С. В. Кортунов россия в мировой политике после кризиса1
Скачать 7.35 Mb.
|
Первое. Идентичность старой (дооктябрьской России) в общем-то умерла: она была сметена катком русской революции и русским коммунизмом; хотя эта идентичность сегодня «прорастает» в некоторых аспектах сквозь советский период истории – в виде русских архетипов, православных традиций, стереотипов внешнеполитического мышления, атрибутов российской государственности и т.д. Второе. Советская идентичность еще далеко не утрачена, что проявляется и в ностальгии народа по советским временам, и в частичном возрождении советской государственной символики, в известном отторжении ценностей капитализма (особенно «дикого»), насаждаемого нашими либерал-реформаторами методами «шоковой терапии» т.д. Третье. Наряду с этим у российского общества имеется претензия на построение нового, современного государства и интеграцию страны в мировое сообщество в качестве равноправного партнера. В цивилизационном плане общество «тянется» к наиболее развитым странам, имеющим высокий уровень жизни наряду с развитыми демократическими институтами и сильным государством, гарантирующим своим гражданам индивидуальные свободы и частную собственность. В обществе в целом – и это чрезвычайно важно – имеется понимание, что только этот путь дает возможность для успешной национальной модернизации. И все же для того, чтобы такая модернизация состоялась, необходимо преодолеть кризис идентичности. А в России он носит неизмеримо более тяжелый характер, чем, например, в США, поскольку он порожден неизмеримо более длительным сроком существования российской цивилизации. «Груз истории» у России на порядок тяжелее, чем у США. Другая проблема России состоит в том, что ее идентичность никогда не была собственно национальной. Она была наднациональной – сначала имперской, а затем советской. Естественно, что после распада СССР РСФСР, и затем РФ не могли в одночасье сформировать национальную идентичность, поскольку население этого самого большого осколка СССР не представляло собой нацию в западном смысле этого слова. Россия всегда представляла «мир миров», цивилизационное единство культурного многообразия. Наполнение этого единства менялось, но отечественная культура никогда не была ни мононациональной, ни этнически ориентированной. Интегрирующими факторами на разных этапах исторического развития выступали политический, религиозный и идеологический. Россия всегда была не только поликультурной, но и наднациональной по составу государственной общностью. И потому категория «национального» остается неопределенным и многозначным. Обширные пространства страны, требующие значительных усилий для их освоения в сложных природных, географических и геополитических условиях, этническое многообразие, особенности национального характера – все это предопределяло в качестве национального интереса всемерное укрепление государства как организующего начала, призванного обеспечить территориальную целостность и внешнюю безопасность и выработать адекватные формы сосуществования различных национально-этнических, религиозных и культурных общностей. Вот почему исторически сложившиеся национальные интересы России стали преимущественно интересами государственными. Не случайно Петр Великий, провозгласив создание Российской империи, объявил служение Отечеству смыслом жизни каждого ее подданного. В силу специфики исторического развития страны государственные интересы, таким образом, как правило, ставились выше интересов личности и общества, что и предопределило, помимо всего прочего, «имперский» характер российского государства. Конечно, долгосрочные интересы России, как и США, да и любой страны, направлены на сохранение своей самобытности в мировом сообществе, обеспечение национальной безопасности, политического суверенитета, устойчивого демократического развития. Их суть сводится к трем содержательным блокам: процветание народа, защита и обустройство территории его проживания, сохранение и развитие национальной культуры. Но этим сходство и заканчивается. Если Америка могла себе позволить такую «роскошь» как определение идентичности через «американскую мечту», т.е. корпус либеральных ценностей, то Россия была вынуждена определять свою идентичность через «русскую идею», представляющую концепт служения, служения своей стране, народу, человечеству, Богу. Российская национальная идентичность имеет намного больше измерений, чем американская. Например, имперское, которое США и не снилось. Более того, если американская идентичность сложилась в течение не более 100 лет и продолжает оставаться почти неизменной до сегодняшнего дня, то российская только на протяжении ХХ века радикально менялась дважды. Если же взять всю историю России, то можно увидеть, как одна идентичность неоднократно наслаивалась на другую, при этом прорастая сквозь нее так, что новая идентичность «мутировала», испытывая к тому же воздействие других культур и цивилизаций в силу того, что Россия находилась с ними в непосредственном соседстве (в США проходил аналогичный процесс, но в гораздо менее болезненной форме – через иммиграцию). В результате национальная идентичность России представляет собой не «плавильный котел» (как в США), а своего рода «слоеный пирог», ни один из слоев которого российской цивилизацией полностью не отторгнут. Это следующие слои (они же измерения идентичности): - православный (религиозный); - коммунистический (идеологический); - либеральный (аксиологический); - евразийский (геополитический или территориальный); - культурный (европейский); - национальный (этнический); - имперский; - технологический (модернизационный). При этом, пытаясь самоопределиться в начале XXI века, Россия, как представляется, делает сразу несколько выборов: - между интеграцией в европейскую цивилизацию и стремлением сохранить собственную самобытную российскую цивилизацию; - между империей и национальным государством; - между относительной изоляцией и полной открытостью; -между экономическим и политическим либерализмом и ценностями патерналистского государства; - между индивидуализмом и коллективизмом (соборностью); - между мобилизационным и инновационным типом развития (модернизацией); - между построением политической («граждане РФ» или «россияне») и имперской нации. В каждом из этих случаев выбор весьма не прост и не является делом нескольких лет, даже десятилетий. Сложность самоопределения по этим вопросам подтвердил, в частности телевизионный проект РТР 2008 г. "Имя Россия", в котором наша власть предприняла очередную попытку повлиять на формирование национальной идентичности или, как минимум, зафиксировать общественные настроения по этому вопросу. Результаты всероссийского (телефонного, смс, интернет) голосования "Имя Россия. Исторический выбор 2008" по версии РТР оказались следующими:
Интересно, что опросы общественного мнения "Левады-центра" опровергают результаты голосования "Имя Россия". По данным "Левады-центра", в списке "Имен России" устойчиво лидируют Петр I и Александр Пушкин. После того, как РТР во время проекта "раскрутил" Александра Невского, в опросах "Левады-центра" он попал на третье место. А Петр Столыпин никогда не входил, по опросам того же "Левады-центра", даже в первую десятку. Если же говорить об общих тенденциях, то социологи отметили понижение рейтингов символов советских (хотя позиции И.Сталина по-прежнему очень высоки) и подъем имперских символов. Но неизменно - по всем социологическим опросам - больше всего в России доверяют Президенту, церкви и армии.255 Ценности и императив модернизации Ценность — понятие, используемое в философии и социологии для обозначения объектов, явлений, их свойств, а также абстрактных идей, воплощающих в себе общественные идеалы и выступающих благодаря этому как эталон должного. Признавая объективный и трансцендентный характер ценностей по отношению к индивидуальному сознанию и деятельности, марксистская философия рассматривает ценностей как продукт жизнедеятельности социальных групп и общностей, человечества в целом, которые выступают в качестве единого совокупного субъекта. Можно говорить о трех формах существования ценностей. Во-первых, ценность выступает как общественный идеал, как выработанное общественным сознанием, содержащееся в нем абстрактное представление об атрибутах должного в различных сферах общественной жизни. Такие ценности могут быть как общечеловеческими, “вечными” (истина, красота, справедливость), так и конкретно-историческими (патриархат, равенство, демократия). Во-вторых, ценность предстает в объективированной форме в виде произведений материальной и духовной культуры либо человеческих поступков, являющихся конкретным предметным воплощением общественных ценностных идеалов (этических, эстетических, политических, правовых и др.). В-третьих, социальные ценности, преломляясь через призму индивидуальной жизнедеятельности, входят в психологическую структуру личности в форме личностных ценностей, являющихся одним из источников мотивации ее поведения. Каждому человеку присуща индивидуальная, специфическая иерархия личностных ценностей, которые служат связующим звеном между духовной культурой общества и духовным миром личности, между общественным и индивидуальным бытием. Система личностных ценностей складывается в процессе деятельностного распредмечивания индивидами содержания общественных ценностей, объективированных в произведениях материальной и духовной культуры. Как правило, для личностных ценностей характерна высокая осознанность, они отражаются в сознании в форме ценностных ориентации и служат важным фактором социальной регуляции взаимоотношений людей и поведения индивида. В настоящий момент в стране вызревает – пусть пока и шаткое – согласие относительно необходимости сохранения российской национальной идентичности, в том числе и в ипостаси национальной государственности. С трудом, медленно, но неуклонно, словно цветок сквозь каменистую и безводную почву, пробивает себе путь национальное самосознание. Национальная идентификация, как многократно показывала Всемирная история, происходит тогда, когда народ начинает взаимодействовать с другими народами, обладающими иными ценностями («мы»-«другие»). Вопрос об идентичности встает именно тогда, когда происходит давление «чужих» ценностей. Столкновение ценностей, как правило, и приводит к самоидентификации, и чем более оно интенсивно, тем более болезненно (но вместе с тем и более определенно) протекает этот процесс. При этом происходит то, что российский исследователь С.Чугров предлагает называть «ксенотрансплантацией» (в медицине – отторжение инородной ткани). Ценностные «трансплантанты с чужой «группой крови» отторгаются национальной ценностной системой. Как полагает С.Чугров, Россия и Япония относятся «к категории стран с высокими адаптационными способностями: они способны усваивать и приноравливать к своим ценностным системам заимствуемые ценности. В то же время японское общество демонстрирует органичное сочетание традиционализма и современности, чего нельзя сказать о российском обществе. Именно поэтому уроки Японии важны для постсоветской России».256 Традиционно Россия (как, впрочем, и многие другие крупные страны) самоопределялась в мировом политическом континууме (или подтверждала свою идентичность) в военном противоборстве с другими народами и государствами. Так было и в ХIII, и в ХVII, и в ХVIII, и в ХIХ, и в ХХ веках. Отстаивание национальных ценностей во всех этих случаях было связано непосредственно с решением проблемы национального выживания. Сегодня ситуация кардинально иная. В мире у России нет явно выраженных врагов, способных угрожать самому существованию российского суперэтноса. «Битва народов» в масштабе Первой и Второй мировых войн, к счастью, практически исключена. Это, однако, не означает прекращение «битвы идентичностей». Ослабив свое военное измерение, она перешла в более мягкие, но одновременно и более изощренные формы (soft power), а в ряде случаев и более опасные с точки зрения сохранения культурного ядра. Более того, можно сказать, что именно сфера культуры стала главной ареной «битвы национальных идентичностей в ХХI веке. Культурная стандартизация в основном по американскому образцу – главный вызов для национальной идентичности большинства стран мира. Сопротивление этой стандартизации, которая в ряде случаев проводится весьма агрессивно, и является главной причиной (а вовсе не какая-то «зависть» к американцам, как утверждают пропагандисты Госдепартамента США) роста антиамериканских настроений повсюду в мире. Натиск западной массовой культуры порождает повсюду в мире естественную реакцию защиты культуры национальной. В России он к тому же оживляет интерес к российским традициям и обычаям. Тем более, что западные либеральные ценности не во всем стыкуются ни с советскими, ни с традиционными российскими ценностями. Как уже отмечалось выше, несмотря на то, что большевики сделали все для уничтожения дореволюционных традиций и обычаев и насаждения новых советских традиций и обычаев, традиционные – по большей части православные - российские ценности оказались весьма живучими. По существу они «проросли» сквозь советский идеологический монолит: произошла своего рода «русификация» насаждаемых советских ценностей. Это, в частности, касается многих положений «Морального кодекса строителя коммунизма»257. В результате в массовом сознании советские ценности стали рассматриваться как русские. Эти ценности и являются хранителями русского культурного ядра, русских цивилизационных кодов, оказывая сопротивление культурной экспансии Запада. В российском обществе, к сожалению, сегодня нет никаких признаков общенационального консенсуса по вопросам основополагающих ценностей - того, что в США называют «американским кредо». Такое положение дел не просто ненормально, но и крайне опасно. В своем Послании Федеральному Собранию РФ 2003 года второй Президент РФ В. Путин подчеркнул, что без консолидации вокруг базовых общенациональных ценностей Россия не сможет противостоять основным вызовам и угрозам XXI века.258 А в ноябре 2008 года в своем первом Послании Федеральному Собранию РФ третий Президент РФ Д.Медведев посвятил вопросу о значении таких ценностей специальный раздел. В частности, он говорил о них, как о вещах, «которыми нельзя поступиться, ради которых нужно бороться и побеждать». «Это то, что дорого вам, дорого мне, дорого нам всем. То, без чего мы не можем себе представить нашу страну». Изложив свои представления о базовых национальных ценностях (об этом чуть позже), Д.Медведев подчеркнул, что «это устои нашего общества, наши нравственные ориентиры. А говоря проще, таковы очевидные, всем понятные вещи, общее представление о которых и делает нас единым народом, Россией. Это то, от чего мы не откажемся ни при каких обстоятельствах». Эти весьма сильные тезисы, на наш взгляд, следует понимать таким образом, что Д.Медведев связывает базовые национальные ценности с национальной идентичностью России. Кроме того, он замечает, что они же «формируют и наше представление о будущем. Мы стремимся к справедливому обществу свободных людей. Мы знаем: Россия будет процветающей, демократической страной. Сильной и в то же время комфортной для жизни. Лучшей в мире для самых талантливых, требовательных, самостоятельных и критически настроенных граждан».259 В этом высказывании просматривается связь ценностей со Стратегией национального развития, немыслимой без модернизации. Таким образом, по мнению Президента РФ, имеющийся у России набор основополагающих ценностей не нуждается в исправлениях и дополнениях и формирует необходимые и достаточные условия для успешной национальной модернизации. Этот важнейший тезис можно сформулировать и так: России нет нужды кардинально менять корпус своих традиционных национальных ценностей и внедрять в него какие-либо новые и чужие ценности, поскольку они уже отвечают критерию их соответствия задачам современной национальной модернизации при сохранении культурного ядра российской цивилизации. И здесь мы подходим к важнейшему моменту. Поиск национальной идентичности совпал в России с поиском модели национальной модернизации. По существу это одно и то же, поскольку субъектом модернизации в Европе всегда было национальное государство. Между тем в отличие от западных стран ни в Российской империи, ни в Советском Союзе процессы формирования нации-государства не получили достаточного развития, и были замещены развитием имперской по своей сути политической структуры. В результате формирование российской нации оказалось чрезвычайно замедленным, и после распада СССР обнаружилось, что национальная идентичность в России не сложилась.260 Ясно, что без существенного обновления национально-цивилизционной идентичности российское общество не будет достаточно интегрированным и устойчивым, способным отвечать на современные угрозы и вызовы, не сможет осуществить полноценную экономическую, политическую и социальную модернизацию. Перспективы модернизации во многом зависят от того, какие образы идентичности будут доминировать в массовом сознании. Так, доминировавшая в массовом сознании граждан СССР советская идентичность порождала патерналистский характер их отношений с государством, т.е. лояльность и послушание по отношению к власти в обмен на минимальные социальные гарантии. Представления о принадлежности к «особой исторической общности» - советскому народу к тому же формировало гордость за свою страну, ощущение, что она идет «в ногу с историей», и даже устойчивое чувство превосходства над другими странами и народами («у советских собственная гордость – на буржуев смотрим свысока»). Эти стереотипы массового сознания, внедряемые властью последовательно и методично, позволили ей на определенном этапе провести мобилизационный тип модернизации, превративший страну из аграрной в промышленную, построить инфраструктуру индустриального общества. Но эти же стереотипы, определившие понимание ориентации и поведение большинства населения СССР, оказались негодными при переходе к постиндустриальной стадии развития, который потребовал иные мотивы трудовой деятельности и иные условия для нее. Именно это обстоятельство в конечном итоге привело к разложению советской идентичности – сначала в элитном, а затем и в массовом сознании. Массовая приверженность «смеховой культуре», разводившей власть и общество уже в 80-х гг., стала зримым проявлением кризиса советской идентичности, сочетавшей вербальную поддержку общепринятых идеологем и их реальное отторжение на уровне повседневного опыта. Эта идентичность просто перестала отвечать новым задачам национальной повестки дня и потому утратила какие бы то ни было основания для социального доминирования. Вместе с тем советская идентичность полностью не исчезла: она обрела характер своего рода «фантомной боли» в сознании и поведении представителей ряда социально неблагополучных групп современного российского общества, и в этом своем качестве продолжает оказывать определенное влияние на социально-политические процессы в стране. Таким образом, советская идентичность оказалась ключевым ресурсом нового витка мобилизационного (индустриального) развития. Но именно исчерпание этого ресурса для консолидации идейно-цивилизационной общности на новом витке такого развития, потребовавшего перехода к инновационной модели, привело к распаду опиравшейся на такую консолидацию экономической и политической системы. С утратой советской идентичности граждане России после 1991 г., однако, лишены возможности вернуться к идентичности дооктябрьской России, поскольку многие системообразующие элементы этой идентичности в течение советского периода были методично выкорчеваны большевиками. И уже в самом начале 90-х гг. стало ясно, что возрождение дореволюционных основ (православно-имперско-самодержавных) российской идентичности невозможно. Например, на протяжении сотен лет основой российской идентичности было православие. Однако к концу ХIХ – началу ХХ вв. оно оказалось в серьезном кризисе и перестало быть таковой. И сколько бы мы сегодня ни говорили о возрождении православия в России, после 73 лет атеистического воспитания возврата к нему как к основе национальной идентичности быть не может. Кроме того, как справедливо отмечает И.Семененко, постмодернистская парадигма вообще развивается в рамках смысловой расплывчатости, не свойственной традициям русской культуры. Такие ее характерные черты, как «тоталитарность» (нерасчлененность целостного мировосприятия), максимализм устремлений (часто оборачивающийся социальным, религиозным, нравственным и эстетическим радикализмом), эсхатологизм и неизбывный утопизм социокультурных проектов противоположены постмодернистской эстетике.261 Вернемся теперь в свете сказанного к разговору о ценностях. Православные ценности, которые доминировали в Российской империи, а затем были либо уничтожены, либо (в большей степени) трансформированы большевиками в коммунистические, на наш взгляд, можно свести к пяти основным содержательным блокам. |
Похожие:
 | ... | | Научный рецензент – профессор кафедры мировой политики факультета мировой экономики и мировой политики гу-вшэ м. З. Шкундин |
| Авторы законопроекта "о валютной политике рф" решили, что, если кто-то не хочет признавать рубль мировой резервной валютой "по-хорошему",... | | Кнр носили братский, союзнический характер. В 21 веке взаимоотношения между нашими странами стали стратегическими, а в рамках Шанхайской... |
| Доклад подготовлен на основе ситуационного анализа, организованного в 21 января 2005 г. Институтом Европы ран, журналом «Россия в... |  | |
| Факультет мировой экономики и мировой политики отделение «Регионоведение» Кафедра мировой политики | | Факультет «Мировой экономики и мировой политики» Отделение «Мировой экономики» Кафедра «Международного бизнеса» |
| Факультет «Мировой экономики и мировой политики» Отделение «Мировой экономики» Кафедра «Международного бизнеса» | | Факультет/отделение факультета/Подразделение: Мировой экономики и мировой политики / Регионоведение Кафедра Мировой политики |