2. «Изъятия продолжать...»
Такие указания поступали из органов НКВД в партийные и профсоюзные органы и в 1938 году. Практически все дела о снятии с работы и исключениях из выборных руководящих профорганов, проходившие через ВЦСПС, касались не только уже арестованных, но и подозреваемых.
Пищу для «кровавого карлика» и его ведомства, помимо собственной инициативы органов НКВД, регулярно поставляли своими проверками и решениями партийные органы. Именно после решения
ЦК партии была проведена в начале 1938 года проверка работы Профиздата и профсоюзной печати, которая подбросила немало дров в костер чекистской инквизиции. О результатах этой проверки сообщается Н.М.Швернику в докладной записке второго секретаря ВЦСПС П.Г.Москатова. В ней отмечалось, что в ходе проверки обнаружилась большая засоренность редакции журнала «Вопросы страхования» чуждыми и враждебными элементами. Москатов указывал, что в течение ряда лет журнал возглавлял враг народа Милютин. «Он имеете с орудовавшей шайкой чуждых и политически сомнительных людей использовал журнал для меньшевистской контрабанды, наглой клеветы на рабочий класс и профсоюзы», – писал Москатов. В 1937 году редакторы журнала менялись трижды.
Его редактировали Литвин-Молотов, бывший эсер; Талалай «враг народа». К моменту проверки у руля журнала стоял Георгиади, который подвергся критике зато, что не сделал попытки перестроить работу журнала.
В чем же обвинялась редакция журнала? В 13 и 14 номерах была опубликована статья Талалая, написанная в соавторе тис с заместителем редактора журнала Королевой, «Нужна коренная перестройка». По словам Москатова, под видом призыва к самокритике здесь возводилась контрреволюционная клевета на профсоюзы. Авторы статьи поставили под сомнение утверждение некоторых профработников о том, что при профсоюзах дела пошли лучше, чем при Наркомате труда. Такие работники, по мнению авторов статьи, просто защищают честь мундира. Подобное заявление вызвало негодование в ЦК партии, и соответственно, у Москатова. К тому же, ознакомившись с результатами проверки, ЦК партии отмечал неудовлетворительное руководство ВЦСПС Профиздатом и профсоюзной печатью. К записке Москатова прилагался список «Работники Профиздата, журналов и газет, требующих проверки и замены». Каждой кандидатуре давалась краткая характеристика, а точнее – приводились порочащие данные.
1. О.Е.Лернер, член ВКП(б) с 1904 года. Имела связи с оппозиционерами – врагами народа Томским, Лежавой, Бромом. В вину ей ставилось то, что она скрыла от партии контрреволюционный разговор с Лежавой в ее присутствии.
2. Я.Г.Георгиади, член ВКП(б) с 1917 года, работал под руководством врагов народа Шуйского и Колоскова. Дал положительную характеристику на собрании профорганизации врагу народа Бич, что помогло ему стать членом парткома Профиздата. Имел выговор от районной контрольной комиссии в 1926 году за помещение без комментария буржуазной статьи в советской печати. Лернер и Георгиади не обеспечили организации политического руководства Профиздатом, не приняли мер по очищению аппарата от чуждых и политически сомнительных людей.
3. Д.Л.Сегаль – старший редактор по профлитературе. С 1918 по август 1920 года состоял в Бунде. В 1918-1919 годах жил на территории, захваченной петлюровцами и деникинцами. В ВКП(б) вступил 1920 году. В 1933 году комиссией по чистке исключался из ВКП(б).
4. В.А.Орлова – старший инструктор, член ВКП(б) с 1918 года. Скрывала свою принадлежность к троцкизму в 1923 году и политические ошибки мужа, за что получила выговор от КПК при ЦК ВКП(б) в апреле 1937 года.
5. К.А.Топчевский – ревизионный корректор, поляк, с 1908 по 1911 год учился во Франции. В 1927 году – лечился во Франции.
6. Н.М.Лукьянова – корректор, дочь попа.
Результаты проверки явились не только поводом для чистки Профиздата и профсоюзной печати, но и развязывали руки бдительным чекистам.
7. В.Н.Цыганов – редактор, член ВКП(б). В 1927 году получил выговор окружной контрольной комиссии ДВК за неправильное напечатание ответа (читателю).
8. Г.А.Рогинский – руководитель группы технического редактирования. Имеет связь с заграницей. Его родители выехали в 1925 году во Францию, где живут и в настоящее время.
9. Р.Л.Кравцова – старшая машинистка, скрывала связь с братом, уехавшим за границу.
10. Б.И.Эдельштейн – секретарь кабинета начинающего автора, уроженка Польши, в СССР приехала с родителями. В 1917 году имела связь с тетками и дедом, живущими в Риге и Люцине.
11. С.А.Яблоновская – заведующая финсчетсектора и главный бухгалтер. Училась в 1903-1907 годах во Франции, в вузе. С 1904 по 1906 год состояла в еврейской партии сионистов.
12. Р.Б.Лидко-Улицкая – заведующая сектором кадров, член В К11(6) с 1919 года. Дочь пайщика товарищества типографии.
13. Лобанова – бухгалтер, дочь торговца.
14. Белявцева – бухгалтер, дочь дворянина.
15. Н.Н.Кагановский – старший бухгалтер, в 1916-1918 годы был членом партии «Полейцион», вступил в ВКП(б) в 1919 году, выбыл в 1921 году.
16. М.Т.Решетников – представитель Профиздата в Донбассе. Был в ВКП(б)в 1918-1919 годах, выбыл, оставшись на территории, белых.
17. М.Р.Беловская – помощник заведующего издательством по финансово-экономическим и плановым вопросам. В 1913 году была в Австрии и Италии с экскурсией от общества распространения технических знаний. В 1920 году была на территории белых в Чернигове.
18. Беклимишев – заведующий АХО, в 1928 году получил выговор за сокрытие судимости при вступлении в ВКП(б). Член партии с 1928 года.
19. П.В.Клюев – представитель издательства в Свердловской области, служил в авиапарке Колчака.
20. К.В.Очалис – контролер по выпуску путевок, сын помещика, приехал из Греции, в 1931 году был в ВКП(б). С 1932 по май 1937 года исключен из партии, как не имеющий советского паспорта.
В газете «Труд» – 15 чуждых элементов.
В журналах ВЦСПС – 6 человек – чуждые элементы, в том числе Н. А. Буслаев, редактор журнала «Жизнь глухонемых», сын попа.
Представленный список, несомненно, заинтересовал ведомство Ежова. Многие фамилии, если не все, перекочевали затем в список репрессированных.
ВЦСПС проводил и собственные проверки в «подведомственных» научно-исследовательских учреждениях. В масштабную акцию вылилась проверка институтов охраны труда, в первую очередь Московского. Проблемами охраны труда занимались девять НИИ, в соответствии со своей специализацией. По заданию секретариата ВЦСПС была создана бригада для проверки деятельности этих институтов. Ее возглавили ответственные работники отдела охраны труда. По результатам проверки была подана докладная записка на имя секретаря ВЦСПС Москатова. Однако не проблемы охраны труда оказались в центре внимания проверявших сотрудников, а степень засоренности институтов неблагонадежными или даже враждебными элементами. «Наряду с преданными и ценными работниками, – сообщал заместитель заведующего отделом охраны труда Попов, – в институтах окопались и свили гнездо значительное количество враждебных и классово чуждых элементов, которые использовали институты для своей вражеской работы и личных целей. Директором Ленинградского института продолжительное время был Шмерлинг, арестованный органами НКВД; Московского института– Красновский, исключенный из партии за связь с врагами народа. В Московском институте органами НКВД выявлены и арестованы за шпионаж 3 работника эка юриментальных мастерских. Значительное количество выходцев из чуждой среды, – сыновья генералов, дворян, офицеров, заводчиков, фабрикантов, духовенства и др.: Московский институт– 23 чел., Ленинградский – 14, Ивановский – 9, Казанский – 7, работали и служили в белых армиях; Свердловский – 5, Казанский – 5, Ленинградский – 3, Ивановский – 2.
Имеющих родственников, арестованных органами НКВД: Московский – 10, Ивановский – 4, Ленинградский – 3; связаны с родственниками или бывали за границей: Московский НИИ – 43, Ленинградский– 12, Свердловский – 2.
По решению ВЦСПС основные научные работники институтов в 1937 году были командированы на 2 месяца на предприятия в помощь организациям по ликвидации последствий вредительства. Как сообщалось в докладной записке Москатову, такая практика связи себя оправдала, хотя были ошибки и в этом деле. Так, Харьковский институт послал в Кемерово бывшего белого офицера Наумова и троцкиста Цыганкова на ликвидацию последствий вредительства.
Всестороннему анализу подвергла проверочная бригада научную, практическую работу Московского НИИ охраны труда. Но, прежде всего, в поле зрения находилось состояние кадров. И тут, по мнению проверявших, обнаружились серьезные просчеты. Что же выявила и о чем поведала бригада ВЦСПС? Оказалось, что директор института Красновский был связан с мужем сестры, врагом народа Махарадзе. Некий Шпильрейн, который раньше работал у Красновского в институте Военпрома и заведовал лабораторией, оказался шпионом. Родственники Красновского по линии жены – ее сестры – арестованы. В механической мастерской института раскрыта группа шпионов (Федоров, Захаров, Петров). Научным сотрудником Давидовичем была
выпущена книга, по сути направленная против стахановского движения, и он до сих пор работает в институте. Среди сотрудников много тех, чьи родственники оказались врагами народа и арестованы органами НКВД.
1. Жуков – инженер по т/б, член ВЛКСМ, в 1937 году арестован муж сестры, бывший член партии.
2. Алексеев, конструктор, беспартийный (далее – б/и), в 1936 году арестован отец.
3. Левина – врач-физиолог, в 1936 году арестован и выслан двоюродный брат, бывший член партии; в 1937 году арестован родной брат.
4. Прузнер – научный сотрудник, инженер-вентиляторщик, в 1937 году арестован брат, бывший член партии.
5. Фарберова – научный сотрудник, член ВКП(б), в 1947 году арестован брат.
6. Пашковская – в 1936 году арестована сестра, бывший член партии.
7. Енькова – в 1936 году арестован и выслан отец.
8. Шик – заведующей отделом физиологии труда, в 1936 году арестован двоюродный брат.
9. Лаговнер – научный сотрудник, бывшая член партии, в 1936 году арестован муж.
10. Минкин – в 1937 году арестован муж сестры, некий Бронштейн. Проверочная бригада выявила 43 научных работника, которые были за границей, где и окончили высшую школу, имеют переписку и связь с заграницей (Харбин, Вильно, Берлин, Варшава, Рига, Дания, Голландия и т.д.).
Какие же выводы сделала бригада? «Молодежь на ответственную работу не допускается. Основные кадры института работают по 15-10 лет, то есть со времени руководства НКТ Шмидта, Угланова, Томского, и не дают двигаться молодежи. В докладной записке секретарю BЦСПС предлагалось немедленно снять с работы Красновского, утвердить нового директора, выдвинуть группу молодых советских специалистов».
Этот документ показывает, до какой степени находилось общество под контролем органов партии и НКВД. О каждом имелись сведения – о родственниках, друзьях, связях, переписке. Даже двоюродных сестер и братьев взяли на учет, никого не забыли. Тотальная слежка являлась непременным атрибутом тоталитарной системы. Пройдет чуть больше года, и секретарь ЦК ВКП(б) Андреев, бывший профсоюзный лидер с удовлетворением скажет на XVIII съезде партии: «Партия привела в порядок свое партийное хозяйство и учет членов партии. Достаточно сказать, что теперь Центральный комитет в любой момент может иметь представление о каждом члене партии». Чистка парторганов в 1934-1936 годах, обмен партийных билетов принесли нужные для партии плоды. Гораздо труднее было взять под наблюдение каждого члена профсоюза, каждого советского гражданина – все-таки речь шла о миллионах. Но выборочные проверки отдельных групп населения и организаций, в том числе и в профсоюзах, проходившие по прямому указанию партии или по ее «наводке», а то и по собственной инициативе профорганов, вносили свой вклад в хранилище «досье», которыми располагали «славные чекисты» во главе со своим наркомом. «Ежевичка» – так ласково называл Сталин своего ставленника на посту наркома внутренних дел. Но царская милость недолговечна. Мавр сделал свое дело – и мавр может уйти. Или скорее его могут «уйти» – причем в мир иной. Так случилось и с Ежовым. Он еще был всесильным, вселяя в окружающих страх и ужас, но в начале 1938 года появились первые признаки некоторого изменения политического курса партии. Во второй декаде января 1938 года состоялся пленум ЦК ВКП(б), принявший постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формальном бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». В нем ответственность за массовые исключения из партии, увольнения с работы и необоснованные причисления честных коммунистов к врагам народа возлагалась на местные партийные органы, отдельных коммунистов карьеристов, стремившихся выдвинуться, а также на пресловутых вредителей и врагов народа, пробравшихся в парторганы и НКВД. Примечательно, что речь шла об исключениях из партии, но не об арестах, об ответственности парторганов, а не НКВД. И это неудивительно: в марте готовился третий показательный политический процесс над «правыми» – Бухариным, Рыковым и др. Поэтому Ежов со своими «ежовыми рукавицами» еще был нужен. А соответственно, не переставая крутились жернова ежовщины, вовлекая в свой оборот сотни тысяч невинных, рабочих людей. Целый шквал репрессий обрушился на руководство ЦК союза железных дорог Востока и Дальнего Востока и рядовых членов профсоюза. Органами НКВД были арестованы как враги народа председатель ЦК союза Харитонов, председатель дорожного комитета союза дороги им. Молотова Тарасов, член президиума ЦК союза. Из состава пленума ЦК союза органами НКВД было репрессировано 9 человек, в том числе – машинист Языков, ответственный секретарь спортобщества «Локомотив» Галактионов, председатель дорпрофсожа железной дороги им. Кагановича Сальяш, начальник культсектора Амурской железной дороги Назимов, путевой обходчик станции Шерагуль Сибирской железной дороги Масловский, председатель МК станции Завитая Амурской железной дороги, кандидат в члены президиума ЦК союза Воронин. В докладной записке секретарям ВЦСПС, подписанной заведующим отделом кадров ВЦСПС М.Мартыновым, отмечалась «исключительная засоренность профорганизации враждебными и не пользующимися политическим доверием элементами на дорогах Востока и Дальнего Востока, что видно из списка репрессированных и снятых с работы выборных и еще работающих профработников. К докладной записке прилагался список, в котором значилось 249 человек, подавляющее большинство которых были арестованы» (см. Приложение). Были арестованы все председатели месткомов и их заместители, председатель завкома вагоноремонтного завода и рядовые рабочие стрелочники, машинисты, столяры, осмотрщики поездов, табельщики, путевые обходчики диспетчеры и даже массовики.
Возле каждой фамилии указаны должность и причина снятия. Как правило стоит одно слово: «арестован». Или: «изъят органами НКВД», Реже встречаются пометки «снят с работы за связь с врагами» (включая арестованных и расстрелянных родственников), «исключен из партии». Все репрессированные арестованы как враги народа: машинист Доронин, ремонтный рабочий Богачев, дорожный мастер Вычко, столяр Баринов, стрелочник Голиков, табельщик Ваулии, составитель Панасенко, кладовщик Ольшевский и многие другие. 11о абсолютное большинство – низовой профсоюзный актив, профорги, председатели месткомов, члены ревизионных комиссий. Список был составлен 1 июня 1938 года.
Какие мысли приходили в голову секретарям ВЦСПС, читавшим этот страшный документ? И что испытывал Шверник, возглавлявший некоторое время комиссию по реабилитации жертв сталинских репрессий в период хрущевской оттепели? Почувствовал ли раскаяние за то, что своей подписью фактически отправлял в застенки Ежова ни в чем не повинных профсоюзных работников? Мы этого никогда не узнаем. Но как писал поэт, «есть Божий суд, наперсники разврата», есть возмездие хотя бы в виде мук совести. Правда, если она еще оставалась у верных сталинцев.
Между тем проверки в профорганах продолжались, иногда совместно с контрольными партийными комиссиями (КПК). В частности, такая проверка была проведена бригадой ВЦСПС и КПК ЦК ВКП(б) в ЦК профсоюза политпросветработников. Результаты проверки были изложены в записке, направленной заместителю председателя КПК при ЦК ВКП(б) Яковлеву. В ней отмечалось, что профорганы ЦК союза, возглавляемого Литвиным-Молотовым, засорены врагами народа, мелкими жуликами и ворами. Недостатки в подборе кадров были в большей степени списаны за счет арестованных врагов народа – прежде всего Шумского, Колотилова, а также Скрипника, покончившего самоубийством. Они входили в состав ЦК союза и его президиума, поскольку были связаны с народным просвещением. Бывший председатель ЦК союза работников начальной и средней школы РСФСР Ко-лотилов, арестованный как враг народа, обвинялся на этот раз «постфактум» в том, что кооптировал в состав пленума ЦК трех своих «ставленников» Ефремова, Мастерову, Варфоломеева, а также на должность заведующего орготделом О.Г.Елина, который в дальнейшем стал секретарем ЦК союза. В записке было указано на политическую неблагонадежность руководства и аппарата ЦК союза: председатель Литвинов-Молотов, член ВКП(б) с 1918 года, выходец из партии эсеров. В 1924 году на партчистке, по его заявлению, колебался в сторону троцкизма, о чем умолчал во время проверки и обмена документов, был близок с врагами народа Колотиловым, Дьяковым. И. Б. Ефремов на IV пленуме ЦК профсоюзов работников просвещения в 1934 году был подобран из профсоюза текстильщиков и кооптирован в состав пленума и президиума ЦК союза работников просвещения в качестве секретаря. Снят с работы за попытку освободить свою сестру-кулачку и сектантку от государственных налогов – он послал сестре справку, что она как родственница работника союзного масштаба не подлежит налогообложению. Арестован как враг народа.
Мастерова – дочь богатого купца из Ростова-на-Дону. Училась на бестужевских курсах в Петербурге, а когда немцы в 1918 году оккупировали Украину, перешла в университет в Ростове-на-Допу, где еще до его окончания получила приглашение от ректора-черносотенца остаться в университете.
Сестра ее – эсерка. Братья служили в деникинской армии, один убит, другой при советской власти отбывал наказание на Беломорстрое, затем сослан в Барнаул. Кооптирована Литвиным-Молотовым и Колотиловым в 1934 году. В связи с арестом и ссылкой се мужа И.Ф.Мусатова за участие в контрреволюционном Ярославском восстании освобождена от обязанностей члена президиума и парторганизатора ЦК профсоюза.
Левин – член ВКП(б), имеет выговор за неточные данные об отце, который владел заведением фруктовых вод. Работает председателем ленинградского обкома профсоюза.
Варфоломеев – член ВКП(б), кооптирован в 1934 году на пленуме ЦК союза и был назначен председателем московского комитета союза политпросветработников, но вскоре освобожден за то, что дал положительную характеристику лишенцу – сыну того фабриканта, у которого Варфоломеев работал до Октябрьской революции.
О.Г.Елин – член ВКП(б) с 1919 года, сын торговца, мать лишалась избирательных прав. Пролез в партию, выдав себя за рабочего, подхалим, карьерист, один из главарей в семейке Шуйского, установки которого выполнял не за страх, а за совесть, склочник, бездельник, назначал на профсоюзную работу соблазненных женщин и компенсировал их за счет профсоюзных средств.
В Белоруссии руководитель профсоюза наркомпроса Дьяков оказался врагом народа. Председатель ревкомиссии Западно-Сибирского оргбюро союза Безруков – бывший белогвардеец, троцкист, назначен на эту должность президиумом ЦК союза, разоблачен, исключен из партии.
Докладная записка и работа ЦК союза политпросветработников обсуждались на заседании президиума ВЦСПС. «Приговор» был на удивление мягким: Литвину -Молотову за сокрытие троцкистских колебаний и связь с врагами народа Колотиловым, Дьяковым – то есть непосредственными начальниками по работе), за занижение плана по соцстраху и преступное расходование средств вынесен выговор с предупреждением. О. Г. Едина за предоставление о себе ложных сведений и связь с врагом народа Шуйским решили из партии исключить и дело передать прокурору для привлечения к уголовной ответственности, а троих работников отдать под суд. Президиум ВЦСПС решил вопрос о председателе перенести на усмотрение пленума ЦК профсоюза, а президиуму указал на отсутствие с его стороны руководства и контроля за работой ЦК союза.
Надо сказать, что секретариату и президиуму ВЦСПС не первый раз пришлось рассматривать вопрос о ЦК союза политпросветработников. И раньше были жалобы оттуда от членов пленума, от руководства ЦК, где не было согласия между председателем и секретарем. Но ведомство Н. И. Ежова всех примирило, вернее усмирило: а Литвин-Молотов, и Елин были объявлены врагами народа и репрессированы.
Массовые репрессии, обрушившиеся на советское общество, не обошли и иностранных граждан, находившихся в Советском Союзе революционных эмигрантов, деятелей международного коммунистического, рабочего и профсоюзного движения, зарубежных коммунистов. В середине 1930-х годов в СССР находилось несколько десятков тысяч зарубежных граждан. Многие из них работали в Коминтерне, Профинтерне, МОПРе и других международных организациях. Зарубежные специалисты – инженеры и рабочие – трудились также на предприятиях и в учреждениях страны Советов. Среди них было наибольшее число беспартийных, воспользовавшихся правом политического убежища, которое предоставляла Конституция СССР зарубежным гражданам, «преследуемым за защиту интересов трудящихся или научную деятельность, или национально-освободительную борьбу». Как утверждалось впоследствии, 80% этих людей были репрессированы в годы Великой чистки. Их обвиняли в шпионаже, подрывной контрреволюционной деятельности, в связях с троцкистско-зиновьевским блоком, с бухаринцами. Особенно тяжело было тем, у кого на Родине господствовал фашизм: немцам, полякам, венграм. Их некому было защитить, и поэтому с ними не церемонились. В тюрьме погибли многие видные деятели Коминтерна и Профинтерна. Руки Ежова в отношении зарубежных коммунистов были развязаны высказыванием Сталина, сделанным при встрече с Г.Димитровым: «Все вы там, в Коминтерне, работаете на руку противника». В 1937 году был ликвидирован Профинтерн, созданный в 1921 году при Ленине. Генеральный секретарь Профинтерна С.А.Лозовский, член президиума ВЦСПС, после упразднения Профинтерна был назначен директором Гослитиздата. Встречи с Ежовым он избежал, но репрессии настигли его в 19521 оду – уже при другом министре все того же органа, только сменившего название на КГБ.
Своего рода зеркалом того, что происходило с политэмигрантами в СССР в год Большого террора, являлся клуб иностранных рабочих им. Тельмана. Советские профсоюзы через ВЦСПС, МОПР оказывали помощь клубу – финансовую, практическую: в ремонте помещений, в оснащении библиотеки и т.д. Клуб обслуживал как советских людей, эмигрантов, принявших советское гражданство, так и подданных иностранных государств. Так, в австрийской секции из 264 членов только 15% являлись советскими подданными, в чехословацкой– 28%, англо-американской – 45%, в немецкой – 63%, венгерской – 87%. Число беспартийных среди них составляло от 43-44% в немецкой, австрийской, чехословацкой, венгерской секциях, до 73% в англо-американской. Всего насчитывалось 1569 членов клуба. Каждый платил взносы.
Во главе каждой секции стояло правление, выбранное на общем собрании членов клуба. Председателем правления являлся директор клуба Мюллер, член ВКП(б), венгр. Штат клуба состоял из 20 человек, по фактически работало 14. Клуб устраивал вечера художественной самодеятельности, проводил литературные вечера, встречи молодежи, женщин, лекции врачей, экскурсии в музеи, киносеансы для взрослых и детей. В клубе работал 41 кружок. Клуб тесно контактировал с Профинтерном, пока его не закрыли, с МОПРом, культотделом ВЦСПС, МОСПС. Так, московский совет профсоюзов отпустил дополнительно
на ремонт клуба в 1937 году 11 тыс. рублей. Представители ВЦСПС входили в состав различных комиссий и бригад, проверявших работу клуба иностранцев. В результате одной из таких проверок в ВЦСПС была подана докладная записка, где сообщалось, что клуб использовался врагами в гнусных целях, а состав работников клуба и его членов засорен чуждыми, враждебными элементами, для которых клуб является местом встреч и общения как между собой, так и всей членской массой клуба. В правление клуба пробрались враги народа, которые ведут подрывную работу, – утверждали проверяющие. Были приведены соответствующие примеры. Член правления венгерской секции Гойда Паве организовал кружок по истории венгерского рабочего движения по тезисам врага народа Бела Куна. Гойда Павел получил за это строгий выговор как член ВКП(б). Тем не менее венгерская секция на празднование годовщины Венгерской революции пришла с портретом Бела Куна, который был главой революционного правительства. После этой акции член венгерской секции Самуэль был исключен из ВКП(б) как ставленник Бела Куна. Представитель Венгрии в ИМЭЛ Рудош также был исключен из рядов ВКП(б) за потерю политической бдительности. С точки зрения авторов докладной записки случай с портретом Бела Куна был серьезным криминалом. Но для венгров было естественно прийти на свой праздник с портретом первого председателя Совета народных комиссаров Венгрии. Несмотря на то, что Бела Кун доказал свою преданность советской власти, участвуя в жестоких расправах над русскими белогвардейцами, он с начала 1937 года почувствовал опасность ареста, нависшую над ним и его семьей. Сталин, которого в последние годы своей жизни Бухарин сравнивал с коварным и жестоким азиатским деспотом Чингисханом, а Г.И.Петровский, старый большевик-ленинец, называл его в домашнем кругу «эфиопом», этот великий лицедей позвонил в июне 1937 года Б. Куну и попросил принять французского журналиста, чтобы тот убедился, что Б. Кун не арестован, как писала об этом зарубежная пресса. После этой встречи во французской печати появилось опровержение об аресте Б.Куна, а спустя несколько дней он оказался в «ежовых рукавицах». В 193 8 году арестовали его жену и зятя – известного венгерского писателя А.Гайдаша, а в 1941 году его дочь. Большинство из 25-30 тыс. венгров, находившихся в СССР стали жертвами репрессий. Из 16 человек первого ЦК Венгерской компартии было уничтожено 10 человек, из 20 народных комиссаров Венгерской советской республики погибло в великой чистке. Был арестован член правления венгерской секции интернационального клуба Надь. Но еще большую часть составляли беспартийные венгры, поляки, чехи, литовцы, австрийцы и др. Особенно большой урон понесли немцы, аресты и расстрелы которых начались еще в 1934 году. Представительство КПГ отмечало, что на 28 апреля 1938 года было зарегистрировано 842 арестованных немцев, но в действительности количество репрессированных было значительно больше. В провинции, например в г.Энгельсе, не осталось на свободе ни одного немца (из эмигрантов). В Ленинграде в начале 1937 года группа немецких коммунистов составляла 103 человека, а в феврале 1938 года из них осталось только 12.
Жертвами сталинских репрессий стали многие члены интернационального – клуба им. Тельмана. Один из членов правления чехословацкой секции был арестован как шпион. Женорг немецкой секции и руководитель литкружка Мориц была арестована как враг парода. Другой активист этой секции Зауэр также подвергся аресту. Одним из пунктов обвинения немецкой секции было то, что в декабре 1936 года был получен из Германии журнал с портером Гитлера. Член клуба Макс Гольке прибыл из Германии в Советский Союз, в 1925 году работал на заводе киноаппаратуры. В 1937 году его арестовали как немецкого шпиона. Его жена Марта Штрюмер приехала из Германии в Советский Союз в 1926 году, являлась членом КПГ, по приезде в СССР вступила в ВКП(б), приняла в 1936 году советское гражданство, являясь активисткой клуба. С 1935 года заведовала библиотекой клуба. После ареста мужа ее исключили из ВКП(б) и сняли с работы – за то, ЧТО она «запутала учет книг, тормозила очистку библиотеки от контрреволюционной литературы, выбросив в открытую кладовку журнала и книги со статьями Радека, Б.Куна и др. У Штрюмер был арестован не только муж, но и брат».
Наказание настигло и члена правления чехословацкой секции доктора Герца, который был исключен из ВКП(б) за потерю политической бдительности. Беспартийную американскую подданную Гетруду Ряйду, возглавлявшую англо-американскую секцию в течение трех лет, заменили членом компартии США Кантером, который подал заявление с просьбой о советском подданстве.
Заместителя председателя немецкой секции – Вагнера, возглавлявшего кружок по истории ВКП(б), хотя сам он не являлся членом партии, отстранили от руководства кружком, но 17 его участников написали письма с просьбой оставить Вагнера в прежнем статусе. Ирония судьбы заключалась в том, что после обсуждения в кружке материалов февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) Вагнер был арестован. В немецкой же секции был арестован Каценеленбоген, руководивший струнным кружком. Теперь для него в апартаментах Ежова звучала другая музыка. Об этом дает представление посланная на имя прокурора СССР жалоба одного из старейших революционеров-интернационалистов Э.Пелузе. Его обвиняли в связях с Зиновьевым, Бухариным, Радеком и др. На это он отвечал, что точно также его можно обвинить в связях с Лениным и Розой Люксембург. В жалобе, написанной прокурору, он сообщал, что «четыре человека, вооруженные различными инструментами, били меня в течение 40 минут, повесив меня головой вниз». Приговоренный к 5 годам ссылки, он в 1942 году был расстрелян по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной повстанческой организации».
Г.Димитров, которому направляли материалы следствия над зарубежными коммунистами, в ряде случаев добивался их освобождения, но его влияние и возможности были невелики, и жизнь его самого висела на волоске. С жалобой на Ежова и его подручных к Сталину обращались и другие деятели Коминтерна. Так, Е. Варга в марте 1938 года, писал Сталину: «Находящиеся на свободе в Советском Союзе кадры вследствие массовых арестов глубоко деморализованы и обескуражены... Главной причиной этой деморализованности является ощущение полной беспомощности в делах, касающихся арестов политэмигрантов... Многие иностранцы каждый вечер собирают свои вещи в ожидании возможного ареста. Многие вследствие постоянной боязни полусумасшедшие, неспособные к работе».
Всего в Советском Союзе было уничтожено коммунистов из восточноевропейских стран больше, чем их погибло у себя на родине во время гитлеровской оккупации. Из 900 югославов, живших в СССР в 1930-е годы было репрессировано 800. В застенках НКВД погибли 25 членов ЦК КПЮ. Жертвами репрессий стали основатели компартии Югославии Филип Филипович и Сима Маркович, генеральный секретарь ЦК партии Милан Горкич. Сталинские репрессии обрушились и на членов семей зарубежных коммунистов. В тюремном лагере погиб зять Тольятти, жена Куусинена отбывала ссылку в Сибири, а сын его был арестован. В застенках НКВД у арестованных под пытками вымогали порочащие показания на всех руководителей Коминтерна и братских партий. Репрессивное безумие продолжалось.
«Засоренность» профорганов врагами народа являлась важнейшим обоснованием снятия с руководящей работы и исключения из состава пленума ВЦСПС ряда председателей и секретарей ЦК союзов. Попутно причислялись и другие грехи – «семейственность» в подборе кадров, приглашение на работу своих сослуживцев – «хвосты», коллективные выпивки. Но все это служило фоном для главного обличения в связях с врагами народа, в отсутствии политической бдительности. Так, председателя ЦК союза рабочих железнодорожного строительства Антропова обвиняли в том, что, придя на работу в ЦК союза в 1936 году, он взял с собой 10 человек, ранее работавших с ним – «свои хвосты», и ознаменовал свое избрание на пленуме коллективной «пьянкой у себя на квартире, где участвовало 20 человек». Но, конечно, главной причиной снятия с работы председателя Антропова и секретаря ЦК союза Шухмана, являлась «политическая слепота и беспечность в отношении врагов народа, орудовавших в профсоюзных организациях и аппарате». В ленинградском оргбюро ЦК союза м 1931 году работал председателем троцкист Качанов, позже исключенный из ВКП(б). Председателем московского правления также с 1931 года являлся троцкист Шатковский. Никого не смущало, что оба «Троцкиста» пришли на профработу за пять лет до появления Антропова на посту председателя союза. «Копнули» и его прошлое: в дорожном комитете Московско-Белорусской железной дороги, где раньше Антропов был председателем дорпрофсожа, а затем в оргбюро ЦК по Западной Сибири работал польский шпион Моравский, рекомендованный на работу Антроповым. Секретариат ВЦСПС осудил членов президиума Антропова, Шухмана, Цирлина за то, что они не только проявили беспечность в разоблачении врагов народа, но и «после их вскрытия не обсудили этот вопрос на президиуме, не извлекли политических уроков». Антропов и Шухман были сняты с работы, как не обеспечившие руководства в ЦК союза.
Как относились в обществе, в профсоюзных организациях к чистке руководящих кадров, к их дискредитации и арестам? Наиболее сознательная часть в стране и партии, по словам одного из видных деятелей советской разведки Артузова, репрессированного в период «ежовщины», проявляла недовольство руководством, «деспотизм которого находится в кричащем противоречии с декларациями о советской демократии».
В партийные, советские и профсоюзные органы шли письма с жалобами от рядовых граждан на произвол, чинимый органами НКВД. В одном из таких писем говорилось: «Вместе с враждебными советской власти элементами арестованы и сосланы сотни тысяч ни в чем не повинных, честных и преданных советской власти людей... Сейчас нет в стране почти ни одного дома, откуда кто-либо не сидел».
Интересны дневники академика В. И. Вернадского за 1938 год – не только как записки гениального ученого и мыслителя, но и как очевидца событий в стране в этот трагический период.
«5 января. Миллионы арестованных. Это быт. Миллионы заключенных – даровой труд, играющий очень заметную и большую роль в государственном хозяйстве.
11 января. «Всюду [разговоры] о терроре. В крестьянской среде масса высылок. Очень нервные настроения кругом. Расстрелы среди верхушки колхозов».
25 января. «Все больше говорят о болезни или вредительстве руководителей НКВД».
20 февраля. «Все больше слышишь о вредительстве Ежова. Опять ненужная возмущающая кругом жестокость. Опять разговоры о сознательном вредительстве».
19 марта. «Всюду известия об арестах и суровом режиме в тюрьмах. Никого не пугает, но недоверие растет – совершенно пассивное. Никакой силы [власти] не чувствуется. Большую ошибку сделали с процессом. Сейчас как будто люди подумали и меньше верят, чем раньше. Это новое для меня впечатление».
24 марта. «Со всех сторон слухи об арестах. Накапливается недовольство и слышишь его проявления, несмотря на страх. Раньше этого не было».
12 апреля. «Сколько ненужных страданий и жестокости, ничем не оправдываемой, от НКВД кругом. Стон и недоумение».
17 апреля. «Для меня ясно, что все это безумие безнадежно – и страна не может жить, развиваться под таким давлением».
С усилением террора нарастало недовольство в народе. Только на Дальнем Востоке с 1937 по 1938 год было репрессировано 250 тыс. человек, включая 7 тыс. расстрелянных.
Нарыв боли и отчаяния грозил прорваться. Но не только это побудило Сталина к осени 1938 года остановить вал репрессий. Террор негативную отразился на экономике страны. Зимой и весной ухудшилась ситуация в угольной промышленности страны. В Донбассе, где только за полугодие сменилось 20% начальников участков и 30% главных инженеров пахт, выработка угля в первые 4 месяцев 1937 года не только отставала от плана, но и от уровня добычи в соответствующие месяцы 1936 года.
15 Москве забили тревогу. Правительство и ЦК партии приняли постановление о работе угольной промышленности Донбасса, где осудили репрессии, исключения из партии, профсоюзов, увольнения с работы.
Директор Горьковского автозавода С. С. Дьяконов, анализируя причину невыполнения плана, на областном партактиве назвал падение дисциплины труда, вызванное критикой и самокритикой, что обрушается на голову руководителей – хозяйственников, которые как школьники стоят перед активом и всего боятся – «тогда валится программа, тогда падает производство».
Аналогичные претензии предъявлял к руководству Свердловской области в мае 1937 года на пленуме обкома директор Уралмашзавода Л. В. Владимиров: «За последнее время у нас выявилась такая тенденция – все вредители, все враги, дискредитация командного состава пошла вовсю... Если такое положение будет на заводе оставаться, это будет означать по существу разложение завода». Ситуация в экономике ухудшалась. Темпы роста общего подъема промышленного производства, составлявшие в 1936 году 28,8%, снизились в 1937 году до 11,1%, а в 1938 году до 11,8%.
Одновременно падала производительность труда. Экономика отвечала на террор сбоями и провалами. Но не только это побудило Сталина приостановить массовые репрессии. К этому времени была решена главная политическая задача – искоренение оппозиции, уничтожение старой ленинской гвардии, а затем и следующего поколения большевистских кадров, сформировавшихся в 1920-е годы; на смену им во все органы управления пришли новые молодые люди, воспитанные в духе культа личности Сталина, готовые беспрекословно служить вождю, выполнять любые его приказы. Культ личности Сталина явился стержнем тоталитарного государства, окончательно сформировавшегося в СССР в 1930-е годы, а террор стал его обязательным атрибутом – менялись только его масштабы. При этом террор подавался под лозунгом расширения демократии как волеизъявление народа, направленное против его врагов. Сталин твердо держал в своих руках машину террора и уверенно управлял ею, используя в своих интересах как исполнителей – сначала Ягоду, потом Ежова, позже Берию и всех остальных.
Вряд ли можно согласиться с мнением некоторых исследователей, что процесс массовых репрессий стал выходить из-под контроля его творца и власть сама оказалась под ударом, поэтому Сталин решил пожертвовать Ежовым, с которым большинство населения связывало кошмар чисток.
Сталин удалил Ежова, поскольку тот выполнил возложенную на него задачу: устрашение общества, устранение политических противников, искоренение в стране даже намека на оппозиционность и инакомыслие. Выполнив свою миссию, Ежов стал не нужен Сталину, и тот его убрал – не сразу, постепенно, без шума и громких разоблачений. Ежов стал не нужен, поскольку был уже не нужен массовый террор. Отказ от массовых репрессий также происходил поэтапно, постепенно, без излишнего шума.
|
