Методические рекомендации по изучению дисциплины «Социология социальных проблем»
Скачать 3.4 Mb.
|
Социально-массовые явления постиндустриальной эпохи. Анализ социокультурной ситуации конца ХХ – начала XXI веков показывает, что оптимистические прогнозы, связываемые рядом западных учёных (О. Тоффлер, Ж. Фурастье) с переходом развитых стран к постиндустриальному состоянию («цивилизации услуг, знаний») и неизбежной в связи с этим децентрализацией и демассификацией общества, сегодня носят скорее рекомендательный и отчасти утопический характер. Факты говорят о том, что становление постиндустриального общества не приводит к автоматическому избавлению от патологических и нежелательных форм массовости и новому утверждению элитарных, целостно-человеческих, творчески разносторонних форм человеческого бытия. Наряду с появлением ряда новых факторов, действительно порождающих тенденции к демассификации (товарное многообразие и конкуренция товаропроизводителей, формирование новых сфер занятости и запрос на креативного работника, информационный, культурный, политический плюрализм и др.), продолжают действовать достаточно мощные прежние детерминанты (господство рынка, СМИ в качестве глобального коммуникатора, ценностей «массовой культуры», преобладание сформированного ими типа «массового человека» на всех уровнях социальной иерархии). К ним добавляются и другие негативные социальные факторы. Общественные отношения строятся на основах корпоративного солидаризма, ширящиеся рекламные «войны» за потребителя и избирателя с использованием новейших, психотропных по сути, технологий, деструктивно воздействуют на психику индивидов и превращает последних в объект огромного числа манипулятивных воздействий. Все более массовыми становятся такие социальные качества, как пассивизация, снижение жизненной активности при росте числа потребностей, угрожающих в случае своего полного удовлетворения гибелью биоприроды уже в ближайшее время. Наряду с сохранением старых проблем, возникают и принципиально новые, связанные с нарастанием тенденций «антропологической катастрофы». В рамках начальной фазы существования «цивилизации услуг» формируется новый массовый тип («рыночный характер», по Э. Фромму, или «западоид», по А.А. Зиновьеву). Его характерными признаками являются редукция личности, отказ от сильного самостоятельного «Я» ради благ, чисто рассудочное, манипулятивное мышление при атрофии эмоциональной жизни. Формируется специфический переходный тип, своеобразный социальный «биоробот»: существо внешне антропоморфное, рассудочное, однако лишённое всей гаммы человеческого, в частности, эмотивности, гуманности, солидарности, альтруистичности, творческого духа. С учётом тенденции к интеграции «массового человека» с миром искусственного (в частности, к замене естественных тканей организма более долговечными искусственными), к фетишизации техники, основанной на стремлении к максимальному удобству, комфортности существования, обеспечиваемых применением этой техники, ряд учёных прогнозирует возможность будущего вытеснения утрачивающего в массовом порядке антропоморфные качества человека его искусственными потомками (Х. Моравек, А. Болонкин). Проблема демассификации общества, культуры и личности» Социологический анализ системы социально-массовых явлений современности с необходимостью включает в себя не только рассмотрение наличных феноменов (массового общества, массовой культуры, массового человека, массового потребления и т. п.), но и путей преодоления массовости на социетальном и индивидуальном уровнях, демассификации. Под демассификацией мы, вслед за авторитетными экспертами по данной проблематике (К. Ясперсом, Б.А. Грушиным, О. Тоффлером), понимаем процесс, обратный массовизации и массификации, т. е. процесс преодоления однородности, унифицированности сознания и бытия множества людей, субъективное и объективное движение последних к индивидуальности, оригинальности, творчеству, в конечном итоге к социальной и межкультурной коммуникации по принципу единства в многообразии. Суть демассификации, её цель – возрождение субъектности и многообразия индивидов, социальных групп и культуры (культур). Первенство в постановке и попытках решения проблемы демассификации принадлежит, согласно нашим изысканиям, К. Ясперсу, предложившему проект персоналистической демассификации как «индивидуального спасения», как продукта личностного выбора. Однако такой путь в условиях тотальных массовизирующих манипуляций в обществе массового потребления представляется возможным лишь для избранных, как способ самосохранения творческой элиты и её высокой культуры. Первое употребление термина «демассификация» отмечается в работах американского футуролога и социолога О. Тоффлера («Третья волна» (1980), «Революционное богатство» (2006)). Однако для тоффлеровской концепции демассификации характерны, по нашему мнению, наивно-оптимистическая вера в благоденственный прогресс на почве технологического детерминизма, в автоматизм социальных трансформаций. В ней мало учитываются культурологические и антропологические аспекты проблемы демассификации. Концепт демассификации у Тоффлера отражает специфику перемен в маркетинговых стратегиях современных производителей, рост разнообразия и выбора товаров, медиапродукции, но мало ориентирован на познание и преобразование духовного мира человека, создание достойной культурной среды (а не только «обеспечения досуга»), не выходит за пределы проекта «общества потребления» и толкования человека как «homo oeconomicus». В связи с этим, полагаем, что экспликация понятия демассификации не может базироваться исключительно на теории О. Тоффлера, и требует дополнительных исследовательских усилий. Понимание сущности процесса демассификации во многом зависит от трактовки массовизации, а также от типа и содержания исследовательского подхода к социально-массовым явлениям, «исповедуемого» тем или иным автором (авторами). Например, модель демассификации, опирающаяся на основные постулаты культурцентристского подхода Х. Ортеги-и-Гассета, включает в себя следующие стратегические направления социальной и культурной активности: 1) возрождение престижа и социального статуса духовной элиты (не имея здесь в виду функциональную, правящую элиту, которая зачастую является в новейшую эпоху следствием гиперактивной вертикальной мобильности все того же «человека массы»); 2) формирование социальных эталонов, определяющих направление социализации, стандарты образования, воспитания, политики СМИ, на базе ценностей духовной элиты и гуманистически ориентированной высокой культуры; 3) активную, «массированную» и всестороннюю критику квазиценностей «человека массы» и массового общества; 4) создание социальных фильтров, затрудняющих «вертикальное вторжение варварства» в институты управления обществом и культурой. Большинство из анализируемых в нашей работе подходов к социально-массовым явлениям, как представляется, несут свои частицы истины о демассификации: как преодолении политической бессубъектности, эмансипации неэлит, их трансформации в элиту (эгалитарная модификация политико-ориентированного подхода); как персонализации, осознанном обретении собственных лица и судьбы множеством индивидов (экзистенциалистский подход К. Ясперса); как реставрации социального лидерства творческих высокоморальных элит и эталонного статуса высокой культуры (культурцентристский подход Х. Ортеги-и-Гассета); как усилении вариативности в современных процессах производства и потребления и запроса на креативно-творческий тип работника (О. Тоффлер). Выявленная частичность подходов в их трактовке демассификации может преодолеваться на пути интеграции их положений. Но более плодотворным путём, открывающим возможности полномасштабной экспликации «демассификации», представляется применение антропосоциокультурного подхода, в соответствии с положениями которого демассификация предстаёт трёхсторонним процессом, включающим демассификацию личности (экономическую, политическую эмансипацию, экзистенциальную, культурно-творческую персонализацию), культуры (доминирование высокого над «низким», творческих продуктов над китчем, элитарных морали, этики, этикета над плебейско-массовыми их аналогами) и общества (рост социального разнообразия – страт, ассоциаций – и социальной солидарности людей; усиление творческих мотиваций и разнообразия в трудовой, политической активности, потреблении, деятельности медиа и т. п.). При этом демассификация видится продуктом солидарных усилий индивидов, институтов гражданского общества и государства. Таким образом, подлинная и полноценная демассификация мыслится как комплексный, сознательно инициируемый процесс взаимообусловленного освобождения от массовости и однородности культуры, общества и личности (в ходе осознанной «борьбы за индивидуальность», всесторонность развития последней). Роль традиционных конфессий в противодействии нравственному кризису. Основной особенностью действия религиозных акторов в мировых процессах является их сильное этическое, социальное и гуманитарное влияние на политику различными путями. Главным механизмом этого влияния следует признать следующие явления: а) опосредованное формирование этико-политической позиции общества или тех или иных значимых социальных групп, нередко определяющей политику государства по гуманитарным и другим вопросам; б) личностное воздействие на индивида, являющегося активным участником и нередко актором мировых политических процессов; в) актуальное морально-этическое или же прямо политизированное воздействие на те или иные политические силы, органы власти и общественные институции; г) прямое или опосредованное: через создание политических организаций религиозной ориентации или путем поддержки конкретных политических сил – участие в политических процессах исходя из своих интересов или из интересов большинства своего религиозного сообщества. Механизмы опосредованного или прямого влияния религиозных организаций на политику различны. Информационная деятельность религиозных акторов в политическом влиянии имеет огромное и нередко определяющее значение. К основным традиционным и инновационным механизмам действия религиозных акторов следует отнести: а) грамотно выстроенную информационную политику; б) формирование, корректировку или поддержание традиционной иерархии мировоззренческих и жизненных ценностей человека и общества; в) корпоративную политику в сотрудничестве того или иного формата с более влиятельными акторами мировых процессов. Большинство возможностей влияния и участия религиозных акторов в современной мировой политике сводится к социальному фактору и ценностно-этической сфере, к различным тенденциям по их изменению или формированию, в том числе, через образование автономных неправительственных политических религиозно-ориентированных организаций. Религиозные акторы современной мировой политики имеют отличительные особенности реализации своих внешнеполитических установок. В обобщенном виде в деятельности крупных религиозных организаций-акторов можно обозначить такие характерные черты: а) опосредованное влияние на принятие политических решений путем формирования ценностного политически-значимого ряда; б) попытка сформировать, вернее, инкорпорировать в общественное мнение автономное, религиозно-окрашенное (чаще всего последовательно-традиционное) видение мира, политики, гуманитарной и социальной сферы; в) комплексное воздействие на общество или мировое сообщество с целью добиться системного эффекта корректировки общественного сознания в мировоззренческую сторону. Таким образом, выделить следующие критерии акторности религиозных участников современных мирополитических процессов: 1. Способность самостоятельно, в соответствии с собственным пониманием своих интересов принимать решения и реализовывать стратегию, оказывающую влияние на ход политического процесса. 2. Способность влиять на политические процессы, на социальные установки, под воздействием которых вырабатывается государственная политика, путем распространения знаний и ценностей, вероучения. Способность повышать осведомленности о проблемах, влиять на изменение массового отношения к ним, способность оказывать воздействие на процессы развития общественных институтов. 3. Способность влиять на мировозренние индивида, являющегося субъектом или объектом политики, способность формировать мировоззрение элит общества и доминирующей в обществе социальной группы. 4. Признание этого влияния другими религиозными, государственными и негосударственными акторами, принятие ими во внимание при выработке собственных решений. Роль и влияние религиозного фактора в мировой политике ощутимо возрастает в случае формирования объединенных структур, включающих в себя несколько в той или иной степени значимых религиозных организаций, действующих в общественных отношениях в единой парадигме. Транснациональные религиозные акторы нередко являются наиболее авторитетными участниками мировых процессов. Играет определенную роль и предоставляет серьезные возможности и собственно политическое измерение значимости религиозной организации в мире, а также возможности той или иной религиозной организации влиять на более самостоятельных и значимых участников мировых процессов. В современной политологии роль религии оценивается по-разному: от стремления к эффективному использованию религиозной составляющей до тенденции к нивелированию роли традиционных религий. Однако сам факт обращения современной политологии и политики в религиозному фактору показывает значимость религиозных акторов в современной мировой политике и актуальность религиозного вопроса в современных глобализационных процессах. Анализируя участие Русской православной церкви в общественно-политических дискуссиях по актуальным темам мирового политического развития, можно отметить основные характерные черты этого процесса. Очевиден тот факт, что новые социально-политические условия жизни российского общества и мира вызвали необходимость формулирования отношения церкви к произошедшим изменениям. Таким образом, принятие в 2000 году «Основ социальной концепции Русской православной церкви» было исторически и политически необходимо и актуально. «Основы…» ощутимым образом отличаются от аналогичных документов современного католичества и протестантизма по своим базовым методологическим и концептуальным установкам. Они исходят из богословской веры в Церковь как «богочеловеческий организм», в котором христианин осуществляет свое служение миру. «Основы…» ставят задачу предоставить наиболее общее осмысление проблем современности, имея в виду развитие и дальнейшее формулирование позиции Русской церкви по более конкретным встающим перед ней вопросам. Аналогичные документы РКЦ и протестантских общин признают человека центром дискуссии и миссии церкви и соответственно ставят человека, его права и свободы, а также их религиозное осмысление в центр своего социального учения. Разность методологического осмысления значения социального учения объясняется разностью в духовных традициях, культурном пути и общественном развитии, исторически наличествующих в церквах Востока и Запада. «Основы…» вызвали широкий резонанс в обществе, в религиозном мировом и православном сообществах и повлекли за собой дальнейшую работу по выработке церковной позиции по многим вопросам современности, а также увеличение системности ее присутствия и последовательности ее позиции в мировой политической, гуманитарной, христианской и межрелигиозной сферах, показав, что Русская церковь способна самостоятельно, в соответствии с собственным пониманием мирополитических процессов, принимать решения и влиять на социальные установки, путем распространения знаний и ценностей, вероучения. «Основы социальной концепции…» призваны повысить осведомленность о проблемах, и повлиять на изменение массового отношения к ним, оказывая воздействие на процессы развития общественных институтов. Заложенный в документе как в основах концепции потенциал постепенно реализуется в разработке новых общецерковных документов. «Основы…» не были восприняты однозначно ни в светской публицистике, ни в церковном обществе, что может быть свидетельством жизненности и злободневности документа. Одним из вопросов мировой общественной жизни, участие в дискуссии по которому и сама таковая возможность были потенциально обусловлены принятием «Основ…», явилась тема прав человека, а также многие другие острые общественно-политические вопросы: проблемы демографии, экономического развития, физического и нравственного здоровья нации и многие другие. Русская православная церковь, как в высокой степени традиционалистская в мировоззренческих вопросах структура, декларирует свой автономный подход к дискутируемым темам. В вопросах социальной, политической и гуманитарной значимости взгляды Русской церкви во многом корреспондируются со взглядами других наиболее традиционных христианских конфессий, особенно Римско-католической церкви, а также иногда – в базовых морально-этических общественных установках – со взглядами других исторических религий. При рассмотрении позиции Русской церкви на мировой общественной арене, а также самого ее присутствия в мире и обществе можно сделать вывод о том, что ее позиция принимается во внимание и дискутируется во многих институциях современного мирового сообщества. Основной акцент при формулировании и озвучивании своего взгляда по общественно-значимым проблемам Русская православная церковь традиционно делает акцент на вопросе о духовных причинах современных кризисных явлений, признавая в них тенденции секуляризации и нравственного релятивизма. Действия в мировом сообществе Русской церкви как актора современной мировой политики неизбежно сталкиваются с глобализационными мировыми процессами, в наиболее обобщенной форме определяемыми как взаимовлияние и взаимопроникновение культур, экономики и политики, стирание цивилизационных различий и становление прозрачности мира и его границ. Процессы глобализации по-разному воспринимаются религиозными организациями и крупными религиозными акторами: от активного содействия и включения в некоторых традиционных протестантских конфессиях и конфессиональных союзах до сдержанного «принятия» современным Католичеством и русским Православием. Русская православная церковь в вопросах глобализации занимает позицию нравственного арбитра, призывая направлять и использовать глобализационные процессы на благо человека и общества. Приветствуя объединительные процессы и принимая происходящие глобализационные изменения картины мира как данность, Русская церковь в то же время протестует против тенденций к дифференциации и форсированной и необоснованной фрагментации общества по политическим признакам и социальному статусу, предостерегая мировое сообщество от культурной унификации и безответственного навязывания единых поведенческих стандартов общественной жизни и декларируя необходимость соблюдать в этом процессе на европейском пространстве традиционные, христианские по происхождению нормы и ценности общественных отношений. Проблема виртуальной идентичности и сохранения личностного самосознания. С возникновением сети Интернет появляется новое виртуальное измерение – киберпространство, под воздействием которого происходит трансформация всех сторон личности. Известно, что человек не может быть субъектом осознанной деятельности, если он не является личностью. Когда индивид готов самостоятельно определять свои действия, вести осознанную деятельность, тогда он готов к жизни – становится личностью. Однако, попадая в киберпространство, личность становится виртуальной, происходит виртуализация всех сторон личности, её атрибутов, все социальные связи также приобретают виртуальный характер. Виртуализация личности в Интернете происходит тогда, когда пользователь создает себе виртуальную личность и она начинает жить внутри киберпространства; она может быть полностью обезличена с помощью клички (Nik), либо иметь множество обличий, при том что ни один облик может не соответствовать своему реальному «хозяину». Личность в киберпространстве в силу свойств сети Интернет – это виртуальная, вездесущая, более творческая и анонимная личность и однозначного ответа на вопрос, как рассматривать виртуальные личности: как благо, либо как деструктивную «мутацию» – не существует. Однако виртуализация личности происходит посредством виртуализации всех её атрибутов: воля, свобода, достоинство, приобретая виртуальную форму, могут трансформироваться; часто такие трансформации несут крайне негативные последствия как для самой личности, так и для других пользователей Интернета. Так, благодаря анонимности и, как следствие, отсутствию ответственности в Интернете, у пользователя возникают чувства вседозволенности, появляются деструктивные виртуальные личности, приносящие не только психический вред, нарушая чужую свободу и достоинство, но и личности приносящие вред материальный (например, хакеры и др.). Пользователи с различными психическими отклонениями получают возможность вмешиваться в жизнь других людей, ограничивая свободу их как личностей. Психически здоровая личность в Интернете также зачастую испытывает деструктивное влияние, так как в Сети существует множество ресурсов, содержащих видео и фото материалы насилия (nasilietv.com, hardru.net/fetish); сайты, пропагандирующие ненормативную лексику (udaff.com); посвященные самоубийствам (www.deadhouse.ru) и др. Бизнес на пороках – одно из самых выгодных направлений Интернет-коммерции. Однако только часть подобных Интернет-ресурсов требует плату за просмотр, многие предлагают бесплатный доступ для подрастающего поколения. Негативный опыт, полученный личностью после долгого пребывания на подобных web-ресурсах и связанный с отсутствием ответственности в сети за девиантное поведение, может с легкостью проявиться в реальном измерении. Таким образом, киберпространство ставит перед необходимостью обсуждать заново вопросы об ответственности, свободе, воле, достоинстве и цензуре и переосмыслять их, учитывая виртуальную специфику Интернета. Дебаты вокруг анонимности и необходимости цензуры в Сети в настоящее время очень частое явление. С одной стороны, в защиту Интернета говорят, что существует множество примеров положительных виртуальных личностей, что создание виртуальной личности – лишь новый опыт реальной личности и т.д. С другой – противники утверждают, что в Сети постоянно происходит притеснение свободы, развиваются деструктивные личности, наносится психический ущерб, а негативный опыт, полученный в Интернете, применяется пользователями в реальной жизни и т.д. Однако, даже противники виртуальных личностей признают, что этот феномен возник в киберпространстве и существенно трансформировать или полностью исключить виртуальную личность из Сети сегодня невозможно. Долгому пребыванию реальной личности в киберпространстве может угрожать такое явление, как Интернет-аддикця или Интернет-зависимость. В отличие от феномена виртуальной личности, Интернет-зависимость не вызывает столько споров ввиду её явного негативного эффекта, проявлением которого являются: постоянное ожидание следующего выхода в Сеть; сокращение времени на прием пищи на работе и дома, еда перед монитором; игнорирование семейных и рабочих обязанностей, общественной жизни; ограничение во сне ради возможности быть в Интернете; появление усталости, раздражительности, снижение настроения при прекращении пребывания в Сети и непреодолимое желание вернуться за компьютер и др. Большинство исследований Интернет-зависимости проходит в рамках психологии, тем не менее, существуют попытки связать её с проблемой отчуждения. В диссертации показывается, что Интернет-зависимость действительно может выступать крайней формой отчуждения человека, когда в процессе поглощения киберпространством личность теряет все свои социальные связи, становится одинокой и удовлетворяет социальные потребности только посредством сети Интернет. Существует мнение, что Интернет-зависимость преувеличена, что человеку комфортно в виртуальном мире; в отличие от мира реального, он, по выражению Э. Фрома, «бежит от свободы», необходимости решения для себя проблемы выбора и, таким образом, ответственности. Уход от свободы реального мира может быть вызван тем, что в киберпространстве свобода представлена гораздо шире и личность, погружаясь в виртуальный мир, сама ограничивает свою реальную свободу в пользу «виртуальных оков» без необходимости за что-либо нести ответственность. Таким образом, с одной стороны, личность в киберпространстве получает новые, недоступные ранее возможности – свободную смену «маски», многоликость, анонимность и др.; с другой – Интернет, являясь апофеозом всеобщей информатизации, предлагая существование в виртуальном мире, незаметно подменяет им мир реальный, усугубляя проблему отчуждения личности. Проблема отчуждения имеет достаточно долгую историю. Появившись в трудах теоретиков общественного договора (Т. Гоббс, Ж. Ж. Руссо и др.) как акт передачи человеком своих прав политическому организму, отчуждение являлось для них источником порабощения человека, так как личность утрачивала свою первоначальную свободу. Дальнейшее развитие явления отчуждения связано с именами Гегеля и К. Маркса. У Гегеля отчуждение приобретает характер опредмечивания, означающего временную утрату духом собственно духовных свойств, и оказывается неистребимым спутником человеческой жизни, т.к. «социальная действительность не может существовать без отчуждения, и оно есть постоянный атрибут человеческой жизни, поскольку последняя носит социальный характер». К. Маркс представил отчуждение как объективный социальный процесс, связал его с капиталистическими отношениями и отверг характерное для Гегеля отождествление отчуждения со всяким опредмечиванием, происходящим в процессе трудовой деятельности людей. Он подверг сомнению тезис о неискоренимости отчуждения в предметной сфере, связывая отчуждение с глубинными процессами капиталистической экономики и указывая на то, что в основе всякого отчуждения лежит отчуждение труда как основной сферы человеческой деятельности. Отчуждение – объективный социальный процесс, присущий современному обществу и характеризующийся превращением деятельности человека и её результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему. В дальнейшем в трудах многих философов отчуждение раскрывается в тесной взаимосвязи с личностью; оно получает определённое, в частности, психологическое выражение (разрыв между ожиданиями, желаниями человека и нормами, предписываемыми социальным порядком, восприятие этих норм как чуждых и враждебных личности и связанные с этим чувство изоляции, одиночества, разрушение норм поведения и т.п.). Реалии современного информационного общества требуют определить, как трансформируется феномен отчуждения, в контексте киберпространства. Действительно, с одной стороны, индивид создает киберпространство, воздействует на него, взаимодействует в нем, с другой – само киберпространство предстает самостоятельной силой, довлеющей над личностью. Проводя анализ воздействия проблемы отчуждения на проблему личности, укажем на два основных аспекта: в киберпространстве происходит отчуждение от свободы, чему хорошим примером могут служить феномены виртуальной личности и Интернет-зависимости. При этом личность в киберпространстве отчуждается от свободы в пользу «виртуальных оков»; сначала личность делает это добровольно, т.к. появляется иллюзия большей свободы в Сети, однако, попадая в зависимость от Интернета, личность часто уже не в состоянии самостоятельно вернуться в реальное социальное пространство. В результате личность оказывается неспособной адекватно воспринимать ни меру своей свободы, ни меру своей ответственности. Отчуждение личности от ответственности является, по мнению диссертанта, важнейшим в системе отношений «личность – общество»; утрата ответственности – это потеря главного регулятора деятельности личности как социального существа, что в свою очередь ставит вопрос о возможности вообще оставаться личностью. В заключении отметим, что в будущем возможно удастся снизить остроту проблемы отчуждения в киберпространстве. Для этого, очевидно, потребуется разрабатывать новые программные средства, например, программы блокировки «грязных» web-ресурсов и ссылок на них (для этого Интернет уже сейчас имеет все необходимые технологии – например «Кибер-няня», «Firewall» и др.); возможно, потребуется специальная государственная программа, направленная на наведение порядка, в частности в отношении руководства некоторых сайтов, «отлов» виртуальных личностей и др. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Готово ли российское общество к модернизации? / Под ред. М.К. Горшкова. – М.: Весь мир, 2010. – 344 с. Макарова Л.С., Толстунова М.А. Актуальные проблемы современности и журналистика: учебно-методический комплекс. – Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского гос. ун-та, 2012. – 34 с. См.: http://window.edu.ru/resource/440/79440/files/Act_probl.pdf Рябев В.В., Милецкий В.П., Артеменков А.А. Социология российской модернизации. – Мурманск: МГТУ, 2010. – 120 с. Дополнительная литература: Актуальные проблемы современного белорусского общества: Социологический аспект. – Минск: Изд-во Белорусского гос. ун-та, 2005. – 258 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Байнев, В.Ф. Неоколониальный проект Запада и роль монетарных факторов управляемого экономического кризиса в его реализации / В.Ф. Байнев // Новая экономика. – 2006. – №7-8. – С. 3-22. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Барышев Р. А. Киберпространство и проблема отчуждения: elib.sfu-kras.ru/bitstream/2311/1985/1/baryshev.doc Зарубина Н.Н. Социально-культурные основы хозяйства и предпринимательства. – М.: Магистр, 1998. – 355 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. |
Похожие:
 | Методические рекомендации по изучению дисциплины слушателями заочной формы обучения | | Методические рекомендации по изучению дисциплины слушателями заочной формы обучения |
 | Методические рекомендации по изучению дисциплины слушателями заочной формы обучения | | «Социология социальных процессов и социальных изменений» (набор 2013 г.), очная форма обучения |
| «Социальная антропология», «Социальная психология», «Социология семьи», «Социология культуры», «Социология религии», «Этносоциология»,... | | Студенты, приступающие к изучению курса, должны иметь базовые знания в области экономической теории в объеме «Микроэкономика-1» и... |
| Практикум по административной юрисдикции: Методические рекомендации по изучению дисциплины слушателями заочной формы обучения Н.... | | Методические указания к изучению курса «Трудовое право» для бакалавров всех форм обучения по направлению 030900. 62 «Юриспруденция»... |
| Подготовка к международным полётам. Методические указания по изучению дисциплины/Университет га. С. Петербург,2008 | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «Криминалистика» для заочной формы обучения |