ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ТАЙНА СЛЕДСТВИЯ
СЕРЫЙ АНГЕЛ
Злобин достал из сейфа магнитолу, поставил на подоконник, наклонился, пытаясь под столом попасть штепселем в розетку. Рука не доставала, розетку загораживал угол сейфа, пришлось опуститься на одно колено, сунуть руку в узкую щель между стеной и сейфом. Чтобы сохранить равновесие, одну ногу далеко вынес назад и держал на весу. В этот неподходящий момент раздался стук в дверь.
– Разрешите? – Виталий Стрельцов замер на пороге, увидев начальника в столь неживописной позе.
– Проходи. – Злобин повернул к нему раскрасневшееся от натуги лицо и опять возобновил попытку проникнуть рукой за сейф. – Кругом вредители! – проворчал он.
– Андрей Ильич, может, помочь? – предложил Стрельцов.
– Ага, найди мне этих шарашников, что розетку на уровне пола сделали. Руки поотрывать мало. – Злобин, кряхтя, выбрался из-под стола, опустился в кресло.
– Так сейчас модно. Вы бы удлинитель поставили.
– Удлинитель сперли еще перед ремонтом. Кто-то из своих. Да ты садись, – Злобин указал на стул перед столом.
– Вот, принес. – Виталий положил на стол тонкую папку. – Протокол осмотра места происшествия, рапорты милиции, показания свидетелей. Пока все. Фотографии еще не готовы, лаборатория обещала к обеду напечатать. Протокола вскрытия нет. Да, звонил Яков Михайлович, просил вас срочно связаться.
– И что Черномор хотел?
– Не знаю. Спрашивал вас.
– Ладно, разберемся. – Злобин покрутил ручку настройки, перебрав радиостанции, по которым передавали модные «громыхалки», нашел классическую музыку и удовлетворенно кивнул. – Вот, то, что надо! Не музыка сейчас, а бетономешалка для мозгов. Как считаешь, Виталик?
В ответ Стрельцов лишь пожал плечами. Злобин внимательнее посмотрел на подчиненного. Бессонная ночь уже начала сказываться, под глазами залегли пепельные тени, цвет лица сделался нездорово бледным. Главное, в глазах появилась характерная поволока бегуна на длинные дистанции.
– Значит так, Виталий. Отправляйся к Твердохлебову, там Гарик уже соплями изошел, пора сажать. Закроешь его за незаконное предпринимательство и уклонение от налогов и можешь идти спать. Завтра приходи к обеду, не раньше. Кстати, Эрнест в дело уже влез? – поинтересовался Злобин.
– Нет. Заглянул только что в кабинет, сказал, что поручит кому-нибудь из своей фирмы.
– Вот лис старый, – усмехнулся Злобин. -Тогда тем более не дело тебе досталось, а халява. Гарик будет образцово-показательным подследственным, это я тебе гарантирую.
– Странно, что он так на нары спешит. – Стрельцов кулаками потер глаза. – Устал я что-то.
– Не вздумай с операми Твердохлебова стакан принять, – предупредил Злобин.
– А как с ними не пить? – удивился Виталий. – Опера народ обидчивый. Да и повод есть.
– Дурашка, они тебя должны уважать не за то, сколько ты на грудь принять можешь, а за то, как ты работаешь. А водку жрать у нас каждый день повод есть. Затравил клиента – праздник, закрыл подозреваемого в камеру – праздник, дело до суда довел – сам бог велел. Добавь к этому всякие дни независимости и дни шахтера – получится, что стакан из рук вообще выпускать не надо. Послушай старого дядю, салага. Хочешь дотянуть до пенсии, меньше пей водку с операми, заведи постоянную бабу и не обедай всухомятку.
– Учту, Андрей Ильич, – покорно кивнул Стрельцов. – А с трупом что делать?
– Сейчас решим. – Злобин притянул к себе папку
– Я вещдоки захватил. – Виталий положил на стол I пакет с документами и всякой мелочью, что обычно лежит в карманах. – У него ключи в кармане куртки лежали, явно от машины. На Верхнеозерной нашли бесхозную «девятку». Ключи подошли. Машину отогнали на стоянку Ленинградского РУВД. Сейчас с ней эксперты работают. Пока все, что успел.
– Немудрено, – пробормотал Злобин, листая протоколы. – А как ты, кстати, на этот выезд попал?
– Дежурный по районной прокуратуре был на другом вызове – бытовуха с трупом. Перезвонили мне, пришлось ехать.
– Понятно. – Злобин закрыл папку, стал разбирать вещи убитого. – Кто из оперов работает?
– От Ленинградского РУВД -Ананьев и Щербаков. Задачу я им уже нарезал.
– Повезло с работничками. У Ананьева теща парализованная на руках, Щербаков с зеленым змием каждый день борьбу ведет. А кто такой Елисеев? – спросил Злобин, внимательно изучая паспорт пострадавшего.
– А, его от ФСБ прислали.
– И во сколько он на месте нарисовался? – Злобин задал вопрос, не поднимая головы.
– На месте происшествия его не было, он в прокуратуру приехал. Около двенадцати ночи. Мне прокурор позвонил, предупредил, что к делу подключается ФСБ. Почти сразу же после звонка приехал Елисеев. Снял паспортные данные потерпевшего, посмотрел протоколы и уехал. – Виталий заерзал на стуле. – Андрей Ильич, я что-то не так сделал?
– Время покажет,-обронил Злобин.
Он достал сигареты, закурил. Надолго замолчал, отвернувшись к окну. Пальцы барабанили в такт арии из «Паяцев», льющейся из динамика.
Виталий, воспользовавшись паузой, оперся локтем о стол, прикрыл глаза ладонью и затих.
– Слишком накрутили,-словно сам себе сказал Злобин.
– А? – Виталий Встрепенулся. – Простите, Андрей Ильич, не понял.
– Суди сам. Вышел мужик из машины, подошел к телефону – и труп. Учитывая ствол в руке, возможны два варианта. Вернее, три, – поправил себя Злобин. – Первый: он стреляет в себя. Второй: кто-то стреляет в него. Третий: кто-то пыряет его ножиком или дает ломом по башке, а мужик перед смертью стреляет в воздух. Только так можно объяснить, зачем он ствол достал.
– Если имеете в виду версию насильственной смерти, то есть еще один вариант, – оживился Виталий.
– Ну, в инфарктника, который бегает по городу со стволом, я что-то с трудом верю, – проворчал Злобин. – Что там у тебя за версия?
– В пятьдесят седьмом году в Мюнхене КГБ ликвидировал Льва Ребету – основного идеолога ОУН33. Приговор привел в исполнение некто Сташинский. Способом весьма интересным. – Виталий вытянул руку, изобразив пальцами пистолет. – Шлеп в лицо из газового пистолетика, заряженного синильной кислотой. Действие, между прочим, убойное. Коронарные сосуды сердца сжимаются, жертва моментально погибает от инфаркта. К приезду экспертов сосуды приходят в норму, и все шито-крыто.
– Это тебе в институте поведали или сам узнал? – Злобин с интересом посмотрел на Виталия.
– Сам. У меня дома целая подборка книг и статей есть. Сейчас же много чего публикуют.
– Это верно. – Злобин опять отвернулся к окну.
– Конечно, в те времена анализа на микрочастицы не проводили, а то бы в два счета нашли синильную кислоту, – продолжил Виталий. – Я, кстати, токсикологическую экспертизу заказал.
Злобин тщательно раздавил окурок в пепельнице, махнул рукой, разгоняя дым.
– И это последнее, что ты сделал по этому делу, – произнес он.
– Не понял? – удивился Виталий.
– Дело я у тебя забираю.
– Андрей Ильич, вы думаете, что я висяк на отдел повешу? – Виталий обиженно поджал губы.
Злобин хотел сказать что-то резкое, но сдержался.
– У тебя в производстве пять дел, с Гариком будет шесть. Куда тебе еще? И так вторые сутки из прокуратуры не вылазишь. – Злобин махнул рукой. -Давай, молодой, тебя Твердохлебов ждет.
Стрельцов направился к дверям, но Злобин, оторвавшись от бумаг, окликнул его:
– Да, Виталик, чуть не забыл. Елисеев больше не появлялся?
– Нет.
– И не звонил?
– Не знаю. Я же на выезде был, Андрей Ильич.
– Ладно, разберемся.
Стрельцов вышел в коридор, но через секунду опять возник на пороге. Сквозняк взбил бумаги на столе Злобина.
– Твою мать, молодой, тебе делать не фиг?! – вспылил Злобин, накрыв ладонью бумаги.
– Андрей Ильич, вам Елисеев нужен? Вон он, по коридору идет.
– Н-да?– Злобин злорадно усмехнулся.– Ну-ка гони сюда этого бойца невидимого фронта.
Стрельцов побежал выполнять указание, а Злобин выключил звук в магнитоле. Покосился на закрытую дверь.
«С волками жить – по-волчьи выть», – подумал он и, нажав кнопку «запись», убрал магнитолу под стол.
* * *
Елисеев бросил взгляд на документы и вещи убитого на столе у Злобина и сразу же сделал вывод:
– Себе дело взяли, Андрей Ильич?
– У молодого своих забот полно, – ответил Злобин, не таясь разглядывая Елисеева.
Была у Злобина теория, не раз подтвержденная практикой: о виновности и непричастности к преступлению можно судить по поведению человека на допросе. Каждому есть что скрывать, на то мы и люди. Но один хранит личную тайну с достоинством, другой юлит, переспрашивает, лихорадочно ищет лазейки. И получается, что у первого на душе камень, а у другого – грех, точно описанный Уголовным кодексом. Елисеев, естественно, не крутился, как Филя, и не исходил соплями, как Гарик, но за его наигранной веселостью скрывалось беспокойство, причину которого Злобин пока понять не мог.
– Принес?-спросил Злобин.
– Что? – Елисеев недоуменно вскинул брови.
– Протокол вскрытия,-уточнил Злобин.
– Ах вот вы о чем! – Елисеев расслабился, распахнул куртку. – Нет, Черномор еще колдует. Уж не знаю, что он найти хочет.
– Черномор, как и мы, ищет причину смерти. – Злобин заметил кобуру на поясе Елисеева и недовольно поморщился. В моду вошло безо всякой необходимости таскать на себе оружие, чего он не одобрял. Прокуратура уже дважды возбуждала дела по пьяной стрельбе. – Люблю, когда люди умирают простой и понятной смертью. От старости или, например, в результате ссоры на почве совместного распития спиртных напитков. Дорожно-транспортное тоже неплохо, особенно если виновник в бега не бросился. – Злобин сложил стопкой документы. – Паспорт, права, лицензия на оружие. Все выписано на одно лицо – Николаева Петра Геннадиевича. По своим учетам мы его уже пробили. Чист как стеклышко. Не участвовал, не привлекался, не сидел. Ствол легальный, номера соответствуют. А зачем нормальному человеку ствол?
Елисеев придвинулся ближе к столу, мимоходом запахнул куртку.
– Надо, Андрей Ильич, прошерстить больницы. В кого-то он же палил, так? Мог и зацепить.
– Поищем, обязательно поищем,– кивнул Злобин. – Только помощь ФСБ мне в этом не потребуется. В морге ты обмолвился, что он звонил от имени Гусева. Поэтому первое: жду от тебя показаний от дежурного по комендатуре. Если велась контрольная запись разговора, что я не исключаю, получи ее стенограмму. Второе: пробей фото потерпевшего и фамилию Гусев по своим учетам. На сегодня это все. Если Гусев к делу не приклеится, то дальнейшее участие ФСБ считаю нецелесообразным.
Елисеев с минуту обдумывал ответ, нервно покусывая нижнюю губу.
– Ответ из Москвы уже пришел, Андрей Ильич. – Елисеев достал из внутреннего кармана куртки свернутую в трубочку пластиковую папку, положил на стол. – Можете приобщать к делу.
Злобин вытащил листки, быстро пробежал их глазами.
– Ого! Генерал-майор Гусев Николай Петрович, ГРУ Генштаба. – Он кивнул на документы на столе. -А это, выходит, прикрытие?
– Получается так.
– Интересно. – Злобин перелистал паспорт потерпевшего. – Листочки потертые, все фотографии соответствуют возрасту, портретное сходство сохраняется. Само собой, знаки защиты присутствуют. Даже штампики прописки соответствуют личному делу некоего Николаева. Как это делается, а?
– Военная тайна,-усмехнулся Елисеев.
– Ясно. И зачем он в область пожаловал – тоже военная тайна?
– Боюсь, что мы этого так и не узнаем. Не нашего это ума дело.
– Даже если это могло стать мотивом убийства? Елисеев на секунду впился взглядом в лицо Злобина, Рефлекторно облизнул губы.
– Прокуратура выдвигает версию убийства? – тихо произнесен.
– Прокуратура фантазирует. – Злобин похлопал по тонкой папке дела. – Пока здесь пусто, я могу фантазировать до самозабвения. Соберу факты – будут и нормальные версии.
– А меня учили, что мое дело собрать факты, а интерпретировать их – удел начальства.
– А я привык к процессуальной независимости, оценка фактов – моя забота. Перед начальством я только за результат отчитываюсь, – парировал Злобин. – Ты, кстати, в каком звании, если не секрет?
– Подполковник. – Елисеев был явно удивлен сменой темы.
– Видишь, почти одногодки и звания у нас одинаковые... А ты на земле работаешь по убеждению или с карьерой проблемы? – поинтересовался Злобин.
– Ну, до чего мог, я уже дослужился. – усмехнулся Елисеев. – Начотдела для меня – потолок. Дальше начинается жизнь по Дарвину. Выживают зубастые и с мохнатыми лапами. А у меня наверху никого нет, так что можно не рвать задницу. Я ответил на вопрос, Андрей Ильич?
– Вполне. -Злобин придвинул к нему пепельницу. – Давай, Федор, покурим и подумаем, как нам жить дальше. – Он дождался, пока Елисеев закурит и расслабленно развалится на стуле, и продолжил: – Про фантазии я не зря упомянул. До тебя тут Виталик Стрельцов такое загнул – Маринина с Дашковой отдыхают! Начитался, щегол, умных книжек и выдвинул версию, что замочили этого Гусева при помощи синильной кислоты. Якобы прыснули ему в лицо малой дозой – и инфаркт.
– У него с этим делом как?-Елисеев покрутил пальцем у виска.
– Еще сутки без сна – можно будет госпитализировать. – Злобин отвернулся к окну. – Хотя почва для фантазий имеется. Эксперт на месте установила причину смерти – инфаркт. Предварительно, конечно. Но все ствол этот проклятый портит. Зачем и в кого он стрелял, не пойму.
– Андрей Ильич, только между нами. -Елисеев понизил голос. – Гусев служил в Пятом управлении ГРУ. Это не наша «пятерка», где диссидентов гнобили, а диверсионная работа в глубоком тылу противника. Там такие отморозки, что тебе и не снилось. А Гусев в спецназе все ступени прошел, начиная с лейтенанта. Для него ствол выхватить – что тебе зажигалкой чиркнуть.
– Хочешь сказать, что Гусеву что-то померещилось и он сразу же жахнул?
– Да хрен его знает! Что мы огород задним числом городим? Помер он от инфаркта – и все. Вот если бы кто-то в него стрелял, я бы еще понял, из-за чего шум поднимать. Вот у меня в подшефном училище случай такой был. – Елисеев выпустил дым в потолок и продолжил с видом завзятого рассказчика армейских баек: – Вывозили курсантов в полевой учебный центр раз в семестр. Сам понимаешь, никому из преподавателей неохота комаров кормить и грязь на полигоне месить. Они уже все старые пердуны, у кого геморрой, у кого маразм. А один полконавт при первой же возможности добровольно выезжал, представляешь? Все думали, не наигрался в солдатиков старый пень. Хотя, с профессиональной точки зрения, любая инициатива всегда подозрительна. – Он выдержал паузу. – И однажды утром из соседней деревни прискакал пацаненок, кричит: «Дяденьки военные, ваш полковник помер!» Мы, естественно, протрезвели и на уши встали. Рванули на БТРе в деревню. Версий было две: пошел в деревню за самогоном, хлебнул лишнего и помер или поленом по голове получил на почве этого же дела. – Елисеев щелкнул себя по горлу. – Оказалось, ты только не смейся... Героически помер наш полковник на местной доярке. Ты бы видел! Баба в избе орет, полдеревни носы об окна плющит, а наш герой лежит под периной в полном неглиже, ручки крестиком уже сложены. Мы бабу сразу в оборот взяли и быстро выяснили, что это ради нее он в лагеря выезжал. Вся деревня подтвердила, что была у них страстная любовь и полная гармония. Вскрытие для проформы сделали, потому что причина сразу ясна была. Там такая Фекла, ты бы видел! – Он изобразил размер бюста. – Румянец во всю щеку, здоровая, как трактор. Такая и Геракла до инфаркта довести могла.
– И чем дело кончилось? – поинтересовался Злобин, прищурившись от дыма.
– Из Москвы дали команду шума не поднимать. Полковника с салютом закопали, жене пенсию дали. Так ей и доложили: помер, мол, на боевом посту. – Елисеев с наигранной грустью вздохнул. – Такие дела!
Злобин раздавил окурок в пепельнице.
– Это намек? – спросил он.
– В каком смысле? – С лица Елисеева тут же пропала улыбка.
– Значит, просто треп. – Злобин раскрыл папку. – Я уж подумал, что военная контрразведка предлагает спустить дело на тормозах. Странно получается: в городе по подложным документам находится генерал-майор специфической специальности, а вам до этого нет дела.
– Ну, нам он о прибытии не докладывался,-вставил Елисеев.
– Допустим. – Злобин поднес к глазам лист. – Рапорт наряда милиции, прибывшего на место происшествия. Так, галиматью в начале опускаем... А вот это прочтем вслух. «Ко мне подошел неизвестный, представился сотрудником ФСБ, предъявил удостоверение на имя Львова Иннокентия Леонидовича. По его просьбе я ввел его в курс происшествия. Некоторое время он наблюдал за местом происшествия и действиями оперативно-следственной группы. Потом к нему подошел второй мужчина, и вместе они ушли по улице Верхнеозерной в направлении пешеходного моста через пруд Верхний». М-да, стиль, конечно, ментовский... Но суть тебе, надеюсь, ясна?
– Что-то я пока не понял... – начал Елисеев.
– Я не закончил, – оборвал его Злобин. – Наряд прибыл через две минуты после выстрела. Случайно оказался рядом. А что там делали фээсбэшники? Город я знаю хорошо, до ближайшего вашего объекта двадцать минут езды... И еще одна бумажка. – Он взял новый лист. – Это уже опера написали. Та-ак... «При отработке жилого массива, прилегающего к месту происшествия, на улице Верхнеозерной обнаружена машина марки „Нива“ белого цвета. Водитель предъявил удостоверение сотрудника ФСБ на имя прапорщика Скрябченко Т. К.». Вот такая у нас хренотень через плетень получается, Федя. Может, этот Гусев хвост засек и палить начал?
Елисеев глубоко затянулся, закинув голову, выпустил дым в потолок.
– Ну ты накрутил, Злобин!-вполголоса произнес он.
– Кончай ломаться. Не бомжа бесхозного нашли, а генерала. – Злобин захлопнул папку. – Короче, передай своему начальству, что эти двое должны завтра же прийти ко мне и дать показания. Иначе вызову повесткой.
Елисеев медленно расплющил сигарету в пепельнице.
– Не торопись. Думаю, дело заберут наш следотдел и военная прокуратура. – Он пристально посмотрел в лицо Злобину.
– Флаг в руки! – Злобин откинулся в кресле. – Но пока дело у меня, расследование будет идти по полной программе. Меня интересует личность погибшего и обстоятельства смерти. В деталях. Если завтра сюда бросят бригаду из Москвы, я не хочу выглядеть в глазах столичных коллег провинциальным лохом. Гордость не позволяет.
– Да что мы, ей-богу, как дети! – Елисеев перешел на дружеский тон. – Может, дождемся результатов вскрытия? Вот увидишь, получим смерть от естественных причин – и никаких тебе шпионов.
– Вот я и говорю: лучше бы его машина переехала, -тяжело вздохнул Злобин. Бросил взгляд на часы. – О! Все, мужик, прокуратура закрывается на обед.
Елисеев послушно вскочил, сунул сигареты в карман куртки.
– Телефончик оставить? – напоследок предложил он.
– У Виталика есть. Будешь нужен, найду. – Злобин через стол протянул руку.
– Пока.
Открыл сейф, забитый пухлыми папками, бросил сверху тонкую папку с делом Гусева. Оглянулся на закрывшуюся за Елисеевым дверь, поднял с пола магнитолу, выщелкнул кассету. Бросил в сейф. Подумал немного, чертыхнулся, достал кассету и положил во внутренний карман пиджака.
– С волками жить – с ружьем ходить, – пробормотал он себе под нос.
Снял трубку, набрал номер Твердохлебова.
– Петр? Злобин говорит. У меня просьба. Сам знаешь, человек я теперь непьющий, а с тебя причитается. Как говорит Чубайс, решим проблему взаимозачетов. Узнай по своим каналам насчет одной машины. – Он достал из кармана блокнот. – Белая «девятка», М0782С, регион – 77. Зарегистрирована на имя Николаева... Да, она сейчас на арестной стоянке в Ленинградском РУВД, но ты этого не знаешь. Пробей по своим каналам, не было ли у ГАИ или у местных РУВД каких-то указаний на эту машину. Если да, то от кого. Батон, только тихо все сделай, ладно?.. Нет, не срочно, нежелательно сегодня. Спасибо. Как там Виталик Стрельцов?.. Ну, Бог ему в помощь. Все!
Злобин нажал на рычаг, набрал номер морга. В трубке пошли короткие гудки. Он раз за разом набирал номер, ждал, нервно барабаня пальцами по аппарату. После десятой попытки положил трубку.
Аппарат сразу же издал тревожную трель.
– Прорвало! – проворчал Злобин, с ненавистью посмотрев на телефон. – Да, Злобин слушает! – крикнул он в трубку.
– Андрей Ильич, глушитель купи! -раздался голос Твердохлебова.
– Прости, Батон, я думал, враги от обеда оторвать решили.
– У тебя сейчас аппетит отшибет, – пообещал Твердохлебов.
– Не дождетесь, -хохотнул Злобин. -Что тебе?
– Просьбу твою выполнил.
– Так быстро?-удивился Злобин.
– Умеем, когда приспичит... Ладно, это не по телефону. Или тебе срочно?
– Хоть намекни, подробности можно потом.
– Как скажешь. – Твердохлебов на секунду замолчал: – Ну, скажем, так: машину вел Федор Сергеевич Борисов. Усек?
– Вел? Погоди... – Злобин потер лоб. – Это то, что я подумал?
– Надеюсь, да. Уточняю, он потерял ее в районе Верхнеозерной. Пришлось запрашивать центральный пульт ГАИ. Ильич, может, тебе открытым текстом выдать?
– Не надо, Петя. Я все понял. Спасибо!
Злобин положил трубку.
– Фэ-Эс-Бэ, -по слогам произнес он. Присел на угол стола, ногу поставил на стул, на котором десять минут назад сидел Елисеев.
|
