Пиренейские государства в системе англо-французских противоречий XIII-XIV вв
Скачать 2.16 Mb.
|
2. 3. «Пиренейский фактор» и возобновление Столетней войны Вопрос о возобновлении Столетней войны в 1369 г. представляет особый интерес в контексте пиренейских связей Англии и Франции. В науке связь между началом боевых действий после жалобы гасконских сеньоров и неудачным походом Черного Принца признана давно устоявшимся фактом. Вопрос этот с разной степенью тщательности проанализирован в трудах зарубежных исследований. Насколько можно судить, специально он не изучался, но, например, в упоминавшийся книге Б. Эмерсон события во владениях Черного Принца во время и после подачи гасконскими сеньорами апелляций на незаконное введение налога фуажа выделены в отдельные главы. Тогда как в отечественной историографии об этой связи говорится мало, и после фактической констатации этого факта изложение переходит к процессу отвоевания потерянных территорий при Карле V. Все это заставляет подробнее проанализировать связь между английской экспедицией в Кастилию, жалобой гасконских сеньоров и началом боевых действий в 1369 г. После возвращения из Кастилии перед Черным Принцем встал целый ряд проблем, требующих незамедлительного разрешения. Самой острой из них была финансовая. Дело в том, что отряды гасконских сеньоров, участвовавшие в походе за Пиренеи, требовали оплаты234. Также нужно было рассчитаться и с наемниками-бригандами. Поскольку казна самого Эдуарда была пуста, то единственным средством ее пополнить было повышение налогов. После консультаций со своими советниками Принц решил обложить своих вассалов подымной податью, фуажем235. Закономерно, что это решение вызвало бурю негодования. Ведь введение фуажа означало, что неудачная кампания на Пиренеях должна была быть оплачена из казны гасконских феодалов. Никаких выгод от экспедиции они не получили, но должны были взыскивать тяжелый налог со своих крестьян, деньги от которого проходили мимо их собственной казны. Вопрос об обложении фуажем, если посмотреть на него чуть шире, относится к теме взаимоотношений аквитанских сеньоров и центральной власти. На юге Франции всегда негативно относились к любым попыткам вмешательства в их внутренние дела. После договора в Бретиньи 1360 г. на перешедших к Плантагенетам землях система управления начала перестраиваться по английскому образцу. Более строгая и централизованная, она закономерно вызывала неприятие у местной элиты, что давало основания желать возвращения под сюзеренитет короля Франции. Откровенно направленное против интересов Плантагенетов, оно поначалу приняло формы внешне безобидные, суть которых, однако, была вполне очевидна. В соответствии с традициями Средневековья, наиболее выгодным способом показать готовность к сближению было заключение политически выгодного брака. Интриги против герцога Аквитанского начали граф Арманьяк и его племянник, Арно Аманье, сир д’Альбре. Средство, к которому они прибегли с целью установить контакт с Парижем и Карлом V, заключалось в заключении союза между д’Альбре и Маргаритой Бурбонской. Во время частых поездок в Париж по делам, связанным с деталями предстоящего брака, Арманьяк встречался с Карлом V, что, разумеется, не могло понравиться Черному Принцу. После свадьбы он откровенно сказал д’Альбре, что это поступок вероломного вассала, поскольку прямо противоречит интересам его сюзерена236. В этой связи уместным представляется сказать, что отношения между Эдуардом и д’Альбре начали портиться еще до истории с женитьбой. Во время подготовки похода в Кастилию каждый из вассалов Принца должен был выставить определенный контингент. Разумеется, поход в богатую Кастилию привлек желающих гораздо больше, чем необходимо. Не стал исключением и д’Альбре. До начала похода за Пиренеи численность его отрядов составляла тысячу копий237. В данном случае речь идет не только об избыточном количестве воинов. Учитывая, что копье в условиях средневековой Европы представляло собой фактический отряд из рыцаря и его оруженосцев, реальная численность войск была в несколько раз больше. Все эти несколько тысяч воинов вернулись бы из Кастилии не с пустыми руками и благодарили бы за это именно д’Альбре. Вопрос превращался из чисто военного в политический, вопрос влияния и наличия достаточной клиентеллы. Принц, без сомнения, это понимал, поэтому в том же письме приказал сократить войска до двухсот копий238. Помимо достаточно резкого напоминания сиру о его месте в иерархии гасконских сеньоров, обидного самого по себе, это решение Принца подрывало репутацию д’ Альбре. Так что можно с достаточным на то основанием предположить, что определенные счеты у племянника графа Арманьяка к герцогу Аквитанскому были. История с женитьбой на Маргарите Бурбонской только подлила масла в огонь. Видно, что у английского правления в Аквитании было достаточное количество противников, состоящих, в основном, из бывших ленников короля Франции еще до начала обсуждения спорного решения о введении подымной подати. Постепенное возрастание симпатий к Карлу V и желание воссоединиться с Францией могло резко усилиться в случае открытого конфликта Принца и его вассалов. Поводом к такому конфликту послужило требование обложить население фуажем. На парламентском совещании в Ниоре оно было озвучено. Против него тут же выступил д'Арманьяк. В своей речи он упомянул о том, что в прежние времена его земли не были обложены даже знаменитым налогом на соль – габелем239. Поэтому собирать в своих владениях подымную подать граф категорически отказался. Вызов, брошенный таким образом Принцу, привел к окончанию работы парламента. Единственным утешением для Плантагенета служило то, что к вопросу о фуаже решено было вернуться на следующем собрании вассалов240. После этого д'Арманьяк, пользуясь налаженными связями, подал апелляцию в парижский Парламент на действия Черного Принца. Причем сам граф отметил, что, поскольку король Франции раньше был их сюзереном, то они вправе вернуться к нему241. Это поставило Карла V в затруднительное положение. С одной стороны, отказ в рассмотрении этой жалобы означал бы разрыв связей с оппозиционно настроенными аквитанскими сеньорами. С другой, рассмотрение и вынесение по ней решения оказалось бы прямым вызовом господству Плантагенетов на юге Франции. В итоге Карл санкционировал ее принятие Парламентом. Это решение объяснимо, на наш взгляд, следующими причинами. По сравнению с началом правления ему удалось поправить катастрофическое положение дел в финансовой сфере. Монета вновь стала полновесной. Это увеличивало численность французской армии, помогало рассматривать военную службу у короля как источник хоть какой-то стабильности. Изменилась и сама армия. Реформы Карла V боролись с несоответствующими времени приемами рыцарской войны, приведшим в свое время к катастрофам при Креси и Пуатье. Можно говорить о том, что в чисто военном аспекте Франция была готова к борьбе с Плантагенетами. Однако необходимо отметить характерную деталь в рассмотрении жалобы гасконских феодалов, которую можно считать характерной для политики Карла V вообще. Речь идет о повышенном внимании к юридическим тонкостям, которое было направлено на формирование образа Франции как государства, действующего исключительно в соответствии с буквой закона. Во время рассмотрения дел королевские легисты регулярно консультировались с магистрами Парижского и Болонского университетов. И правовые основания для вынесения решения были найдены. Они содержались в статьях договора в Бретиньи. Одна из них гласила, что Принц не имеет права силой удерживать своих вассалов, их города и замки242. А поскольку д'Арманьяк, д’Альбре и многие другие желали стать вассалами короля Франции, то герцог Аквитанский мог с полным правом считаться нарушителем условий договора. Этот текст вообще довольно часто служил для французской пропаганды фундаментом, на котором базировались обвинения герцога Аквитанского в беззаконии. Стремление представить именно Принца нарушителем статей в Бретиньи хорошо видно, в частности, из текста письма, которое из королевской канцелярии рассылалось по городам Аквитании243. В тех условиях это было, пусть и не явным, подстрекательством к мятежу. Однако тональность документов понижалась, если они были адресованы непосредственно Эдуарду. Например, в письме, отправленном Карлом V сразу после принятия апелляции, говорилось, что введение налога стало результатом чьего-то совета 244. Разумеется, подобные послания не могли вызвать у Черного Принца ничего, кроме желания воевать. Очевидные приготовления к войне обусловливали радикальные действия французского короля. Так в мае 1369 г. Карл V решился начать активные боевые действия. Первые же столкновения выявили превосходство новой французской армии. Без особых препятствий было захвачено стратегически важное графство Понтье. Фруассар отмечает, что ворота крепостей открывались без боя, а население не испытывало никаких тягот войны. На майских Генеральных Штатах король особо подчеркнул, что все случившееся в Гиени и Понтье было совершено по закону, тогда как герцог Аквитанский следовал путем войны и произвола245. Английский режим в Аквитании испытывал серьезные трудности. Войск было мало, казна была пуста, состояние здоровья Черного Принца, власть которого во многом опиралась на его личные качества, ухудшилось настолько, что он не мог даже ездить верхом246. Для спасения континентальных владений Плантагенетов пришлось обратиться за помощью в Лондон к Эдуарду III. Посылка войск на континент, разрешение на новые военные расходы были немыслимы без согласия палаты Общин. Она всегда крайне неохотно шла на подобные траты, тем более что в Англии Столетняя война уже воспринималась как несущая только лишние тяготы. Ценой военных субсидий стала отмена «этапа» английской шерсти в Кале. Успехи французской армии способствовали решительным действиям со стороны Карла V. 30 ноября 1369 г. было объявлено о конфискации Аквитании. Реально это означало возобновление войны и отвоевание юга страны у англичан. Подобному настрою способствовали и значительные внешнеполитические успехи. Карлу V удалось устроить брак между Филиппом Бургундским, его братом, и Маргаритой Фландрской247. Устройство брака между герцогом Бургундским и дочерью графа Фландрского было особенно ценно тем, что Карлу V удалось предотвратить складывание англо-фландрского альянса, поскольку Эдуард III также в течение целых пяти лет добивался руки Маргариты для одного из своих сыновей, Эдмунда Кембриджского248. Это означало блокаду Кале, закрытие для английских кораблей входа в другие порты Фландрии, в частности, Брюгге. Снабжение и переброска английских войск, таким образом, становились чрезвычайно затрудненными. Все это создавало великолепные предпосылки для отвоевания земель, потерянных по миру в Бретиньи 1360 г. Итак, пиренейский поход Черного Принца сыграл чрезвычайно важную роль в возобновлении Столетней войны в 1369 г. Опустошенная казна герцога Аквитанского не могла рассчитаться с отрядами рутьеров, бывших с Принцем в Кастилии. Единственным средством ее пополнить было введение экстраординарного фуажа. Это послужило катализатором антианглийских настроений у части гасконских феодалов. Их жалоба на действие герцога Аквитанского привела к значительному обострению англо-французских отношений и в конечном счете стала поводом для возобновления Столетней войны. Успешные реформы Карла V в финансовой и военной сфере способствовали быстрому завоеванию ряда стратегически важных территорий. Можно констатировать, что в тот момент Англия и ее континентальные владения находились в кризисном состоянии, вызванном болезнью Черного Принца и значительным недовольством войной в самой Англии. Все это значительно облегчало ведение боевых действий для французской армии. Отвоевание графства Понтье и успехи в аквитанской кампании были своеобразным прологом нового этапа Столетней войны, проходившего под знаком превосходства Франции. Таким образом, собственно первый период Столетней войны – это время создания предпосылок для реального проявления «пиренейского фактора». Потеря Гибралтара в 1333 г. требовала от всех христианских государств полуострова объединения усилий для отражения мусульманской угрозы. Поэтому Кастилия смогла оказать помощь Франции только после битвы при Саладо 1340 г., что можно с полным правом расценить как реальное выражение союза между двумя королевствами. Также можно констатировать, что в период тяжелейшего кризиса во Франции, вызванного поражением при Креси, помощь поступала только из-за Пиренеев. В период 50-х гг. XIV в. в политике пиренейских государств происходят значительные изменения. Во-первых, начинается сближение между Арагоном и Францией, особенно ценное после поражения при Пуатье. Во-вторых, постепенно разрушается франко-кастильский союз. Эти процессы происходили на фоне резкого обострения ситуации внутри Кастилии, вызванной репрессиями Педро I и началом гражданской войны между королем и Энрике Трастамарским. Комплекс внутренних и внешних причин обусловил начало арагоно-кастильской «войны двух Педро». В ходе нее сложились условия для формирования антикастильской коалиции Арагона, Франции, Папства и Энрике Трастамарского. Безусловно, каждый из ее участников преследовал собственные цели, но одной из главных была ликвидация англо-кастильского союза, возникшего после подписания Лондонского договора 1362 г. Все это позволяет считать конфликт между двумя пиренейскими королевствами частью Столетней войны. Разрешение внешнеполитической проблемы по свержению Педро I совпало с ликвидацией главной внутренней угрозы для Франции, банд бригандов, начавших терроризировать Францию после заключения договора в Бретиньи 1360 г. Поэтому чрезвычайно удачным было решение Карла V использовать рутьеров для того, чтобы посадить на трон в Кастилии профранцузски настроенного графа Трастамарского. Вмешательство Франции в гражданскую войну в Кастилии привело к ответным мерам со стороны Англии, выразившемся в походе Черного Принца за Пиренеи и разгроме Бертрана Дюгеклена при Наварете. При определенных условиях этот триумф мог бы коренным образом изменить баланс сил в Испании. Но нарушение Педро I своих обязательств привели к фактическому разрыву англо-кастильских отношений и предопределили его падение в результате битвы при Монтеле в 1369 г. После возвращения из Испании попытка Принца пополнить бюджет для выплат бригандам, участвовавшим в походе, привела к активизации антианглийских настроений и возобновлению Столетней войны. В целом, события 60х гг. XIV в. на Пиренеях были неким переходным периодом между первым и вторым периодами Столетней войны. Глава 3. Эволюция «пиренейской проблемы» во второй период Столетней войны (1369-1396) В 1369-1396 гг. «пиренейский фактор» претерпел значительную эволюцию. Объясняется этот факт тем, что военные экспедиции Бертрана Дюгеклена и Черного Принца радикально изменили существовавшую на полуострове расстановку сил. Установление при помощи французских войск династии Трастамара было сильным ударом по позициям Англии. В этой связи возобновленный союз между династиями Трастамара и Валуа мог проявить себя в процессе отвоевания потерянных по договору в Бретиньи территорий. Поэтому правомерно, на наш взгляд, выделить в данном процессе внешний фактор франко-кастильского сотрудничества. Оценка его роли и масштабов составляют одну из задач данной главы. Антианглийская позиция Кастилии при Энрике II и его преемнике Хуане I делала естественным союзником Англии всех, кто был настроен против новой династии. В начале дипломатия Плантагенетов пыталась опереться на традиционного союзника – Наварру. Но ее значительный упадок обусловил поиск Англией новых союзников. Им стала Португалия, в 70-х гг. XIV в. регулярно воевавшая с Кастилией. Португало-кастильские противоречия, таким образом, накладывались на англо-французские, что привело в итоге к формированию англо-португальского союза и экспедиции герцога Ланкастера, притязавшего на основании родства с королем Педро I на корону Кастилии. Это была одна из наиболее значительных военных операций Англии во второй период Столетней войны. На фоне значительных внутренних проблем в Англии и Франции (восстание У. Тайлера, борьба лордов-апеллянтов с королем, начавшееся безумие Карла VI и правление регентов во Франции) обе стороны стремились к сохранению status quo, что выразилось в заключении постоянно возобновляемых перемирий. Это приводило к постепенному ослаблению роли «пиренейского фактора» в англо-французских противоречиях. Исследование данных проблем базируется на широком круге нарративных источников. Это кастильские «Хроника Энрике II» и «Хроника Хуана I», «Хроники» Фруассара. Португальские источники представлены «Хрониками» Фернана Лопиша. Особую ценность им придает то, что автор был фактическим главой португальского архива в XV в., имел прямой доступ ко многим документам, недоступным позднее. К тому же он читал труды своих предшественников, видел их недостатки и стремился их исправить. В числе документальных источников использован текст Парижского перемирия 1396 г., отражающий роль пиренейских государств в конце второго периода Столетней войны. |
Похожие:
 | Заявитель, планирующий посетить одну или несколько из вышеперечисленных территорий, должен запрашивать визу для каждой территории... | | А64 Англо-русский и русско-английский словарь компьютерной лексики / Авт.–сост.: И. Н. Мизинина, А. И. Мизинина, И. В. Жильцов. —... |
| А64 Англо-русский и русско-английский словарь компьютерной лексики / Авт.–сост.: И. Н. Мизинина, А. И. Мизинина, И. В. Жильцов. —... |  | Государство Золотая Орда (сер. XIII сер. XV вв.) и государство Литовско-русское (сер. XIII сер. XVI вв.) |
| Рекомендован Учебно-методическим Советом Института правоведения и предпринимательства в качестве учебно-методического комплекса по... | | |
| Цели: сформировать представление о традиционных символах государства, познакомиться с историей их возникновения, проанализировать... | | Понятие адвокатуры, ее значение в системе правового государства. Публичность института правозащиты |
| I. Сибирские архивы в системе приказных учреждений русского государства (Конец XVI начало XVIII вв.) | | Слабые, распадающиеся и неудавшиеся государства в системе международных отношений. 22 |