Материалы Шестой Международной научно-практической конференции 22 24 октября 2009 г. Казань Казанский государственный университет 2009
Скачать 6.97 Mb.
|
А.А. Файзуллина, Казанский госуниверситет, выпускницаТрансформация духовной публицистикиранних христиан в исламеИслам полагает, что Иисус – один из самых великих и наиболее аскетичных пророков, таких как Ной, Авраам, Моисей и Мухаммед. Такое представление находится в соответствии с исламским кредо об исключительности Бога, единственности Божественного руководства и происходящих от него миссий посланников Всевышнего. Сообщение Бога человечеству, заключающееся в поклонении только одному Богу, было низведено Адаму, передавшему его детям. Все последующие откровения Ноя, Авраама, Моисея, Иисуса и Мухаммеда находятся в соответствии с этим сообщением. Таким образом, ислам рассматривает любые противоречия среди религий как искусственные элементы, привнесенные в них людьми. Подобно христианам, мусульмане полагают, что Мария, или Марьям, как ее называют по-арабски, была целомудренной девственницей. Рождение Иисуса сам по себе было чудом, ведь он не имел никакого отца. Его рождение в Коране описано следующим образом: «Она от своего семейства удалилась в место к востоку, укрывшись от них завесой. Мы к ней отправили Наш Дух, представший в виде приятного мужчины. Она сказала: «Я от тебя к спасенью прибегаю Милосердного – коль ты богобоязнен». Он отвечал: «Я – лишь Господа твоего посланник, с даром тебе – благословеннным сыном». Она сказала: «Как может сын быть у меня, когда меня мужчина не касался и не распутна я?» Ответил он: «Господь твой так сказал: Мне это нетрудно (сделать). Мы сделаем его знаменьем для людей и милостью от Нас». Так это дело было решено» (Коран 19:16-21). При этом Иисус не Бог – «Мессия, сын Марьям – лишь посланник, как (те) посланники, что были до него» (Коран 5:79). Это не противоречит раннехристианским представлениям. В IV в. н.э. александрийский священник Арий утверждал, что Иисус Христос не равен Творцу, хотя и создан по воле Отца, но не вечен и является лишь посредником между Богом и людьми. Осуждение арианства стало мощным импульсом к формулированию ортодоксального учения о Троице. Между тем Арий опирался на более ранние тексты апостола Павла, вошедшие в каноническую Библию: «Божественный апостол передает нам невысказанное и мистическое богословие <…>, говоря: «Один посредник между Богом и человеками, человек Иисус Христос» [1 Тим 2:5]». Мусульмане, как и христиане, полагают, что Иисус совершал чудеса. Эти чудеса выполнялись в соответствии с желанием и с разрешения Бога, имеющего власть и управление надо всеми вещами. Коран об этом говорит так: «Когда скажет Аллах: «О Иса, сын Марьям! Вспомни о Моём благоволенье к тебе и матери твоей, когда Я Духом укрепил тебя святым, чтоб мог с людьми ты говорить младенцем в колыбели как бы возмужав. Я научил тебя Писанию, Мудрости, Торе, Евангелию. И если волею Моей ты создал подобье птицы, вдохнул в нее – волею Моей она (живою) птицей стала. По соизволенью Моему ты вылечил слепорождённого и прокажённого и мёртвых волею Моею воскрешал» (Коран 5:109-110). Здесь перечисляются чудеса, сотворенные Иисусом Христом. Но лишь часть из них вошла в канонические Евангелия. Умение говорить в младенцем колыбели и сотворение птицы остались лишь в раннехристианских апокрифах, что еще раз подтверждает источниковедческую базу зарождавшейся религии. В Евангелие от Фомы говорится: «Когда мальчику Иисусу было пять лет, Он играл у брода через ручей, и собрал в лужицы протекавшую воду, и сделал ее чистой и управлял ею одним своим словом. И размягчил глину, и вылепил двенадцать воробьев. И была суббота, когда Он сделал это. И было много детей, которые играли с Ним. Но когда некий иудей увидел, что Иисус делает, играя в субботу, он пошел тотчас к Его отцу Иосифу и сказал: Смотри, твой ребенок у брода, и он взял глину и сделал птиц, и осквернил день субботний. И когда Иосиф пришел на то мест и увидел, то он вскричал: для чего делаешь в субботу то, что не должно?! Но Иисус ударил в ладоши и закричал воробьям: Летите! и воробьи взлетели, щебеча» [1]. В Коране недвусмысленно разъяснено, что Иисус не был распят, это только показалось евреям: «они не убили его, и не распинали его, а только казалось им, что так» (Коран 4:156). Но Коран не объясняет, кто был замучен вместо Иисуса. Тогда как в раннехристианских документах нашел отражение не только сам факт, но и мотивация замены Иисуса Христа в момент распятия. В своем Евангелии Варнава уточняет: «Первосвященники приняли, Иуду за Иисуса! Но ведь и все апостолы и даже тот, кто пишет, тоже поверили в это! И сама бедная Дева Мария, мать Иисуса тоже поверила в это, как и его близкие и друзья – боль каждого из них была невероятной». И далее – о лже-воскресении: «Те, кто не боялся Господа, пошли ночью и выкрали тело Иуды и спрятали его, распространив слух, что Иисус воскрес, и возникло великое смятение». Между тем сам Иисус был спасен от страданий промыслом Божиим: «Бог, видя опасность, которой подвергается его слуга, приказал своим Ангелам Гавриилу, Михаилу, Рафаилу и Урилу забрать Иисуса из этого мира. Святые Ангелы спустились и забрали Иисуса, пройдя через окно, выходившее на юг. Они вознесли его на третье небо к ангелам, воздающим вечную хвалу Всевышнему» [2]. Об этом же говорит и Коран: «Но Аллах вознес его к Себе. Ведь был Аллах велик и мудр» (Коран 4:156). Евангелие Варнавы считается подложным, созданным лишь в XVI веке, однако, по всей вероятности, мысль о подмене Христа в момент распятия и лже-воскресении были распространены и среди ранних христиан. К этому выводу подталкивает не только полемический выпад в одном из посланий апостола Павла: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша» (1 Кор. 15:14), но и оставшаяся в каноническом Евангелии от Матфея история о распространявшихся слухах, «что ученики Его, придя ночью, украли Его» (Мф. 28:13). Кстати, мысль о похищении тела Христа прежде всего родилась у самих учеников Иисуса, когда они, позванные Марией Магдалиной, разделили ее опасения нового надругательства над своим учителем. Однако позже была отвергнута как ложная, не подкрепившаяся проведенным ими расследованием. Евангелие от Варнавы упоминается еще в ранних списках апокрифов, отвергнутых христианской Церковью, а сам апостол Варнава был в числе первых учеников Христа. Но даже если известный нам текст Евангелия от Варнавы был сфабрикован лишь в XVI веке, интересна попытка сближения двух религий – христианства и ислама, поиск общих исторических источников для объяснения идеологических предпосылок верования. Обращение к раннехристианскому апокрифу, текст которого необходимо было если не найти, то этот выдумать, чтобы запустить в широкий оборот его общедоступный перевод именно в первое десятилетие XX столетия. Последний халифат – Османская империя – в те годы все более очевидно приближался к своему распаду. В его состав тогда входила и арабская сердцевина исламского мира, где Англия имела свои интересы с точки зрения установления своего влияния. Необходимо было усилить влияние и среди мусульман на индийских колониальных землях. В этом смысле данный псевдоапокриф мог сыграть важную идеологическую роль, как демонстрирующий общие корни христианства и ислама. Интересно, что первый арабский перевод этого текста вышел в 1908 году в каирском издательстве «Аль-Манар», близком к мусульманским реформистским (что в контексте того времени равнозначно понятию пробританским) кругам. Цитаты из псевдоапокрифа встречаются и в брошюрах возникшей в недрах ислама синкретической секты «Ахмадийя», на которую также делал ставку в своей политике тогдашний Лондон. За последние два века наука накопила опыт раскрытия литературных подделок. Академик Д.С.Лихачев писал: «Поддельный памятник должен изучаться теми же приемами, что и подлинный. Весь вопрос только в его интересности: иногда достаточно только доказать, что он относится не к той эпохе, на которую претендует, или принадлежит не тому автору, которому он приписывается, и после этого изучение его может не продолжаться: он отбрасывается» [3]. В том, что Евангелие от Варанавы является подделкой, однозначно убеждает огромное количество ошибок, противоречий, анахронизмов, ошибочное отнесение событий одной эпохи к другой. Это просто немыслимо для апостола, жившего в тех же местах и в том же времени, которое описывает. «Подделка, – подчеркивает Д.С.Лихачев, – это такой же памятник, как и всякий остальной, но сделанный с особыми целями. Вот почему, чтобы окончательно доказать поддельность памятника, нужно абсолютно ясно и убедительно показать цель, ради которой эта подделка была совершена» [4]. Очень странной и необычной для жанра Евангелий (как канонических, так и отвергнутых Церковью) выглядит объем и структура Евангелия от Варнавы. Традиционно жанр Евангелия рассказывает о событиях, связанных с жизнью и проповедью Иисуса Христа с очень лаконичными реминисценциями ветхозаветных сюжетов. Здесь же перед нами достаточно объемный трактат в 222 главы, многие из которых целиком посвящены ветхозаветным сюжетам, связанным с Авраамом. Евангелие от Варнавы предстает перед нами как развернутое и тяжеловесное повествование с ярко выраженным дидактическим элементом. Очевидная связь текста этого Евангелия с кораническим текстом и его ранними толкованиями явно отодвигает момент создания этого произведения от времени жизни Варнавы по меньшей мере на девять столетий. В главе 39, повествующей о сотворении Адама, рассказывается о появлении на небе записи шахады в ее мусульманском варианте и первый человек Адам своими первыми словами повторяет это свидетельство: «Вставая на ноги, Адам увидел в воздухе ярко светящуюся, подобно солнцу, надпись, которая гласила: «Есть только один Бог и Мухаммад – посланник Бога». Тогда Адам открыл рот и сказал: «О, Господь Бог мой, благодарю Тебя за то, что Ты удостоил меня чести, сотворив меня, но прошу Тебя, скажи мне, что значат слова: «Мухаммад – посланник Бога. Значит ли это, что до меня были другие люди?» Бог ответил ему тогда: «Добро пожаловать, о, Адам, слуга мой! Знай, что ты – первый человек, сотворенный Мной. А тот, чье имя ты видел – это твой сын, который в течение многих лет будет находиться в ожидании своего прихода в мир. Он будет Моим посланником. Именно для него Я создал все» [5]. Однако раньше первых лет ислама такая формула свидетельства веры не существовала. Таким образом, мусульманское вероучение создает подложные раннехрианские тексты, чтобы подтвердить свою преемственность от домусульманских религий, в частности – от христианства. Религиовед Русас Д.Рушдуни полагает, что «суть ислама заключается в политическом порядке, и потому мусульмане стремятся должным образом добиться господства Бога», поскольку мусульманство исходит «из концепции божественного политического порядка, который сам по себе есть основа для этики и религии» [6]. Христианство проникает в Аравию в IV в. н.э., и уже к VII в. н.э. оно пустило глубокие корни на всей территории Аравии как в среде оседлых, так и кочевых арабов. Христианство становится непременным элементом духовного и культурного ландшафта аравийских обществ. Это утверждение справедливо и по отношению к Хиджазу и, в особенности, Мекке, в которой Храм Каабы рассматривался, в том числе, и как христианское святилище. Уже в эпоху Мухаммеда складывается базовая парадигма взаимоотношений мусульман с христианами. Перед новой религией вставала задача показать единство вер для дальнейшего завоевания единомышленников и одновременно подчеркнуть догматические различия религиозных учений, чтобы дифференцировать религиозные течения для дальнейших политических завоеваний территории. Наряду с целым рядом ограничений знакового, социального и экономического характера, подтверждавших неравенство между мусульманами и иноверцами, политическая доктрина ислама придала «людям Писания» – христианам – статус »покровительствуемых», тех, кто обладает правом на беспрепятственное отправление своих культов и находится под правовой защитой исламского государства. Это во многом связано с идеей о том, что правда об Иисусе Христе восстановлена и сохранена в Коране, а законы Моисея, которым следовал Иисус, в их чистой и настоящей форме осуществлены только в исламе. ЛИТЕРАТУРА 1. Евангелие от Фомы [Электронный ресурс] // Апокриф.Ru. – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.thirdmill.org/files/rus-sian/upload/11515~3_21_01_1-08-05_PM~Gospel_of_of_his_childhoo-od_(thomas).htm, свободный. 2. Евангелие от Варнавы [Электронный ресурс] // Библиотека Якова Кротова. – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.krotov.info/acts/16/3/varnav.htm, свободный. 3. Лихачев Д.С. Текстология. – СПб., 2001. – С.343. 4. Там же. – С.341. 5. Евангелие от Варнавы [Электронный ресурс] // Библиотека Якова Кротова. – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.krotov.info/acts/16/3/va-rnav.htm, свободный. 6. См.: Скаковский В. Воспитание народа [Электронный ресурс] // Библиотека христианской литературы СПб. – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.coramdeo.ru/index.asp?source=article/transform.htm, свободный. Н.А. Федорова, Казанский госуниверситет, выпускница Концепт «человек» в духовной публицистике второй половины ХХ века Сергей Аверинцев и Дмитрий Лихачев – литературоведы, публицисты, которых называли «совестью нации», в основном рассматривали нравственные проблемы с точки зрения общечеловеческих ценностей, много сделали для возвращения запрещенных десятилетиями советской власти имен, произведений искусства. Мераб Мамардашвили, философ, публицист, говорил о том, что человек – это вне-природная, сверхприродная сущность. Сущность, которая к известным природным силам не сводится, не может быть выражена в терминах известных сил природы, что самопознание важнейшая цель жизни человека. Александр Мень, православный священник, писатель, историк религии, пытался с помощью примеров из науки, искусства и религии, помимо прочего, расширить пределы человеческого восприятия жизни, не сводимой ни к одной идеологии, ни к одной точке зрения, чтобы человек удивился и допустил наличие тайны. Антоний Блум, митрополит Сурожский, в своей публицистической речи, сам испытывая на себе влияние внешних событий и исходя из своего опыта, пытался обратить взгляд каждого человека на себя самого, вглубь себя, найти там причины для действия, и лишь затем – приняв всю ответственность за это – действовать. Понятно, что к этим публицистам тянулись люди преимущественно образованные, то есть те, кто имеет возможность независимо мыслить. Это – та часть советских людей, которая называлась «интеллигенцией» и которая во время «десталинизации», появления самиздата, диссидентов ощутила прилив новых сил. Надо, однако, заметить, что эти публицисты, начав свою деятельность почти в одно и то же время – в пятидесятых-шестидесятых годах, предлагали своим читателям изменить не общественный строй, а отношение к себе, к другому человеку, к религии и миру. Они пришли именно в то время, когда в российском обществе зарождалось смятение, сомнение, причем сомнение не только в идеологии страны, но и внутреннее, в самом себе, в смысле и цели существования. Нравственные, духовные ориентиры требовали своего обновления. Настало время, образно выражаясь, поиска своих корней: откуда я пришел и куда иду? Важно, что заговорили эти люди, основываясь именно на традиции – религиозной (христианской, православной), философской, культурной – и часто подчеркивали в своих работах, что каждому человеку необходимо приобщиться к тому, что веками создавалось человеческой мыслью и чувством, к тому, что просеивалось и отвергалось в тоталитарном государстве. «Священный опыт мировых религий, духовные традиции, которые столетиями и тысячелетиями взращивали лучшие представители человечества, служили культивации в человеке его духовного начала. Если мы это отбросим, то процессы, которые начались уже у нас на глазах, будут стремительно развиваться, со зловещим ускорением» [1]. «Интеллигент не лучше никого другого, может быть, хуже; но он не меньше никого другого нуждается в спасении. И это особое племя – со своими особенностями, своими предрассудками, своим языком. Можно поморщиться: «образованщина». Миссионеру, однако, этого права не дано; он должен любить племя, среди которого трудится, жить его жизнью, говорить с ним на его наречии, считаться с его особенностями - шаг за шагом, с азов, одолевая его страшную отчужденность от христианской традиции» [2]. Они чередовали в своих высказываниях два состояния: иногда говорили, как человек мыслящий, с доказательствами, иногда – как человек чувствующий, с убеждениями. Кроме того, всех этих авторов можно назвать космополитами, потому что их отношение к ценностям других народов и стран открытое, они не делают практически никаких различий между людьми разных национальностей, считая, что в той сокровенной глубине души, к какой они и обращались, все люди похожи. В их речи, ничуть не нарушая цельности высказывания, переплетаются образы, созданные разными культурами. Наверное, поэтому их работы в большом количестве печатались заграницей. Другая не менее важная особенность их работ и выступлений заключается в том, что заговорили они вслух, свободно – тогда, когда этого никто не мог себе безболезненно позволить. Мераб Мамардашвили писал в одной своей статье: «Философия, как мне уже приходилось говорить, – это публичное сознание, то есть сознание, которого нельзя не высказать, сознание вслух» [3]. Заговорили о том, что никто не может выбирать за человека – только он сам. Заговорили о сомнении, о необходимости его присутствия в жизни каждого отдельного человека, потому что оно может уберечь от заблуждения. Сомнение в верности высказываний, мыслей, в какой-либо идеологии. Причем, ни один из этих авторов не останавливался лишь на поверхностном восприятии понятия, поэтому сомнение в их интерпретации – это проверка самого себя: имею ли я право уверждать что-либо? «Просветительство считало, что среда формирует человека и воспитатели, знающие среду, могут воздействовать на человека. Маркс задал вопрос: «А кто воспитывает воспитателя?» Но потом этот вопрос о праве потерялся в социалистической идеологии, где уже никто не спрашивал о своем праве преобразовывать мир на основе ясности своего сознания. Это – трагедия мысли, в чем-то не реализованной или внутри себя сломавшейся. И на философском языке, и в переводе на обыденный язык: а кто вы такие? А кто мы такие? И откуда нам (или вам) известно, что история движется согласно продуманному нами (вами) предписанию? Это – не подрыв марксистской идеологии, это – азбучное требование самой науки (и философии в том числе): подвергай всё сомнению» [4]. Хотя этих публицистов интересовала не столько политическая обстановка в стране, сколько обстановка во внутреннем мире каждого человека, ведь они считали духовные процессы первопричиной всего и писали о них, исходя из своих знаний и опыта, иногда прибегая и к эзопову языку той сферы деятельности, которой принадлежали (литература, философия, история) – в СССР им можно было печататься в основном в самиздате и находиться в постоянной опасности быть обвиненными в пропаганде религии или критике партийной идеологии (открыто страдал от этого, например, Александр Мень, православный священник, часто вызываемый на допросы и убитый неизвестным лицом в 1990 году). Еще одна особенность духовной и философской публицистики перечисленных нами авторов, о которой мы должны упомянуть, – это их неустанное стремление к обновлению языка. Языка не просто разговорного, но того, на котором говорила на тот момент наука, религия, философия с человеком, языка, на их взгляд, мёртвого и ничего не дающего ни уму, ни сердцу человека, никак не влияющего на его жизнь. Они пытались дойти до основ, обратиться к первоисточникам, разобраться в том, откуда пошли те или иные понятия и оживить их. Мамардашвили так говорит об обновлении философского языка: «И в самой философии периодически после нарастания на ней академической и университетской коры, - застывшей лавы на живом огне философствования, – вдруг возникает редукция, точка возврата исходных жизненных смыслов. И снова движение по нити этого огня, но уже вне наростов лавы. Такие точки всегда есть. Декарт, скажем, был такой точкой. Я имею в виду прохождение пути на свой страх и риск, но по нити некоторого внутреннего голоса, внутреннего образа человека (на религиозном языке – это образ божий), один на один с миром» [5]. При том, что публицистике Антония Блума присущи все перечисленные особенности в той или иной мере, он стоит особо в ряду взятых нами российских публицистов – по крайней мере, по внешним обстоятельствам. В России он мог присутствовать только благодаря книгам, редким встречам и радиопередачам, потому что жил в Англии. Он был вынужден очищать приводимые примеры от случайностей, которые могли быть свойственны одной культуре и не быть близкими другой. Он к тому же не знал всех подробностей жизни в России, поэтому мог говорить об опыте только внутреннем, роднящим всех людей. Это, на наш взгляд, помогало ему любое событие обобщать до таких пределов, где его очертания становились наиболее ясными, а значит дающими возможность выйти из одержания, очарования частными моментами. То есть он мог говорить о войнах, о рабстве, о несправедливости в том общем смысле, который помогает найти корень различных ситуаций. «Мышление митрополита Антония вообще – это мышление понимающее, а не объясняющее. Это важнейшая, существеннейшая характеристика его мысли, которой чужды схемы, наукообразные категории, принудительные логические выводы. И при этом совершенно отчетливо чувствуется, что митрополит Антоний – выдающийся мыслитель, мысль его – дисциплинированна, внутренне обязательна, лишена случайных произвольных ходов и поверхностных ассоциаций. Это мысль, которая на наших глазах их доступного всем материала совершает настоящие богословские, антропологические открытия, открытия в области философии и материи» [6]. «Еще из непосредственных ощущений: темперамент, страстность речи, страстность присутствия в разговоре у него такая, которую здесь, в России, даже если бы она была, из соображений приличия, стеснительности не всякий мог бы себе позволить. Это какая-то необыкновенная обнаженность. И тут всегда какие-то миллиметры от избыточного пафоса…» [7]. Он не писал книг, все его слова сказаны устно. И если Александр Мень, работы которого наиболее близки по духу, по христианскому мироощущению работам Антония Блума, приводит примеры из всемирной истории, из литературы всех народов и поколений, то Антоний Блум, при всей своей начитанности, стремится говорить с человеком как бы из чистоты незнания, оперируя понятиями, уже знакомыми ему, углубляясь в них, обновляя (например, такими понятиями может быть «любовь», «вера», «смирение», «время»). Ключевой идеей для него является вера в человека, в его великое призвание. Антропология Антония Блума – это понимающая антропология. Пытаясь вникнуть в его слова о настоящем слушании и настоящем, глубоком понимании другого человека, необходимо помнить, что речь идет не об умственном акте, а об акте экзистенциальном, акте утверждения человека в его бытии. Это не то широко распространенное в нашей жизни монологическое, отстраненное понимание, которое подчас принимает различные формы домыслов и догадок в обход воли другого, его готовности открыться, довериться нам. Понимание есть утверждение человека, в то время как непонимание всегда – отрицание его. ЛИТЕРАТУРА 1. Мень А. На переломе // Трудный путь к диалогу: сб. ст. – М.: Радуга, 1992. – С.76. 2. Аверинцев С. Миссионер для племени интеллигентов // Литературная газета. – 1991. – № 4. – С.6. 3. Мамардашвили М. Быть философом – это судьба // Как я понимаю философию: сб. ст. – М.: Прогресс, 1990. – С.28. 4. Там же. – С.34. 5. Там же. – С.32. 6. Василюк Ф. На расстоянии вытянутой руки (категория понимания у митрополита Антония) // Духовное наследие мирополита Антония Сурожского: мат. первой междунар. конф. 20-30 сент. 2007 г. – М.: Фонд «Духовное Наследие митрополита Антония Сурожского», 2003. – С.261. 7. Василюк Ф. Он стоит как бы рядом с первоисточником… // Электронная библиотека «Митрополит Сурожский Антоний».– Электрон. дан. – М., 2008. – Режим доступа: http//www.metropolitanthony.orc.ru/memo-ry/vasiluk.htm, свободный. А.И. Шурхаев, Казанский госуниверситет, соискатель |
Похожие:
 | Информационное поле современной России: практики и эффекты: Материалы Пятой Международной научно-практической конференции | | Р 89 Русская речь в современном вузе: Материалы Шестой международной научно-практической интернет-конференции /Отв ред д п н., проф.... |
| Р 89 Русская речь в современном вузе: Материалы Пятой международной научно-практической интернет-конференции /Отв ред д п н., проф.... | | Сборник составлен по материалам 1-й Всероссийской научной конференции «Антропологическая соразмерность», проводенной кафедрой философии... |
| Культура. Образование. Право [Текст]: материалы Междунар науч практ конф., г. Екатеринбург, апр. 2009 г. Гоу впо «Рос гос проф пед... | | Р 89 Русская речь в современном вузе: Материалы Второй международной научно-практической интернет-конференции /Отв ред д п н., проф.... |
 | Тувинский государственный университет приглашает Вас принять участие в работе Международной научно-практической конференции, посвященной... | | Международной научно-практической конференции "Рационализация современной науки" по юридическим, филологическим, педагогическим,... |
| «Народной консерватории» в Курском крае : Материалы международной научно-практической конференции / Гл ред. М. Л. Космовская. Отв... | | Менеджмент и маркетинг: современные тенденции развития теории и практики: Материалы I всероссийской научно-практической конференции,... |