы и другие звонки. Свою помощь предложили, в частности, Шеварднадзе и Разумовский. Я отказался, так как не видел, чем и как они могут помочь в такой ситуации. После этих звонков наступило затишье. Не зная, что еще предпринять, я решил пойти к нашему патриарху (точнее, католикосу. – О.М.) Илие II и попросить его уговорить людей уйти с площади. Ни секунды не мешкая, он отправился со мной на площадь и выступил перед митингующими. А потом мы с ним и еще небольшой группой людей с площади зашли в расположенную рядом Кашветскую церковь, поставили свечи и молились, чтобы Бог отвел от нас беду. Но, видимо, он решил наказать нас. Когда мы вышли из храма, в конце проспекта Руставели показались танки... (Надо полагать, имеются в виду БТРы. – О.М.) Как говорит Патиашвили, к вечеру в здании ЦК собралось много народу. Кочетов сообщил, что акция по освобождению площади будет проводиться ночью, что руководить ею назначен генерал Родионов. А его заместителем стал Горгадзе, тогдашний глава МВД Грузии. Была составлена схема действий, предполагавшая, разумеется, «только мирный исход». Что было предпринято во избежание кровопролития? У всех работников милиции, включая самого Горгадзе, было изъято табельное оружие, чтобы даже случайно никто не мог пустить его в ход. Кроме того – важный момент! – согласно схеме, тогдашнему председателю грузинского КГБ Гумбаридзе поручили расставить среди митингующих своих людей, чтобы они не допустили какого-либо насилия или грубости со стороны солдат, защитили людей на площади. Вообще-то трудно себе представить, как эти кагэбэшники, даже если бы они очень захотели, могли бы выполнить эту миссию – разъединить солдат и митингующих, так чтобы они друг друга не касались, не толкали друг друга и друг другу не грубили. По-моему, это что-то из области утопий. – Всю ночь мы просидели в Доме правительства, – говорит Патиашвили. – Сидели и молча ждали развязки. И когда под утро пришли и сказали, что погибли три человека и среди них две женщины (только о троих, стало быть, сказали. – О.М.), во мне словно что-то взорвалось. Я вскочил и, не помня себя, схватил за грудки Горгадзе: «Почему?! Ты же обещал!!!» Он же в ответ: «Был бы у меня пистолет, я бы пристрелил Родионова!» Я заметил, что лицо у него было белое. И еще я заметил, что он стоит как-то скрючившись. Кто-то сказал, что это генерал Родионов пнул его со всей силы ногой в пах, когда узнал о гибели людей. Я кинулся к Родионову: «Ты что себе позволяешь!» А Родионов с перекошенным лицом крикнул: «Его не избить, а убить надо! Он же всю схему нарушил, и, по-моему, не случайно!» Вот так он сказал. Тут выяснилось, что так же нарушил схему и все предварительные договоренности и Гумбаридзе. Сначала он действительно расставил своих людей среди митингующих. Но в три часа ночи, за полчаса до начала операции, дал приказ разойтись. И все гэбисты ушли. А через тридцать минут началось... Что ж, в конце концов председатель грузинского КГБ, видимо, все-таки сообразил, что в той ситуации его подчиненные ничего не смогут сделать, и подвергать их риску совершенно бессмысленно. Такова версия Патиашвили. Но это версия человека, который, наверное, больше, чем кто-либо другой, являет собой, как говорится, «заинтересованное лицо». Как бы то ни было, можно сказать, что его версия значительно расходится с версией комиссии Собчака. Эта комиссия была сформирована непосредственно на I Съезде народных депутатов СССР, но «вплотную» приступила к работе лишь через десять дней после его окончания. Свое заключение она представила уже II съезду 24 декабря того года. |
Похожие:
 | А. Солженицын родоначальник того нравственного разложения, той деградации общества, которые обрушились сейчас на Россию* |  | Себе новую, прекрасную жизнь, начать ею жить и стать счастливее. Как тратить время на то, что нравится, и получать за это деньги?... |
| Николаева Льва Трифоновича, члена правления тсж «Шанс», собственника квартиры №47, д. 2, А. Миттова бульвар, г. Чебоксары | | Страховщик – Общество с ограниченной ответственностью «Страховая компания «ресо-шанс» (ооо ск «ресо-шанс») юридическое лицо, созданное... |
| Если же сотрудница уходит по осн месту работы в декретный отпуск и не предоставляет нам документов, как нам с ней быть, или она обязана... | | Тсж «шанс», содержащиеся в егрюл, не связанные с внесением изменений в учредительные документы, произведённой ифнс по г. Чебоксары... |
| Объясните пожалуйста более подробно вашу идею. Пожалуйста заполните форму запроса, как можно подробнее и пришлите ее нам, это даст... | | |
| О конфискации тиража книги «фсб взрывает Россию». «Эхо Москвы» 13 января 2004 г | | Если Вы получаете деньги в страховой компании виновника, то в соответствии с законом страховая компания обязана осуществить выплату... |