Дэвис, Э. Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху / Э. Дэвис; пер с англ. С. Кормильцсва, Е. Бачининой, В. Харитонова. Екатеринбург: Ультра
Скачать 5.53 Mb.
|
| * Взыскуемый (лат.). териальные формы и милленаристский порыв трансму-тировать планетарные энергии в одобренную свыше реализацию человеческих мечтаний. Электрическое тело Для естествоиспытателей и изобретателей XVIII столетия эксперименты с электричеством были занятием, по своей навязчивости схожим с наиболее тяжелыми случаями хакерства. Одним из таких электроманьяков был молодой Бенджамин Франклин, который сделал себе имя на том, что собирал электростатические машины и писал ученые записки о мистической силе. Франклин был первым, кто смог понять, что электрический «ток» поляризован относительно «позитивного» и «негативного» (так он сам их и назвал) состояний. Франклин, кроме того, увидел, что, когда противоположно заряженные тела соприкасаются друг с другом, заряд нейтрализуется, что как раз и произошло, когда юноша пускал своего знаменитого воздушного змея на табачном поле в Мэриленде в 1752 году. Держась за промокший повод змея, Франклин вдруг почувствовал «крайне чувствительный электрический разряд», который ударил сквозь его скелет и ушел в землю. Франклин не только доказал, что молния — это разновидность электричества, он также пришел к практической идее молниеотвода, испытав на себе первое устройство этого рода или даже, скорее, на мгновение сам побывав им. Трюк со змеем, вдохновив Франклина на изобретение, спасающее жизни, нашел свое отражение и на архе-типическом уровне. Молния была символом гнева богов с незапамятных времен, а Франклин заставил это копье правосудия вонзиться в землю. То обстоятельство, что именно будущий автор американской Конституции покорил и демистифицировал сверхъестественные небесные стрелы, лишь подчеркивает прометеевскую сущность этого акта. Молниеотвод Франклина стал другой декларацией независимости — независимости от бессмысленной смерти, от гневного небесного бога, от заколдованной земли. Как гласит эпиграмма на французском языке, украшающая бюст Франклина: «Он вырвал сверкание молний из рук небес и скипетр из рук тиранов»30. Но Франклин был не первым электрофриком и ловцом молний. Моравский монах по имени Прокоп Дивич на самом деле изобрел молниеотвод за несколько лет до Франклина, хотя приспособление Дивича на скованном традициями континенте было известно гораздо меньше. Отсутствие монаха в анналах популярной истории наук также символично, так как напрямую связано с разницей в представлениях об электричестве. Если Франклин стоял на очевидном фундаменте светских представлений и завоевание электричества виделось ему шагом к покорению природы, то Дивич открывал своими теософскими спекуляциями эзотерическое измерение воображаемого электричества как своего рода «бальзама природы», раскаленного символа духовной силы. В своей книге «Электрическое богословие» немецкий ученый Эрнст Бенц рассказывает, как труды Дивича были восприняты Фридрихом Кристофом Этингером, протестантским настоятелем из Вюртемберга, основателем глубоко теософичного направления в немецком пиетизме. Этингер (как и остальные «электрические богословы» из его кружка) был своего рода Фритьофом Капрой для его времени — мыслителем-мистиком, который пытался объединить свои научные представления с мистическими взглядами на Вселенную. В то время как английские деисты вроде Джона Толанда и Томаса Вулстона ухватились за магнитные и электрические силы для того, чтобы разоблачить Христовы чудеса (хлеба и рыбы? что может быть проще — баццц!), команда естествоиспытателей Этингера шла в другом направлении. Они электрифицировали теологию, по ходу дела пересматривая образы человека и земли. Начали они, как вы можете догадаться, с начала начал. Книга Бытия гласит, что в первый день творения Бог включил в космосе свет и увидел, что это хорошо. Но Этингер заметил, что в точном соответствии с текстом Господь отложил создание солнца, луны и звезд на следующие два дня. Так что же это был за первый «свет» и куда он подевался, когда солнце впервые встало над Эдемом? Этингер верил, что этот первый свет на самом деле был «электрическим огнем», который пронизывал и питал первозданный хаос, придавая ему форму и наполняя его энергией. После того как солнце и луна вышли на сцену, этот эфирный свет сокрылся в вещах мира, вырываясь только в особых случаях, например при ударе молнии или в результате манипуляций с электростатическими машинами, производимых любопытными монахами. Воображение Этингера не просто включало электричество в христианскую космологию, но и открывало дорогу достаточно радикальному анимистическому взгляду на природу. С его точки зрения, мир — это не мертвая глыба или бездушная глина, жизнь в которой теплится лишь по воле надмирного Бога. И физические формы происходят не только от божественных кулинарных формочек, которые Господь употребил в первую неделю творения. Нет, чудесные искры, собранные ловцами молний Дивича, снабдили Этингера доказательством существования anima mundi, живой Мировой Души. Материя с самого начала была наделена духом, жизнью и разумом, и она постоянно стремится произвести новые формы и новые сочетания. Это глубоко эволюционное представление предвосхищает «Духовность творения», о которой рассуждает современный «зеленый христианин» Мэтью Фокс, еще один христианин теософского направления, который ставит на место вертикального иерархического контроля, осуществляемого Творцом, всеобъемлющее цветение природы, свойственное ей от начала времен. В эпоху, когда философы и ученые разделяли человека на сознание и тело, разум и механизм, Этингер с друзьями настаивали на неоплатоническом видении человеческой природы как триады тела, души и духа. Этингер соглашался со своими друзьями-теологами, что, когда Бог мял глину, создавая Адама, он вдохнул разумный дух в его тело. Но для Этингера эта глина уже была оживлена электрическим огнем, «бальзамом природы», благодаря которому тело заживляло раны и непрерывно обновляло себя. Кроме своих разумных душ, мы также несем в себе природную, или животную, душу, электрическое тело, ответственное за чувствительность и физиологическую функциональность, за порядок и движение, рост и выздоровление. Эта душа роднит нас с животными, как провозглашал сумасбродный поэт Кристофер Смарт в «Jubilate Agno» — оде 1760 года, посвященной своему коту Джефри: Ибо, погладив его, я высек искру электрическую. Ибо свет Божий пролился на меня от него, равно и огнь и ярость, Ибо пламя электрическое—духовная субстанция, которую Бог посылает с небес, дабы скрепить тела равно зверя и человека31. Этингер, таким образом, использовал новый объект научного исследования — электричество, для того чтобы «подчеркнуть укорененность духовной жизни человека в органических структурах и психохимических процессах его телесной жизни»32. Подобно другим натурфилософам и мистикам своего времени, Этингер перекрасил древний образ животной души в электрические цвета. Представление о том, что тела обладают независимой жизненной силой, известно науке под именем витализма — доктрины, которая представляет еретическую оппозицию доминирующему механистическому взгляду на органические тела как сочные биологические автоматы, лишенные всяческого намека на магическую искру. Когда Луиджи Гальвани в 1790 году цеплял к лягушачьим лапкам различные металлы и электростатические машины, он верил, что движение токов, которое он обнаружил, свидетельствует в пользу такой elan vital *. Граф Алессандро Вольта вскоре доказал, что, хотя ткани животных действительно проводят электрический разряд, Гальвани для правильного объяснения не хватило знания принципа батареи. Это была еще одна победа в длинной череде побед механицистов над лагерем виталистов. Но этот триумф не удержал племянника Гальвани от кровавых попыток вдохнуть жизнь в обезглавленные тела преступников при помощи батарей Вольта — попыток, которые вдохновили Мэри Шелли на создание готического научно-фантастического романа «Франкенштейн». Эта архетипическая сказка об элект-ро-прометействе, которая возводит мост между наукой * Жизненная сила, жизненный порыв (фр.), центральное понятие философии жизни Анри Бергсона. и творением, хоть и ложь, но она бросает тень намека на лаборатории даже сегодня, ведь эмбрион Долли, взрослой овцы, клонированной в 1997 году шотландскими исследователями, подтолкнули к жизни несколькими каплями электрического флюида. «Франкенштейн» был романом-предупреждением, составной частью романтической реакции на высокомерие Просвещения. Но образы, электромагнетическое воображаемое стали позитивным полюсом и для романтического воображения. Философ-идеалист Шеллинг, глубинный эколог своей эпохи, увидел в электричестве знак Мировой Души, а маэстро мировой литературы Гёте заговорил об электрической жизни, которая производит динамическое объединение вещей через действие симпатических сил притяжения и отталкивания. Электричество, помимо прочего, стало образом и самого романтического духа. «Я — электричен по природе, — писал Людвиг ван Бетховен. — Музыка — это та электрическая почва, на которой дух живет, думает и изобретает»". С тех пор как электричество овладело воображением романтиков, алхимически настроенные натурфилософы вроде Дж. В. Риттера стали настаивать также на магнитном полюсе Мировой Души. Хотя связь электричества и магнетизма будет установлена точно лишь спустя несколько десятилетий, полярная точка зрения Риттера имеет символический смысл. Магнетизм — это гипнотический инь для электрического яна, не солнечный удар, но темное притяжение луны, чья притягательная магия тысячелетиями была связана с силами анимизма. Чтобы оградить себя от болезней, насылаемых демонами, шумеры делали исцеляющие печати на магнитных амулетах, посвященных Мардуку — Тому-Кто-Действует-Из-далека. Парацельс использовал магниты для того, чтобы уравновешивать жизненные энергии тела, а Отингер был убежден, что заряженные бруски железа способны усилить электрический огонь в теле. Между тем, вне всякого сомнения, верховным волшебником магнетического целительства стал Франц Антон Месмер, известный сегодня то как король шарлатанов, то как человек, который нечаянно породил психоанализ. Месмер родился в 1732 году. Получил докторскую степень в Венском университете, написав диссертацию о влиянии планет на подлунный мир. Для того чтобы объяснить, каким образом астрологические силы производят действие на расстоянии, Месмер постулировал существование едва уловимого флюида (который он так и назвал — fluidum), невидимого посредника, который связывает эманации луны с океанскими приливами, а кроме того, позволяет Венере и Юпитеру влиять на человеческую судьбу. Теория флюидов была направлена против концепции эфира Ньютона, представления о невидимом потоке, который пропитывает космос и служит статичным посредником как для гравитационного и магнитного взаимодействия, так и для восприятия и нервных реакций. Ньютону эфир был нужен для того, чтобы, во-первых, объяснить, как удаленные друг от друга тела Солнечной системы сообщаются друг с другом, и в то же время соблюсти принцип «природа не терпит пустоты». Но, как показывают работы Месмера, теория эфира была перевалочным пунктом на полпути к всевозможным анимистическим интуициям и призрачным силам, которые отказывались принимать шестерни и рычаги механической космологии. Это и неудивительно, если принять во внимание алхимическую изнанку самого Ньютона. Ньютон и сам представлял эфир наделенным жизненным духом, и даже его язык, все это его гравитационное «притяжение», выдавало следы присутствия Эроса, духовного клея, который, как верили неоплатоники, скрепляет воедино космос. Когда Месмеру потребовалось как-то назвать свойство тела, подсоединенного к флюиду, он колебался между магнетизмом и электричеством, но остановился на «животном магнетизме», термине, который он позаимствовал у иезуита-эзотерика Афанасия Кирхера. Месмер писал, что «все тела подобны магниту, способному сообщать этот магнетический принцип; что этот флюид проникает всюду и может быть запасен и собран, подобно электрическому флюиду; [и] что он [действует] на расстоянии»34. Месмер никогда не отождествлял напрямую животный магнетизм с минеральным магнетизмом, но «оккультный» эффект последнего позволял ему оставить пространство для воззрений и практик, которые оживляли старые мечты о симпатической магии. Хотя дикарская наука Месмера позволяла этим мечтам ворваться в современный мир на гребнях магнитных волн, конечной целью человека в его учении было восстановление баланса и «совершенной гармонии» поляризованных энергий тела. Его представление о процессе выздоровления было в целом неотличимо от традиционной китайской медицины, которая также базируется на том, что в тело влит жизненный дух и что болезни начинаются от закупорок, возникающих в этой динамически сбалансированной сети поляризованных энергетических токов. Месмер был не так уж далек и от того, чтобы баловаться с настоящими магнитами. В начале своих терапевтических опытов Месмер «заряжал» бруски железа, делая над ними пассы руками, а затем держал этот металл в непосредственной близости от тел пациентов. Со временем Месмер отказался от мнения, что магниты сами по себе способны содержать целебный заряд. И тогда он начал магнетизировать все бытовые предметы: даже хлеб, китайский фарфор, дерево и собак. Одни пациенты носили магнетизированную одежду и читали магнетизированные книги, в то время как другие получали свое исцеление от приспособления, называемого baquet. обыкновенного ведра, наполненного водой, железными стружками и осколками стекла, рукоять которого позволяла большому числу пациентов одновременно магнетизировать себя. В конце концов Месмер понял, что он сам является магнитом и может вводить пациентов в транс, попросту уставившись в их глаза или заставляя их смотреть на свои пальцы. Хотя сегодня слово «месмериче-ский» ассоциируется у нас с введением в транс, схожий с окаменением, волшебные пальцы Месмера, несомненно, катализировали буйные истерические припадки, которые имели куда больше общего с шоковой терапией, нежели с безмятежными кивками головой, характерными для состояния гипнотической регрессии. Месмер не пытался исчерпывающим образом объяснить происхождение энергий, которые он пропускал через себя, или рассмотреть этот вопрос с использованием научной терминологии своих дней. Он рассматривал животный магнетизм как шестое чувство, которое, как и все прочие чувства, не может быть описано — только испытано. И хотя его привлекали волшебные колпаки и колдовские жезлы, по характеру мышления он оставался фигурой Просвещения. Он настаивал на том, что его силы не имеют никакого отношения к мистике и что животный магнетизм — реальная сила этого мира. И все же венский медицинский истеблишмент не был впечатлен всей этой магнетической кутерьмой, и обожание, которое публика прямо-таки изливала на харизматического кудесника, только ухудшило ситуацию. «Добрый доктор» был с позором изгнан из Вены и бежал в предреволюционный Париж, где он очень быстро стал любимцем города, полного новых идей и революционных энергий. Сотни пациентов, чьи недуги не излечивались пиявками, находили, что техники Месмера им серьезно помогают. Но, несмотря на впечатляющие достижения, комиссия, назначенная французским правительством и состоявшая из врачей и ученых, среди которых, между прочим, был Бенджамин Франклин, объявила Месмера шарлатаном. Для того чтобы объяснить причины его успеха, парижская комиссия прибегла к аргументу, который все скептически настроенные крестоносцы научного редукционизма продолжают использовать и по сей день, — к «воображению». Месмер и сам признавал, что между ним и пациентом возникал некий «раппорт»* и что орга-нические'болезни в строгом смысле слова не всегда поддаются лечению. Но в то время, когда Месмер твердо веровал в могущественные целебные энергии «умного» человеческого тела, такая сомнительная сила — эротическая, меркуриальная, почти революционная — была слишком хаотичной, чтобы уложиться во все более рационалистический каркас медицинского мышления, которое стремилось к изменениям в соответствии с требованиями современной науки. По счастью, студенты Месмера не были подвержены этим сомнениям, и, продолжая эксперименты с магнетизмом, они подготовили строительную площадку для * Букв.: «сцепка». Термин психоанализа и психотерапии, описывающий понимание, устанавливающееся между аналитиком (терапевтом) и пациентом, способствующее лечению. психотерапии. Маркиз де Пюисегюр, в частности, делал особый акцент на значении «воли» магнетизера в этих процедурах. Ему открылась огромная сила того, что психологи называют суггестией и переносом. Работая с крестьянами вдали от парижской суеты, Пюисегюр «водил» своих пациентов через сомнамбулическое состояние, которое теперь ассоциируется у нас с «месмерическим». Единожды как следует погруженные в это состояние, неграмотные чернорабочие становились совсем другими, автономными личностями, которые могли лечить сами себя и спонтанно демонстрировали несомненные подвиги ясновидения и телепатии. Как писал историк Роберт Фуллер: «Пюисегюр неожиданно стал Колумбом странного нового мира — человеческого бессознательного»35. |
Похожие:
 | Я 51 Лжец на кушетке / Пер с англ. М. Будыниной. — М.: Изд-во Эксмо, 2004. — 480 с. — (Практическая психотерапия) | | ... |
| Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник / Пер с англ. Е. Д. Жаркова; Сост. А. П. Огурцов; Вступ ст. В. И. Уколовой. М.: Прогресс.... |  | ... |
| ... | | Абсолютное оружие Америки /Пер с англ. Е. Моисеевой. – М.: Эксмо, Яуза, 2005. – 672 с |
| Мангейм Дж. Б., Рич Р. К. Политология. Методы исследования: Пер с англ. / Предисл. А. К. Соколова. – М.: Издательство “Весь Мир”,... | | Мангейм Дж. Б., Рич Р. К. Политология. Методы исследования: Пер с англ. / Предисл. А. К. Соколова. – М.: Издательство “Весь Мир”,... |
| Малхотра, Нэреш К. Маркетинговые исследования. Практическое руководство, 3-е издание.: Пер с англ. — М.: Издательский дом "Вильяме",... | | Агентство "Маленькая леди" : роман : пер с англ. / Э. Браун; читает Т. Ненарокомова. Кольцо для Анастасии : повесть / М. Глушко;... |