Вариативно-интерпретационное функционирование текста: теоретико-экспериментальное исследование
Скачать 0.8 Mb.
|
| языковые значения, определяемые внутрисистемными отношениями единиц, речевые, определяемые влиянием значений составляющих текст единиц и условиями речевого контекста, и конвенциальные, определяемые сложившимися в системе отношениями на данном этапе ее функционирования в данном языковом коллективе. Потенциал смысловой множественности текста и вариативность реализации его значений, а также значений составляющих текст единиц обусловливается аппликацией этих типов значений языковых единиц всех уровней языка – лексическом, морфологическом, синтаксическом. Последовательному рассмотрению этих типов значений языковых единиц, экспериментальной экспликации смысловых версий текста и систематизации языковых источников их множественности и вариативности посвящен этот раздел диссертации. В качестве исходного материала для эксперимента используются тексты «Раскапывайте погребенных», «Воскресная школа», «Наши кириешки», «Оключим электричество», «Изготовление евроокон». В третьем разделе исследуются коммуникативно-прагматические источники, обеспечивающие смысловую вариативность текста. В работе последовательно рассматриваются слово как репрезентант концепта и носитель прагматического значения, грамматическая форма слова как носитель прагматического значения и высказывание как носитель буквального и конвенциального значений. Данный аспект анализа функционирования текста осуществляется на основе результатов лингвистического эксперимента с серией текстов «Надежная техника» и «Свежие цветы». Четвертый раздел посвящен рассмотрению текста как феномена, характеризующегося свойством диалектического единства имплицитности и избыточности. На экспериментальном материале с текстом «Газпромбанк выплачивает дивиденды» доказывается, что как имплицитность, так и избыточность текста – это понятия относительные: каждый текст в определенной мере имплицитен и избыточен. Как имплицитность, так и избыточность текста детерминируют реализацию его смыслового потенциала. Текст, с одной стороны, представляет собой прагматическую систему, которая нацелена на отбор минимума средств для достижения максимума эффекта воздействия. Принцип экономии речевых усилий определяет наличие в структуре языковых единиц как эксплицитных (выраженных, вербализованных) смысловых компонентов, так и имплицитных (скрытых, существующих в латентном состоянии). Имплицитные компоненты текста могут выводиться, домысливаться интерпретатором или проявляться в процессе функционирования языковых единиц. Важной особенностью имплицитной информации является ее вариативно-интерпретационный потенциал. Имплицитные компоненты интерпретируемого текста, в частности, семантическая и прагматическая презумпции и импликация (следствие), влияющие на развитие интерпретационного процесса и определяющие множественность смыслового результата, имеют коммуникативные факторы и текстовые источники формирования имплицитной информации. К числу коммуникативных факторов относятся: а) постулат Количества, выражающийся формулой Твое высказывание не должно содержать больше информации, чем требуется, б) связанный с ним постулат Способа (Будь краток, избегай ненужного многословия) (Г. П. Грайс), в) способ семантизации текстовой формы как процедуры достраивания смысла. К числу системно-языковых факторов относятся: а) вариативность членимости текста на составные элементы, б) вариативность комбинаторики этих элементов, в) специфика семантической структуры слова как единицы языка и выполняемых им функций, т. е. денотативные, коннотативные и ассоциативные компоненты семантической структуры слова, г) функциональная специфика слова, т. е. его смыслопорождающая способность. Таким образом, принцип экономии речевых усилий, лежащий в основе организации языковой системы и определяющий ее функционирование, детерминирует вариативность интерпретации текста. Как было показано выше, любое высказывание, помимо вербализованной, содержит скрытую информацию, наличие которой, а также особенности ее экспликации детерминируют вариативность интерпретации текста. Вариативность интерпретации текста определяет также фактор «длины текста». С целью установления роли этого фактора была проведена серия лингвистических экспериментов с текстом «Техника из Германии», предполагающая подтверждение гипотезы, согласно которой оптимальность длины текста, необходимая и достаточная для его адекватного восприятия, определяется лишь конвенциально, т. е. в соответствии с принятыми в данном коммуникативном сообществе правилами (конвенциями) коммуникации, а следовательно, каждый текст в определенных условиях его функционирования является априори как имплицитным, так и избыточным. Причем и имплицитность, и избыточность как свойства текста детерминируют вариативность его интерпретационного функционирования. Антиномические свойства имплицитности и избыточноти текста обусловливаются влиянием двух противоположных тенденций: с одной стороны, тенденцией к адекватному, как можно более точному выражению мысли, которая проявляется в развертывании текста, увеличении его длины, а с другой – тенденцией к экономии речевых ресурсов, обнаруживающейся в свертывании текста. Проявление действия первой из названных тенденций отражает позицию говорящего и обусловливается потенциальной способностью текста к развертыванию (Техника из Германии – Надежная техника из Германии – Надежная техника из Германии от лучших компаний-производителей Bosh, Liebherr - Надежная техника из Германии, которая облегчит ваш быт, от лучших компаний-производителей Bosh, Liebherr). Развертывание текста, т. е. увеличение его длины и усиление позиции эксплицитных компонентов, с одной стороны, ослабляет его имплицитность, тем самым уменьшается количество смысловых версий, природа которых имеет характер выводимых смыслов, а с другой стороны, каждый из вводимых компонентов является источником развития новых смысловых версий. Так, сопоставив смысловые версии текстов первого и четвертого этапов эксперимента, с одной стороны, отмечаем нейтрализацию ряда смысловых версий («Реклама машин, автомобилей, тракторов, оборудования», «Реклама медицинского оборудования», «Реклама технологии производства автомобилей», «Реклама образовательных услуг» и др.), а с другой стороны, развитие новых смысловых версий («Реклама хорошей бытовой техники от компаний, имеющих отличную репутацию», «Стремление рекламодателя (производителя) реализовать продукцию», «Содержание текста не соответствует истине» и др.). Т. е., чем более подробная информация содержится в тексте, тем больше потенциальных смысловых версий текста получают реализацию. Как имплицитность, так и избыточность текста – это понятия относительные. Каждый текст в определенной мере имплицитен и избыточен. Так, каждый из четырех текстов реализует смысловую версию «Текст неинформативен» и при этом каждый из текстов реализует смысловые версии, содержащие конкретную информацию – фрейм (реклама, субъект, объект, качество объекта). В пятом разделе, посвященном обсуждению проблемы преодоления вариативности в процессе естественного функционирования текста, вводится понятие интерпретационной «нормы» и интерпретационной «аномалии». Язык как коммуникативная семиотическая система, обслуживающая человеческое сообщество, выработал естественные механизмы и регуляторы, направленные на преодоление вариативности и конвенциализацию языковых единиц при их употреблении. Одним из регуляторов этих процессов является интерпретационная норма, под которой понимается стандарт восприятия содержания, одобряемый и поддерживаемый языковым коллективом, опираясь на который при режиме экономии речевых ресурсов осуществляется действие механизма смыслового согласования участников коммуникативного процесса, что имеет следствием успешность коммуникации. Критерием интерпретационной нормы следует считать: а) частотность интерпретации; б) одобрение обществом (языковым коллективом); в) закрепленность в традициях, конвенциях, договоренностях, в основном неписаных; г) использование в качестве модели (образца) в интерпретации разных текстов. Причем поскольку языковой коллектив каждого общества в социальном отношении неоднороден, то, очевидно, следует дифференцировать, с одной стороны, общенациональную интерпретационную норму (интерпретационный инвариант), а с другой – персонологическую, учитывающую профессиональную, территориальную, социальную, возрастную и другие виды дифференциации языкового коллектива (интерпретационный вариант). Обсуждение проблемы интерпретационной нормы естественным образом ставит вопрос об «интерпретационной аномалии». Рассматривая этот вопрос с «нормоцентрических позиций», т. е. признавая коммуникативной нормой единственность интерпретации, конвенциональную интерпретацию текста, «интерпретационной аномалией» логично будет считать неединственность интерпретационного функционирования текста. Следовательно, при обсуждении проблемы вариативности текста в процессе его интерпретационного функционирования с «нормоцентрических позиций» можно вести речь о действии двух противоположных тенденций:
Проявлением первой тенденции оказывается единственность интерпретационного функционирования текста, т. е. его конвенциональная, прагматически обусловленная интерпретация, следствием которой становится эстетическое удовлетворение от гармонического соответствия формы и значения текста. Проявлением второй тенденции оказывается актуализация множественного смыслового потенциала текста, вариативность его интерпретационного функционирования, что имеет следствием «интерпретационную аномалию» как реализацию игрового потенциала языковых единиц – в случае специальной, намеренной интенциональности субъекта – и феномен коммуникативной неудачи – в случае ненамеренной интенциональности субъекта. ТРЕТЬЯ ГЛАВА «Функционально-деятельностная модель вариативной интерпретации текста», состоящая из трех разделов, посвящена исследованию субъективных (персонологических) факторов, одним из которых является интерпретационная деятельность субъекта. В первом разделе разрабатывается модель интерпретационного процесса, рассматриваемого как деятельность языковой личности. Интерпретационная деятельность субъекта – это такой вид языковой деятельности, которая, с одной стороны, носит самостоятельный и в определенном смысле независимый от деятельности автора характер, обусловленный наличием собственной интенциональности и прагматических установок, а с другой – этот вид языковой деятельности отражает вариативное многообразие типов языковой способности языковой личности и вариативность используемых ею интерпретационных стратегий. Интерпретация (от лат. interpretation – истолкование, разъяснение [Философский энциклопедический словарь 1989]) представляет собой «когнитивный процесс и одновременно результат в установлении смысла речевых и/или неречевых действий».5 Интерпретация как процесс представляет собой когнитивную (ментально-языковую) деятельность, сущность которой заключается в «смыслосчитывании» [Философский энциклопедический словарь 1989], или распредмечивании, т. е. процессе, при котором содержание (смысл) языкового выражения (предмета) становится достоянием субъекта-интерпретатора, и смыслопостроении, или опредмечивании, т. е. процессе, при котором содержание (воспринимаемый смысл) получает языковое воплощение. Исследователи называют три основных коммуникативных модели: информационно-кодовую, инференционную и интеракционную (В. В. Дементьев). Информационно-кодовую и инференционную модели коммуникации, находящиеся в отношениях дополнения и пересечения, объединяет такое представление о механизме общения, в соответствии с которым главенствующая роль отводится говорящему. В интеракционной модели общение понимается не как одностороннее воздействие говорящего на слушающего, а как коммуникативное взаимодействие двух субъектов. В основе развиваемой нами концепции лежит интеракционная модель коммуникации в ее «адресатоцентричном» варианте, в соответствии с которой описывается процесс функционирования текста в «пространстве адресата». Рассматривая адресата речевого произведения как субъекта интерпретационного процесса, мы исходим из мысли о том, что интерпретация есть реализация языковой способности языковой личности, под которой мы, вслед за Ю. Н. Карауловым, понимаем «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются: а) степенью структурно-языковой сложности; б) глубиной и точностью отражения действительности; в) определенной целевой направленностью. В этом определении соединены способности человека с особенностями порождаемых им текстов».6 Субъект-интерпретатор в данном аспекте рассматривается нами как носитель языковой интерпретационной способности, с одной стороны, и в этом смысле каждый адресат речевого произведения является его потенциальным интерпретатором. Но, с другой стороны, языковая способность каждого адресата реализуется при условии наличия соответствующей интенциональности, включающей такие компоненты, как модус, пресуппозиция, исходное предположение, или установка, и оценочная коннотация (И. М. Кобозева). Активность и креативность адресата-интерпретатора как языковой личности детерминируют вариативность рецептивно-интерпретационной деятельности и, как следствие, множественность и вариативность интерпретационного результата, сущность которого имеет лингвоперсонологическую обусловленность и маркированность (Н. Д. Голев, И. С. Прокудина, Н. В. Сайкова). Многообразие порождаемых текстов как реализация языковых способностей человека, с одной стороны, и языковое многообразие как обеспечение потребностей разнообразных типов языковой личности, с другой – дает основание Н. Д. Голеву (2004) сформулировать гипотезу лингвоперсонологической вариативности языка, согласно которой язык устроен так, а не иначе еще и потому, что он обслуживает разные типы языковой личности. Эта гипотеза предполагает введение таких понятий, как лингвоперсонологическое функционирование языка и в связи с этим – его лингвоперсонологическое варьирование, т. е. функционирование языка в пространстве качественного разнообразия языковых способностей языковых личностей и вариативность результатов такого функционирования – персонотекстов. Персонотекст при таком подходе есть текст в аспекте проявления в нем свойств языковой личности (персоны) автора и / или адресата (Н. Д. Голев, Л. Г. Ким). Вариативность интерпретирующих персонотекстов как результат вариативости языковой способности и качественного разнообразия языковой личности есть следствие качественного разнообразия языковых способностей, интенциональности языковой личности и применяемых ею интерпретационных стратегий. Под интерпретационной стратегией мы понимаем комплекс речевых действий, используемых в процессе смыслосчитывания интерпретируемого и смыслопостроения интерпретирующего текстов и направленных на достижение коммуникативного результата. Коммуникативным результатом мы считаем коммуникативное удовлетворение, от соответствия интерпретационного ожидания интерпретационному результату и осознанию формально-смысловой гармонии воспринимаемой текстовой формы и извлекаемого содержания. Второй раздел посвящен выявлению интерпретационных стратегий, используемых носителями языка в процессе семантизации текста и обусловливающих вариативное разнообразие интерпретирующих персонотекстов. Поставленная задача решается на основе использования метода лингвистического эксперимента с привлечением разнообразного массива текстов. В процессе интерпретации текста языковые личности склонны к проявлению одной из основных интерпретационных моделей – холистической или элементаристской. При использовании холистической стратегии направление интерпретационной деятельности осуществляется от целого к составным элементам текста. Под целым мы понимаем контекст речевого высказывания, включающий такие составляющие, как жанр (тип текста), коммуникативная ситуация, событийная ситуация, социальный контекст, культурно-исторический контекст. При использовании элементаристской стратегии адресат-интерпретатор актуализирует отдельные элементы текста, осуществляя семантизацию текста исходя из значений составляющих его единиц и их синтактики, позволяющих «вычислить» смысл текста в целом. Данные типы интерпретационных стратегий демонстрируют результаты лингвистического эксперимента, полученные на основе исходного текста «Хромая лошадь». Процесс интерпретации текста реализуется в соответствии с одной из возможных интерпретационных стратегий – рационально-логической или интуитивно-чувственной. Дифференциация этих стратегий в определенной степени соответствует дифференциации типов языковой личности как левополушарных и правополушарных и / или склонности языковой личности к использованию привычных, т. е. дотекстовых моделей восприятия текста. Отмечая соотношение рационально-логического и интуитивно-чувственного типов языковой личности и принципов языковой деятельности, В. В. Колесов (2004), подчеркивает, что русской ментальности не свойственен ни односторонний рационализм, ни односторонний сенсуализм. Результаты лингвистического эксперимента с текстом «Документы по обмену», целью которого было верифицировать положение о доминировании интуитивно-чувственного принципа в процессе семантизации текста и нейтрализации пунктуации в этом процессе, доказывают, что интерпретационная деятельность осуществляется на основе использования как рационально-логической, так и интуитивно-чувственной интерпретационных стратегий. Испытуемые декларируют применение ими рационально-логической стратегии интерпретации и утверждают, что в процессе семантизации текста они учитывают используемые в нем знаки препинания, которые влияют на интерпретационный результат, тогда как в своей реальной интерпретационной деятельности носители языка исходят из интуитивно-чувственного принципа восприятия и, как показал эксперимент, материалом для проведения которого является текст «Документы по обмену», не учитывают роль пунктуации. Интерпретация текста может осуществляться также на основе использования языковой или метаязыковой интерпретационных стратегий. Сильная метаязыковая персонологическая позиция предполагает такие условия функционирования текста, при которых текст интерпретируется личностью, склонной к использованию метаязыковой интерпретационной стратегии. Интерпретация в этом случае осуществляется в соответствии с производимой рецептивной моделью, предполагающей развертывание метаязыкового компонента. Соответственно слабая метаязыковая персонологическая позиция предполагает условия, при которых текст интерпретируется языковой личностью, не склонной к проявлению метаязыковой рефлексии и использованию метаязыковой интерпретационной стратегии. Интерпретация при этом осуществляется в соответствии с воспроизводимой рецептивной моделью, предполагающей свертывание метаязыкового компонента. Данные выводы получены на основе анализа результатов лингвистического эксперимента с текстом «Прыжок льва». Интерпретационный процесс может осуществляться в соответствии с семантической и прагматической интерпретационными стратегиями. Семантическая стратегия предполагает такой вид интерпретационной деятельности, при котором интерпретирующий результат – смысл текста – обусловлен процедурой семантизации лексических единиц текста. Интерпретирующий персонотекст строится по модели «В этом тексте слово Х обозначает У, следовательно Z». При этом значение лексической единицы Х выводится на основе анализа ее формально-смысловой структуры. Семантическая стратегия интерпретации характеризуется тем, что объектом интерпретации является предложенная форма текста, состоящая из отдельных элементов, которые они «наполняют» смыслом, т. е. подвергают процедуре семантизации. Процесс истолкования целого текста есть мыслительная операция по выявлению смысла составных элементов и сложения смыслов частей в смысл целого. «Семантиков» можно охарактеризовать как тип языковой личности, «доверяющей языковой форме». Прагматическая стратегия предполагает такой вид интерпретационной деятельности, при которой интерпретирующий результат обусловлен контекстом, т. е. коммуникативно-речевой ситуацией, фоновыми знаниями, жизненным опытом, интенциональностью реципиента. Интерпретирующий персонотекст строится по модели: «Я знаю, что А – это В, следовательно С». Значение составляющих текст лексических единиц носит условный, конвенциональный характер, поэтому интерпретатор не семантизирует слово как лексический компонент языка, а воспроизводит его как целостную единицу в совокупности его формально-смысловой организации. Реализация прагматической интерпретационной стратегии отличается тем, что предъявляемая собственно форма текста не является непосредственным объектом интерпретации, она служит лишь стимулом активизации и актуализации собственного опыта интерпретатора, своих знаний и презумпций. Смысл текста не складывается из смысла составных частей, а имеется в тексте как некая целостность. Таким образом, «прагматики» воспринимают форму как условность. «Прагматиков» можно охарактеризовать как тип языковой личности, «не доверяющей языковой форме». Эти виды интерпретационных стратегий демонстрируют результаты лингвистического эксперимента с текстом «Касса работает». Дифференциация интерпретационных стратегий языкового доверия и языкового скепсиса предполагает восприятие текста в соответствии с интенциональностью реципиента – установкой на позитивное, доверчивое («Я верю тому, о чем сообщается в тексте») или негативное, недоверчивое («Я не верю тому, о чем сообщается в тексте») отношение к содержанию интерпретируемого текста или форме его репрезентации. В первом случае текст рассматривается как самодостаточная сущность, а его элементы – как языковые единицы, находящиеся в отношениях смыслового и грамматического согласования. При этом адресат занимает позицию автора текста, осуществляющего текстопорождающую деятельность, для которой значимым является поиск и использование языковых средств с целью адекватного и грамматически правильного оформления мысли. Реципиент исходит из презумпции языкового доверия, априори признавая, что текст сообщает достоверную информации о некоем возможном мире, и признавая «правоту» автора. Во втором случае текст рассматривается в аспекте сообщаемой информации относительно внеязыковой ситуации, оценивается ее достоверность / недостоверность. Элементы текста, и в первую очередь, лексические, воспринимаются как конвенциональные, условные единицы, использование которых мотивируется их корреляцией с тем или иным референтом. Реципиент исходит из презумпции необходимости верифицировать представленную в тексте информацию, соотнести ее с внеязыковой реальностью, с миром реципиента, т. е. из презумпции языкового скепсиса. Эти типы использования интерпретационных стратегий иллюстрируют результаты лингвистического эксперимента, материалом для которого является текст «Лучшие дороги». Интерпретация – это двухэтапный процесс, предполагающий не только этап восприятия, т. е. смыслосчитывания, но и этап смыслопостроения, результатом которого является интерпретирующий текст. Процесс создания интерпретирующего текста осуществляется с применением одной из возможных интерпретационных стратегий – копиальной или креативной, учитывающей степень соотнесенности с формально-смысловой организацией интерпретируемого текста. Копиальный тип интерпретационной стратегии предполагает процесс механического воспроизведения формально-смысловой организации интерпретируемого текста с сохранением в интерпретирующем тексте лексико-грамматических характеристик исходного текста. Модификация как следствие применения ментально-речевой процедуры касается только количественного аспекта текста – от полного его воспроизведения до воспроизведения отдельных лексических единиц. Креативный тип интерпретационной стратегии предполагает, с одной стороны, процесс свертывания интерпретируемого текста, а с другой – развертывания как результат реализации креативных способностей интерпретатора. Как свертывание, так и развертывание интерпретируемого текста предполагает не воспроизводство, а производство нового текста, т. е. введение инновационных элементов. Креативный тип интерпретационной стратегии обнаруживается в персонотекстах, которые отражают результат а) свертывания / развертывания содержания исходного текста; б) замены и / или деривационного развития лексических единиц; в) изменения грамматического строя предложений интерпретируемого текста; г) смещения коммуникативного фокуса высказывания; д) введения оценочных компонентов относительно содержания и / или формы интерпретируемого текста; е) изменения модальности высказывания и прочее. Креативность интерпретационной стратегии реализуется на разных уровнях восприятия текста, в более или менее проявленной форме. Однако независимо от способа проявления креативной интерпретационной стратегии в целом следует говорить о том, что это тип интерпретации противопоставлен копиальному типу по признаку «производимость – воспроизводимость» ментально-речевых действий. Эти типы интерпретационных стратегий иллюстрируют интерпретирующие тексты, полученные в результате лингвистического эксперимента, исходным материалом которого является текст «Требуется женщина». В процессе интерпретации текста адресат применяет игровую или неигровую интерпретационные стратегии. Сущность игровой стратегии заключается в преднамеренной разделенности реального мира и мира речи в акте коммуникации. В одних случаях игровая стратегия предполагает максимальную степень противопоставленности, разделенности этих миров, в других случаях – минимальную. При игровой стратегии языковая форма из средства отображения реальной или условной действительности становится предметом такого изображения. В качестве примеров можно предложить образцы каламбуров, языковых шуток, загадок, цель которых заключается в обыгрывании языковой формы, смысл здесь вторичен. В других случаях игровая стратегия заключается в том, что через актуализацию формы привлекается внимание к неким «скрытым» смыслам. Любой «неигровой» текст может интерпретироваться с использованием игровой стратегии воспринимающего субъекта. И, напротив, игровой характер текста может остаться незамеченным, если в процессе его восприятия адресат использует неигровые интерпретационные стратегии. В результате серии лингвистических экспериментов устанавливается детерминированность интерпретационного результата типом применяемых языковой личностью интерпретационных стратегий и обусловленность реализации вариативной множественности смысловых версий текста видом персонологической позиции интерпретации. С привлечением широкого массива исходных текстов и экспериментальной верификации ряда научных положений доказывается, что сильная персонологическая позиция текста, представленная языковой личностью, способной к одновременному применению нескольких интерпретационных стратегий, обусловливает реализацию множества его смысловых версий. Слабая персонологическая позиция, представленная языковой личностью, применяемой одну из двух возможных интерпретационных стратегий, детерминирует реализацию одной из нескольких смысловых версий текста. В третьем разделе адресат-интерпретатор рассматривается в этнолингвоперсонологическом аспекте, предполагающем описание типовых вариантов интерпретации текста как результата семантизирующей и интерпретационной деятельности адресатов и, в частности, выявление таких интерпретационных вариантов, которые, отражая разнообразие типов русской языковой личности, одновременно обнаруживают проявление тенденции к их национальной инвариантности. И в философских, и в лингвистических работах осмысление особенностей русского языкового мышления (в том числе обыденного метаязыкового и лингвистического) осуществляется через установление его детерминированности природно-историческими, социокультурными условиями существования народа, а также взаимодетерминированности языка и языкового мышления. Доминантные свойства языка, проявляющиеся на разных участках его организации и функционирования, коррелятивны доминантным типам языковой личности в сфере языкового, метаязыкового и лингвистического мышления, проявляющиеся на шкале «чувственно-интуитивное − рационально-логическое», «авторитарное – узуальное», «целостное − дробно-аналитическое» и сложным образом взаимодействующие, тяготея при этом к первому из названных полюсов. Опираясь на вышеизложенные философские и лингвистические построения, можно высказать предположение, что в сфере семантизирующей и интерпретационной деятельности, реализованной в форме метатекстовых речевых произведений, следует говорить об их типологии, отражающей детерминантные языковые и лингвоперсонологические признаки, в частности, склонность к элементаристским умозаключениям, характерная для массового метаязыкового сознания, и ее преодоление в направлении холического решения, характерная для пассионарных, креативных языковых личностей. Думается, что именно эти две линии определяют специфику национального инварианта в сфере обыденного метаязыкового мышления. С целью верификации сформулированной гипотезы, установления пределов варьирования метатекстовых речевых произведений, а также обнаружения инварианта, отражающего национальное метаязыковое мышление, нами было проведено два лингвистических эксперимента, материалом для которых использовались разные типы текстов. При выборе первичного экспериментального материала мы исходили из соображений необходимости его качественного разнообразия, поэтому подбор речевых произведений для эксперимента определяется, во-первых, дифференциацией степени амфиболического потенциала исходного текста, во-вторых, его способностью репрезентировать разные типы контекстов, в частности, способностью интерпретируемого текста быть включенным в виртуальный логико-семантический контекст или, напротив, – быть соотнесенным с жизненным опытом, реальной ситуацией и, в-третьих, потенциалом его холистической / элементаристской интерпретации. Соответственно используемые в качестве экспериментального материала тексты «Лифт пассажирский» и «Раскапывайте погребенных» имеют по названным параметрам противоположные характеристики. Результаты эксперимента доказывают, что при осмыслении текстов нормативно-регулирующего характера проявляется склонность русского человека к логическому ratio, стремление выводить смысл целого из смысла составляющих элементов. Причем отмечается объективная закономерность плюралистического толкования разными реципиентами одного и того же правила, что, на наш взгляд, объясняется, с одной стороны, объективными условиями организации речевого произведения (так, сопряженные в пределах анализируемой фразы лексемы пассажирский и грузоподъемность объективно соотносятся с разными – противоположными! – понятиями), а с другой стороны – субъективно обусловленным выбором реципиента и актуализацией им одного из предложенных элементов высказывания в качестве ключевого для выведения смысла целого. При этом следует отметить, что рассудочное поэлементное осмысление правил де-юре часто сопровождается их нарушением де-факто, поскольку в своей практической деятельности русский человек исходит из другой, «практической», логики, из соображений какой-то другой (отчасти, не логической) целесообразности. Принцип элементаристского подхода при рассудочном осмыслении правил уступает место холистическому принципу при их реальном соблюдении, т. е. осознавая справедливость и целесообразность «писаных» правил, русский человек в своей практической деятельности следует «неписаным» правилам, полагая их практически целесообразными Второй эксперимент проводился на материале языкового выражения, которое вписывается в логически-образный контекст, поэтому при его осмыслении, как нам представляется, реципиенты в большей степени должны ориентироваться на составные элементы высказывания, чем на знания и жизненный опыт. Как показывают результаты, качественное разнообразие метатекстов варьируется по шкале «элементаристский» − «холистический» алгоритм, при этом не исключается вероятность применения двойных когнитивных ходов: встречаются метатексты, содержащие признаки применения и одного и другого алгоритма. Количественные данные свидетельствуют о явной склонности реципиентов-интерпретаторов к использованию холистического подхода при семантизации предложенной для толкования фразы. Результаты эксперимента позволяют говорить о том, что национальное массовое метаязыковое мышление характеризуется склонностью к элементаристской модели, особенно ярко представленной в метаязыковой ментальной деятельности, выходящей на объяснительный уровень рассуждающего типа, но уступающей холистическому алгоритму в процессе практического мышления. При этом пассионарные и креативные языковые личности, которые не бывают представлены массово, тяготеют к холистической лингвокогнитивной интерпретационной модели. |
Похожие:
 | Расположение текста на некоторых страницах электронной версии может не совпадать с расположением того же текста книжного издания |  | Организационно-технические системы: проектирование, функционирование, эксплуатация 2 |
| Организационно-технические системы: проектирование, функционирование, эксплуатация | | Теоретико-прикладное содержание противодействия преступности на современном этапе развития общества и государства в Республике Молдова... |
| Социально-экономические и технические системы: исследование, проектирование, оптимизация, №3 (66), 2015 – 16 статей | | В инновационном ключе осуществлено методическое обеспечение текста. В учебнике даны списки литературы, «портреты» социологов, представлен... |
| Основное содержание учебных предметов на ступени основного общего образования, реализующих гос ООО | | «Исследование амплитудных методов радиопеленгации», «Исследование принципов построения амплитудных радиомаячных угломерных систем»,... |
| Место для ввода текста., именуемое в дальнейшем «Потребитель», в лице Место для ввода текста., действующего на основании Место для... | | Исследование волокон и волокнистых материалов /^Исследование металлов, сплавов, металлических изделий |