Чака Паланика «Бойцовский клуб»
Скачать 2.07 Mb.
|
| – Посмотрите, какой торт. Это я для вас сделал. Мой день рождения не сегодня. – Масло немного подтекало через кольца, – говорит автомеханик, но я заменил масло и воздушный фильтр. А еще я проверил клапана и распределитель. Сегодня ночью обещали дождь, так что я поменял и резину на стеклоочистителях. Я спрашиваю, что собирается делать Тайлер? Механик открывает пепельницу и вдавливает прикуриватель в панель. Он говорит: – Это что, проверка? Вы нас проверяете? Где Тайлер? – Первое правило бойцовского клуба: никому не рассказывать о бойцовском клубе, – говорит механик. – А правило «Проекта Разгром» – не задавать вопросов. А что можно говорить? – Поймите: моделью для Бога является ваш собственный отец, – говорит механик. А у нас за спиной моя работа, моя контора становятся все меньше, меньше, меньше, пока не исчезают совсем. Мои руки пахнут бензином. Механик продолжает: – Если ты американец мужского пола и христианского вероисповедания, то твой отец – это модель твоего Бога. А если ты при этом не знаешь своего отца, если он умер, бросил тебя или его никогда нет дома, что ты можешь знать о Боге? Это одна из догм Тайлера Дердена. Он накарябал ее на листке бумаги, пока я спал и оставил мне, чтобы я отксерил ее на работе в нужном количестве экземпляров. Я читал это все. Даже мой начальник, наверное, все это читал. – Так что кончается это тем, – говорит механик, – что ты всю жизнь ищешь отца и Бога. – Необходимо смириться с тем, – продолжает он, – что Бог, возможно, тебя не любит. Возможно, он тебя просто ненавидит. Это не самое худшее, что может случиться в жизни. По мнению Тайлера, если Бог обращает на тебя внимание, потому что ты ведешь себя плохо, то это все же лучше, чем если ему вообще на тебя наплевать. Возможно, потому что Божья ненависть все же лучше Божьего безразличия. Если у тебя есть выбор – стать врагом Бога или стать ничтожеством, – что выберешь ты? По мнению Тайлера Дердена мы – нежеланные дети Божьи. Для нас в истории не оставлено места. Если мы не привлечем к себе внимания Бога, то у нас нет надежды ни на вечное проклятие, ни на искупление грехов. Что хуже: ад или ничто? Мы можем обрести спасение, только если нас поймают и накажут. – Сожги Лувр, – повторяет механик, – и подотрись «Моной Лизой». Так, по крайней мере, Бог будет знать твое имя. Чем ниже падешь, тем выше взлетишь. Чем дальше уйдешь от Бога, тем больше он будет желать, чтобы ты вернулся. – Если бы блудный сын никогда не вернулся в отчий дом, – говорит автомеханик, – тучный телец был бы все еще жив. Того, что ты исчислен вместе со звездами небесными и песком на берегу моря, еще мало. Механик направляет «корниш» на старую объездную автостраду без разделительного барьера и снижает скорость до разрешенной. Салон «корниша» наполняется светом фар едущих за нами следом грузовиков, а мы продолжаем беседовать и наши лица отражаются в лобовом стекле. Мы едем, не превышая скорости. Соблюдая закон. Закон есть закон, сказал бы Тайлер. Ехать с превышением скорости – то же самое, что устроить поджог. Устроить поджог – то же самое, что подложить бомбу. Подложить бомбу – то же самое, что убить человека. Преступник всегда преступник. – На прошлой неделе мы открыли еще четыре отделения бойцовского клуба, – говорит автомеханик. – Может быть, следующим отделением мы поставим руководить Большого Боба, как только найдем подходящий подвал? На следующей неделе он повторит правила с Большим Бобом и поставит его руководить отделением. Отныне, когда руководитель начинает встречу бойцовского клуба, все становятся вокруг лампочки в центре помещения, а руководитель обходит собрание по периметру в темноте. Я спрашиваю, кто придумал это новое правило? Тайлер Дерден? Механик улыбается и говорит: – Вы же знаете, кто придумывает правила. Суть нового правила в том, что никто не должен быть центром бойцовского клуба, объясняет он. Никто, кроме двух бойцов. Руководитель будет объявлять правила из темноты, обходя собравшихся по кругу. Люди в толпе будут смотреть на других людей через пустой центр помещения. Так отныне будет во всех бойцовских клубах. Найти бар или гараж, в котором разрешат проводить собрания клуба, не так уж и сложно. В баре, где до сих пор базируется один из первых клубов, они собрали арендную плату за месяц в один вечер. Другое новое правило, говорит механик, заключается в том, что отныне все бойцовские клубы будут бесплатными. Вход не будет стоить ничего. Механик выкрикивает в открытое окно встречным машинам, и поток воздуха, шуршащий по обшивке, заглушает его слова: – Нам нужны вы, а не ваши деньги. Механик выкрикивает в открытое окно: – Пока ты в бойцовском клубе, не имеет значения, сколько денег у тебя на счету в банке. Где ты работаешь – не имеет значения. Есть ли у тебя семья – не имеет значения. Кто ты такой – не имеет значения. Механик выкрикивает в открытое окно: – Твое имя не имеет значения. Обезьянка-астронавт на заднем сиденье подхватывает: – Твои проблемы не имеют значения. Механик выкрикивает: – Твои проблемы не имеют значения. Обезьянка-астронавт восклицает: – Твой возраст не имеет значения. Механик выкрикивает: – Твой возраст не имеет значения. И тут механик направляет машину на встречную полосу, и огни встречных машин наполняют салон, холодные, словно штыковые удары. Сначала одна машина, а затем другая, мчатся на нас лоб в лоб, вереща клаксонами, но механик успевает уклониться в сторону и избежать столкновения. Фары надвигаются на нас, огромные, гигантские, завывают клаксоны, но механик устремляется в самую гущу света, звука и шума. – Твои ожиданья не имеют значения. Никто не подхватывает эту заповедь. На этот раз уклоняться приходится уже встречной машине. Еще одна машина надвигается, мигая дальним светом, водитель жмет на сигнал, а механик выкрикивает: – Спасенья нет. И на этот раз механик не уклоняется от столкновения, позволяя это сделать встречной машине. Еще одна машина, и вновь механик выкрикивает: – Рано или поздно ты умрешь. На этот раз, как только встречная машина сворачивает, механик кидает рулевое колесо в ту же сторону. Машина снова пытается уклониться, но механик опять идет ей наперерез. В такие мгновения все у тебя внутри тает и растворяется. В такое мгновение ничего не имеет значения. Посмотри на звезды – и ты пропал. Твое имущество не имеет значения. Ничего не имеет значения. То, что у тебя дурно пахнет изо рта, не имеет значения. Снаружи темно и гудят встречные машины. Тебе мигают в лицо дальним светом, и, возможно, тебе уже никогда не придется ходить на работу. Тебе уже не придется ходить в парикмахерскую. – Быстрее, – говорит механик. Встречная машина сворачивает в сторону, и мы вновь пытаемся ее перехватить. – Что бы ты хотел сделать, – спрашивает механик, – перед смертью? На нас вновь надвигается, завывая, встречная машина, но механик даже не смотрит вперед, он смотрит на меня и говорит: – Десять секунд до столкновения. – Девять. – Восемь. – Семь. – Шесть. Работа, говорю я. Я хочу уволиться с работы. Машина сворачивает в сторону, но механик на этот раз не пытается ее перехватить. Впереди возникают новые и новые огни. Механик поворачивается к трем обезьянкам на заднем сидении. Он говорит им: – Эй, обезьянки-астронавты, вы видели, как играют в эту игру. Решайся сразу, а то так и умрешь. Справа нас обгоняет машина со стикером на бампере, на котором написано: «Я вожу лучше, когда пьян». В газетах писали, что одним прекрасным утром на тысячах машин появились эти стикеры. На других стикерах написаны такие лозунги как: «Пьяные водители против материнства» или «Все животные подлежат вторичной переработке». Я читаю газеты и понимаю, что это сделал либо «Комитет Неповиновения», либо «Комитет Дезинформации». Сидящий рядом, со мной механик подтверждает: да, все это часть «Проекта Разгром». Три обезьянки-астронавта молчат у нас за спиной. «Комитет Неповиновения» печатает карточки с правилами безопасности, которые вкладываются на самолетах в карманы на спинках кресел, на которых изображены пассажиры, дерущиеся за кислородные маски, в то время как реактивный лайнер падает на скалы со скоростью тысяча миль в час. Комитеты неповиновения и дезинформации соревнуются, кто из них первыми разработает вирус, который заставит банкоматы изрыгнуть из себя поток десяти и двадцатидолларовых бумажек. Прикуриватель уже достаточно разогрелся и механик просит меня зажечь свечи на праздничном торте. Я зажигаю свечи, и над тортом вспыхивает маленький огненный нимб. – Что бы ты хотел сделать перед смертью? – спрашивает механик и направляет машину навстречу грузовику. Водитель грузовика давит на сигнал, снова, и снова, и снова, а фары надвигаются на нас, озаряя улыбку на лице автомеханика. – Загадывайте желания, да быстрее, – говорит он, бросая взгляд в зеркальце на трех обезьянок-астронавтов на заднем сидении. – От небытия нас отделяют пять секунд. – Раз, – говорит он. – Два. Грузовик надвигается на нас, словно сверкающая и ревущая гора. – Три. – Научиться ездить верхом, – доносится с заднего сидения. – Построить дом, – говорит другой голос. – Сделать татуировку. Механик отвечает: – Уверуйте в меня и обретете смерть вечную. Мы опоздали. Механик сворачивает в сторону, и водитель грузовика – тоже, но задние стабилизаторы «корниша» цепляются за бампер грузовика. Разумеется, сразу я не понимаю, что произошло. Я вижу огни грузовика, уносящиеся вдаль, меня швыряет на дверь, а затем на торт и на механика за рулем. Механик вцепляется в рулевое колесо, пытаясь совладать с ним, а свечи на торте гаснут. На какое-то мгновение в обитом теплой черной кожей салоне становится абсолютно темно, и мы все кричим на одной ноте, одним и тем же низким криком, в унисон со звуковым сигналом грузовика. Нам некуда бежать, мы не можем ничего сделать, у нас нет выбора, мы – мертвы. Я хочу умереть прямо сейчас. Кто я в сравнении с Тайлером? Я беспомощен. Я глуп. Я только все время чего-то хочу, все время за что-то цепляюсь. За мою жалкую жизнь. За мою дерьмовую работу. За шведскую мебель. Я никогда и никому об этом не говорил, но до того как я повстречал Тайлера, я мечтал купить пса и назвать его «Антураж». Вот до чего можно докатиться в этой жизни. Убей меня. Я хватаюсь за рулевое колесо и пытаюсь вывернуть его обратно. Поехали. Приготовиться к эвакуации души. Поехали. Механик вырывает у нас колесо, чтобы направить нас в кювет, а я мечтаю вернуться на встречную полосу. Поехали. Восхитительное чудо смерти, когда еще мгновение назад ты ходил и говорил, и вот – ты уже неодушевленный предмет. Ничто и даже меньше. Холодный. Невидимый. Запах кожи. Мои ремни безопасности обвились вокруг меня словно смирительная рубашка. Я пытаюсь сесть, но тут же ударяюсь головой о рулевое колесо. Это очень больно. Моя голова падает на колени к механику. Я гляжу вверх и вижу улыбающееся лицо механика и звездное небо за лобовым стеклом. Все руки и лицо у меня в чем-то липком. Кровь? Или масляный крем? Механик смотрит на меня и говорит: С днем рождения! Пахнет дымом, и я вспоминаю про мой торт. – Ты головой чуть не сломал рулевое колесо, – говорит механик. Вот и все и больше ничего; ночной воздух, запах дыма, звезды, улыбающийся механик. Моя голова все еще лежит у него на коленях, и вдруг я понимаю, что мне вовсе не хочется поднимать ее. А где же торт? Механик отвечает: – На полу. Ночной воздух, а запах дыма все крепчает. Исполнится ли мое желание? Надо мной – окруженное небесными звездами улыбающееся лицо. – Эти свечи для тортов, их почти невозможно погасить. И, наконец, при свете звезд мне удается различить, что дым исходит от маленьких огоньков, рассыпанных по коврику на полу салона. 19 Автомеханик из бойцовского клуба жмет на газ, вертит баранку в присущем ему яростном стиле, а мы снова едем по автостраде, потому что этой ночью у нас еще есть дела. До того, как наступит конец цивилизации, мне надо научиться определять по звездам курс. Все вокруг так безмолвно и темно, словно наш «кадиллак» движется в космическом пространстве. Мы давно съехали с шоссе. Трое парней на заднем сиденье то ли спят, то ли в обмороке. – Мы были на волосок от жизни, – говорит автомеханик. Он протягивает ко мне руку и трогает длинный шрам у меня на лбу – там, куда пришелся удар рулевого колеса. Мой лоб так раздулся, что я жмурюсь от боли. Механик проводит холодным пальцем вдоль шрама. «Корниш» подскакивает на ухабе, и боль, словно жидкость, выплеснувшаяся из чашки, заливает мои глаза черной тенью. Наш помятый багажник покачивается, а отвалившийся бампер скрежещет по асфальту, нарушая ночную тишину. Механик говорит, что задний бампер «корниша» висит на волоске: при столкновении он зацепился за передний бампер грузовика и сорвался с кронштейнов. Я спрашиваю, является ли происходящее частью домашнего задания в рамках «Проекта Разгром»? – В некоторой степени – да, – говорит механик, – мне надо было принести в жертву четырех человек и раздобыть мешок жира. Жира? – Для мыла. Что планирует Тайлер? Механик начинает говорить словами Тайлера Дердена. – Я вижу перед собой самых сильных и самых умных людей, которые когда-либо жили на этой земле, – говорит он, и профиль его отчетливо вырисовывается на фоне звезд. И они работают на бензоколонках и подают еду в ресторанах. Линия его лба, профиль его носа, ресницы и брови, движущиеся губы – все его лицо отчетливо вырисовывается на фоне звездного неба. – Если бы мы могли разместить этих людей в тренировочных лагерях и воспитать их. – Пистолет просто направляет взрыв в нужную сторону, вот и все. – Все эти юноши, все эти девушки хотят отдать свою жизнь во имя чего-нибудь. Реклама заставляет их приобретать тряпки и машины, которые им вовсе не нужны. Поколения за поколениями люди работают на ненавистных работах только для того, чтобы иметь возможность купить то, что им не нужно. – На долю нашего поколения не досталось великой войны или великой депрессии, поэтому мы должны сами объявить войну, и война эта будет духовной. Мы начнем революцию, направленную против культуры. Наша великая депрессия – это наше существование. Это депрессия духа. – Мы должны научить людей свободе, поработив их, и показать им, что такое мужество, испугав их. – Наполеон хвастался, что он может заставить людей жертвовать жизнью за орденскую ленту. – Представьте себе, что весь мир объявит забастовку и откажется работать, пока богатства не будут перераспределены справедливым образом. – Представьте себе, что вы охотитесь на лосей в сырых лесах на склонах каньона вблизи от развалин Рокфеллер-центра. – То, что ты сказал про свою работу, это серьезно? – спросил механик. Да, серьезно. – Вот поэтому мы и едем туда, куда мы едем. Мы на охоте, на охоте за жиром. Мы едем в хранилище больничных отходов. Мы едем в хранилище больничных отходов при станции сжигания. Там, среди использованных бинтов и перевязочных материалов, застарелых опухолей, использованных трубок для капельниц и игл, и прочих жутких, по-настоящему жутких, вещей, посреди образцов крови и ампутированных конечностей, мы найдем больше денег, чем может найти за ночь водитель мусорной машины. Мы найдем столько денег, что, если ими нагрузить этот «корниш», он будет задевать днищем землю. – Жир, – говорит механик, – жир, удаленный при липосукции, с ляжек богатой Америки. Самый лучший, самый густой жир в мире. Мы привезем большие красные мешки с жиром на Бумажную улицу, смешаем со щелочью и экстрактом розмарина и продадим тем самым людям, которые заплатили за то, чтобы этот жир у них отсосали. Наше мыло стоит двадцать долларов за брусок: такую цену могут позволить себе только богатые. – Самый густой, самый нежный жир в мире, тук земли, – говорит механик. – Так что сегодня ночью мы играем в Робин Гуда. Маленькие восковые огоньки ползут по напольному коврику. |
Похожие:
 | Спортивная секция «Альпинистский Клуб имени Хохлова» (далее по тексту – «Клуб») является составной частью Спортклуба мгу. Секция... | | Программа «Связной-Клуб» бонусная программа, дающая возможность покупателям накапливать плюсы за повседневные покупки, приобретать... |
| Исполняющий обязанности директора Спортивного краевого государственного автономного учреждения «Футбольный клуб «Енисей» | | Исполняющий обязанности директора Спортивного краевого государственного автономного учреждения «Футбольный клуб «Енисей» |
 | Общество с ограниченной ответственностью «Детский клуб «сократ» (в дальнейшем – Клуб) в лице директора Мордвинцевой Светланы Викторовны,... | | Общество с ограниченной ответственностью «Детский клуб «сократ» (в дальнейшем – Клуб) в лице директора Мордвинцевой Светланы Викторовны,... |
| Прошу принять моего ребенка Чеснокова Федора, 2005 г р., занимающегося тхэквондо itf (город Лобня), в члены мдоо «Спортивно-патриотический... | | Клуб (команда): футбольный клуб (команда), спортивно подчиняющийся правилам и нормам фифа, уефа, рфс и ффло участвующий или желающий... |
| Автор: Тимофеева Софья, генеральный директор детского эко-клуба «Умничка», автор книг «Детский клуб: с чего начать, как преуспеть.... | | Клуб (команда): футбольный клуб (команда), спортивно подчиняющийся правилам и нормам фифа, уефа, рфс и ффло участвующий или желающий... |