Посвящается Ирвину «Демпси»
Скачать 4.91 Mb.
|
| Глава 10 Наведение мостов Среди бескрайних просторов, на краю существования, куда человек может прийти, но не может поселиться, жизнь обретает новый смысл… Но горы ничего не прощают, мы должны простить их жестокость. Безразлично они смотрят на тех, кто борется на их склонах со снегом, камнями, ветром, холодом. Джордж Шаллер, «Молчаливые камни» Голос пакистанца на том конце провода звучал так, словно доносился с другого конца земли, хотя Мортенсон отлично знал, что его собеседник находится на расстоянии не более двухсот километров. «Повторите!» — кричал пакистанец. «Салам алейкум! — напряг голосовые связки Мортенсон. — Я хочу купить пять стодвадцатиметровых катушек стального троса тройного плетения. У вас есть такой, сэр?» «Конечно, — был ответ, и помехи неожиданно пропали. — Восемьсот долларов катушка. Вас устроит?» «А у меня есть выбор?» «Нет, — рассмеялся невидимый собеседник. — В Северном Пакистане стальной трос есть только у меня. Могу я узнать ваше имя?» «Мортенсон. Грег Мортенсон». «Откуда вы звоните, мистер Грег? Вы уже в Гилгите?» «Нет, в Скарду». «И могу я узнать, зачем вам столько тросов?» «В деревне моих друзей, в долине Бралду, нет моста. Я собираюсь помочь с его постройкой». «Вы американец?» «Да, сэр». «Я слышал о вашем мосте. До вашей деревни можно добраться на джипе?» «Если не пойдет дождь. Вы сможете доставить трос?» «Иншалла». Если захочет Аллах. Это не отказ. Мортенсон вздохнул с облегчением. Более десяти звонков оказались бесплодными. Но последний… Ответить на вопрос о доставке утвердительно в Северном Пакистане можно только так. Он нашел трос — выполнил самую сложную часть подготовительной работы для строительства моста. Начинался июнь 1995 года. Если не будет никаких проволочек, к началу зимы мост будет возведен, и уже весной можно будет начать строить школу. Несмотря на опасения Грега, Жан Эрни совершенно спокойно отнесся к просьбе о десяти тысячах долларов. «Знаете, некоторые из моих бывших жен тратили больше за уикэнд», — сказал он. Но все же потребовал: «Стройте школу как можно быстрее. Закончив, пришлите фотографию. Я не молодею». Мортенсон с радостью пообещал выслать фото сразу же… «Этот человек продал тебе трос?» — спросил Чангази. «Да». «И сколько он запросил?» «Как ты и говорил: восемьсот долларов за катушку». «И он доставит трос?» НЕСМОТРЯ НА ОПАСЕНИЯ ГРЕГА, ЖАН ЭРНИ СОВЕРШЕННО СПОКОЙНО ОТНЕССЯ К ПРОСЬБЕ О ДЕСЯТИ ТЫСЯЧАХ ДОЛЛАРОВ. «ЗНАЕТЕ, НЕКОТОРЫЕ ИЗ МОИХ БЫВШИХ ЖЕН ТРАТИЛИ БОЛЬШЕ ЗА УИКЭНД», — СКАЗАЛ ОН. «Иншалла», — ответил Мортенсон, возвращая телефон Чангази на стол: Грег находился в офисе старого знакомого. Получив от Эрни деньги и снова обретя смысл жизни, Грег был рад тому, что Чангази снова стал ему помогать. Да, за его услуги приходилось платить, но эта сумма с лихвой компенсировалась теми скидками, какие пакистанец ухитрялся получать благодаря своим связям. Когда-то он был полицейским и теперь знал в городе абсолютно всех. А после того как Чангази выписал Грегу счет за хранение всех стройматериалов, купленных для школы (что само по себе являлось гарантией того, что они целы и находятся в надежном месте), не оставалось причин, чтобы отказываться от его услуг. Мортенсон жил в офисе Чангази. Пакистанец в эти дни был весел и оживлен. Все лето стояла необычайно хорошая погода, и его бизнес шел хорошо. Он снарядил несколько экспедиций: немцы и японцы собирались штурмовать К2; итальянская группа выбрала для восхождения Гашербрум IV. Неудивительно, что в офисе Чангази повсюду можно было найти протеиновые батончики с немецкими этикетками. Пакистанец, как белка, прятал припасы на зиму. За столом стоял ящик с японским энергетическим напитком и несколько коробок с галетами. Но превыше всех чужеземных деликатесов Чангази ценил женщин-иностранок. Несмотря на то что у него в Равалпинди была жена и пятеро детей, а вторая жена жила в съемном доме возле полицейского участка в Скарду, в туристический сезон Чангази весьма близко сходился с альпинистками и туристками, которые прибывали в Скарду. Мортенсон поинтересовался, как же подобный образ жизни сочетается с исламом. Оказалось, что как только очередная Инге, Изабелла или Айко попадала в поле зрения Чангази, он обращался к мулле своей мечети за разрешением на временный брак, muthaa. Такой обычай до сих пор существует у пакистанских шиитов.33 Женатые мужчины могут вступать во временный брак, если находятся в вынужденной разлуке с женами: на охоте, на войне или в экспедиции. Чангази с началом туристического сезона получал сразу несколько таких разрешений. Он объяснил, что лучше освятить пусть даже краткий союз благословением Аллаха, чем просто заниматься сексом. Мортенсон поинтересовался, а получают ли подобные разрешения женщины, когда их мужья долго отсутствуют. «Конечно, нет», — удивился наивности американца Чангази и тут же предложил ему галету и чай. Теперь, когда трос был заказан и ожидал доставки, Мортенсон нанял джип с водителем и отправился в Корфе. Всю дорогу по долине Шигар он ехал мимо яблоневых и абрикосовых садов. Воздух был настолько прозрачен, что ржаво-охристые семитысячники Каракорума казались совсем близкими: протяни руку — и коснешься. И дорога была вполне приличной, насколько может быть приличной заваленная камнями трасса, проложенная по краю огромной скалы. ЖЕНАТЫЕ МУЖЧИНЫ МОГУТ ВСТУПАТЬ ВО ВРЕМЕННЫЙ БРАК, ЕСЛИ НАХОДЯТСЯ В ВЫНУЖДЕННОЙ РАЗЛУКЕ С ЖЕНАМИ: НА ОХОТЕ, НА ВОЙНЕ ИЛИ В ЭКСПЕДИЦИИ. Но стоило свернуть в долину Бралду, сгустились тучи и накрыли джип. Пришел муссон, набравший силу в Индии. Когда Грег прибыл в Асколе, все в джипе промокло и покрылось слоем серой грязи. На последней остановке у деревни Асколе Мортенсон вышел из машины. Дождь разошелся, и дорога стала совсем непроезжей. До Корфе нужно было добираться еще несколько часов, но водитель категорически отказался ехать в темноте. Грегу пришлось провести ночь на мешках с рисом в доме местного вождя, Хаджи Мехди. Непрестанно он отгонял крыс, которым тоже хотелось забраться туда, где суше. Утром дождь усилился. Мортенсон решил идти из Асколе в Корфе пешком. К Асколе со времени своего восхождения на K2 он сохранил теплые чувства. Для всех экспедиций, направлявшихся на северо-восток к леднику Балторо, это местечко было последней возможностью нанять носильщиков или купить припасы, о которых забыли в спешке. Естественно, что многие жители Асколе пользовались этим в своих интересах. Как в любом подобном месте, цены в деревне были заоблачными, но тут никто не торговался. Пробираясь по узкому, залитому водой переулку между двумя домами, Мортенсон почувствовал, как кто-то схватил его сзади за штаны. Повернулся и увидел грязного мальчишку, протягивавшего руку. Ребенок не знал английского, чтобы попросить у иностранца денег или карандаш, но жест говорил сам за себя. Мортенсон вытащил из рюкзака яблоко и протянул малышу. Тот схватил яблоко и убежал. МОРТЕНСОН ПОЧУВСТВОВАЛ, КАК КТО-ТО СХВАТИЛ ЕГО СЗАДИ ЗА ШТАНЫ. ПОВЕРНУЛСЯ И УВИДЕЛ ГРЯЗНОГО МАЛЬЧИШКУ, ПРОТЯГИВАВШЕГО РУКУ. Двигаясь на север от Асколе, Мортенсону приходилось зажимать нос от невыносимого смрада. Десятки экспедиций, направлявшихся на Балторо, превратили это поле в промежуточный лагерь; вонь от отбросов и экскрементов стояла ужасающая. Мортенсон вспомнил недавно прочитанную книгу Хелены Норберг-Ходж «Древнее будущее». Писательница провела 17 лет чуть южнее этих гор, в Ладакхе.34 Этот район очень похож на Балтистан, но отделен от Пакистана условной колониальной границей, проходящей по Гималаям. Норберг-Ходж изучала культуру региона и убедилась в том, что образ жизни обитателей Ладакха — а они живут большими семьями и в полной гармонии с природой, — делает этих людей более счастливыми, чем попытки «улучшить» условия существования с помощью достижений цивилизации. «Раньше я думала, что „движение к прогрессу“ является чем-то неизбежным, не подлежащим сомнению, — пишет Норберг-Ходж. — Больше я так не считаю. Когда-то я как само собой разумеющееся воспринимала новую дорогу, проложенную через парк, здание из стекла и бетона на месте 200-летней церкви… и тот факт, что с каждым днем жизнь становится все сложнее и стремительнее. В Ладакхе я поняла, что в будущее ведут разные пути. Мне посчастливилось узнать другой, более разумный образ жизни — существование, основанное на соэволюции людей и природы». Норберг-Ходж утверждает, что представители западных стран не должны слепо навязывать древним культурам современные «улучшения». Напротив, развитым странам есть чему поучиться у таких народов, как Ладакх, например, умению строить разумное общество. «Я видела, — пишет она, — что общность людей и тесная связь с землей могут обогатить жизнь человека несравнимо с тем, что дают нам материальное богатство и технические достижения. Я поняла, что можно жить по-другому». Двигаясь по размокшей дороге к Корфе по левому берегу бурной Бралду, Мортенсон раздумывал над тем, чем станет мост для удаленной и изолированной от остального мира деревни. «Жизнь обитателей Корфе была нелегкой, но они смогли сохранить редкую чистоту, — вспоминает он. — Я знал, что мост поможет им добираться до врача за часы, а не за дни. Станет легче продавать урожай. Но я не мог избавиться от тревожных мыслей о том, что внешний мир сделает с Корфе». МОСТ ПОМОЖЕТ ЖИТЕЛЯМ ДЕРЕВНИ ДОБИРАТЬСЯ ДО ВРАЧА ЗА ЧАСЫ, А НЕ ЗА ДНИ. СТАНЕТ ЛЕГЧЕ ПРОДАВАТЬ УРОЖАЙ. НО НЕИЗВЕСТНО, ЧТО ВНЕШНИЙ МИР СДЕЛАЕТ С КОРФЕ. Жители Корфе встретили Грега на берегу реки и переправили по канатной дороге. На обоих берегах, где должны стоять опоры моста, уже виднелись груды грубо обтесанных гранитных блоков, поджидавшие строителей. Вместо того чтобы использовать привозной камень, Хаджи Али убедил Мортенсона добывать гранит прямо на месте, в нескольких сотнях ярдов от места строительства. Других стройматериалов в Корфе не было, зато камня всегда было в избытке. По промокшим улицам Корфе Грега сопровождала целая процессия. Люди шли в дом Хаджи Али, чтобы обсудить строительство моста. Прямо на дороге между двумя домами стоял огромный черный мохнатый як. Десятилетняя дочка самого образованного жителя деревни Хусейна, Тахира, дергала яка за веревку, привязанную к кольцу в носу животного. Девочка пыталась освободить дорогу, но безуспешно: у яка, очевидно, были другие планы. Но вот на землю шлепнулась горячая лепешка навоза, и як послушно побрел к дому Хусейна. Тахира сразу же принялась за дело: подобрала лепешку и шлепнула ее на каменную стену соседнего дома, чтобы просушить… В доме Хаджи Али Мортенсона радушно приняла Сакина. Она ласково погладила его по руке. Впервые к Грегу прикоснулась женщина балти. Сакина широко улыбнулась и отошла к «кухне». Так назывался уголок дома, где располагался круглый очаг, висели полки и стояла большая деревянная доска для разделки продуктов. Мортенсон неожиданно осмелел и нарушил негласный кодекс поведения гостя: он прошел за женщиной «в кухню». Возле очага он наклонился, чтобы поздороваться с внучкой Сакины, Джахан. Девочка застенчиво улыбалась, зажав концы своего темно-красного платка в зубах. Растревоженная неожиданным поступком гостя, Сакина попыталась выпроводить Мортенсона из «кухни», но он просто сказал: «Я помогу!» Грег зачерпнул из медного горшка пригоршню зеленого горного чая tamburok, бросил в закопченный чайник и залил речной водой из огромной канистры. Потом подбросил несколько щепок в очаг и поставил чайник на огонь. «Бабушка была поражена, когда доктор Грег прошел в ее кухню, для гостя это было немыслимо, — вспоминает Джахан. — Но она уже давно воспринимала его как собственного сына, поэтому не стала возражать. Потом мое представление о мире изменилось еще больше: она стала поругивать деда за то, что он не помогает ей так, как его американский сын». Сначала Мортенсон налил чай старейшинам Корфе, а потом уже себе. Он уселся на подушки возле очага. Кизяки наполняли комнату едким дымом. Когда речь заходила об интересах Корфе, Хаджи Али неизменно был настороже. Он уже знал, что два джипа, которые доставляли тросы для моста, застряли в двадцати восьми километрах от Корфе. Оползень блокировал дорогу. Поскольку разборка завала могла занять несколько недель, а в плохую погоду из Скарду вряд ли отправили бы бульдозеры, Хаджи Али предложил всем работоспособным мужчинам Корфе самим взяться за доставку тросов, чтобы быстрее начать строительство моста. «Я всегда удивлялся тому, как Хаджи Али ухитряется знать обо всем, что происходит в долине Бралду и за ее пределами. Ведь в деревне не было ни телефона, ни электричества, ни радио», — вспоминает Мортенсон. На следующий день тридцать пять балти — от подростков до самого Хаджи Али и его седовласых ровесников — отправились в путь под проливным дождем. Доставка тросов в Корфе заняла двенадцать часов. Каждая катушка троса весила 400 килограммов. Сквозь нее продевали крепкий деревянный шест, который несли десять мужчин. Мортенсон был сантиметров на тридцать выше самого высокого жителя Корфе. Он тоже попытался поучаствовать в переноске троса, но держал шест так высоко, что с ним никто не смог работать. В результате ему пришлось просто наблюдать. Никто не возражал. Большинство мужчин трудились носильщиками в западных экспедициях. Эти люди привыкли носить тяжести по леднику Балторо. ДОСТАВКА ТРОСОВ В КОРФЕ ЗАНЯЛА ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ. КАЖДАЯ КАТУШКА ТРОСА ВЕСИЛА 400 КИЛОГРАММОВ. СКВОЗЬ НЕЕ ПРОДЕВАЛИ КРЕПКИЙ ДЕРЕВЯННЫЙ ШЕСТ, КОТОРЫЙ НЕСЛИ ДЕСЯТЬ МУЖЧИН. Хаджи Али снабдил всех крепким табаком naswar, запасы которого в карманах его жилета, казалось, были неистощимы. Работа ради улучшения жизни в собственной деревне, а не для иностранных альпинистов доставляла людям удовольствие. Об этом сказал Грегу улыбающийся Туаа. В Корфе мужчины выкопали для опор глубокие ямы на обоих берегах реки. Но муссон не ослабевал, а под дождем работать с цементом было бессмысленно. И тогда молодежь деревни решила пока отправиться на охоту на горного козла. Туаа пригласил Мортенсона. У Грега на ногах были только кроссовки. Поэтому ему казалось, что он совершенно не готов к походу в горы. Но остальные шестеро охотников были снаряжены не лучше. Только на ногах Туаа, сына вождя, красовались коричневые кожаные ботинки, подаренные кем-то из альпинистов. Но двое его товарищей отправились на охоту, плотно обмотав ноги кожаными «портянками»; у троих были пластиковые сандалии. Они двинулись на север от Корфе по гречишным полям, постоянно поскальзываясь на скользкой глине. Под проливным дождем колосья гнулись. Единственное в группе ружье — британскую винтовку-мушкет колониальных времен — с гордостью нес Туаа. Мортенсон не верил в то, что они подстрелят горного козла с помощью этого музейного экспоната. Через некоторое время охотники миновали мост, который Мортенсон пропустил, возвращаясь с К2. Шаткая веревочная переправа раскачивалась над поверхностью реки. Теперь Грег отлично знал, что дорога вела в Асколе, и порадовался собственной осведомленности. Он уже начал считать Балтистан своим вторым домом. Насколько менее интересной была бы жизнь, если бы когда-то он не заблудился и не попал в Корфе! Дальше каньон сужался. Теперь они уже мокли не только под дождем — над бурной рекой висела пелена брызг. Тропа резко пошла вверх по головокружительно крутой скалистой стене. Поколения балти укрепляли эту тропу, плотно укладывая плоские камни. Туаа и его товарищи шли по ней уверенно и спокойно, словно по ровной поверхности. Мортенсон же прижимался к стене каньона, вцеплялся в нее пальцами и осторожно передвигал ноги. Он ни на минуту не забывал о том, что в 60 метрах под ним несется река Бралду. Река была столь же некрасива, сколь прекрасны ледяные вершины Каракорума. Течение с ревом ворочало черные и бурые валуны. Бралду извивалась на дне каньона, словно гигантская змея. Трудно было поверить, что благодаря этой мутной воде в Корфе зреют гречиха и абрикосы. Когда дошли до ледника Биафо, дождь кончился. Слабый луч солнца пробился сквозь тучи и лимонно-желтым светом озарил пик Бахор Дас. Этот шеститысячник называли местной К2, потому что он в точности повторял форму знаменитой горы. В Корфе Бахор Дас считали своим покровителем и защитником. В таких долинах, как Бралду, исламу так и не удалось полностью вытеснить древние анимистические верования.35 Увидев Бахор Дас, молодые мужчины Корфе обрадовались, сочтя это хорошим предзнаменованием. Охота обещала быть удачной. Туаа с товарищами произнесли молитву богам Каракорума, обещая, что заберут только одного горного козла. Чтобы найти добычу, пришлось подняться еще выше. Знаменитый биолог Джордж Шаллер выслеживал горных козлов по всем Гималаям. Путешествия по высоким горам стали для него настоящим паломничеством. Ведь высочайшие вершины мира требуют не только физической самоотдачи. В книге «Молчаливые камни» Шаллер признается, что его исследовательский рейд по Каракоруму, «самому гористому региону земли», стал для него не просто научной экспедицией, а настоящей духовной одиссеей. «Эти путешествия были чередой трудностей и разочарований, — пишет Шаллер, — но горы вызывают аппетит. Я хотел Каракорума все больше и больше». «ЭТИ ПУТЕШЕСТВИЯ БЫЛИ ЧЕРЕДОЙ ТРУДНОСТЕЙ И РАЗОЧАРОВАНИЙ… НО ГОРЫ ВЫЗЫВАЮТ АППЕТИТ. Я ХОТЕЛ КАРАКОРУМА ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ». По ущелью, которым следовали Грег и его спутники, Шаллер прошел двадцатью годами раньше. Тогда он изучал горных козлов и надеялся, что правительство Пакистана сможет организовать национальный парк в местах обитания этих животных. Шаллер не мог не восхищаться тем, насколько хорошо они приспособились к жизни в столь суровых условиях. Альпийский козел — это крупное, мощное животное с длинными острыми рогами. Балти ценят его рога не меньше, чем мясо. Шаллер выяснил, что горные козлы могут подниматься гораздо выше, чем другие животные, обитающие в Каракоруме. Они уверенно себя чувствуют даже на высоте в 5000 метров, куда не добираются хищники — волки и снежные леопарды. Они пасутся на самой границе альпийской растительности. Чтобы выжить, им нужно кормиться десять-двенадцать часов в день. Туаа остановился у длинного ледяного языка — границы ледника Биафо. Из кармана красной непромокаемой куртки, которую Грег подарил ему во время первого пребывания в Корфе, он достал маленький плоский и круглый предмет. Это был tomar — «знак смелости», талисман, сплетенный из коричневой и красной шерсти. Балти вешают такой знак на шею каждого новорожденного, чтобы защитить его. (Уровень младенческой смертности в горах очень высок, и люди винят во всем злых духов.) Для балти немыслимо пуститься в опасное предприятие, например, переправляться через ледник, не предприняв мистических мер предосторожности. Туаа прикрепил талисман к куртке Мортенсона. Все охотники проверили свои талисманы. Только после этого ступили на ледник. Охота ради пропитания, а не для развлечения или прилива адреналина заставила Мортенсона взглянуть на горы другими глазами. Неудивительно, что великие пики Гималаев оставались непокоренными до середины XX века. Люди тысячелетиями жили у подножий и на склонах этих гор, но ни разу не поднимались на их вершины. Все силы уходили на то, чтобы обеспечить себя пищей и теплом, без чего невозможно выжить на «крыше мира». Они двинулись на запад, обходя ледяные торосы и глубокие проталины, заполненные ярко-голубой водой. В расщелинах журчала вода. Тишину нарушали камнепады: становилось теплее, валуны оттаивали и сдвигались с места. К северу от охотников находилась стена Огре. Этот семитысячник в 1977 году покорили британские альпинисты Крис Бонингтон и Даг Скотт. Но Огре не сдалась без боя: в базовый лагерь Скотт вернулся с переломанными ногами. ОХОТА РАДИ ПРОПИТАНИЯ, А НЕ ДЛЯ РАЗВЛЕЧЕНИЯ ИЛИ ПРИЛИВА АДРЕНАЛИНА ЗАСТАВИЛА МОРТЕНСОНА ВЗГЛЯНУТЬ НА ГОРЫ ДРУГИМИ ГЛАЗАМИ. Ледник Биафо поднимается до высоты пять тысяч метров. У Снежного озера соединяется с ледником Гиспар, который спускается в долину Хунза. Протяженность ледниковой системы составляет 121 километр — это самое большое ледовое поле на Земле, за исключением полюсов. По ледникам жители долины Хунза двигались на завоевание долины Бралду. Они шли по льду уже несколько часов. Пару раз Туаа видел следы снежного леопарда и показывал их Мортенсону. Над охотниками с любопытством кружили два орла-бородача. У Грега начинали замерзать ноги. Когда он собирался на охоту, отец Тахиры, Хусейн, достал из своего рюкзака сено и набил им кроссовки Мортенсона. Поэтому до сих пор холод был терпимым. Пока. Было не понятно, как они будут ночевать без палаток и спальных мешков. Но ведь балти, успокаивал себя Грег, охотились на леднике Биафо задолго до того, как в Каракорум со своим снаряжением пришли европейцы… БЫЛО НЕ ПОНЯТНО, КАК ОНИ БУДУТ НОЧЕВАТЬ БЕЗ ПАЛАТОК И СПАЛЬНЫХ МЕШКОВ. НО ВЕДЬ БАЛТИ, УСПОКАИВАЛ СЕБЯ ГРЕГ, ОХОТИЛИСЬ НА ЛЕДНИКЕ БИАФО ЗАДОЛГО ДО ТОГО, КАК В КАРАКОРУМ СО СВОИМ СНАРЯЖЕНИЕМ ПРИШЛИ ЕВРОПЕЙЦЫ. Балти проводили свои охотничьи ночи в пещерах вдоль морены.36 Они знали эти места точно так же, как бедуины в пустыне — расположение оазисов и колодцев. В каждой пещере имелся запас топлива для костра. Из-под камней охотники доставали мешки с бобами и рисом, принесенные сюда заранее. Они пекли пресный хлеб на раскаленных камнях — и этого вполне хватало для поддержания сил на охоте. На четвертый день увидели обглоданный скелет горного козла. Он лежал на плоском камне. Орлы-бородачи и леопарды не оставили на костях ни кусочка мяса. Потом Туаа заметил высоко в горах стадо из шестнадцати горных козлов. Их изящно изогнутые рога четко просматривались на фоне неба, но животные находились слишком высоко. Туаа предположил, что труп козла снесла сюда лавина, поэтому он оказался настолько ниже обычного места обитания этих животных. Балти отделил выбеленный череп с рогами от скелета и положил его в рюкзак Грега. Это был подарок. Ледник Биафо занимает глубокую расщелину между высокими горами. Эта расщелина глубже Большого каньона.37 Охотники дошли по ней до длинного северного гребня Латок, который безуспешно пытались штурмовать десятки экспедиций. Дважды они видели стада горных козлов, но животные чуяли их заранее и скрывались. Мортенсон не мог не восхищаться ими: охотникам так и не удалось подобраться к стадам на расстояние выстрела. На седьмой день перед закатом Туаа заметил на скале в двадцати метрах над ними большого горного козла. Балти засыпал в дуло мушкета порох, положил пулю и утрамбовал шомполом. Мортенсон и остальные охотники притаились за ним, прижавшись к основанию скалы и надеясь, что козел их не заметит. Туаа присел, положил дуло мушкета на большой валун и осторожно взвел курок. Но недостаточно осторожно. Горный козел повернул голову в их сторону. Охотники находились от него так близко, что отчетливо видели его длинную бороду. Грег заметил: губы Туаа шевелятся в молитве. Балти спустил курок. Выстрел прозвучал оглушительно. Со скалы посыпались мелкие камешки. Лицо Туаа потемнело от пороха, словно у шахтера от угольной пыли. Козел остался неподвижно стоять на скале. «Промах!» — подумал Мортенсон, но увидел на шее животного кровь. Ноги козла подкосились, а от раны повалил пар. Он повалился на бок. «Аллах Акбар!» — хором воскликнули охотники. НА СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЕРЕД ЗАКАТОМ ТУАА ЗАМЕТИЛ НА СКАЛЕ В ДВАДЦАТИ МЕТРАХ НАД НИМИ БОЛЬШОГО ГОРНОГО КОЗЛА. Тушу разделывали в темноте. Потом перетащили ее части в пещеру и развели костер. Туаа ловко орудовал огромным кривым ножом. Он сосредоточенно хмурился, разрезая приготовленную на огне печень и деля ее между охотниками. Мортенсон был счастлив отведать свежей горячей пищи. Когда охотники вернулись в Корфе, муссон прекратился. Небо прояснилось. Они входили в деревню, как герои. Во главе процессии шагал Туаа с головой убитого горного козла. Охотники раздали вырезанный из туши жир детям — они сразу же тянули полученные кусочки в рот, словно конфеты. Несколько десятков килограммов мяса, принесенные в корзинах, поровну разделили между семьями охотников. Мясо сварили, а мозг потушили с картофелем и луком. После обеда Хаджи Али с гордостью прикрепил добытые сыном рога над входом своего дома. Там уже красовался целый ряд подобных трофеев. * * * Мортенсон изготовил эскизы моста, который собирался возводить для Корфе. Их он показал инженеру пакистанской армии в Гилгите. Тот внимательно изучил рисунки, дал несколько советов по повышению прочности и сделал детальный чертеж с указанием точных мест крепления тросов. Предполагалось построить две двадцатиметровые каменные башни, увенчанные бетонными арками, достаточно широкими, чтобы через них могла пройти повозка, запряженная яком. В пролете моста планировалось протянуть подвесной настил длиной 87 метров — на высоте 15 метров над точкой наивысшего подъема воды. Для строительства башен-опор Мортенсон нанял в Скарду опытных каменщиков. Им помогали жители Корфе. Мужчины деревни поднимали блоки гранита и водружали их на растущие основания башен. Каменщики умело и сноровисто скрепляли блоки цементом. Для детей это было бесплатное развлечение: они криками подбадривали отцов, которые, покраснев от напряжения, укладывали камень на камень. Постепенно на обоих берегах реки выросли могучие опоры. Погода стояла ясная, и работать было в удовольствие. Каждый вечер Грег с удовлетворением подсчитывал, сколько блоков удалось установить. Весь июль мужчины занимались строительством моста, а женщины убирали урожай. ВЕСЬ ИЮЛЬ МУЖЧИНЫ ЗАНИМАЛИСЬ СТРОИТЕЛЬСТВОМ МОСТА, А ЖЕНЩИНЫ УБИРАЛИ УРОЖАЙ. До наступления зимы и периода вынужденного затворничества жители Корфе предпочитали как можно больше времени проводить на улице. Многие семьи даже ели на крышах своих домов. Так было принято и в доме Хаджи Али. Вечерами Грег, запивая на крыше ужин чашкой крепкого зеленого чая, любовался закатом и беседовал с соседями, тоже расположившимися на верхних «этажах» своих домов. Норберг-Ходж с восхищением приводит слова короля гималайского государства Бутан. Тот говорил, что истинный успех страны измеряется не валовым национальным продуктом, а «валовым национальным счастьем». Глядя на соседей Хаджи Али, Мортенсон был уверен: несмотря на отсутствие удобств и достижений цивилизации, эти люди, пожинавшие плоды собственного труда, вполне счастливы. Сидя на крышах, они лениво переговаривались между собой — так же, как парижане в уличных кафе. Им была доступна естественная радость простой жизни. По ночам холостяки могли спать прямо на улице; Туаа и Грег устраивались во дворе. К этому времени Мортенсон уже достаточно хорошо овладел языком балти и мог вести с Туаа долгие разговоры. Чаще всего они говорили о женщинах. Грегу скоро должно было исполниться сорок лет, его другу — тридцать пять. Туаа говорил о том, как скучает по своей жене, Рокии. Рокия умерла девять лет назад при родах. После нее осталась единственная дочка, Джахан. «Жена была очень красивой, — рассказывал Туаа, когда они лежали, глядя на Млечный Путь, напоминавший белый шарф, брошенный на небо. — У нее было маленькое личико, как у Джахан. Она всегда смеялась и пела, как сурок». «Ты собираешься жениться снова?» — спросил Мортенсон. «Это очень просто, — улыбнулся Туаа. — Однажды я стану вождем деревни. У меня уже много земли. Но пока я не полюбил другую женщину… — Туаа заговорщически понизил голос. — Но иногда я… получаю удовольствие». «Ты можешь делать это вне брака?» — удивился Мортенсон. Этот вопрос интересовал его с момента приезда в Корфе, но он стеснялся спросить. «Конечно, — ответил Туаа. — С вдовами. В Корфе много вдов». Мортенсон вспомнил здешние дома, в каждом из которых жили десятки людей. «А где же ты это делаешь?» — спросил он. «В handhok, конечно, — ответил Туаа. (Мортенсон знал, что handhok — это маленькая, крытая соломой хижина на крыше дома, в которой семьи хранили зерно. Такая постройка была неотъемлемой принадлежностью любого жилища в Корфе.) — Хочешь, я найду тебе вдову? Думаю, многие уже влюблены в доктора Грега!» «Спасибо, — поблагодарил Мортенсон. — Не думаю, что это хорошая идея». «У тебя есть подружка в Америке?» — спросил Туаа. Грег вспомнил все свои неудачи на личном фронте и разрыв с Мариной. И неожиданно понял, что сердечные раны почти зарубцевались. «А-а, она бросила тебя, потому что у тебя нет дома, — понимающе протянул Туаа. — В Балтистане такое случается очень часто. Но теперь ты можешь сказать ей, что в Корфе у тебя есть дом и почти целый мост». «Это не та женщина, что мне нужна», — ответил Мортенсон и осознал, что сказал чистую правду. «Тогда тебе нужно найти свою женщину, — посоветовал Туаа. — А то ты станешь слишком старым и толстым». «ТЕБЕ НУЖНО НАЙТИ СВОЮ ЖЕНЩИНУ, — ПОСОВЕТОВАЛ ТУАА. — А ТО ТЫ СТАНЕШЬ СЛИШКОМ СТАРЫМ И ТОЛСТЫМ». * * * Мортенсон сидел на северном берегу Бралду, рассматривая чертежи пакистанского инженера. Он наблюдал, как две группы строителей натягивают тросы с помощью яков. Тросы нужно было затянуть как можно туже, насколько это возможно без специального оборудования. Работа была нелегкой, но балти с ней справлялись. Пришли носильщики, вернувшиеся с Балторо, и сообщили, что к деревне приближается американская экспедиция. Грег оглянулся. Вдалеке на берегу появился высокий американец в белой бейсболке. Он шел, опираясь на палку. Рядом с ним Мортенсон увидел красивого, хорошо сложенного местного проводника. Джордж Маккаун вспоминает: «Я подумал: „Что за парень сидит там, на камне?“ Не мог понять, кто это. У него длинные волосы. Он одет по местному обычаю. Но было совершенно ясно, что это не пакистанец». Мортенсон поднялся с камня и протянул американцу руку. «Вы Джордж Маккаун?» — спросил он. Тот пожал протянутую руку и удивленно кивнул. «Тогда с днем рождения!» — улыбаясь, сказал Грег и протянул американцу запечатанный конверт… Джордж Маккаун был членом совета Американского гималайского фонда, куда входили Лу Рейхардт и сэр Эдмунд Хиллари. Свое шестидесятилетие он отметил походом на К2: хотел посетить базовый лагерь экспедиции, снаряженной на его средства. Поздравительная открытка от совета фонда прибыла в Асколе, а оттуда ее переслали Мортенсону: местные власти решили, что один американец сможет найти другого. Раньше Маккаун руководил компанией «Бойз Каскад». За шесть лет его капитал увеличился со ста миллионов до шести миллиардов долларов, а потом компания распалась и погибла. Маккаун хорошо усвоил полученный урок. В 80-е годы он основал собственную фирму в Менло-Парк, Калифорния, и начал скупать части других, слишком больших и плохо управляемых компаний. И в этом деле немало преуспел. Бизнесмен незадолго до похода перенес операцию на колене. Долгий путь по леднику дался ему нелегко. Он уже начал сомневаться в том, что сможет добраться до цивилизации. Знакомство с Мортенсоном его очень обрадовало. «После целого месяца одиночества я наконец получил возможность поговорить с близким по духу человеком. Окружающая обстановка казалась мне весьма враждебной, — вспоминает Маккаун, — и встреча с Грегом Мортенсоном стала настоящим счастьем». Мортенсон рассказал Маккауну о том, как собирал средства для строительства моста и школы. Он сказал, что это удалось только после того, как Том Воган написал статью в газету фонда. «Грег — человек, которому сразу веришь, и который с первого взгляда внушает симпатию, — вспоминает Маккаун. — В нем нет вероломства. Он — добрый великан. Наблюдая за строительством моста, я сразу понял, что жители Корфе любят Грега. Он стал одним из них. Я не переставал удивляться, как американцу это удалось». Мортенсон представился проводнику Маккауна на балти. Тот ответил на урду. Только тогда Грег понял, что это не балти, а вахи38 из отдаленной долины Чарпурсон, расположенной на границе с Афганистаном. Проводника звали Фейсал Байг. «НАБЛЮДАЯ ЗА СТРОИТЕЛЬСТВОМ МОСТА, Я СРАЗУ ПОНЯЛ, ЧТО ЖИТЕЛИ КОРФЕ ЛЮБЯТ ГРЕГА. ОН СТАЛ ОДНИМ ИЗ НИХ. Я НЕ ПЕРЕСТАВАЛ УДИВЛЯТЬСЯ, КАК АМЕРИКАНЦУ ЭТО УДАЛОСЬ». Мортенсон спросил соотечественника, не сможет ли он оказать ему услугу. «Мне тяжело все делать одному, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы эти люди поняли: им помогаю не только я один, но и другие американцы». «Он протянул мне пачку рупий, — вспоминает Маккаун, — и попросил изобразить большого начальника из Америки. Я согласился. Я ходил среди работающих балти, как настоящий босс, выплачивал всем зарплату, говорил, что доволен ими, подбадривал и требовал, чтобы работа была закончена как можно быстрее». Маккаун ушел, но навсегда остался другом Грега. В дальнейшем он станет главным и самым влиятельным адвокатом Мортенсона в Америке. В конце августа, через десять месяцев после начала работ, Грег стоял посередине огромного моста, любуясь бетонными арками, мощными трехъярусными опорами и сетью тросов, соединяющих берега реки. Хаджи Али протянул ему последнюю доску, чтобы он завершил работу по укладке настила. Но Мортенсон отказался, уступив эту честь вождю Корфе. Хаджи Али вскинул руки и возблагодарил всемилостивого Аллаха за то, что тот послал в деревню «этого иностранца». Потом опустился на колени и установил доску. Под ним с ревом несла свои пенистые воды река Бралду. С южного берега раздались радостные крики женщин и детей. ХАДЖИ АЛИ ВСКИНУЛ РУКИ И ВОЗБЛАГОДАРИЛ ВСЕМИЛОСТИВОГО АЛЛАХА ЗА ТО, ЧТО ТОТ ПОСЛАЛ В ДЕРЕВНЮ «ЭТОГО ИНОСТРАНЦА». * * * У Грега закончились личные средства «на жизнь». Он не хотел тратить на себя деньги, предназначенные для строительства школы. Поэтому собирался вернуться в Беркли и за зиму и весну заработать некоторую сумму в Америке. Последнюю ночь в Корфе он провел на крыше в обществе Туаа, Хусейна и Хаджи Али. Все были преисполнены решимости следующим летом приступить к строительству школы. Хусейн предложил отдать под школу поле, принадлежавшее его жене Хаве. Оттуда открывался прекрасный вид на К2. Мортенсон был уверен, что такой вид будет вдохновлять учеников. Он согласился на предложение. И внимательно посмотрел на Хусейна. Он был единственным жителем Корфе, которому удалось покинуть долину Бралду и учиться в далеком Лахоре.39 Из него получился бы прекрасный учитель. «Мы примем твое предложение при одном условии, Хусейн, — сказал Грег. — Ты должен стать первым преподавателем местной школы». Соглашение закрепили сладким чаем и рукопожатиями. Разговоры о школе продолжались чуть ли не до утра. А над рекой Бралду всю ночь метались отблески фонарей: жители Корфе бродили по мосту. Барьер, прочно отделявший их от внешнего мира, рухнул. |
Похожие:
 | На моем столе лежит старая тетрадь из далеких времен школьного детства начала 70-х годов прошлого столетия | | Ориентировочно! Выезд группы из Краснодара в Волгоград поездом №354 сообщением «Адлер Пермь» |
 | Эта книга и посвящается юности – нелегкой юности поколения, к которому я имею честь принадлежать | | Марш-бросок «Никто, только мы!» посвящается 70-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов |
| Посвящается миллионам предпринимателей во всем мире, которые в меру своих сил и возможностей делают жизнь лучше | | Когда то давно, в 1919 году, отступающие войска А. И. Деникина, похоронив павших в бою, оставили на могиле одну только надпись |
| Литературный конкурс «Души прекрасные порывы» проводится среди педагогических работников и обучающихся 1-11-х классов образовательных... | | «Александр Бушков, Андрей Буровский. Россия, которой не было — Русская Атлантида»: Издательства: Бонус, Олма Пресс; Серия: Досье;... |
| Кто режиссёр знаменитого советского фильма о приключениях Шерлока Холмса и Доктора Ватсона? | | Посвящается Юрию Сергеевичу Иванову, который первым в СССР своей книгой “Осторожно: сионизм” раскрыл глаза нашему народу на Вселенское... |