Роман 2001
Скачать 9.03 Mb.
|
Глава 6Первая любовьРуслана окружала масса интересных девушек, но эта незнакомка поразила его воображение сразу. Он постоянно думал о ней и жаждал познакомиться. Девушка часто проходила с подругами возле художественного училища, и юному «Ромео» удалось узнать причину постоянного появления незнакомки в этих местах. Она училась в медицинском институте, который находился совсем недалеко. Одна из подружек Руслана хорошо знала эту студентку и предложила устроить ему встречу с объектом душевных терзаний. Девушку звали Ириной. При встрече выяснилось, что и она давно приметила красивого, стройного, элегантного художника, но была уверена в том, что парень учится в институте. Он не стал разубеждать девушку, прибавил себе два года, и любовь двух юных сердец быстро начала набирать обороты. После учебы они бежали на свидание и, соединив руки, бродили по зимним улицам города. Промерзнув, влюбленные заходили в темные подъезды, прижимались друг к другу и осыпали поцелуями любимые губы. Родители Ирины бегали по дворам в поисках запропастившейся доченьки, ругали ее и слезно просили так поздно не гулять. Первое «серьезное» случилось на вечеринке у одной из подруг. Медицинские знания помогли Ире предотвратить нежелательные последствия интимной страстной встречи. С этого дня юных любовников уже можно было не называть мальчиком и девочкой. Пришла, наконец, долгожданная весна. Затем длительные летние дни, наполненные теплом, солнцем, голубым небом, цветущими полями и зеленью густых лесов. Учеба закончилась, и Руслан с Ирой могли с утра уехать на пригородном поезде в безлюдные места, посидеть на пляже возле реки, купаться и … любить. Счастливый юноша наслаждался красотой подруги как художник. И девушка была достойна этого восхищения. Слегка раскосые глаза серо-голубого цвета, светлые, рыжеватые волосы, яркие сочные губы гармонично сочетались с длинной шеей, хорошо развитой грудью и женственной линией плеч. Слегка удлиненный торс через узкую талию плавно переходил в неширокие красивые бедра. Плотные стройные ноги с круглыми гладкими коленями заставляли сердце «Ромео» биться учащенно. Когда обнаженная, покрытая золотистым загаром, подруга входила в прохладные воды реки, ему казалось, что это богиня с картины любимого Боттичелли спустилась с неба и, распустив по ветру золотые кудри, исчезала в зеленоватых струях потока. Мощное ощущение счастья не покидало молодых людей больше полутора лет. Но однажды побледневшая Ирина сообщила любимому художнику, что ее отца, как армейского офицера, срочно переводят в другой город на новое место службы. Юные сердца разрывались от ужаса приближающейся разлуки навсегда. Перед отъездом Ирины, она и Руслан исчезли из дома на целую неделю. Они уезжали днем за город, а ночью скрывались у кого-нибудь из друзей, чьи родители были на даче. Встреча этих двух людей была тем редким случаем, когда амплитуда ритмов их организмов в физическом, духовном и интеллектуальном развитии абсолютно совпала. Из этой встречи могла возникнуть замечательная семья, когда взаимоуважение и тонкость чувств гарантировали долговременное счастье. Разница в два года здесь ничего не значила. И, может быть, даже помогала бы им в супружеской жизни. Но о супружестве не могло быть теперь и речи. Провожая Ирину на вокзале, у Руслана вдруг страшно разболелась голова. Отец подруги увидел, что с парнем творится что-то неладное. Он обнял его, прижал к своему офицерскому кителю и, тоже почти плача, сказал: – Ну, ничего, ничего, малыш. Держись! Может быть, мы еще встретимся. Будем надеяться, что не все потеряно. Пиши Ирине и нам. Мы ведь тебя тоже очень любим и никогда не забудем. Отец вошел в темноту вагонного тамбура, где стояла рыдающая Ирина. Грациозным движением тонких пальцев она отодвигала падающие на лицо светлые густые волосы и смахивала слезы, текущие по бледным щекам хрустальными бусинками. Она повторяла одну и ту же фразу: – Русланчик, я люблю тебя!.. Руслан, я люблю тебя!.. Поезд легко, бесшумно тронулся с места. Руслан пошел рядом с вагоном. Движение состава ускорялось. Юноша бежал возле открытой двери тамбура, и ему вдруг показалось, что Ирину за плечи держит вовсе не отец. Пальцы на плечах девушки удлинились и приобрели золотистый оттенок. Лицо мужчины тоже преобразилось. Офицерская фуражка начала терять свою обычную форму, превращаясь в копну золотых волос, которые укладывались на голове ровными косичками в виде ступы с большим сияющим узлом наверху. Золотое лицо с опущенными ресницами освещала мягкая таинственная улыбка. Веки этого существа внезапно взлетели вверх и открыли странные, необычные глаза, светящиеся не светом – огнем. Возникший на лбу божества большой зеленоватый камень вдруг вспыхнул и осветил Руслана ярким крестообразным лучом. Поезд исчез за поворотом. Потрясенный юноша стоял у края платформы и чувствовал необыкновенную легкость в груди. Головная боль исчезла и больше уже никогда не появлялась. От вокзала Руслан сразу поехал домой. Вечерело. В квартире было пусто и сумрачно. Не включая свет, он лег на тахту и быстро уснул. Большая коричневая дверь старинного стенного шкафа бесшумно отворилась и в комнату, в каком-то невесомом движении, впрыгнул большой пушистый кот. Он сел у изголовья спящего юноши и положил на лоб огромные семипалые лапы. Розовая нежная кожа ладони кота стала слабо вибрировать, отыскивая нужные точки на лице Руслана. Затем лапы начали ощупывать шею, затылок, и иглообразные, серебристые когти безболезненно проникали в глубину тела спящего. Кот ласково мурлыкал, шевелил своими длинными белыми усами и что-то непонятное шептал, шептал, шептал. Позвонили в дверь. Руслан проснулся и пошел ее открывать. Это пришли родители и сестренка. У парня появился «зверский» аппетит, а мышцы наливались силой и энергией. – Где мои ласты? – спросил он у матери. – Завтра у меня соревнования в бассейне. Всем известно, что любое горе лечит время. Болезненное ощущение потери любимого человека немного притупилось. Начался новый, очередной учебный год. Напряженные занятия, спортивные увлечения отвлекали от горестных и счастливых воспоминаний. Искусство для Руслана становилось снова той отдушиной, где юный художник мог излить все то, что накопилось в его чувствительном сердце. Человек живет в среде подобных себе. Тысячи незнакомцев каждый день, всю жизнь проскальзывают мимо нас, как тени, как привидения. Но и здесь природа установила закономерность и гармонию. Каждому из нас она посылает человеческое существо, которое контактирует с нами, затем другое существо, третье, четвертое и, наконец, мы обрастаем группой друзей и знакомых, исчезающих через некоторое время или сопровождающих нас многие годы. Училищный период послал и Руслану новую порцию знакомых и друзей, многие из которых были гораздо старше и уже начинали проявлять амбициозные замашки в утверждении своих творческих достижений и своей значимости в искусстве. Собратьями по богемным харьковским тусовкам для молодого художника стали творческие личности из театральной, музыкальной и литературной среды. Некоторые из них завоевали народную любовь и славу, став заметными фигурами на всесоюзной арене в последующие годы. Вагрич Бахчанян, по прозвищу Бах – самоуверенный, нагловатый парень из харьковского предместья, возомнивший себя художником-авангардистом, познакомил Руслана с Алексеем Михайловичем Щегловым, пожилым мастером, чьи творческие привязанности и любовь были отданы русскому и западному беспредметному искусству. Щеглова Руслан помнил еще по Дворцу культуры железнодорожников, где маэстро одно время вел художественную студию. Алексей Щеглов был яркой, самобытной личностью, великолепным рисовальщиком и замечательным педагогом. Вот кому нужно было преподавать в харьковском училище или институте. Но жрецы соцреализма в своих рядах стояли плотной стеной, и проскочить в академические круги таким людям, как Щеглов, было невозможно. Начинающий художник на занятиях в подпольной школе Щеглова получил навыки абстрактно-декоративного мышления, раскрепостил свою фантазию, почувствовал и понял, как сочетается монументальное искусство с авангардной живописью, и как можно совместить беспредметность с декоративно-прикладным искусством. Уроки нового наставника добавили мощную струю в завершавшемся учебном процессе Руслана. На своем курсе он вышел в лидеры и закончил дипломный год большой живописной композицией – «Любители подводного плавания», где изобразил на каменистом пляже обнаженных юношей с ластами, которые собираются нырять в море. Василий Сергеевич Зубарь – уникальный человек и выдающийся харьковский педагог истории искусств, сказал, глядя на диплом Руслана Дмитриева: – Подождите, господа хорошие, он вам еще покажет! – Зубарь посмотрел хитрым взглядом на дипломную комиссию и погрозил всем пальчиком. Глава 7 Петербург Харьковское художественное училище и институт располагались в одном здании. Дом этот был построен в стиле украинского модерна еще до революции и отличался необыкновенной красотой линий, пропорций и своеобразием декоративного убранства. Вот в этом здании и проходил выпускной бал учащихся училища и студентов института. В те времена танцевали под джазовую музыку, и танцевальный вечер в музыкальном плане был вполне традиционен. За роялем сидел молоденький Леня Чижик – студент харьковской консерватории, за контрабасом стоял Руслан Дмитриев. Еще несколько человек играли на других инструментах. Этот оркестр всю ночь «лабал» на прощальных «плясках» в тот знаменательный, праздничный вечер, когда многие выпускники понимали, что видятся, возможно, в последний раз. В толпе танцующих начали замечать фигуру какого-то молодого мужчины, прижимавшего к своей долговязой плоти симпатичную блондиночку. Юрка Дегтярь, дружок Руслана по курсу, такой же выпускник, потянулся к уху играющего на контрабасе и прошептал, не переставая стучать палочками по барабану: – Смотри на длинного. Это Евгений Евтушенко – большая поэтическая знаменитость Москвы. Но, какой черт его в нашу украинскую берлогу занес? Все оказалось просто: в тот вечер Евтушенко выступал перед студентами технологического института. После поэтического шоу поклонницы затащили длинноного московского гостя в художественный на выпускной бал. Сцену, где играл секстет Лени Чижика, украшало огромное панно в стиле раннего русского авангарда. – Я смотрю, у вас здесь абстракционисты себя вольготно чувствуют. В Москве бы этот номер не прошел. Неужели демократические свободы придут на этот раз из Украины? Вот это будет номер! – говорил, улыбаясь, поэт своей харьковской знакомой. – Интересно было бы посмотреть на то юное модернистское дарование, осмелившееся так оформить сцену. – Да вон он, на контрабасе играет это дарование, – хихикнула девица и, прижимаясь к Евгению, показала пальцем на группу музыкантов. – Какое боевое поколение подрастает и скоро встанет рядом с нами. Будет с кем пробивать головы зажравшимся партийцам. А парень рыженький за фортепиано – это же просто Эрролл Гарнер. Не удивлюсь, если скоро увижу его в элите московских музыкантов. К несчастью для провинции все таланты бегут в Москву и Ленинград. Так сделал и я когда-то. – Вы считаете Харьков провинцией? – возмутилась белокурая подружка сибирского москвича. – Да брось ты, Светка. Сама, небось, мечтаешь в столицу улизнуть. Василий Сергеевич Зубарь, умнейший, проницательный Зубарь, оказался прав. В высшее учебное заведение столичных городов из выпускников того года с «первого заезда» попал только Руслан Дмитриев. Повзрослевшая душа юноши стремилась вырваться из нелюбимого дома и из нелюбимой семьи как можно быстрей. В Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной он мечтал поступить давно. Ведь слава этого института гремела по всему Советскому Союзу. Когда Руслан увидел в списке поступивших абитуриентов свою фамилию – радости его не было предела. Девятнадцатилетний парень прыгал от счастья возле кроватей общежития, на которых с мрачными лицами сидели Юрка Дегтярь и Виктор Сухомлинов, провалившиеся на вступительных экзаменах с треском. Друзья, бывшие его однокурсниками в харьковском училище, собрали вещи и уехали домой. Европеец, западник по своей ментальности, Руслан сразу почувствовал красоту структуры великого города. Художественная душа парня трепетала от сознания, что этой гармонией он будет теперь восхищаться много лет. К приезду в Питер он готовился заранее. Руслан по книгам изучил историю, архитектуру города, биографии художников и архитекторов, подаривших северной столице весь свой талант. Юный студент жаждал посетить знаменитые пригороды Петербурга, погулять в Павловске, Петергофе и других чудесных местах, «утонуть» в сокровищнице Эрмитажа. – Какая там Москва? Питер навсегда останется духовной и эстетической столицей России, – говорил сам себе молодой художник и шел с блокнотом в руках зарисовывать осенние красоты города. Взволнованный предстоящей встречей с новыми преподавателями, с новыми коллегами-однокурсниками, Руслан пришел на первое занятие в «Мухинку». Радость встречи вдруг сменилась изумлением – среди его сокурсников он не обнаружил ни одного человека из тех, кто действительно сильно и талантливо проявлял себя на экзаменах. На грязных, испачканных краской стульях сидели люди, которых и близко нельзя подпускать к знаменитому вузу. Из десяти человек новобранцев «монументалки» двое оказались негритянскими «принцами» из дружественной Африки. А еще двое «студентов» носили на своих гиббонообразных физиономиях явные признаки шизофрении. Немного позже, когда странная система в подборе соискателей на студенческое место показала свои негативные стороны, Руслан спросил у своего преподавателя, почему же они все же приняли столь идиотское решение на вступительных экзаменах. – А что нам делать? Негров прислали по партийной и дипломатической разнарядке. Остальные, кроме тебя, получили тройки и четверки и по профильным экзаменам. К сожалению, все талантливые ребята заработали двойки по общеобразовательным предметам. Ну, что нам оставалось делать? Ты сдал все на пятерки – остальных пришлось принимать, скрипя сердцем. Вот и результат. Да, вот еще что. Мы, по старой традиции, ищем «алмазы в пыли», затем уже их сами обрабатываем. Хорошая подготовка до этого очень часто мешает этому процессу. Мы бы и тебя не приняли, но деваться было некуда. То, что творческие личности, сидевшие за мольбертами, оказались не «алмазами в пыли», а большими «булыжниками», выяснилось уже в первые месяцы занятий. Два черных «алмаза» не владели карандашом и кистью совершенно. Они могли только в творческом порыве вырезать что-то из деревянных чурок и страшно при этом потели. Обессиленные творческими муками, африканцы перестали ходить в институт и на денежки своих коронованных родителей ударились в такой разгул и разврат, что видавшая всякие виды «золотая молодежь» Питера раскрыла рот от изумления. За два месяца «каникул» черные «алмазы» перетрахали всех проституток с Невского и большую часть студенческой «интеллигенции» женского пола. Швейцары лучших ресторанов заранее снимали перед ними фуражки и вынимали затем оттуда сто, а то и двести рублей. Когда денежки закончились, «принцы», собрав оставшиеся шмотки, улетели в свою Африку клянчить у родителей средства для лечения неизлечимых питерских болезней. Два российских «гиббона» тоже не отставали от своих африканских собратьев. Первый осознал свою творческую неполноценность через месяц. Он унес этюдник в общежитие и тяжко запил горькую. При появлении его в аудитории из «благоухающей» глотки студента исходил перегар такой силы, что уборщицы не могли проветрить помещение и за три дня. Второй экземпляр, изрядно поддав портвейна «Кавказ», повадился ходить на Московский вокзал, где всю ночь, встречая пассажиров южного направления, пытался проверить у них билеты. За этим важным для государства занятием его застукали милиционеры. Очень скоро художественный «контролер» и его соратник-алкаш отправились к себе домой в том же южном направлении. Несмотря на всю славу, обучение в «Мухинке» носило стандартный, однообразный характер. В рисунке и живописи заурядные ленинградские художники, работавшие в вузе преподавателями, ничего нового не могли дать набравшему профессиональную силу выпускнику харьковского училища. Вялое, беззубое обучение он пытался компенсировать вечерним рисунком в Академии художеств и в рисовальных классах Дворца народного творчества, где бесплатно стояла обнаженная натура. Жизнь не бывает всегда приятной. Она, одаривая глаза художника роскошными пейзажами Петербурга, должна была позаботиться о том, чтобы плохое, неприятное тоже присутствовало в буднях первокурсника. Первой неприятностью было то, что Руслану не дали места в общежитии и стипендию. – Заработок ваших родителей очень большой. Общежитие и стипендии мы даем только бедным. Но если вы снова сдадите первую сессию на пятерки, как и вступительные экзамены, то стипендия вам гарантирована. А на общежитие и не надейтесь. Идите снимать квартиру или угол, – заявили первокурснику в деканате. Удивлению Руслана не было предела, когда в лучших комнатах студенческого общежития он обнаружил студентов – выходцев из Грузии, Азербайджана и других республик. Как выяснилось позже – детей миллионеров. Второй неприятностью стала комнатуха, которую решил снять неопытный парень на Канале Грибоедова в доме с облезшей штукатуркой. Будущее жилище оказалась кухней, пропахшей кислыми щами и дустом. Большая кровать, где предстояло спать студенту, кишела клопами. Руслан надевал на себя несколько спортивных костюмов, но эти гады собирались на коленях, локтях и пили жидкую студенческую кровушку. Родители присылали на жизнь только тридцать рублей. Половина из этих денег уходила на оплату вонючей кухни, на другую часть нужно было жить целый месяц. Невозможность существования с этой мизерной суммой заставила Руслана ехать на Ленфильм и овощную базу, где он занимался погрузочными и разгрузочными работами. Но, ни плотная учебная загрузка в институте, ни житейские проблемы не могли заставить Руслана оторвать восхищенного взгляда от величественного города на Неве. Красочные воспоминания дедушки и бабушки в далекой харьковской Ивановке воплотились теперь в живые картины, которые ласкали взор художника своей гармонией и европейским совершенством. По книгам из своей домашней библиотеки Руслан хорошо знал, где жил и умер Пушкин, по каким улицам любил гулять Гоголь, в каком месте жили герои Достоевского. Как дерзкий вызов коммунистическому режиму по центральным площадям стояли величественные памятники царям и императорам. Сердце и душа художника блаженствовали от счастья жить и учиться в такой красоте, хотя зоркий глаз новоиспеченного студента видел ту деградацию и запущенность северной столицы, которую допустили коммуняки. Летний сад, Михайловский дворец, шедевры архитектуры на набережной Невы, Фонтанка – все это находилось рядом с институтом. В последние теплые осенние деньки Руслан брал свой этюдник и шел отражать в этюдах романтическую прелесть готовящегося к зиме Петербурга. Однажды вечером, когда ещё тёплые лучи осеннего солнца пронизывали расставшиеся с листвой черные веточки деревьев Летнего сада, Руслан, заканчивая очередной этюд, делал заключительные мазки на картоне. В творческом экстазе он не услышал, как сзади выстроилась небольшая группа иностранцев, тихо наблюдавших за ударами кисти молодого импрессиониста. Свет фотовспышки заставил Руслана оглянуться, и он обнаружил всю эту пеструю компанию, возглавляемую молодым высоким мужчиной. «Высокий» извинился и сказал, что он гид, гуляет со студентами из Вашингтона, которым очень понравилась работа русского художника. Студенты и студентки о чем–то пощебетали между собой и, улыбаясь, сказали несколько фраз высокому гиду. Тот перевел Руслану на русский предложение художнику прогуляться вместе с ними. Завтра рано утром ребята уезжают в Москву. – Хватит работать. Отдохни немного, маэстро. У тебя явный талант пейзажиста, – сказал верзила, одетый в добротный зарубежный пиджак. Порядком уставший, Руслан поддался уговорам гида. Он собрал свои художественные принадлежности и пошел по аллеям Летнего сада к набережной Невы, сопровождаемый шумной толпой иностранных студентов. Художник прогулял с американцами всю ночь и рано утром провожал группу на Московском вокзале. Гид, которого звали Борисом, конечно, тоже был с ними. Студенты на прощание начали одаривать художника разными безделушками и визитными карточками с адресами и телефонами своей американской столицы. – Возьми и сразу выброси, – шепнул Борис Руслану.– Это запрещено. Когда поезд тронулся, сувениры и визитки полетели под платформу. Борис пошел за сигаретами к киоску и на несколько минут оставил Руслана одного. Этого времени оказалось достаточным, чтобы сильные руки схватили локти опешившего художника и потащили его к черной машине, стоявшей за зданием вокзала. Два огромных толстошеих мужика сели рядом с Русланом в «Волгу», и она рванула по пустынным утренним улицам города, которому эти мужики дали имя своего любимого вождя. Ехали недолго. «Белый дом» был рядом. Так питерский народ окрестил городское управление КГБ. Художника сразу ввели в обширный кабинет, поставили перед старикашкой в погонах полковника и приказали снять куртку. – Ты что там делал на вокзале, художничек? – грубо спросил седой полковник. – Выверните ему карманы! Дядьки обыскали Руслана. Просмотрели все вещи вплоть до этюдника. Они вытащили этюд маслом и показали начальнику. – Мазила, он и есть мазила! – сделал искусствоведческое заключение специалист в мундире. – Ну-с, а это что? – старик повертел перед носом побледневшего парня записной книжкой, обнаруженной в одном из карманов художника. – Скажите мне, молодой человек, а что это за телефончики и адресочки? Почему весь Ленинград здесь переписан? Справочная книга – а не записная книжка! Руслан объяснил, что это телефоны людей, которые сдают комнаты и квартиры студентам, и записал он их на «толкучке», куда эти хозяева и приходят. – Володя, проверь, – приказал снова полковник одному из мужиков. Тот ушел в другую комнату и через некоторое время вернулся. – Да, простые жильцы. Книжка чистая. Полковник повернулся к Руслану и вдруг заорал на него, пересыпая свою воспитательную речь таким отборным матом, от которого бедному студенту сделалось не по себе. – Ты, советский студент, шляешься по ночному городу черт знает с кем! – кипел начальник, украшенный золотыми звездочками. – А ведь они, эти студентишки, могут быть шпионами. Ты об этом, конечно, не подумал, е… тебя в рот. – Но ведь с нами все время был гид, взрослый мужчина, официальное лицо, – хотел оправдаться Руслан. – Мы с этим Борисом поговорим. Не х… нарушать инструкции. Володя, завтра получишь все отчеты у всех гидов и всю их «писанину» срочно ко мне на стол. – Ну-с, молодой человек, на этот раз мы вас отпускаем, – вдруг полковник взял ласковый и культурный тон. – Если вы еще раз к нам попадете, – разговор будет другим. Парень, выбирай друзей. Никаких иностранцев, никаких подпольных выставок у всяких научных отщепенцев. Ты же ведь художник, студент. Советская власть дает тебе прекрасное бесплатное образование. Так учись прилежно, не лезь во всякое дерьмо. Иначе пойдешь по дорожке Йоськи Бродского и его дружков, по которым тоже тюряга плачет. Руслана вывели на улицу, посадили в кузов «воронка» и долго возили по городу. Видно, хотели запутать следы. – Ну и Борис, ну и хорек, – прошипел злющий «арестант», вылезая в каком-то переулке из машины. – Подставил ты меня, гадина! Если еще раз увижу – по морде врежу. Руслан считал себя заядлым театралом и любителем различных музыкальных жанров. В Харькове он постоянно посещал немногочисленные театры и концерты в зале городской филармонии. В Петербурге жизнь интеллигентного человека тоже была невозможна без просмотра спектаклей знаменитых на всю страну театров. Один новый знакомый Руслана, коренной житель северной столицы, затащил его однажды в театр комедии на Невском. Спектакль был так себе. Но, прогуливаясь в антракте по фойе, Руслана поразили необычные афиши различных театральных постановок, выполненные в манере, отличающейся от советских стандартов. – Еще бы! – заметив удивленный взгляд Руслана, воскликнул новый знакомый. – Это же работа Николая Акимова, художественного руководителя театра, декана театрального института. На заре советской власти он был в первых рядах модернистов. Сюрреализм, мне кажется, был любимым направлением этого большого художника. По афишам это очень заметно. Я пару раз пытался поступить к Акимову, но там конкурс жуткий. Душа харьковского формалиста возрадовалась. В Питере есть маэстро, которому можно показать свои авангардные работы и напроситься в ученики. Он сделал большую подборку новых и старых, еще харьковских, работ и потащил всю эту груду в Ленинградский институт театра и кино. В администрации института на него странно посмотрели и переспросили: «Кто, к кому вы пришли?». Покрасневший от стыда за свою неосведомленность, Руслан узнал, что маэстро Акимов уже несколько лет тому назад скончался. – Тьфу ты! – снова возмущался Руслан. – Что за идиоты мне начали попадаться в Питере? Один подставил под кагэбэшников, а другой не знал, что руководителя театра давно нет в живых. Между тем трудовые будни в «Мухинке» продолжались. Заурядные сокурсники, заурядные преподаватели, с полным безразличием отрабатывавшие свой кусок хлеба с маслом. Немного разрядил тоскливую учебную атмосферу новый молодой педагог по живописи Борис Шаманов, но и его сдержанная, суховатая манера поведения скоро сделала присутствие «новенького» почти незаметным. Через некоторое время Руслан с удивлением узнал, что Шаманов вел свое творчество в направлении, слегка отличающемся от соцреализма. А в ленинградском союзе художников его считали «радикальным леваком». Эта информация заставила Руслана более внимательно прислушиваться к советам нового «педа», когда тот просматривал курсовые работы первокурсников. – Эх, хорошо было ученикам во времена эпохи Возрождения! – говорил себе Руслан. – Тогда можно было пойти в мастерскую Леонардо, Тициана или Верокьо. А сейчас – безликие Ивановы, Сидоровы, Серовы, Бродские. Среди них середняк Шаманов уже кажется крутым авангардистом. Что за дикие времена? Что за дикие нравы? В школе барона Штиглица, как раньше называли училище им. Мухиной, имелась старинная, великолепная библиотека. В ней любознательный первокурсник проводил все свое свободное время. Он изучал творчество Модильяни, Сальвадора Дали, Пикассо, Фортуни, Рубенса, великих голландцев и великих мастеров итальянского Возрождения. Дома, в своем отвратительном клоповнике, он копировал рисунки старых мастеров и интерпретировал курсовые задания в стилистике разных эпох. Но не учебой единой вынужден жить нищий студент. Не только в «Елисеевском», но и в любом другом гастрономе в те годы можно было купить: красную рыбку, икорку, языковую колбасу или ее сырокопченую соратницу. В фирменном рыбном магазинчике на Невском, став обладателем корзиночки маленьких копченых сардин, усевшись дома с бутылочкой «Жигулевского», Руслан позволял себе иногда понаслаждаться жизнью. В обеденный перерыв добрые питерцы имели возможность хорошо покушать в фирменной «Пельменной» или «Сосисочной», а за неимением времени – перехватить классную жидкую соляночку в «стоячке» все на том же Невском проспекте. Чтобы жить хорошо и хорошо питаться – нужно неплохо зарабатывать. «Заработная плата» в тридцать рублей, которую присылали родители из Харькова, уже категорически не устраивала шустрого первокурсника. За первый год обучения в институте он оброс множеством приятелей, большинство из которых были «натуральными» питерцами. Эти ребята знали в городе всё и вся. Чтобы не клянчить у родителей деньги на развлечения, они организовали с разрешения милиции бригаду содействия правоохранительным органам в борьбе с незаконным оборотом иностранных шмоток в городе великого Ленина. «Дружинники», крепкие, спортивные ребята, делали облавы на фарцовщиков. Значительная часть этих подпольных бизнесменов состояла из глухонемых. Молодые борцы с фарцовщиками «конфисковывали» вещи и затем сами перепродавали отобранное по своим учебным заведениям. Часть вещей брал у друзей и Руслан. Он снабжал юных модниц в «Мухинке» итальянскими чулками, французским бельем и парфюмерией, финскими туфлями и сапогами. Мужская половина студенческого общества носила нейлон пайты (нейлоновые сорочки из Финляндии) от Руслана Дмитриева. Родительская тридцатка казалась смешной суммой после удачных комбинаций в нелегальном бизнесе. Уже после первого семестра он мог себе позволить откушать и рыбку, и колбаску и пообедать в хорошем кафе. Вечером Руслан частенько заходил, с уверенным видом, в блядское кафе «Север», где мог с товарищами спокойно прогулять сорок-пятьдесят рублей. Не обошли его стороной и музыкальные развлечения. Юный первокурсник стал завсегдатаем элитарного джаз-клуба, знаменитого филармонического зала и концертов студентов консерватории. Многие из его новых приятелей там учились. Элегантного студента из «школы Штиглица» можно было частенько видеть на ночных «плясках» в подвале общежития Академии художеств или на огромной танцплощадке в помещении Текстильного института, где играла рок-группа из Венгрии. Этот был период легкой либерализации духовной и культурной жизни коммунистической страны, когда Евтушенко, Вознесенский и еще кучка поэтов и самопальных певцов смогли погромыхать своими виршами и песенками по просторам любимой отчизны, где, казалось, человек вот-вот начнет вольно дышать. Юрий Любимов в этот период затеял свою театральную революцию под грохот хрипоты Владимира Высоцкого, а в Эрмитаже вдруг начали устраивать выставки Пикассо, современных западных беспредметников или огромную ретроспективу Петрова-Водкина. Но разгуляться модернистам и реформаторам особенно долго не дали. Когда в Москве и Питере состоялись выставки отечественных авангардистов, то их сразу, по просьбе «трудящихся масс», снова загнали в подполье, а «независимые» производители неформального поэтического и прозаического творчества читали свои творения на квартирах «научных отщепенцев». Там же выставляли свои модернистские изделия и нонконформисты от живописи. Первый студенческий год в Питере пролетел в бешеном ритме учебы и разнообразного отдыха. Руслан сдал последний экзамен на отлично и мог, как обещали в деканате, получить законную стипендию. Хотя теперь эта ничтожная сумма вызывала у него ироничную ухмылку. Впереди маячили большие летние каникулы. Харьковчанину, насытившемуся сыростью и холодом Питера, нетерпелось уехать домой, на юг, к солнышку. Руслан брал билет все на том же Московском вокзале. Получив его, он решил попрощаться со своим другом Олегом – студентом консерватории. Квартира Олега находилась на Старом Невском в пяти минутах ходьбы от вокзала. Не успел Руслан открыть дверь подъезда, как рядом раздался визг тормозов. Из такси выскочил потный Олег со своей виолончелью. – Старик, – обрадовался музыкант, – быстро поднимаемся ко мне. У меня сегодня день рождения, и жена закупила много разного пойла. Затем едем в «Европейскую». Там меня ждет богатый финский турист. Ребята влетели в квартиру Олега, слили в три больших бидона все спиртное, сели в ожидавшее их такси и через десять минут входили в подъезд гостиницы. В Финляндии, на родине туриста, пьянство не приветствовалось на государственном уровне, и граждане северной соседки восполняли ограничение своих прав безудержным употреблением спиртного в дружественном Ленинграде. Пили всё, пили все, пили день и ночь, расплачиваясь с ленинградскими фарцовщиками дефицитными закордонными шмотками. Нетерпеливый турист-алкоголик схватил бидоны и вручил студентам две огромные сумки. Когда Олег и Руслан приехали домой, то жена и мамаша музыканта чуть не сошли с ума. Сумки были набиты рубашками, свитерами, нижним бельем, носками, чулками, блоками сигарет и жевательной резинки и еще целой кучей всякой иностранной мелочи. Женщины развесили вещи по стенам большой комнаты, разложили на столе сигареты и безделушки, прицепив в финскому ширпотребу этикетки с ценами. Получился шикарный магазин качественный вещей, освоить производство которых не могла вся мощь советской коммунистической индустрии. Эта мощь клепала танки, ракеты, самолеты и всякие другие железяки – ведь на нашу советскую родину вот-вот должны были напасть страшные монстры с запада, востока, юга и севера. Руслан зашел в купе вагона, поставил сумки с апельсинами и лимонами, коих в Харькове нельзя было отыскать и днем с огнем, в ящик под нижней полкой и, закрыв крышку, уселся на нее. – До свидания, любимый город Петра, – сказал тихо удачливый первокурсник. – Скоро снова встретимся. |
Похожие:
 | Мимо всего этого классического инвентаря успешного беллетриста Улицкая проходит с потупленным взором: не возьму, не надо, не хочу.... | | Мдс 81-35. 2004. Методика определения стоимости строительной продукции на территории Российской Федерации взамен сп 81-01-94, мдс... |
 | Агентство "Маленькая леди" : роман : пер с англ. / Э. Браун; читает Т. Ненарокомова. Кольцо для Анастасии : повесть / М. Глушко;... | | Минобразования России от 26. 03. 2001 №1272, приказом Минобрнауки России от 15. 02. 2010 №118, Порядком перевода студентов из одного... |
| Организована поддержка новой базы фер-2001 и гэсн-2001 в редакции 2009 года Минрегиона РФ | | Федерального закона от 08. 08. 2001 года №128-фз «О лицензировании отдельных видов деятельности» (Собрание законодательства Российской... |
| Федерального закона от 08. 08. 2001 года №128-фз «О лицензировании отдельных видов деятельности» (Собрание законодательства Российской... | | СНиП 05. 04-85#S*, #M12293 1 1200007490 554256692 247265662 4292033985 3703384356 3011075527 4294960680 3926272230 4294967268сп 40-102-2000#S,... |
| Минсельхоза России и Госстандарта России от 27 сентября 2001 года n 942/318 (Российская газета, n 247, 20. 12. 2001) | | Эта книга об удивительной женщине, прожившей большую, похожую одновременно и на сказку, и на приключенческий роман жизнь — Императрице... |