Судебное решение, вынесенное с нарушением подсудности, является фундаментальной судебной ошибкой, которая должна быть исправлена вышестоящей судебной инстанцией и как представляющая собой нарушение ст. 47 Конституции РФ и ст. 6 Конвенции
Скачать 291.7 Kb.
|
1 2
| О влиянии решений Европейского суда по правам человека на отправление правосудия в России, через призму дела «Сутяжник против России» Настоящая статья родилась в качестве продолжения исследования последствий обращения в суд с нарушением компетенции судов. Впервые столкнувшись с данной проблемой в виде манипуляции с подсудностью в ходе «корпоративной войны» автор был склонен рассматривать данную проблему только со стороны противодействия злоупотреблению правом. Соответственно, в поисках противодействия такому злоупотреблению правом, как искусственное изменение подсудности, нас интересовала возможность противодействия манипуляциям с подсудностью. Наиболее эффективным средством, на наш взгляд, было бы признание рассмотрение дела с нарушением подсудности фундаментальной ошибкой, которая могла бы быть рассмотрена, как безусловное основание для отмены судебного акта, в том числе, вступившего в законную силу. Отсюда возникал вопрос также соответствия отмены вступившего в законную силу решения по причине манипуляции с подсудностью принципу правовой определенности, как он дан в толкованиях Европейского Суда по правам человека (далее ЕСПЧ) в делах "Брумареску против Румынии", "Рябых против Российской Федерации" и др. В качестве подтверждения правильности своих доводов о том, что манипуляция с подсудностью есть фундаментальная ошибка исправление которой не является нарушением принципа мы приводили Постановление ЕСПЧ от 14.02.2008 по делу «Пшеничный против РФ» в котором ЕСПЧ установил нарушение Россией принципа правовой определенности отменой вступившего в законную силу судебного решения, и в котором inter alia были даны некоторые ответы на вопрос, что же ЕСПЧ полагает фундаментальными ошибками, позволяющими преодолеть принцип res judicata. На основании того, что в п. 26 данного Постановления при критике отмены вступившего в законную силу решения в порядке надзора было обращено внимание на то, что «в суде надзорной инстанции не утверждалось, что предшествующее судопроизводство было запятнано фундаментальными ошибками, как например, в частности, ошибка подсудности, существенные процессуальные нарушения или превышение полномочий», мы сочли, что доказали возможность отмены вступивших в законную силу актов без нарушения res judicata, в случаях когда имело место рассмотрение дела с нарушением подсудности. Наш вывод о том, что «судебное решение, вынесенное с нарушением подсудности, является фундаментальной судебной ошибкой, которая должна быть исправлена вышестоящей судебной инстанцией и как представляющая собой нарушение ст.47 Конституции РФ и ст. 6 Конвенции», был обусловлен целиком и полностью желанием показать, что манипуляция с подсудностью безусловно негативно скажется на законности решения и лица, злоупотребившие правом не смогут воспользоваться плодами искусственного изменения подсудности дела.1 В январе 2009 года Конституционный Суд РФ, рассматривая жалобу Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации на нарушение конституционных прав гражданки Халимбековой Шамалы Шарабутдиновны положениями части 4 статьи 39, статей 270, 288 и 304 АПК РФ, пришел к выводу, что «решение, принятое с нарушением правил подсудности, не может быть признано правильным, поскольку оно - вопреки статье 47 (часть 1) Конституции Российской Федерации, закрепляющей право каждого на рассмотрение дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и статье 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации, не допускающей ограничение этого права ни при каких обстоятельствах, - принимается судом, не уполномоченным в силу закона на рассмотрение данного дела, что, как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 3 июля 2007 года N 623-О-П, является существенным (фундаментальным) нарушением, влияющим на исход дела и искажающим саму суть правосудия. Разрешение дела с нарушением правил подсудности не отвечает и требованию справедливого правосудия, поскольку суд, не уполномоченный на рассмотрение того или иного конкретного дела, не является - по смыслу статей 46 (часть 1) и 47 (часть 1) Конституции Российской Федерации и соответствующих общепризнанных принципов и норм международного права - законным судом, а принятые в результате такого рассмотрения судебные акты не обеспечивают гарантии прав и свобод в сфере правосудия».2Казалось бы, проблема разрешена, и правильность нашей позиции подтверждена Конституционным Судом РФ. Однако в ходе исследования3 мы столкнулись с проблемой, возможности отмены решения, когда обращение с нарушением компетенции суда не было следствием злоупотреблением права, а было следствием нечаянной ошибки, либо неясностью норм о разграничении компетенции судов, либо следствием отказа в рассмотрении дела судом которому дело подсудно. Эта проблема в очередной раз доказала нам опасность узкого подхода к проблеме – окрашивания правовой действительности в черно-белый цвет. Жизнь настолько многообразна, что необходимым качеством любого юриста является не только умение находить, что- то общее в рассматриваемой ситуации с другой, но и уметь разграничивать их, поскольку разумное и правильное решение для одной ситуации может стать несправедливостью для другой. Так например, вполне очевидно, что рассмотрение дела за пределами своей компетенции является незаконным и решение, вынесенное в результате такого рассмотрения является незаконным. Однако, всегда ли это очевидное правило является справедливым и применимым? В качестве примера, рассмотрим ситуацию из реальной судебной практики. После того, как судом общей юрисдикции было отказано в принятии заявления гражданина о защите чести и достоинства на основании ст. 134 ГПК РФ, гражданин обратился с тем же заявлением в Арбитражный суд РТ.4 Арбитражный суд РТ с точки зрения компетенции не был тем судом, которому было бы подведомственно это дело, но считая себя связанным судебным актом суда общей юрисдикции, вступившим в законную силу и с целью обеспечении конституционного права на судебную защиту (ст. 46 Конституции РФ), рассмотрел дело и вынес решение по существу. В последующем кассационная инстанция ФАС Поволжского округа отменила вступившее в законную силу решение и прекратила производство по делу в связи с неподведомственностью. В данном деле, арбитражный суд первой инстанции, правильно понимая требования ст. 46 Конституции РФ, как гарантии доступности правосудия рассмотрел дело по существу. Суд же кассационной инстанции подошел к данному делу очень формально. Однако, все судебные формальности созданы лишь для того, чтобы обеспечить ясный и справедливый порядок судебной защиты, а не для лишения при помощи данных формальностей судебной защиты. Полагаем, что суд кассационной инстанции мог видеть, что, отменяя решение первой инстанции арбитражного суда, и, не имея возможности отменить вступивший в законную силу судебный акт суда общей юрисдикции об отказе в рассмотрении дела в связи с неподведомственностью, он тем самым оставляет гражданина без судебной защиты. Приведенный выше пример, наглядно показывает, что подход «судебное решение, вынесенное с нарушением компетенции, является фундаментальной судебной ошибкой, которая влечет безусловную отмену судебного акта» может вызвать еще большую несправедливость, оставив заинтересованное лицо без судебной защиты.5 В данном случае, мы видим, что под видом обеспечения законности судебного решения и обеспечения требований ст.47 Конституции РФ аннулируется само право на судебную защиту, что может стать причиной установления нарушения ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. До недавнего времени ЕСПЧ рассматривал проблемы неопределенности норм российского права о судебной компетенции лишь в делах о задержках в отправлении правосудия. Так например, в Постановлении от 24 марта 2005 г. по делу "Бабурин (Baburin) против Российской Федерации" (жалоба N 55520/00)6 и установил нарушение п.1 ст. 6 Конвенции. ЕСПЧ обратил внимание на существенные задержки, причиной которых были противоречивые определения о подведомственности данного дела арбитражному суду или суду общей юрисдикции, так как его участниками являются как коммерческие организации, так и частные лица, вследствие этого дело передавалось на рассмотрение из одного суда в другой и обратно. Другим таким прецедентом было Постановление ЕСПЧ от 20 июня 2006 г. делу «Авакова против России» (жалоба N 30395/04) в котором ЕСПЧ указал: «существенные задержки были обусловлены противоположными решениями о том, какой суд компетентен рассматривать дело, в котором участвуют и коммерческие компании, и физические лица. Эти решения повлекли ненужные повторные направления иска из судов общей юрисдикции в арбитражные суды и обратно». В указанных случаях все же шла речь только о задержках в отправлении правосудия, а не об отказе в доступе к суду. Но существуют ситуации, когда граждане так и не могут найти компетентного суда, который рассмотрел бы их дело7. Причем «спор об отсутствии компетенции» возникает не только между арбитражными судами и судами общей юрисдикции. ЕСПЧ 17.02.2009г., коммуницируя жалобу № 24192/05 по делу "Альминович против России",8 поставил также вопрос перед российскими властями: «Было ли нарушение "право заявителя на суд", как гарантировано Статьей 6 § 1 Конвенции, принимая во внимание то, что Конституционный Суд РФ9 и Верховный Суд РФ в двух инстанциях,10 отказались выносить решение по жалобам заявителя ввиду отсутствия полномочия по этому вопросу?» Впрочем, данное дело находится лишь в стадии коммуникации и даже не признано приемлемым для рассмотрения по существу. Но в нашем распоряжении есть решение ЕСПЧ о приемлемости от 2 марта 2006 г. по делу «Сутяжник против России» (жалоба No. 8269/02) и Постановление ЕСПЧ от 23.07.2009 вынесенное по существу данной жалобы11. Данное дело представляет интерес, поскольку в данном деле высвечивается целый ряд проблем и на их анализе можно выработать определенные алгоритмы для решения аналогичных проблем. Предметом жалобы явился факт отмены в порядке надзора ранее вынесенных актов Высшим Арбитражным Судом РФ, в связи с тем, что спор не был подведомственен арбитражным судом. Заявитель в своей жалобе ссылался на нарушение принципа правовой определенности фактом отмены вступившего в законную силу судебного акта. Данное требование не является необычным для практики ЕСПЧ, который рассмотрел огромное количество дел в отношении России, где устанавливал факт нарушения принципа правовой определенности в связи с отменой вступивших в законную силу решений в порядке надзора. Но это дело несколько отличается от других дел и не только тем, что дело было отменено в порядке надзора ВАС РФ, а не надзором судов общей юрисдикции, и не только тем, что нормы АПК РФ на основании которых осуществлялась отмена были обжалованы в Конституционном Суде РФ. Основное отличие данного дела в том, что в данном деле возникла конкуренция двух принципов верховенства права, а именно принципа правовой определенности, который требует уважение к res judicata и принципа законности, который недопускает вынесения решения некомпетентным судом. ЕСПЧ в данном деле был вынужден рассматривать вопрос о том насколько нарушение подведомственности может оправдать отмену судебного акта, вступившего в законную силу, или по-другому говоря, могло ли решение, вынесенное в незаконном составе, создать правовую определенность. Разрешение конфликта правовых принципов не такое простое дело и Секретарь секции письмом от 14 марта 2008 г. обратился к заявителю и Российским Властям с просьбой высказать свое мнение о возможности уступки юрисдикции Первой секции ЕСПЧ в пользу Большой Палаты. Данная возможность закреплена в ст. 30 Конвенции в случаях, когда дело, находящееся на рассмотрении Палаты, затрагивает серьезный вопрос, касающийся толкования положений Конвенции или Протоколов к ней, или если решение вопроса может войти в противоречие с ранее вынесенным Судом постановлением, Палата может до вынесения своего постановления уступить юрисдикцию в пользу Большой Палаты, если ни одна из сторон не возражает против этого. Лишь потому, что Уполномоченный РФ в ЕСПЧ выразил возражения против переуступки юрисдикции, данное дело не попало в Большую Палату. Впрочем, поскольку Постановление ЕСПЧ по данному делу 23 07.2009 было постановлено с двумя особыми мнениями, остается шанс того, что в случае обжалования Постановления Российскими Властями дело может попасть в Большую Палату. У нас существует возможность одновременно рассмотреть возражения, которые были представлены Российскими Властями ЕСПЧ12 и Постановление ЕСПЧ. Основным доводом возражений было указано, что причиной отмены решения Арбитражного Суда Свердловской области от 17 июня 1999 г. и определения Федерального арбитражного суда Уральского округа от 18 октября 1999 г. в надзорном порядке стало существенное нарушение процедуры в смысле прецедентной практики ЕСПЧ. Действительно ЕСПЧ в своих постановлениях отмечал, что «полномочие высших судов по отмене или изменению вступивших в силу судебных постановлений должно применяться для исправления существенных нарушений»13. Российские Власти указали, что таким существенным нарушением было рассмотрение дела, противоречащего положениям об юрисдикции суда, созданного на основании закона. Поскольку в соответствии с процессуальным правом Российской Федерации споры о регистрации некоммерческих организаций разрешаются судами общей юрисдикции. Неправильно примененное положение о подведомственности, как правило, является основанием для отмены решения. Соответственно, по мнению Российских Властей, принимая дело к производству, арбитражные суды первой и кассационной инстанций допустили существенную ошибку, которая могла быть исправлена только посредством отмены постановлений и 26 сентября 2000 г. Президиум Высшего Арбитражного Суда исправил существенное нарушение процессуального права, допущенное низшими судами, которые рассматривали неэкономический спор. Полагаем необходимым процитировать также еще несколько предложений из возражений Российских Властей: «вынесение решения по существу дела некомпетентным судом привело к существенному нарушению, неисправление которого могло бы привести к нарушению прав и интересов общества в целом в форме повторных попыток зарегистрировать некоммерческие организации по решению, вынесенному некомпетентным судом. Среди таких организаций могут быть такие, которые связаны с террористической деятельностью или наркоторговлей. 14 У арбитражных судов нет инструментов для предотвращения подобных событий. В связи с вышесказанным Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации пришел к обоснованному заключению, что спор не подведомствен арбитражному суду». На наш взгляд, предположение о возможном нарушении интересов общества в форме попыток зарегистрировать некоммерческие организации по решению, вынесенному некомпетентным судом, не выдерживает критики. Российское право не прецедентное. Решение, вынесенное по одному делу, может создать преюдицию лишь при совпадении участников процесса. Что касается остального, то на наш взгляд, здесь в пылу доказывания отсутствия компетенции (где компетенция – это область полномочий обязанностей) у арбитражных судов рассмотрения дела о регистрации некоммерческой организации, была подвергнута сомнению компетенция, как наличие достаточных знаний и умений для отправления правосудия у арбитражных судов. Притом, что процессуальные возможности и у судей арбитражных судов и судов общей юрисдикции совпадает. В Постановлении от 23.07.2009 ЕСПЧ отметил, что в принципе судебные ошибки можно рассматривать как «существенные недостатки», подлежащие исправлению в надзорном порядке (см. постановление по делу Лучкина против России, № 3548/04, п. 21, от 10 апреля 2008). Указав также, что «возникает вопрос, может ли при определенных обстоятельствах дела нарушение правил юрисдикции рассматриваться как «существенный недостаток», требующий пересмотр решения, которое заявитель считал вступившим в законную силу (res judicata)». Надо отметить, что одним из возражений Российских Властей было указание на недобросовестность (mala fides) заявителя: «Направляя жалобу в неподведомственный суд, заявитель сам определил судьбу своих заявлений: процессуальное законодательство Российской Федерации, прецедентное право национальных и международных судов действуют из посылки, что споры, рассмотренные в неподведомственных судах, отменяются. Считать арбитражные суды ответственными за рассмотрение жалобы ненадлежащим образом, поданной в некомпетентный суд, необоснованно и несправедливо… Власти Российской Федерации считают, что сторона, нарушившая императивное правило о судебной юрисдикции, теряет право возражать против компетенции данного суда по отмене решения (принцип estoppel)». Полагаем данный момент очень интересным и подлежащим более внимательному рассмотрению. Принцип добросовестности и запрета злоупотребления процессуальными правами в равной степени отражен и в АПК РФ (ч.2 ст.41) и в ГПК РФ (ч.1 ст.35) и является общепризнанным принципом международного права.15Запрет злоупотребления правами нашел также отражение в ст. 17 Конвенции. Что же касается принципа эстоппель, то в российском праве он на прямую не упоминается. Данный принцип, именуемый также иногда правилом эстоппель, имеет происхождение из общего права и заимствовано международным правом из англо-американского права.16 Юридическое значение указанного принципа таково: государство, которое посредством своего активного или пассивного поведения придерживалось позиции явно противоположной тому субъективному праву, которое оно отстаивает в суде, не может более востребовать это право.17 В международном праве эстоппель применялся во взаимоотношениях между государствами. Сам по себе факт попытки применить данный принцип к некоммерческой организации- заявителю можно истолковать, либо как признание международной правосубъектности заявителей, либо просто как попытку найти правоту государства и неправоту заявителя. В любом случае, уже сама ссылка на эстоппель в возражениях направленных Российскими Властями в ЕСПЧ может быть воспринята, как согласие на применение этого принципа при рассмотрении дела в ЕСПЧ и по ходатайствам заявителей. По крайней мере, это можно вывести из сущности эстоппеля, который в требует придерживаться определенного уровня последовательности в поведении. На наш взгляд, было бы вполне логичным ожидать исходя из принципа добросовестности, что правовые позиции Российских Властей, высказываемые в меморандумах, направляемых в ЕСПЧ не будут диаметрально отличаться от дела к делу. Рассмотрим данный принцип немного подробнее: «принцип эстоппель устанавливает санкции в порядке применения добросовестности и в целях обеспечения безопасности за несоблюдение обязательства последовательности, которое без сомнения является аксиоматичным принципом международного права, нежели принципом, признанным «цивилизованными странами» или обычной нормой».18 Применение данного принципа широко развито в практике Международного суда ООН. ЕСПЧ также применяет данный принцип, упоминание данного принципа можно найти в Постановлениях по делам «Stran Greek Refineries and Stratis Andreadis v. Greece» 09. 12. 1994 (жалоба №13427/87), «Bricmont v. Belgium» 07 July 1989 (жалоба № 10857/84) и многих других. Но порой ЕСПЧ фактически применяет данный принцип не упоминая его. Так например, ЕСПЧ в Постановлении по делу «Сергей Медведев против РФ» (жалоба №3194/08) от 30.07.2009 отказался анализировать аргументы, которые не приводились в качестве основания для ареста в российских судах.19 Нас интересует возможность применения данного аксиоматичного принципа20 к рассматриваемой ситуации, возникшей в результате обращения в ненадлежащий суд и рассмотрения дела двумя судебными инстанциями. Как отмечают юристы-международники, одним из наиболее известных случаев, применения принципа эстоппель является, «когда, государство, не приняв обязательную юрисдикцию Международного суда в первичном варианте (на основании п.6 ст. 36 Статуса Международного суда ООН), своим деятельным участием на стадии рассмотрения по существу дела лишает себя права заявить в предварительном возражении об отсутствии у суда соответствующей юрисдикции для рассмотрения данного спора. Государство, проявив себя соответствующим образом, в силу принципа эстоппель уже не вправе (через выдвижение предварительного возражения против компетенции суда) юрисдикцию суда по конкретному спору».21 Надо отметить, что современные гражданские процессуальные кодексы стран Европы также предусматривают возможность сторонам право выдвигать предварительные возражения против заявленного иска в связи с неподсудностью данному суду. Устав гражданского судопроизводства 1864 г. (далее УГС) предусматривал, также возможность подачи предварительного возражения о компетенции суда в форме заявления отвода в связи с неподсудностью. Причем незаявление ответчиком своевременно отвода о неподсудности, то производство дела будет продолжаться так же, как если бы оно было подсудно данному суду (п. 1 ст. 571 УГС). Хотя данный случай называли особым видом пророгации - молчаливым, безмолвным соглашением сторон, считаем, что прав был профессор Е.В. Васьковский, писавший, что «в действительности образ действий истца и ответчика может быть результатом не сознательного желания подчинить данное дело юрисдикции определенного суда, а просто ошибки или небрежности, если, например, истец обратился с иском в известный суд, ошибочно думая, что ответчик живет в округе этого суда, а ответчик пропустил срок на заявление отвода по небрежности. Следовательно, иск делается подсудным данному суду не потому, что состоялось молчаливое соглашение между сторонами, а потому, что ответчик не воспользовался предоставленным ему правом отвода»..22 Таким образом, УГС предоставляя право сторонам заявить отвод суду в связи с неподсудностью, возлагал на них риск рассмотрения дела в суде к подсудности, которого дело не отнесено, в случае несовершения отвода по неподсудности немедленно, исключая также дальнейшую возможность обжалования судебного акта в связи с неподсудностью. Эти санкции очень похожи на применение принципа эстоппель. Можно сделать вывод, что данный принцип был реализован в УГС не в качестве международного принципа23, а в качестве аксиомы справедливого правосудия, предполагающей добросовестность поведения сторон и соблюдения правила последовательности поведения в суде. По всей видимости, не зря данный принцип назвали аксиоматичным принципом. Хотя ни АПК РФ, и ни ГПК РФ не предусматривают специальной процедуры в виде подачи предварительных возражений по поводу компетенции суда, тем не менее, такое возражение может быть подано в виде ходатайства о передаче дела о подсудности и даже в виде отвода суду,24 в том числе, в предварительном заседании. В то же время, процессуальные кодексы последствий не подачи возражений против юрисдикции суда не устанавливают. Но некоторые современные ученые - процессуалисты полагают, что неуказание ответчиком своевременно на неподсудность дела данному суду лишает его возможности оспаривать вынесенное судебное решение на данном основании.25 Тем более, что в настоящее время, Федеральным законом от 22 июля 2008 г. N 138-ФЗ внесены изменения в АПК РФ и теперь возможно, не только заявить ходатайство о передаче дела по подсудности, но и также то, что по результатам рассмотрения арбитражным судом вопроса о передаче дела на рассмотрение другого арбитражного суда выносится определение, которое может быть обжаловано (часть 3 статьи 39 АПК РФ).26 Все же, на наш взгляд, можно прийти к выводу, что применение принципа эстоппель вполне возможно и в деле «Сутяжник против РФ». Только вот применение этого принципа, на нашему мнению, лишало именно РФ ссылаться на рассмотрение дела с нарушением подведомственности. К такому выводу мы приходим исходя из того, что именно у РФ в лице Управления юстиции была возможность возражать о рассмотрении дела с нарушением подведомственности, а никаких возражений против юрисдикции арбитражных судов заявлено не было. Ситуация осложняется тем, что надзорное производство было возбуждено должностным лицом ВАС РФ, а не по заявлению стороны в споре. Из решения о приемлемости видно, что ни ответчик (Министерство юстиции), ни судебные приставы не знали об отмене решения в надзорном порядке даже в 2001 году, хотя отмена решения состоялась в 2000 году. 27 Отсюда можно предположить, что действия должностного лица ВАС РФ были направлены, прежде всего, для того, чтобы изменить существующую судебную практику, а не имели целью остановить исполнение решения и восстановить нарушенные права лиц, участвовавших в деле, на рассмотрение дела тем судом и тем судьей, к подсудности которого оно отнесено,28 а скорей было просто сопутствующим изменению судебной практики. Другими словами целью было изменить судебную практику в результате казуального толкования.29 Однако, «казуальным толкованием называется такое разъяснение правовой нормы, которое дается судебным или иным компетентным органом по поводу и в связи с рассмотрением конкретного дела и является формально обязательным лишь при его разрешении».30 Действовавший в то время АПК РФ не делал обязательными Постановления Президиума ВАС РФ, вынесенных по конкретным делам, для арбитражных судов при рассмотрении иных дел. Нижестоящие арбитражные суды не были связаны практикой ВАС РФ. В частности, в Постановлении Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 30 июля 2001 г. N А82-136/01-А/1 было среди прочего было указано, что ссылка заявителя жалобы на необходимость оценки судом постановления Президиума ВАС РФ от 26.09.2000 N 3599/0031 является несостоятельной, ибо в силу статьи 11 АПК РФ постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, принятые по конкретным делам, не являются обязательными к применению при рассмотрении других дел. На наш взгляд, конечно же, границы обязательной силы действия судебного акта, выносимого даже высшими судебными инстанциями, ограничиваются кругом субъектов, участвующих в деле и предметом спора. В ч. 3 ст. 305 АПК РФ определена обязательная сила Постановлений Президиума ВАС РФ следующим образом: «указания Президиума ВАС РФ, в том числе на толкование закона, изложенные в постановлении об отмене решения, постановления суда, обязательны для арбитражного суда, вновь рассматривающего данное дело» (ранее в АПК РФ 1995 года, подобное положение было закреплено в ч. 1 ст. 190). Однако, акты высших судебных инстанций, не являясь прецедентами в смысле, придаваемом прецедентам в странах общего права, вполне могут быть названы прецедентами толкования. Конституционный Суд РФ в Определении от 19 февраля 2004 г. N 103-О, оценивая полномочия Президиума Верховного Суда РФ, указал, что: «… постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации не является по своему назначению и содержанию разъяснением и не подпадает под признак "официального и иного толкования", которое в соответствии с частью второй статьи 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" оценивается наряду с буквальным смыслом рассматриваемого акта Конституционным Судом Российской Федерации при принятии решения по делу. Правом давать разъяснения по вопросам судебной практики Президиум Верховного Суда Российской Федерации не наделен законом…». Конечно же, данное толкование может быть распространено и Постановления ВАС РФ.32 Но, на наш взгляд, в данном случае Конституционный Суд РФ, прежде всего, говорил о том, что казуальное толкование не становится обязательным толкованием на основании закона. Что касается прецедентов толкования, то их обязательность основывается не столько на силе закона, а «на imperio ratiouis (силе, власти разума). Поэтому авторитетом обладают те прецеденты, которые имеют в своем основании убедительную аргументацию. Неопровержимость аргументации ведет к неопровержимости выводов о содержании толкуемых законов. Неопровержимость, доказанность выводов из общеобязательных законов делает общеобязательным и сами выводы из законов».33 «…Суть функционирования судебной ветви государственной власти состоит в том, что в этом функционировании логика силы заменена силой логики. Убеждающая сила правого обоснования принимаемых решений …суть принципа верховенства права, суть правового государства» 34. Хотя нельзя не отметить того факта, что высшие судебные органы хотели бы, чтобы их акты становились общеобязательными для нижестоящих судов не только, как прецеденты толкования, а даже служили основанием для пересмотра судебных актов. В качестве примера можно привести Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 23.03.2005 №25-ПВ04, а также Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 февраля 2008 г. N 14 "О внесении дополнений в Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.03.2007 N 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам" в редакции постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14.02.2008 N 14, в Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 июля 2009 г. N 62 “О внесении дополнений в пункт 61.9 главы 12 Регламента арбитражных судов Российской Федерации”.35 Надо отметить, что такое желание высших судебных инстанций порой подвергается критике,36 порой превращаясь в предмет спора для Конституционного Суда РФ. В частности, Постановление Конституционного Суда РФ №2-П от 05.02.2007 года вынесено в результате оспаривания ст.389 ГПК РФ, позволявшей Председателю Верховного Суда РФ и его заместителям с целью обеспечения единства судебной практики и законности, возбуждать производство в Президиуме Верховного Суда РФ, даже без ограничения какими-либо сроками. Насколько нам известно, толкование ст. 311 АПК РФ, данное в пункте 5.1 постановления Пленума ВАС РФ от 12.03.2007 N 17 в редакции постановления Пленума ВАС РФ от 14.02.2008 N 14», недавно также стало предметом обжалования.37 Разрешение коллизии требований законности и принципа правовой определенности, на наш взгляд, находится в точном соблюдении баланса между данными правовыми принципами. Причем в каждом конкретном случае проблема правильного определения данного баланса может отличаться от ранее уже разрешенной ситуации. Проблема соблюдения такого баланса стоит не только перед российскими судебными инстанциями. Очень интересный случай разрешения такой проблемы привела профессор Борисова Е.Н., указав, что во Франции у Генерального прокурора при Кассационном суде имеются полномочия по обжалованию в интересах закона и обжалования в связи с превышением власти,38 которые предоставлены с целью пресечения нарушения закона, допущенного нижестоящими судами, обеспечения единообразия судебной практики и уважения закона. Поскольку целью такого обжалования являются соблюдение интересов законности и обеспечение единства судебной практики, то в силу действия принципа диспозитивности обжалованное Генеральным прокурором решение суда при его отмене Кассационным судом остается в силе для не обжаловавших его лиц, участвующих в деле. Но то же самое решение не будет иметь значения для судебной практики, поскольку, согласно решению Кассационного суда, оно было принято с нарушением закона и противоречит существующей судебной практике.39 Интересный подход, но мы не склонны идеализировать подход Франции, в которой гражданско-процессуальное законодательство отнесено к частному праву.40 Однако вернемся к делу «Сутяжник против РФ». ЕСПЧ, оценивая доводы сторон, указал, что «… в России споры относительно официальной регистрации юридических лиц, как правило, рассматривались арбитражными судами. Однако, споры о регистрации общественных организаций были исключены из юрисдикции арбитражных судов видимо по причине «неэкономического» характера этих споров. Такое чтение старого Кодекса было предложено Высшим Арбитражным Судом, а у Суда нет причин с ним не согласиться». Но далее ЕСПЧ, обратил внимание на то, что и организация-заявитель, так и ответчик (Управление юстиции) считали, что спор подлежал рассмотрению в арбитражных судах. Более того, арбитражные суды, в двух инстанциях, принимали дело к производству и рассматривали его по существу. На этом основании ЕСПЧ со свойственной ему деликатностью сделал вывод, что это свидетельствует о том, что соответствующие положения старого Кодекса, в сочетании с Законом «Об общественных объединениях», были в лучшем случае неоднозначны. Правила юрисдикции были разъяснены только в 2002 г., в связи c вступлением в силу нового Кодекса, когда ВАС РФ уточнил, что споры относительно регистрации некоммерческих организаций не подлежат рассмотрению в арбитражных судах.41 На основании этого, ЕСПЧ пришел к выводу, что «решение арбитражного суда от 17 июня 1999 г., оставленное в силе постановлением кассационной инстанции от 18 октября 1999 г., являлось законным. Последствия решения от 17 июня 1999 г. очень ограничены: это касалось только сторон по делу, и не противоречило другому судебному решению». ЕСПЧ согласился с тем, что как принцип, правила юрисдикции следует соблюдать, но указал, что при определенных обстоятельствах настоящего дела не находит настоятельной социальной необходимости, которая могла бы оправдать отступление от принципа правовой определенности. Решение было отменено скорее ради правового пуризма42, чем для того, чтобы исправить важную судебную ошибку. В конечном итоге, с учетом выше описанных обстоятельствах дела ЕСПЧ пришел к выводу, что отмена решения от 17 июня 1999 г., оставленного в силе 18 октября 1999 г., была непропорциональной мерой, и уважение принципа правовой определенности должно было преобладать43 и установил нарушение ст. 6 Конвенции. Главный урок, который, на наш взгляд, стоит извлечь из данного дела, заключается в том, что как бы нам не хотелось упростить отправление правосудия до простого сравнения с шаблоном, имеющимся в законе, это вряд ли осуществимо. Задача заключается в умении нахождения точного соотношения баланса различных правовых принципов, который в зависимости от обстоятельств дела может меняться. ЕСПЧ, в рассматриваемом деле, также указал, что «при определенных обстоятельствах возможно отступление от правовой определенности с целью исправления «существенных недостатков» или «судебной ошибки». Однако данные понятия не имеют точного определения. Суду приходится решать в каждом деле, насколько было допустимо отступление от принципа правовой определенности. Существует большая надежда на то, что наши российские суды научатся правильно определять баланс различных правовых принципов, а не будут прикрываясь принципом правовой определенности оставлять в силе неправосудные акты, предоставляя возможность торжествовать неправовой определенности, подрывающей доверие к государству. Соответственно у судов высших инстанций должна быть возможность влиять на изменение судебной практики, не нарушая баланса между принципами законности и правовой определенности. Разработка таких процедур задача44 не только для законодателя, но и пожалуй всех тех, кто хочет действительно жить в правовом государстве. Султанов Айдар Рустэмович, начальник юридического управления ОАО «Нижнекамскнефтехим», судья Третейского энергетического суда, член Ассоциации по улучшению жизни и образования 2009 Султанов Айдар Рустэмович 1 Султанов А.Р. «Манипуляции с подсудностью. Взгляд на проблему злоупотребления процессуальными правами с учетом российской практики, наработок международного гражданского процесса и норм Конституции РФ и Европейской конвенции «О защите прав человека и основных свобод», журнал «Закон» № 9, 2008. |
1 2
Похожие:
 | Ы судебного решения по существу дело имеет новый номер производства по которому поступлением считается дата возвращения дела в суд... | | После отмены судебного решения по существу дело имеет новый номер производства по которому поступлением считается дата возвращения... |
| Обзор судебной практики был проведен на основании кассационных определений судебной коллегии по гражданским делам Амурского областного... |  | Потребитель не может быть ограничен условием о подсудности дела, которое включено в договор, и вправе обратиться в суд по своему... |
| Потребитель не может быть ограничен условием о подсудности дела, которое включено в договор, и вправе обратиться в суд по своему... | | Назначение судебной власти в современном демократическом государстве. Правоприменительная и правозащитная природа судебной власти.... |
| Разъяснить обучающимся, как соотносится между собой закон и власть, в чём заключаются особенности законодательной, исполнительной,... | | Целью данного обобщения является анализ некоторых вопросов, существующих в судебной практике по данной категории дел, для реализации... |
| Целью данного обобщения является выявление и разрешение некоторых вопросов, существующих в судебной практике по данной категории... | | Целью данного обобщения является выявление и разрешение некоторых вопросов, существующих в судебной практике по данной категории... |