»? Но он только отшутился:
— Только не первый, — сказал он. — Мое имя сейчас — это синоним долгов, и это будет неверный сигнал. Но, когда увеличишь парк самолетов, почту за честь.
Покидая борт «Дуанда», Фредди обернулся и крикнул:
— Последний совет, Ричард. Когда нагнешься, и доктор засунет свой палец в твою задницу, убедись, что его руки не лежат на твоих плечах...
Хохоча во все горло, он шел по бечевнику.
Первое, о чем я договорился с Рандолфом, это равноправное партнерство: я инвестирую в авиакомпанию деньги, он ею управляет. Рандолф уже принял на работу двоих специалистов из компании Laker Airways: Роя Гарднера, возглавлявшего техническую службу, и Дэвида Тейта, отвечавшего за американские операции.
— Что вы думаете по поводу названия? — спросил я Тейта.
— British Atlantic? — фыркнул он. — Ага, еще одна ВА! Воспользовавшись реакцией Дэвида, я смог убедить Рандолфа изменить название на Virgin Atlantic Airways, после чего мы образовали наше совместное предприятие.
— Какого вы мнения о новом названии? — спросил я Тейта.
— Virgin Atlantic? — фыркнул он. — Никто никогда и не ступит на борт самолета с названием Virgin. Оно нелепо. Кто полетит самолетом авиакомпании, которая не готова пройти всю дистанцию?
За две недели стало ясно, что договоренность между Рандолфом и мной не будет выполняться. Во время нашей первой встречи с представителями Управления гражданской авиации, следившими за безопасностью авиалиний, Рандолф пустился расписывать свои шины в отношении новой авиакомпании. Там находился мой юрист Колин Науэз из Harbottle and Lewis. Послушав несколько минут хвастовство Рандолфа, Колин незаметно покинул пределы слышимости и позвонил мне, посоветовав добраться до Кингзуэй в Холборне:
— Дело обстоит не очень хорошо, — сказал Колин. — Думаю, Рандолф роет себе яму.
Когда я вошел и услышал, о чем идет речь, стало ясно, что Рандолф подвергается яростному перекрестному допросу представителей British Caledonian, которые возражали против нашего ходатайства о выдаче лицензии. Наша авиакомпания была только идеей, она существовала лишь на бумаге, поэтому им нетрудно было заткнуть нас за пояс, спрашивая, например, как мы намерены организовать тренинг по безопасности, как мы собираемся оснастить самолет, чем мы можем гарантировать безопасность пассажиров. Рандолф был нетерпеливым человеком, и я видел, как от этого непрерывного допроса его лицо все больше приобретает раздраженное и озадаченное выражение. Управление гражданской авиации так же довольно скептически смотрело на способности Рандолфа запустить авиалинию. Когда Управление подошло к вопросу финансирования, юрист British Caledonian посмотрел на меня через комнату и сказал:
— Вам понадобится много хитов на телешоу Top of the Pops, чтобы помочь авиакомпании материально.
— На самом деле, — заметил я саркастически, — компания Virgin получила £11 млн. прибыли в прошлом году, это в два раза больше, чем ваш клиент British Caledonian.
Я решил не упоминать, что мы должны выплатить большие суммы денег, чтобы продолжить съемки «1984».
Управление гражданской авиации предписало, что новой авиакомпания необходимо иметь £3 млн. оборотных фондов, и дало нам свое разрешение летать — теоретически. Это было официальным благословением. Разумеется, Управление могло отозвать разрешение в любой момент, если бы мы не отвечали требованиям безопасности. Следовало пройти еще один тест после того, как арендуем самолет, но на данный момент нам предстояло основать авиакомпанию. Мы взяли в аренду складское помещение недалеко от аэропорта Гэтвик, где разместили Роя Гарднера и его техническую службу, и приступили к комплектации летного состава и стюардесс. Сняв помещение в офисе компании Air Florida на Вудсток-стрит, совсем недалеко от Оксфорд-стрит, мы присоседились к их компьютерной системе резервирования и создали временный файл с информацией о полетах авиакомпании Virgin Atlantic. Дэвид Тейт перевез семью из Майами домой в Торонто и жил в офисе Virgin Music в Нью-Йорке. Команда юристов, представлявшая интересы Boeing, прибыла в Лондон, чтобы начать переговоры на предмет лизинга самолета, и скоро проводила большую часть времени со мной на верхней палубе «Дуанда»; Джоан и Холли жили на нижней палубе.
В плавучем доме становилось все многолюдней: с появлением Холли, а теперь и потока людей, причастных к открытию авиалинии. Мы с Джоан решили поискать для семьи что-нибудь на суше и вскоре обосновались в большом уютном доме недалеко от Лэндброук Гроув.
Первой катастрофой в авиакомпании Virgin Atlantic Airways стали мои отношения с Рандолфом Филдзом. Возникло две проблемы. Первая была связана с тем, что поскольку Virgin Group просили гарантировать финансирование Virgin Atlantic, банк Coutts предоставлял нам долгосрочный кредит при условии нашего контроля над Virgin Atlantic. Банк не одолжил бы денег, если бы мы контролировали только половину новой авиакомпании. Поскольку Рандолф не вкладывал денег, он признал справедливость этого требования и неохотно согласился на то, чтобы Virgin имела контрольный пакет акций авиакомпании.
Вторая, более сложная проблема, была следствием взаимоотношений Рандолфа с новым персоналом Virgin Atlantic. Возможно, если бы мы имели больше времени, чем те четыре месяца, которые отвели себе на подготовку, все было бы иначе. Но если мы хотели выжить в первый год, следовало приступить к работе в июне. Только так можно было воспользоваться преимуществом интенсивных летних перевозок, обеспечить резервы и наличность, чтобы продержаться во время неприбыльных зимних месяцев.
Мы работали в совершенно невозможном режиме, из-за которого нас никогда не было дома. То мы выбирали фасоны униформы для стюардесс или разрабатывали меню, то дискутировали с представителями Boeing по поводу одного из пунктов 96-страничного документа о правилах лизинга самолета.
Первый сигнал о серьезности проблемы я получил от Дэвида «Гейта, которого Рандолф нанял в Америке и который должен был стать ключевой фигурой нашего успеха.
— Я отказался от должности, — сказал он. — Мне очень жаль, но с Рандолфом невозможно работать.
— Что случилось? — спросил я.
Я знал, что без Дэвида, который продавал бы билеты в Америке, авиакомпания Virgin Atlantic станет мертворожденной.
— Не могу сказать всего, — сказал Дэвид. — Это просто невозможно. Прошу прошения и желаю всего самого хорошего. Надеюсь, что компанию ждет большой успех.
Я почувствовал, что Дэвид собирается повесить трубку, и упросил его приехать в Лондон. У него не было денег на билет, и я выслал их. Он прибыл двумя днями позже. Когда Дэвид пришел на «Дуанд», он увидел меня с Холли на руках, которая была чем-то встревожена и кричала. Джоан ушла купить детскую микстуру Calpol. Мы понимающе улыбнулись друг другу, пока я укачивал Холли.
— Возможно, для вас это громко, — сказал Дэвид. — Но хочу сказать, что Рандолф может кричать громче. Я не могу работать на него.
Опыт Дэвида подсказывал, что уже становилось понятно всем: отодвинуть Рандолфа в сторону, если мы намереваемся открывать авиалинию. Дэвид был очень заинтересован в сотрудничестве с Virgin Atlantic. Он перевез семью из Майами в Торонто и жил один на верхнем этаже в Гринвич Виллидж-хаусе, который купил Кен Берри. Все, что у него было, это письменный стол, телефон и крохотная спальня, и он должен был попытаться продать американцам билеты на рейс новой авиакомпании. Поскольку без американской лицензии (которую мы должны были получить только за день до первого рейса) он не Мог рекламировать авиакомпанию Virgin Atlantic, Дэвид предпринял попытку оповестить нью-йоркцев своеобразным способом. Ясным весенним днем пять Небольших самолетов поднялись в небо над Манхэттеном, выстроились в определенном порядке и струями белого и красного дыма стали выводить на небе слова: «Ждите английскую девственницу». К сожалению, именно когда они заканчивали, единственное облачко выплыло и закрыло последнюю букву. Поэтому нью-йоркцы вытягивали шеи и гадали, что же означает таинственное послание WAIT FOR THE ENGLISH VIRGI.
Камнем преткновения для Дэвида и Рандолфа стала система продажи билетов. Рандолф хотел обойтись без агентов бюро путешествий, которые взимали за свои услуги 10% от стоимости билета. Вместо этого каждый билет он решил продать через агентство по продаже театральных билетов Ticketron. Дэвид познакомился с системой этого агентства, которое взимало только $5 за продажу билета, но отказался иметь с ними дело. Он доказывал Рандолфу, что 30000 агентов бюро путешествий по всей Америке продают 90% всех авиабилетов, и если Virgin Atlantic постарается отстранить их, используя театральную билетную компанию, они отомстят, выкинув нас из бизнеса. Помимо всего прочего, Ticketron имел только шесть нью-йоркских офисов, чего было недостаточно для продажи 200 билетов на каждый рейс до Великобритании. Что касается системы продажи билетов дома, в Лондоне, то ею занимался менеджер по бронированию билетов, назначенный Рандолфом, и здесь царил хаос.
Система продажи билетов — это неотъемлемая часть жизнеспособности авиакомпании. Для того чтобы уладить этот вопрос, Дэвид самостоятельно заключил соглашение об использовании билетной системы Electronic Data Systems, принадлежавшей авиакомпании американского бизнесмена и политика Росса Перота. Дэвид поступил так, потому что понимал: если воспользоваться услугами Ticketron, мы останемся без надлежащей системы резервирования, и авиакомпания развалится. Когда об этом услышал Рандолф, он был в бешенстве и накричал на Дэвида по телефону. В итоге Дэвид решил, что ему нет необходимости выслушивать крики 29-летнего юриста, не компетентного в вопросах индустрии авиаперевозок.
В билетном офисе на Вудсток-стрит также жаловались на поведение Рандолфа. Служащие рассказали, что он постоянно врывается в помещение и просит всех выйти, чтобы поговорить по телефону без свидетелей. Я понял, что Рандолф — не тот человек, который может возглавить новую авиакомпанию. Я пообещал Дэвиду Тейту, что если он останется, у него скоро не будет проблем с Рандолфом.
— Он здесь долго не задержится, — сказал я. — Вы можете обращаться ко мне напрямую.
В течение апреля и мая все больше и больше служащих авиакомпании работали напрямую со мной. Рандолф оказался в изоляции. С ним становилось все труднее ладить. В конце концов юристы посоветовали сменить замки в билетном офисе, чтобы не пускать его. Приближался инаугурационный полет, намеченный на июнь, мы с Рандолфом находились в полной боевой готовности.
До сих пор удивляюсь, как мы смогли все утрясти в эти последние несколько дней. Только что прошедшие подготовку члены летного состава пришли в офис на Вудсток-стрит, чтобы отвечать по телефонам, которые просто разрывались от звонков. Договоренность с Boeing о лизинге самолета была достигнута, несмотря на путаницу в юридических положениях. Главное, было разрешено вернуть самолет после года эксплуатации с возмещением, по крайней мере, его первоначальной стоимости. Если самолет поднимется в цене, сумма полученных нами денег увеличится. Два месяца шли переговоры с представителями Boeing, и думаю, они были немало удивлены нашим упорством.
— Легче продать целую флотилию лайнеров американской авиакомпании, чем всего один — компании Virgin, — признал их представитель после завершения переговоров.
Непрерывные переговоры о заключении контрактов на запись пластинок не прошли даром. Помимо соглашения о лизинге мы заключили валютное соглашение на случай, если фунт упадет в цене по сравнению с долларом (наша экспозиция была в долларах).
Однажды я привел Боя Джорджа на встречу с персоналом офиса на Вудсток-стрит. Он, как обычно, был облачен в свое причудливое одеяние, волосы украшали вплетенные ленты и поверх перчаток было надето множество огромных колец с бриллиантами. С минуту он наблюдал за царившим хаосом: один отвечал по телефону, другой выписывал билеты, третий сообщал пассажирам расписание, четвертый приглашал почетных гостей и журналистов на инуагурационный полет, пятый продолжал работать над макетом журнала для распространения на борту... Потом Джордж сказал:
— Я рад, что мои ноги твердо стоят на земле.
14. Дети Лейкера
1984
1 июня 1984 года, за три дня до того, как мы должны были выпустить самолет на линию, я отправился в Гэтвик, чтобы принять участие в контрольном полете для получения последнего одобрения Управления гражданской авиации. Maiden Voyager стоял у выхода из зала отправления, и я снова восхитился размерами самолета. Меня удивил размер логотипа Virgin на его киле. Он был огромен — самый крупный вариант из тех, что я видел. Я мысленно вернулся в начало 1970-х годов, когда мы с Саймоном попросили Тревора Кия зайти со своими идеями по поводу нового логотипа. Потерпев неудачу, Тревор перепоручил это графическому дизайнеру Рэю Кайту из дизайнерского бюро Kyte & Company, который разработал концепцию и представил наглядную модель. Логотип был выдержан в стиле факсимильной подписи и мог быть интерпретирован как мое личное подтверждение, причем, буква V образовывала выразительную галочку. Ряд маркетинговых экспертов, проанализировавших логотип, заключили, что направленность вверх создает приятное впечатление. Это, конечно, могло быть на уме и у Рэя, когда он разрабатывал первоначальную идею логотипа. Увидев логотип на киле самолета, я начал осознавать, что мы затеяли. Все шло к тому, чтобы это произошло: авиалайнер переходил в наше распоряжение.
Стюардессы в полном составе поднялись на борт, чтобы прокатиться, как и более ста человек персонала Virgin; я сел сзади с чиновником из Управления. Самолет прилетел из Сиэтла только накануне днем, и до тех пор, пока мы не получили от Управления гражданской авиации официального разрешения на полеты, двигатели были не застрахованы. Мы взлетели, и все члены экипажа захлопали в ладоши и радостно закричали. Я едва удержался, чтобы не смахнуть слезу: меня переполняла гордость за всех.
И тут снаружи послышался громкий хлопок. Самолет накренился влево, огромный язык пламени, а затем длинный столб черного дыма вырвались из одного из двигателей.
В ужасной оглушающей тишине чиновник из Управления положил руку мне на плечи.
— Не волнуйтесь, Ричард, — сказал он. — Такие вещи случаются. Мы влетели в стаю птиц, один из двигателей втянул нескольких вовнутрь и загорелся. Необходимо было за ночь найти новый двигатель, чтобы повторить контрольный вылет. Наш инаугурационный полет в Нью-Йорк с 250 журналистами и телеоператорами на борту должен был состояться послезавтра.
Рой Гарднер находился рядом со мной, он связался по радио со специалистами из British Caledonian, обеспечившими наше техническое обслуживание. Накануне, когда прибыл Maiden Voyager, Рой забраковал два двигателя, считая, что они нам не по карману, и попросил два других, более подходящих. Теперь он хотел вернуть один из отвергнутых двигателей, который был доставлен в Хитроу и вот-вот должен был отправиться назад в Сиэтл.
После посадки я стоял возле самолета, пытаясь сообразить, как решить проблему, когда ко мне, широко улыбаясь, подошел фоторепортер.
— Извините, — сказал я. — Мне сейчас не до этого.
— Это вы меня извините, — ответил он. — Я увидел пламя и дым, вырывавшиеся из двигателя, и прекрасно все это заснял.
Он посмотрел на мое онемевшее лицо и затем прибавил:
— Но вы не беспокойтесь. Я из Financial Times. У нас издание другого рода.
Он открыл фотоаппарат, вытащил пленку и отдал мне. Я не находил слов для благодарности. Попади фотография в прессу, это было бы смертью Virgin Atlantic еще до ее рождения.
К несчастью, именно из-за того, что Virgin Atlantic не имела лицензии УГА, у нас не было страховки на двигатель. Мы должны были платить £600000 за новый двигатель. После нескольких отчаянных звонков по телефону я понял, что альтернативы нет. С тяжелым чувством я позвонил в банк Courts, чтобы поставить их в известность, что платеж на £600000 должен быть принят к оплате.
— Вы подошли очень близко к лимиту, — сказал Крис Рэшбрук, менеджер нашего счета.
Лимит овердрафта на всю Virgin Group в банке Courts составлял £3 млн.
— Случилось ужасное и странное происшествие, — сказал я. — Один из наших двигателей загорелся, но мы не можем получить страховку, пока не получим лицензию. А без нового двигателя мы не сможем получить лицензию. Просто какой-то замкнутый круг.
— Я лишь предупреждаю вас, — сказал Рэшбрук. — Вы истратили целое состояние на съемки фильма «Электрические мечты», и мы до сих пор ждем чек от MGM.
Чек от MGM составлял £6 млн., которые компания согласилась выплатить за приобретение прав на прокат фильма в Америке.
— Пожалуйста, давайте вернемся к этому разговору после инаугурационного полета, — попросил я. — Уладим это, когда я вернусь домой. Я буду в пятницу. У нас будет только £300000 превышения лимита. Когда придет чек от MGM, у нас не будет овердрафта, и около £3 млн. будут лежать на депозите.
Он ответил, что подумает.
За день до инаугурационного полета Maiden Voyager был оснащен другим двигателем. Чиновник Управления гражданской авиации сел в самолет, и мы снова поднялись в воздух. На этот раз обошлось без пожара, и мы получили лицензию. Я бросился назад в Лондон, чтобы уладить еще одну сложную проблему, связанную с Рандолфом Филдзом. Мы предложили Рандолфу £1 млн., но он считал, что это недостаточно. Он обратился в американский суд с требованием запретить взлет Maiden Voyager. Всю ночь у нас проходило экстренное совещание с Дэвидом 'Гейтом, Роем Гарднером и моими адвокатами по злободневным финансовым вопросам. Мы пытались наметить меры, которые помогли бы предотвратить разрушение авиакомпании Рандолфом. Суд, в конце концов, отклонил его просьбу, но это произошло после того, как мы всю ночь бились, чтобы спрогнозировать, какое решение будет принято. На рассвете мы поняли, что выиграем дело, и в 6 утра я набрал воды в ванну и лег в нее. Я пытался умыться, но глаза были воспалены и зудели, как будто с порывом ветра в них попал песок. Вошел Дэвид Тейт, сел на крышку унитаза, и мы пробежались по списку оставшихся необходимых дел. Затем Дэвид улетел на Concorde в Нью-Йорк, чтобы прибыть туда раньше всех и организовать праздничный прием в честь нашего рейса.
Во время инаугурационного полета я находился на борту в окружении членов моей семьи и друзей, — людей, которые последние десять лет много значили для меня и для компании Virgin. Я сидел рядом с Джоан, державшей на коленях Холли. Позади расположились чуть ли не все сотрудники Virgin Group. Самолет был забит журналистами и фотографами, а также множеством артистов эстрады и фокусников во главе с Ури Геллером. Когда Maiden Voyager выезжал на взлетно-посадочную полосу, перед кабиной ожил экрана, и все увидели спины пилотов и бортинженера, и то, как они, сидя в кабине, манипулируют рычагами управления. Сквозь ветровое стекло поверх их плеч было все видно. Через громкоговорители мы услышали сообщение:
— Поскольку это наш первый полет, мы подумали, что, возможно, вы захотите вместе с нами насладиться видом из кабины пилотов и увидеть, что происходит на самом деле, когда мы взлетаем.
Пред нами простиралась взлетно-посадочная полоса. Скорость движения самолета по ней начала увеличиваться, гудронированное шоссе под ветровым стеклом стало мелькать все быстрее, пока белые пунктирные линии не начали сливаться. Но пилоты, похоже, не собирались приступать к своим обязанностям: вместо того, чтобы сосредоточенно смотреть вперед и управлять самолетом, они поглядывали друг на друга и улыбались. У одного были под фуражкой очень длинные волосы, другой оказался западным индийцем. Мы с грохотом неслись по взлетно-посадочной полосе, но пилоты ничего не предпринимали. Они просто не обращали на это никакого внимания. Все, кто смотрел на экран, затаили дыхание: все это напоминало полет сумасшедших самоубийц, организованный лунатиком Брэнсоном. Наступила мертвая тишина. Потом, как только нос самолета поднялся, а полоса начала исчезать из поля зрения, индиец откуда-то из-за уха достал косячок и предложил своему напарнику. Раньше, чем все поняли, что это, разумеется, розыгрыш, самолет взлетел, два пилота сняли свои фуражки и повернулись лицом к камере. Это были Ян Ботэм и Вив Ричардз. Бородатого бортинженера изображал я. Весь самолет грохнул от смеха. Мы сделали эту запись накануне, воспользовавшись тренажером полета.
На борт погрузили семьдесят ящиков шампанского. Это количество не казалось таким уж большим, если учесть, что наш праздник длился восемь полетных часов. Люди танцевали в проходах под новый хит Мадонны «Подобно девственнице», песни Фила Коллинза и Culture Club. Чтобы сделать паузу и успокоиться, мы показали художественный фильм «Самолет», а стюардессы положили начало традиции Virgin разносить в середине фильма мороженое в шоколаде.
По прибытии в Нью-Йорк, в аэропорту Ньюарка, я понял, что из-за волнения перед вылетом забыл свой паспорт. С большим трудом мне удалось пройти на торжественный прием, устроенный в терминале. Стюардессы по ошибке выкинули все ножи, поэтому им пришлось рыться в мусорных контейнерах, по горло в мусоре, в поисках ножей, чтобы вымыть их и вернуть на борт самолета. Я смутил всех, кроме мэра Ньюарка, когда во время разговора с ним почему-то решил, что это он организовал кейтеринг. Сев на обратный рейс до Гэтвика, я впервые за много недель выспался. Мне снились взрывающиеся двигатели, стюардессы, предлагающие еду на тарелках, только что извлеченных из мусорных бачков, и пилоты, курящие марихуану. Когда я проснулся, у меня было ощущение, что ничего плохого больше не произойдет.
Я жестоко ошибался.
В Лондон я вернулся на такси. Когда мы подъезжали к дому, я увидел человека, сидевшего на ступеньках и чувствовавшего себя довольно неуютно.
Сначала я принял его за журналиста, но потом узнал Кристофера Рэшбрука, менеджера нашего счета из банка Coutts. Я пригласил его войти, он сел в гостиной. Я был очень усталым, а он — нервозным. До меня медленно доходило то, что он говорил. Но в какой-то момент я вдруг услышал, что Coutts не может продлить кредит Virgin, как я просил; и поэтому, как ни прискорбно, будет возвращать любые чеки сверх нашего кредитного лимита в £3 млн. Я редко теряю самообладание, в сущности, я могу перечислить такие случаи по пальцам одной руки. Но, посмотрев на этого человека напротив, одетого в синий костюм и тонкую полоску с аккуратным маленьким чемоданчиком из черной кожи, я почувствовал, что кровь во мне закипает. Он стоял в своих до блеска отполированных оксфордских башмаках и спокойно сообщал мне, что собирается разорить компанию Virgin. Я подумал, сколько раз, начиная с марта этого года, мы вместе с персоналом Virgin Atlantic работали ночи напролет, чтобы решить какую-то проблему. Как горды были стюардессы, только приступившие к работе. Еще я подумал о затяжных переговорах с Boeing, в которых мы отстояли свои интересы. Если этот банковский менеджер не будет принимать к оплате наши счета, то Virgin разорится за считанные дни: никто не станет обеспечивать авиакомпанию, начиная с горючего и еды и заканчивая техническим обслуживанием, если пройдет слух, что чеки возвращаются неоплаченными. И никто из пассажиров не полетит на наших самолетах.
— Извините, — сказал я, пока он все еще извинялся. — Вы больше не можете оставаться в моем доме. Пожалуйста, уходите.
Я взял его за руку, довел до входной двери и вытолкнул на улицу. Захлопнул дверь, несмотря на смущенное выражение его лица, вернулся в гостиную и рухнул на диван в слезах — от изнеможения, огорчения и волнения. Потом я принял душ на верхнем этаже и позвонил Кену:
— Сегодня нам необходимо получить из-за рубежа как можно больше денег.
А затем найти новый банк.
Зарубежные дочерние компании спасли нас на той же неделе. В пятницу мы смогли получить достаточно денег, чтобы удержаться ниже 3-миллионного лимита кредитования. У банка Coutts не было оснований не принимать наши счета к оплате, и так мы предотвратили занесение компаний Virgin, включая новую авиакомпанию, в разряд временно несостоятельных. Ситуация сложилась сюрреалистическая: Virgin Music оценивала свою прибыль в текущем году в £12 млн., по прогнозам следующего года прибыль должна была составить £20 млн. Мы были уже одной из крупнейших частных компаний в Великобритании, но банк Coutts готов был назвать нас банкротами и превратить 3000 человек в безработных. И все это из-за £300000 перерасхода нашего лимита, в то время как со дня на день должен был придти чек на £6 млн. из США.
Кризис отношений с банком Coutts заставил осознать, что нам нужен сильный финансист, чтобы заменить Ника. Нужен был управляющий финансами как Virgin Atlantic, так и Virgin Music, служивший бы мостом между ними. Для всей Virgin Group баланс между денежными потоками и долгами становился слишком опасным. Середина 1980-х была временем бума деловой активности, и каждая компания, казалось, стремилась продать часть своих акций и получить миллионы фунтов, чтобы вкладывать деньги в бизнес. Возможно, подумал я, это путь вперед и для Virgin.
Кроме четырех наших основных компаний: Virgin Music, Virgin Records, Virgin Vision и авиакомпании Virgin Atlantic, теперь существовало множество новых маленьких фирм, действующих под покровительством Virgin. Среди них были Top Nosh Food, доставлявшая еду в промышленные зоны; линия одежды Virgin Rags; Virgin Pubs and Vanson Property — девелопер, чьей основной задачей было заботиться о нашем все возрастающем имуществе, побочно зарабатывавшая много денег на покупке, расширении и затем продаже имущества. Этот разношерстный набор компаний нуждался в том, чтобы кто-то привел его в порядок.
Английский кинорежиссер Дэвид Путнэм рекомендовал нам Дона Круикшанка. Он был бухгалтером, который пять лет проработал в консалтинговой компании McKinsey, прежде чем стать генеральным директором |
