Архиепископ Аверкий (Таушев) Сиракузский и Троицкий, рпцз
Скачать 1.97 Mb.
|
Примечания: [1] Добавление это введено было в Антиохии монофизитом Петром Фуллоном, самочинно провозгласившим себя архиепископом Антиохийским. Он учил, что Сын Божий страдал за нас по Божеству, а не по человечеству, а поэтому, вследствие единосущия лиц Св. Троицы, с Сыном страдали Бог Отец и Дух Святый. Это именно и означало отмеченное добавление к трисвятому в виде слов "распныйся за ны". [2] В начале под главами разумелись те главы или параграфы, на которые делился указ Юстиниана: соответственно числу анафематствуемых лиц и глав в нем было три. Но вскоре первоначальный смысл выражения "три главы" потерялся, и главами стали звать Феодора, Феодорита и Иву. [3] "Не должно отметать суд, пременять суждения древних отцов, которые собирались в Халкидоне. Не должен Собор, относительно которого не было никакого сомнения столь много лет, вдруг терять свое уважение; определения его не могут оставаться твердыми, если затронут хоть одну часть его и почтут достойною порицания. Все, что утверждено на этом Соборе, должно иметь постоянно твердость. Если кто захочет поколебать одно в Соборе, тот колеблет все его определения. Если в определениях веры этого Собора как бы некая вода сладкая истекала из уст прежних епископов, то каким образом возможно, чтобы из тех же самых уст по делу Ивы епископа истекла не вода сладкая, а горчайшая желчи? Напрасно нам стали бы говорить: отцы Халкидонские в вере хороши, но худо сделали, что приняли послание Ивы. Если одна часть соборной деятельности не одобряется кем-либо, грозит опасность, что будут не одобрять и весь Собор. Апостол сказал: "Мал квас все смешение квасит" (1 Кор., 5, 6). Поэтому, если в целой массе определений святоотеческих откроется хотя небольшая доля кислой смеси, всю массу нужно будет признать вредною". [4] "Что пользы вести борьбу уже с умершими или производить смуты в Церкви из-за таковых. Если человек, будучи еще в живых, обвинен и осужден, и, прежде чем успел заслужить разрешение, взят от мира сего, то относительно такого человека не может быть сделано разрешение никем. Если же кто обвинялся в чем-либо и потом получил разрешение, и в мире с Церковью отошел к Богу, такого суд человеческий не может уже осуждать". [5] "Никто не может навязывать своего мнения другим, иначе мыслящим. Конечно, каждый может в видах утверждения веры излагать письменно, что он думает, однако же не с тем, чтобы написанное им заставлять принимать других. Сколь много святые и достославные учители трудились в проповедовании слова, которых Сам Господь через Духа мудрости и ведения призвал к научению верующих и к борьбе с еретиками, — но и они никогда не требовали подписи под своими книгами. Апостол говорил: "Пророки пусть говорят двое или трое, а прочие пусть рассуждают" (1 Кор., 14, 29). Но он нигде не говорит: пусть подписываются или пусть вынуждаются к подписи. Он повелевает прилежно испытывать изреченное, чтобы по легковерию не впасть в заблуждение. Ни кто не принуждается сказанное кем-либо принимать наравне с изречениями Св. Писания, но предоставляется рассуждению каждого, что он примет, что отвергнет. Уже потому одному нет необходимости в подписи сказанного кем-либо, т. к. ведь этим отнимается возможность впоследствии мыслить иначе, хотя бы после истина и открылась во всем свете. Благочестивый исследователь отыскивает истину, но не спешит, чтобы отысканное им тотчас было принято другими, а еще сам готов согласиться с теми, кто лучше мыслит по данному вопросу". [6] Диптихи — помянники, или поминанья. Наименование их заимствовано из дохристианской древности и указывает вообще на те предметы, которые складываются вдвое; собственно диптихами назывались две, соединенные вместе дощечки, покрытые с внутренней стороны воском, на котором и делались записи заостренным прутом — стилем; с наружной стороны дощечки покрывались различного рода рисунками. Церковь, приняв диптихи в богослужение, заменила наружные украшения светского характера священными изображениями. Полагают, что диптихи появились при богослужении в Церкви уже во времена апостолов; в IV веке они уже находятся во всеобщем употреблении. Диптихи имели несколько видов: I) крещальные, в кои заносились сподобившиеся св. крещения; 2) диптихи живых, в коих записывались имена принадлежащих к известной церкви; 3) диптихи святых и 4) диптихи умерших. В последнего рода диптихи записывались прежде всего местные епископы и епископы иных епархий, отличавшиеся святостью жизни, затем вносились священники и миряне. Поминовение по диптихам при совершении Евхаристии почиталось особою честью, поэтому из диптиха всегда исключались имена тех лиц, относительно которых обнаруживались грехи или заблуждения, доселе бывшие неизвестными. [7] Во дни Собора папа обратился к императору с особым сочинением Constitutum, где он высказывается против осуждения "трех глав". [8] "Мы не должны думать, — говорит Феодор, — что от Девы родился Бог... Не Бог-Слово родился от Девы Марии, родился же от Марии Тот, Кто от семени Давидова (т. е. человек)." [9] "Тотчас при самом зачатии в человеке Иисусе начал быть Бог Слово, ибо присутствовал в Нем не только во время вознесения на небо, но и при воскресении из мертвых, именно как воскрешающий Его. И не при воскресении только, но и при пригвождении ко кресту и при крещении, и после крещения, а равно и до крещения, при выполнении Им постановлений закона и при обвитии пеленами во время рождения; находился в Нем Бог Слово также, когда Он (человек Иисус) находился во чреве Матери с первого момента его зачатия". [10] "Нужно полагать различие между храмом (человеком-Христом) и Тем, Кто вселился в храм (Богом Словом), — между Тем, Кто освобожден от уз смерти, и Тем, Кто освободил, — между Тем, Кто в страданиях стал совершенным, и Тем, Кто сделал совершенным, — между Тем, Кто "малым чим умален от ангел" и Тем, Кто умалил, — между Тем, Кто увенчан славой и честию, и Тем, Кто увенчал, — между Тем, Кому дела рук Божиих покорены, и Тем, Кто покорил (Пс., 8, 5-8)". [11] ""Выражение, — объяснял Феодор, — "возведен бысть Духом" (Мф., 4, 1) обозначает, что Христос, как человек, был руководим Духом, Им был направляем к должному; Им был научаем тому, чем следовало" ... "Бог Слово много возлюбил Его (человекa-Иисуса); пребывая в Нем, Бог-Слово даровал Ему безсмертную жизнь и, сделав Его невредимым безсмертным и неизмененным, возвел на небо". [12] "Наконец, поздно и насилу умер злой человек. Ибо добрые и благодетельные люди переселяются туда прежде времени, а злые живут долго. А его несчастного (Кирилла) Правитель наших душ не оставил подобно другим более наслаждаться тем, что кажется увеселительным, но зная злобу сего мужа, ежедневно возраставшую и вредившую телу Церкви, отрезал как бы какую-нибудь язву и отъял поношение от сынов Израиля. Отшествие его обрадовало оставшихся в живых, но опечалило, быть может, умерших. Надобно позаботиться приказать обществу носильщиков умерших положить какой-нибудь величайший и тяжелейший камень на гробницу, чтобы он опять сюда не пришел и снова не стал доказывать нетвердые мнения. Я радуюсь и услаждаюсь, видя общество церковное освобожденным от такого рода заразы. Бог видит и не призрел: Он положил узду на его уста и удила на его губы и возвратил в землю, из которой он взят". [13] "Опять, — пишет, между прочим, Феодорит из Ефеса, где в то время заседал III Вселенский собор, — безумствует Египет (т. е. св. Кирилл) против Бога, воюет с Моисеем и Аароном и слугами его (т. е. с Несторием и его сторонниками), и весьма большая часть Израиля соглашается с противниками. Здравомыслящим же (т. е. разделяющих еретичество Нестория), которые подъемлют добровольно труд за благочестие, чрезвычайно мало. Поругано достопочтенное благочестие". Шестой Вселенский собор. Монофизитство, осужденное Церковью на IV Вселенском соборе в Халкидоне в 451 году, продолжало, однако, существовать, имея многочисленных последователей, в VI и VII веках. В последнем веке ересь монофизитов порождает свойственную ей ересь монофелитов. состоявшую в утверждении, что во Христе одна воля и одно действие Божеское; человеческая же воля и человеческое действие отрицались монофелитами в Богочеловеке. Такое утверждение со стороны монофизитов об одной природе — Божественной — во Христе и отрицание в Нем природы человеческой неизбежно приводило к признанию во Христе одной лишь воли Божественной с отвержением существования у Него и воли человеческой. Современник VI Вселенского собора папа Агафон прямо свидетельствует: "Те, кои сливают таинство святого воплощения, уже тем самым, что исповедуют святое естество (монофизитство) во Христе, составившееся из Божеского и человеческого, стремятся признать в Нем, как едином, единую волю и единое личное действие". Кроме монофизитов, к монофелитству склонились и те из православных, кои, основываясь на учении Церкви о единстве лица Богочеловека и забывая учение же Церкви о двойстве природы во Христе, приходили к такому заключению: "Господь наш Иисус Христос и по воплощении пребывает в двух совершенных естествах неслитно и нераздельно в одном лице и одной ипостаси; особенности того и другого естества стеклись в одно лицо, в одну ипостась; поэтому мы исповедуем Христа в новом образе без телесных хотений и человеческих помыслов, исповедуем в Нем одно ипостасное хотение и действие". Но такое утверждение и было монофелитской ересью, а не православным учением, которое признает во Христе две природы, Божескую и человеческую, как природы полные и всецелые, следовательно, с волями Божественной и человеческой. Монофелитство своим широким распространением обязано императору Ираклию. Видя, что миллионы его подданных исповедуют монофизитство и потому находятся во вражде с православными, император, желавший упрочить единство империи на единении религиозном, хотел примирить православных и монофизитов. Достигнуть этого он думал чрез монофелитское учение, которое, несомненно, должно было явиться приемлемым, как ему казалось, и для монофизитов— учивших об одной природе Божественной во Христе, и для православных — потому именно, что дорогая православию истина о двойстве природ во Христе, по-видимому, не устранялась монофелитским учением. Находясь по военным делам с 622 года в Армении и Колхиде, гнезде монофизитства, император вел беседы с видными представителями этого еретического учения о том, не присоединятся ли монофизиты к Православной Церкви под условием провозглашения последней сродного монофизитству учения об одной воле и одном действии во Христе. Представители монофизитства, из коих император особенно близко сошелся с митрополитом Колхидским Киром, по-видимому, обнадежили Ираклия, одобрили его план. Император обратился с запросом к Константинопольскому патриарху Сергию, без сомнения еще ранее посвященному императором в его намерения, Сергий отвечал Ираклию, что учение об одной воле и одном действии во Христе более согласно с Преданием Церкви, чем учение о двух волях и двух действиях. Унию, или объединение монофизитов с православными на почве признания теми и другими монофелитского учения, решено было начать с Египта, где в то время на 300 тысяч православных приходилось 5-6 миллионов монофизитов. Главным деятелем здесь, при осуществлении целей императора, был Кир, возведенный теперь, конечно, стараниями Ираклия и Сергия из митрополитов Колхиды в патриархи Александрии. Под надзором Ираклия и Сергия[1], Кир, как человек ловкий, повел дело очень умело. В Александрии к унии примкнули тысячи монофизитов: клирики, сановники и военачальники города вместе с народом в знак своего присоединения к Церкви приняли причастие из рук патриарха Кира. За Александрией почти весь Египет, Фиваида и Ливия "подали руку примирения православным". "Таким образом, — писал Кир Сергию, — составился праздник, как написано, праздник во учащающих до рог олтаревых (Пс., 117, 27), а если сказать правдивее, то не до рог олтаревых, но до самых облаков и за облаками до небесных чинов, радующихся о мире церквей и обращающихся к нему". Но эта "радость" воссоединения монофизитов с Православной Церковью достигалась ужасной ценою — ценою измены православию. В исповедании веры, изданном Киром в Египте для привлечения монофизитов к православию, прямо провозглашалось монофизитское учение, продолжавшее собою монофизитскую ересь. "Один и тот же Христос и Сын произволил, что прилично Богу и человеку, одним богомужным действием". Православные поняли это и назвали унию "водяною" как непрочную затею монофелитов. Стремление привить сознанию православных христиан учение об одной воле и об одном действии во Христе вызвало в Церкви, по словам патриарха Сергия, сильные "прения" и "любопрения". Чтобы прекратить эти споры, опасные для унии, патриарх Сергий писал Киру Александрийскому, что "не должно никому позволять проповедовать об одном или двух действиях во Христе Боге". Подобный совет Сергий давал и императору Ираклию. В целях усиления монофелитов Сергий вступил в сношения с папой Гонорием: Сергий представлял папе действия Кира в Египте делом необходимости, жаловался на поднимающих споры о волях во Христе и прямо высказывал, что учение об одной воле и одном действии во Христе предпочтительнее учения о двух волях и двух действиях в Нем. Гонорий, не бывший искусным богословом, запутался в еретических сетях, расставленных ему Сергием. В ответном послании Сергию папа соглашается, что не должно мудрствовать о вопросе, еще не разъясненном соборами, и признает монофелитство за истинное учение: "Мы исповедуем, — говорил он, — в Господе Иисусе одну волю". Однако, несмотря на то, что монофелитство все более и более усиливалось, волнения, порожденные им, не только не угасали, а еще сильнее разгорались, грозя разрушить с таким трудом и искусством налаженную было унию. Чтобы утишить волнения, император Ираклий в 638 году издал известный под именем "изложения" (эктесис) указ: "Мы совершенно не позволяем, чтобы кто-нибудь утверждал и учил об одном или двух действиях вочеловечившегося Господа. Ибо хотя выражение "одно действие" употребляется некоторыми отцами, однако для слуха некоторых лиц оно чуждо и безпокоит их; таковым кажется, что оно употребляется для того, чтобы подорвать учение о двух природах во Христе, которые соединены в Нем ипостасно. Что же касается до выражения "два действия", оно соблазняет многих, ни у кого из отцов не встречается, оно ведет к допущению учения о двух — одна другой противодействующих — волях во Христе, как будто бы Слово Божие, имея в виду наше спасение, хотело претерпеть страдание за нас, а Его человечество противодействовало этому Его намерению; но это нечестиво и чуждо христианскому учению; сам нечестивый Несторий, хотя и вводил в учение о Христе учение о двух сынах, но не дерзал утверждать двух воль в Нем. Мы должны признавать одну волю Господа нашего Иисуса Христа, истинного Бога; ни в какое время Его плоть не противодействовала Слову Божию, ипостасно соединенному с нею". Но этот указ Ираклия вместо примирения давал повод к новым раздорам: призывая к прекращению споров об одной и двух волях во Христе, указ в то же время признавал учение об одной воле как истинное. Поэтому все царствование Ираклия наполнено было распрями между монофелитами и православными, не хотевшими исполнять беззаконную волю императора. Преемник Ираклия Констанс II тоже думал утишить церковную бурю изданием указа, известного под наименованием "образца" (типоса). "Так как мы привыкли, — гласил указ, — употреблять всякое старание о том, что служит благосостоянию нашего христианского государства, и в особенности о том, что касается непреложного христианского учения, то мы, узнав, что наш народ пришел в великое движение, что одни в вочеловечившемся Боге признают одну волю, другие две воли, объявляем: пусть никто с настоящего времени не позволяет себе вступать в споры с другими об одной воле и об одном действии и двух волях и двух действиях; никто не должен возбранять и обвинять ни тех, кои признают одну волю и одно действие, ни тех, кои признают две воли и два действия. Кто настоящие повеления преступит, тот прежде всего будет подлежать суду страшного Бога; но он также не избегнет наказаний, определенных для презрителей императорских законов. Если презрителем будет клирик или епископ, таковой будет отставлен от должности; если монах — отлучен от Церкви и изгнан из монастыря; если гражданский чиновник и офицер — будут лишены своего достоинства; если частный человек из привилегированного сословия — будет наказан отнятием имущества; если же из низших сословий, то после телесного наказания, будет сослан в вечную ссылку". Много бедствий причинил указ православным членам Церкви, за исповедание правой веры поплатившимся даже жизнью. При подобных обстоятельствах, столь благоприятствующих развитию монофелитства, последнее пустило глубокие корни на Востоке. В Церкви Константинопольской, руководительнице всех других церквей Востока, видим, начиная с Сергия, целый ряд других патриархов монофелитов: Пирра, Павла, Петра. Так, по свидетельству современника, "иерархи сделались ересиархами и вместо мира возвещали народу распрю, сеяли на церковной ниве вместо пшеницы плевелы; вино (истина) смешалось с водою (монофелитской ересью), и поили ближнего мутной смесью; волк принимался за ягненка, ягненок за волка, ложь считалась истиною и истина ложью; нечестие пожирало благочестие. Перепутались все дела Церкви". В эту тяжкую годину для Православной Церкви Господь воздвиг в ней святых мужей, пылавших ревностью по истине и громко, несмотря на прещения и мучения, вопиявших в защиту поруганной правды, — то были св. Софроний, патриарх Иерусалимский, св. Максим Исповедник и св. папа Мартин. Св. Софроний первый выступил на защиту православия в борьбе с монофелитством. Он начал ее, еще будучи простым палестинским монахом. Св. Софроний находился в Египте в то самое время, когда Кир, патриарх Александрийский, обнародовал вышеупомянутую грамоту единения, где открыто провозглашалось монофелитское лжеучение. В св. Софроний Кир встретил ревностного противника своим начинаниям. Он явился к Киру и пал пред ним на колени, умоляя не возвещать в церкви учения об одном действии во Христе. Напрасно Кир убеждал св. Софрония стать на сторону монофелитов, доказывая ему, главным образом, что при вопросе о спасении тысяч верующих не должно спорить из-за выражений. Св. Софроний остался непреклонным и, видя, что Кир твердо стоит на своем решении, отправился в Константинополь, рассчитывая в патриархе Сергии найти союзника в борьбе с Киром, и, конечно, ошибся в своих расчетах. За свою ревность по вере св. Софроний был избран на патриаршую кафедру Иерусалима (ок. 634 г.). Окружное послание, которое, по обычаю, св. Софроний разослал другим патриархам с извещением о своем вступлении на кафедру, он начал с указания на опасность, грозящую Церкви от монофелитства: "Отцы! Отцы всеблаженнейшие! Вижу поднявшуюся волну и за волною следующую опасность". Это обширное послание, направленное против монофелитов, написано в духе кротости, обличающей без указания лиц, и с замечательною силою и ясностью излагает православное учение о двух волях и двух действиях во Христе: "Называя Христа состоящим из Божества и человечества, мы проповедуем, что Он и Бог и человек, состоит из двух естеств и двойствен по отношению к естествам, и естественно совершает то, что свойственно тому и другому существу, в силу присущего тому и другому существенного качества и естественной особенности. Как Бог, совершал Он Божественное, как человек — человеческое". Захват Иерусалима магометанами нарушил связь Иерусалимской церкви с Востоком и лишил св. Софрония возможности действовать в защиту православной истины. В таких обстоятельствах св. Софроний решил призвать к борьбе с монофелитством Рим. Он поручил исполнить это Дорийскому епископу Стефану. Отправляя его со столь важным поручением для Церкви в Рим, св. Софроний привел его на Голгофу и здесь, на месте крестных страданий Христа Спасителя, заповедал Стефану следующее: "Помни, что ты дашь ответ Распятому на этом самом месте, когда Он придет во славе судить живых и мертвых, если вознерадишь и пренебрежешь опасностию, в которой находится Его святая вера. Соверши то, чего я не могу сделать сам по причине нашествия сарацин, обойди в случае нужды всю вселенную, потщись преодолеть все препятствия, чтобы достигнуть Рима; открой там пред мужами благочестивыми по сущей правде все, что делается в наших странах, и не переставай умолять, пока они не восстанут на поражение врагов веры и совершенно не отвергнут нововведенного учения". Стефан отправился в Рим, где призывал римский собор к защите попираемой монофелитством истины. Св. Софроний почил около 640 года. Великий подвиг служения православию со смертью св. Софрония, сосредоточился на Востоке в руках св. Максима Исповедника, претерпевшего мучение за исповедание двух воль во Христе Иисусе. Св. Максим занимал при дворе Ираклия высокопочетную должность государственного секретаря; император очень ценил таланты и познания св. Максима. Приняв постриг, св. Максим стал впоследствии игуменом одного из Константинопольских монастырей; с появлением монофелитства, св. Максим покинул Константинополь, где царь и патриарх покровительствовали лжеучению. Он жил в Африке, в Риме, отдавая всего себя борьбе с монофелитством. Особенно замечательна деятельность св. Максима на защиту православия в Африке; здесь, по словам его жизнеописателя, "он утверждал в вере (самих епископов), наставлял и вразумлял, потому что хотя они превышали его саном, но мудростию были гораздо ниже его". Здесь же в Африке произошло в 645 году знаменитое публичное прение св. Максима с Пирром, бывшим патриархом Константинопольским, защитником монофелитства. Св. Максим одержал решительную и блистательную победу над монофелитством в лице Пирра, что сильно содействовало утверждению православия в Африке. Св. Максим подвизался за истину не один — одновременно и частью даже совместно с ним действовал св. папа Мартин. Будучи ранее папским поверенным в Константинополе, св. Мартин на месте зарождения монофелитства ознакомился подробно с сущностью ереси и с действиями монофелитов. Неудивительно, что, сделавшись папой, он явился деятельным борцом с ересью. В 648 году св. Мартин в Латеране, в Риме, созывает многочисленный Собор, издавший 20 правил против монофелитов, утвердивший учение о двух волях и двух действиях во Христе, осудивший патриархов-монофелитов Константинопольских, начиная с Сергия, и два императорских указа: "Изложение" и "Образец". В это время в Рим прибыл Олимпий, новый экзарх Равеннский, управлявший Италией от имени восточного императора. Олимпий имел приказание императора побудить всех к принятию "Образца", папу же, в случае сопротивления, велено было арестовать. Но Олимпий, сам поднявший в Италии возмущение на императора, конечно, не исполнил поручения последнего. В 653 году вступил в Рим с множеством войска новый экзарх Феодор Каллиопа. Св. Мартин был болен и, предчувствуя недобрый конец, укрылся в константинопольском храме Спасителя. Узнав от клириков, встретивших экзарха при вступлении в город, что последний болен, Каллиопа объявил о своем желании наутро в воскресенье приветствовать папу. Множество христиан собралось к воскресному богослужению в храм, где находился болящий папа. Каллиопа, рассчитывавший силой захватить папу, побоялся народа и потому отложил свое посещение под предлогом усталости с дороги. В понедельник Каллиопа с многочисленным войском вступил в храм, предварительно обыскав его и убедившись, что в нем нет оружия и камней, собранных папой, как было донесли экзарху. "Гром оружия раздался на месте молитвы". Каллиопа объявил папе приказ императора, по которому св. Мартин должен быть арестован и отправлен в Константинополь, и кафедра его становилась праздной. Из храма св. Мартина перевели во дворец под стражу. Этот перевод папы в заключение совершался при громких безбоязненных возгласах клириков: "Анафема тому, кто думает, что папа изменил или намерен изменить вере; анафема тому, кто не пребудет в правой вере, даже если за это пришлось бы принять смерть". Смятение было столь сильно, что Каллиопа для его усмирения оказался вынужденным объявить, что на Востоке содержится та же самая вера, как и в Риме. Многие из клириков, привязанные любовию к св. Мартину, восклицали: "С ним мы пойдем, с ним мы умрем", выражая этим желание повсюду сопровождать папу. Каллиопа сначала обещал, что с папой будет дозволено отправиться каждому желающему. А затем тайно вывез св. Мартина из Рима и посадил на корабль, на котором больной папа и с ним находилось всего лишь несколько служителей находились все время "путешествия" в ужасных условиях. К тому же путешествие до Константинополя было крайне продолжительно. Целый год он прожил на острове Наксосе, и за все это время, да и то в виде особенной милости, ему дозволили только три раза совершить омовение. Римские клирики, приезжавшие к папе сюда и привозившие необходимое для страдальца, безстыдно и безчестно отгонялись стражей, которая себе забирала приносимое св. Мартину. В сентябре 654 года папа был привезен в Константинополь. С насмешками и оскорблениями он был переправлен в городскую тюрьму, где находился в самых тяжелых условий 93 дня. Для излечения его болезни требовались частые омовения, а ему в первые 47 дней не давали даже и холодной воды, не говоря уже о теплой. На 93-й день св. Мартина потребовали на суд, куда и принесли его, ввиду крайней телесной слабости, на носилках. Однако судьи потребовали, чтобы он давал показания стоя, и открыли допрос вопросом: "Жалкий человек, какое зло тебе сделал император?" Папа молчал. Тогда приведены были лжесвидетели, несправедливо обвинявшие неповинного папу в участии в заговоре экзарха Олимпия против императора. Когда св. Мартин, не желая губить души лжесвидетелей, которых намеревались привести к присяге, начал свое объяснение словами: "В то время как составлен был "Образец" и послан от императора в Рим...", судьи прервали его: "Ничего не говори о вере, мы сами христиане и православные". На это папа заявил: "Делайте со мной, что хотите, и чем скорее, тем лучше; знает Бог, что не можете более облагодетельствовать меня, как если отсечете мою голову мечом". О происходившем на суде было доложено императору, который повелел совлечь со св. Мартина первосвященнические одежды и предать его казни. С папы публично сняли принадлежности первосвященнического достоинства и при этом разодрали ему даже нижнюю одежду, так что он оказался полуобнаженным; затем на шею ему надели железные кандалы и в таком виде в предшествии воина с обнаженным мечом его провели по улицам Константинополя в тюрьму. Здесь от сильной стужи св. Мартин едва не умер. Господь не судил ему скончаться от мечного посечения. В дни суда над св. Мартином патриарх Константинопольский Пирр лежал на смертном одре; император Констанс пришел его навестить и передал, что папу решено казнить. Умирающий Пирр просил даровать жизнь св. Мартину, хотя для последнего смерть, по его собственному сознанию, была несравненно желанней. После 85-и дней пребывания во второй тюрьме папу отправили в ссылку в Херсонес в Крыму, куда он прибыл в мае месяце. Здесь, среди варваров, св. Мартин терпел ужасную нужду, не имея даже хлеба. К этим физическим страданиям присоединялись душевные, вследствие удаленности от друзей и родственников из Рима, очевидно, опасавшимися сношений с ссыльным папой из рабского страха перед императором. "Я удивлялся и удивляюсь, — пишет папа в одном письме своим друзьям в Константинополь, — безучастию моих друзей и родственников: они совершенно забыли о моем несчастии; кажется, не хотят даже знать, существую я еще на свете или нет. Хотя Церковь Римская и не имеет денег, но она богата, по благости Божией, хлебом, вином и всем, нужным для жизни". "Я надеюсь, — писал папа в другом письме, — на милосердие Божие, что жизненный путь мой скоро достигнет цели, от Бога предназначенной". Надежда св. Мартина исполнилась: в сентябре 655 года он почил о Господе. С папой Мартином взят был в Риме и св. Максим Исповедник, подвергшийся, как и св. Мартин, страданиям за веру. Как только корабль, на котором находился св. Максим, вошел (в сентябре 654г.) в Константинопольскую пристань, тотчас явился отряд воинов с оружием: с грубыми издевательствами повлекли воины св. Максима, босого и полуодетого, в мрачную темницу. Отсюда его не раз вызывали на суд, но судьи, несмотря на все свои хитросплетенные ухищрения, не могли склонить к монофелитству св. Максима. "Делайте со мной, что хотите, — заявил он. — Кто, как я почитает Бога, тот не боится обид и неправды от людей". Тогда решено было достигнуть хотя бы видимого соглашения монофелитов со св. Максимом. Ему предложено было подписать следующее исповедание веры, которое вместе с монофелитским учением содержало в себе и учение православное: "Исповедуем во Христе две воли и два действия по причине различия естеств, и одну волю и одно действие по причине соединения их". Св. Максим отверг это исповедание, за что и был сослан в глубь Фракии. Отсюда через некоторое время, его снова приводят в Константинополь и помещают в одном монастыре. На другой день к нему являются патриции Епифаний и Троил и епископ Феодосии. Троил заявил св. Максиму, что они пришли к нему для передачи воли императора. "Скажи нам прежде, исполнишь ли ты волю императора или нет?" — спросил Троил. Св. Максим обещал под клятвой исполнить все, что "государь повелит касательно дел мира сего". Тогда патриций Епифаний сказал: "Вот что государь приказал объявить тебе так как весь Запад и на Востоке те, которые увлечены в соблазн, взирая на тебя, производят смуты и смятения и не хотят в делах веры иметь с нами общения, то да вразумит тебя Господь принять изданный нами "Образец" и вступить с нами в общение. Тогда мы лично пойдем тебе навстречу, открыто пред всеми будем приветствовать тебя, подадим тебе нашу руку, с честью и славой введем тебя в великую церковь (Софийскую), поставим на нашем императорском месте, вместе выслушаем литургию и приобщимся Тела и Крови Христовой, потом провозгласим тебя нашим отцом, и будет радость не только в этом городе, но и во всем христианском мире. Ибо мы твердо уверены, что когда ты вступишь в общение с нами, то присоединятся к нам все, которые ради тебя и под твоим руководством отпали от общения". Св. Максим отвечал: "Поистине все силы небесные не убедят меня сделать то, что вы предлагаете, ибо какой ответ дам, я не говорю, Богу, но моей совести, если из пустой славы и мнения людского отвергну спасительную веру?" После этого ответа патриции в ярости бросили мужественного исповедника на пол, терзали его руками, топтали ногами и оплевали всего. Остановленные епископом Феодосией, патриции перешли к ругательствам и злословию св. Максима, хвалясь при этом своим православием. Так ничем кончились их переговоры со св. Максимом, который опять был отправлен в прежнюю ссылку. Долго томился исповедник в заключении. Но этого было мало для ненасытной злобы мучителей: св. Максим был снова препровожден в Константинополь и доставлен в преторию: здесь его били воловьими жилами, отрезали ему до корня язык, отсекли правую руку и изувеченного провели по всем кварталам Константинополя. После этого св. Максим был сослан в Колхиду, где и окончил свою страдальческую жизнь. В продолжение почти полувека происходила в Церкви борьба монофелитства с православием, но единения церковного не достигалось; по отзыву современника, "все дела Церкви перепутались". Оставалось для умиротворения Церкви, покинув несвойственный ей путь насилия и мучительства от светской власти, обратиться к самой Церкви, что и сделал преемник Констанса император Константин Погонат, решивший призвать "глаза Церкви — иереев, к рассмотрению истины". Мысль о необходимости созвания Вселенского собора для решения вопроса о монофелитстве созрела у императора Константина Погоната, главным образом, под влиянием патриарха Константинопольского Феодора. Старанием императора Собор открылся в 680 году. Среди отцов Собора наиболее видными по занимаемому ими положению в Церкви, или представительству на Соборе были: Георгий, патриарх Константинопольский, Макарий, патриарх Антиохийский, пресвитер Петр, представитель патриарха Александрийского, и пресвитер Феодор, представитель патриарха Иерусалимского. Император, по обычаю, обратился и к папе Римскому Домну с требованием прислать на предстоящий Собор представителей папского престола. "Просим, — писал император, — прислать благопотребных и способных мужей, имеющих познание во всяком богодухновенном писании и обладающих безупречным знанием догматов, мужей, которые бы принесли с собой нужные книги". Послание императора не застало Домна в живых: его получил преемник последнего папа Агафон. Отправляя своих представителей на Собор, папа писал в Константинополь, что он не может прислать, как желал того император, людей ученых, так как по обстоятельствам времени наука не могла процветать в Риме[2]. В своих представителях, коими были пресвитеры Феодор и Георгий и диакон Иоанн папа отмечает главным образом глубокую веру. Всех епископов и их заместителей, присутствовавших на Соборе, к концу его, насчитывалось до 153[3]; на первых заседаниях и десяти последующих присутствовал сам император с 13 сановниками — патрициями и консулами. Собор продолжался почти год[4]. Деятельность Собора сосредоточивалась, в сущности, на двух главных вопросах: 1) на тщательном исследовании лжеучения монофелитов и 2) на изложении православного учения, направленного против ереси монофелитской. Заседания открылись заявлением легатов папы: "Около 46 лет тому назад бывшие в различное время предстоятелями сего царствующего града Сергий, Павел, Пирр и Петр, также Кир, бывший некогда предстоятелем александрийским, и Феодор, бывший епископ города Фаран, и некоторые другие, последовавшие им, ввели некоторые новые выражения, противные Православной вере, и произвели смуты во Вселенской Церкви, исповедуя и уча, что в домостроительстве воплощения Единого от Святой Троицы Господа нашего Иисуса Христа одна воля, одно действие. И много раз верноподданный вам наш апостольский престол отвергал это учение, потом умолял и доселе нисколько не успел отвратить их от такого злославного мнения. Потому мы просим боговенчанное ваше могущество пусть представители святейшей Константинопольской Церкви скажут, откуда явилось это нововведение?" Ответ легатам папы император поручил Макарию, патриарху Антиохийскому, который выступает на Соборе как горячий приверженец монофелитства; Макарию, по крайней мере, в начале Собора, безспорно сочувствует патриарх Константинопольский Георгий. Исполняя повеление императора, Макарий отвечал легатам папы не только от своего лица, но и от лица Церквей Антиохийской и Константинопольской: "Мы не делали никаких нововведений в учении, но как приняли от Вселенских соборов и святых уважаемых отцов, также от предстоятелей сего святого города Сергия, Павла, Пирра и Петра, также от Гонория, бывшего папы древнего Рима, и Кира, бывшего папы Александрийского, т.е. — о воле и действии, так и уверовали, веруем и проповедуем и готовы отстаивать это". Император потребовал от Макария доказательства истинности разделяемого Макарием монофелитского учения "из святых Вселенских соборов и святых уважаемых отцов". Поэтому на Соборе начато было чтение деяний III и IV Вселенских соборов, решавших вопрос о двух естествах в лице Богочеловека. Когда пресвитер Стефан, ученик патриарха Макария, стал читать из деяний Ефесского собора увещевательное слово св. Кирилла Александрийского к императору Феодосию и дошел до слов: "Непоколебимое утверждение нашего царства есть Сам Господь наш Иисус Христос; чрез Него цари властвуют и сильные творят правду, — ибо Его воля всемогуща...", то Макарий, выделяя последнее выражение, воскликнул: "Вот, государь, я доказал, что во Христе одна воля". Собор через папских легатов и некоторых епископов отверг такое неправильное истолкование выражения св. Кирилла: "Макарий преувеличенно и неубедительно полагает на основании прочитанного сейчас текста, что в двух естествах Иисуса Христа, в Божестве и человечестве, одна воля. Св. Кирилл написал эти слова, имея в виду лишь Божественное естество Христа, которое у Него общее с Отцом и Святым Духом, а потому всемогущее. Говоря о божественном естестве Иисуса Христа, Кирилл назвал и волю, принадлежащую этому естеству, всемогущею. Здесь нет речи о том, одна или две воли во Христе". Затем безпрепятственно дочитаны были деяния Ефесского собора, и этим закончилось первое заседание. На втором заседании, происходившим, как и первое, в присутствии императора, были читаны деяния IV Вселенского собора, причем снова возникли прения между отцами Собора и Макарием. Когда среди деяний Халкидонского собора читалось послание папы Льва Великого, легаты папы остановили внимание отцов на следующих словах послания: "То и другое естество во взаимном общении обнаруживают действия, свойственные их природе. Слово действует так, как свойственно Слову, плоть так, как свойственно плоти; одно из них блистает чудесами, другое подвергается уничижениям". "Святой IV Собор, — заметили легаты по поводу приведенных слов послания, — внес это послание как утверждение православия и осуждение всякой ереси. Что благоволят сказать на это почтеннейший Макарий и единомысленные с ним боголюбезные мужи?" — "Я, — отвечал Макарий, не скрывая своего еретичества, — не исповедую этих двух действий и не думаю, чтобы св. Лев в этих словах говорил о двух действиях". — "Ты полагаешь, — задал вопрос император, — что он исповедывал одно действие?" — "Я не говорю о числе, — возразил Макарий, — последуя св. Дионисию, называю Его (т.е. Христа) действие богомужным". — "Как же ты понимаешь богомужное действие?" — допытывался император. "Я не считаю нужным отвечать", — уклонился от разъяснения Макарий. На следующем заседании читаны были деяния V Вселенского собора. Здесь отцами Собора была установлена подложность документов, которыми как документами первостепенной важности, монофелиты пользовались в качестве доказательства правоты своего учения. Такими документами, заключавшими в себе монофелитские мысли, были: послание патриарха Константинопольского Мины к папе Вигилию: "Слово Мины к Вигилию о том, что во Христе одна воля" и две статьи папы Вигилия, адресованные императору Юстиниану и его супруге Феодоре. В этих статьях, между прочим, говорилось: "Анафематствуем и Феодора, бывшего епископа Мопсуестского, как всегда чуждого Церкви за то, что он не исповедует, что воплотившийся Бог Слово, т.е. Христос имеет одно естество, одно лицо и одно действие". Подложность послания патриарха Мины была раскрыта отцами Собора на следующих основаниях: 1) патриарх Мина умер за шесть лет до V Вселенского собора, во дни которого Константинопольским патриархом был Евтихий; 2) послание Мины помещалось на первых трех листах соборных "Деяний", а эти листы по почерку не были похожи на остальные листы рукописи и притом на них отсутствовала нумерация, которая начинается с четвертого листа, коим и полагалось начало подлинным актам V Вселенского собора; отсюда вполне справедливо заключение, что первые, не нумерованные и отличные по почерку три листа внесены в "Деяния" позднее, а неодновременно с перепиской подлинных актов; 3) в библиотеке патриарха Константинопольского находился реестр посланий Мины, в котором не значилось послания Мины к Вигилию. Подобное же замечено было отцами Собора и по отношению к посланиям папы Вигилия Юстиниану и Феодоре. Статьи Вигилия находились в 7-м деянии V Вселенского собора, представлявшем собой особый том с особым счетом страниц. 15-й лист этого тома был вырван, как открыл осмотр, и заменен новым со статьей Вигилия; лист этот не имел и должной нумерации. Каким же путем произошел подлог? Отцы Собора путем тщательного исследования открыли ту печальную истину, что подложная вставка обязана своим происхождением Макарию, патриарху Антиохийскому. Член Собора, епископ Селевкийский, заявил, что ранее им был получен от одного военачальника Филиппа экземпляр "Деяний" V Вселенского собора, в котором оказались поддельные статьи папы Вигилия. Из объяснений этому поводу епископ узнал, что полученный им от Филиппа экземпляр "Деяний" находился в руках пресвитера Стефана, ученика Макария. В почерке же, которым были сделаны подделки, епископ узнал хорошо известный ему почерк монаха Георгия, тоже ученика Макария. В подтверждение своего заявления епископ представил Собору и самый экземпляр "Деяний" с подделками. Указанный епископом Селевкийским монах Георгий был призван нa Собор. Здесь по требованию отцов он открыл, что поддельные вставки принадлежат, насколько ему, Георгию, известно, Макарию и Стефану: когда между Константинопольским патриархом Феодором и Макарием возник спор о волях во Христе, то Макарий начал переписку статей Вигилия, будто бы найденных им в патриаршей библиотеке; эти статьи Макарий и Стефан и вставляли потом во все списки V Вселенского собора, если только копия им попадала в руки. Из их рук, между прочим, вышел и экземпляр "Деяний", через военачальника Филиппа перешедший к помянутому Селевкийскому епископу. Вместе с этим Георгий признался, что и сам он по приказанию патриарха Макария занимался подделкой статей Вигилия. Один клирик показал еще, что помянутые подлоги были сделаны и в одном латинском экземпляре "Деяний" V Вселенского собора. Послe этих показаний, уничтожающих всякое сомнение в виновности патриарха Макария с учениками, Собор провозгласил анафему на подделывателей "Деяний" и на самые подделки. Закончившееся чтение "Деяний" III и IV Вселенских соборов выяснило, что в этих "Деяниях", как и следовало того ожидать, нет учения |
Похожие:
 | Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение «Культурный центр «Троицкий» (СПб гбу кц «Троицкий»), именуемое в дальнейшем... |  | Орядке и основаниях перевода, отчисления и восстановления обучающихся (далее именуется – Положение) устанавливает порядок и основания... |
| Священномученик Августин, архиепископ Калужский и Боровской (память 10 ноября по старому стилю) 6 | | Троицкий районный суд г. Москвы в составе председательствующего судьи Ежовой Е. А |
| Главное управление образования и науки Алтайского края кгбпоу «Троицкий агротехнический техникум» | | Е. Голубинский, «Краткий очерк истории православных церквей болгарской, сербской и румынской или молдо-валашской» (М., 1871); прот.... |
| Уик с совещательным голосом (далее – чсг) и по одному наблюдателю. Крайнего срока нет – чсг можно назначить хоть в день выборов или... |