Дома Виктор не был два года, и на кнопку звонка нажимал с волнением, не зная, как его примут. Волнение пересиливало даже усталость от долгой дороги. Имея при
Скачать 2.52 Mb.
|
| кое-кто не смог его тут отыскать. Возвращаться на квартиру к матери не то чтобы не хотелось, а было просто-напросто страшно, потому что Виктор чувствовал себя способным на любой поступок. То есть абсолютно на любой. Поэтому вещи он отвез Гришке, который никогда не задавал никаких вопросов, а сам остался временно бесприютным. Он решил, что пока перекантуется по знакомым, да вот хоть у того же Гришки, а если что – ну, ночи еще не слишком холодные, не рассыплется. Но это был уже совсем крайний вариант. Еще надлежало решить, как быть с Лизкой. Работа, на которую Виктор претендовал, не подразумевала такого гибкого графика, как его дворницкие труды, и он сразу рассчитал, что ни отводить Лизку в школу, ни забирать ее домой, не сможет. Оставалось уповать на самостоятельность и дисциплинированность достаточно взрослой уже девочки. Провожая ее на очередной урок к Лене, Виктор с некоторой опаской сообщил, что осенью они не смогут уже видеться как раньше, и что Лизке придется одной ходить в школу и обратно. Лизка храбро ответила, что она уже большая, и сможет сама о себе позаботиться, но видно было, что она очень расстроилась. В тот вечер она была особенно молчалива и то и дело ласкалась к Виктору, умильно и жалобно на него поглядывая. Эти взгляды язвили Виктора сильнее отравленных стрел. Были мгновения, когда ему хотелось уже отказаться от своих намерений и оставить все как есть. Черт с ней, с Ириной, почему из-за нее должен страдать ребенок? Но тут Виктор представлял, как вновь – конечно, совершенно случайно, - встречается с ней на улице, как они смотрят друг на друга и что говорят… Нет, перемены были совершенно необходимы и неизбежны, хоть и веяло от них в душе промозглым холодом. Были и минуты, когда Виктору казалось, что не все еще так плохо, может быть и еще хуже, но потом приходили другие мысли: нет, хуже уже быть не может, и так прижало изрядно… Именно из-за этого тошнотворного ощущения зажатости в углу он и пошел к Ивану Петровичу. Какая уж тут гордость… - …Так ты подходи завтра к нашим проходным. Знаешь, как добраться? Витя? Витя, ты где?.. - Иван Петрович легонько тронул за плечо Виктора, и тот выпал из своих невеселых дум. - Я тут. Да, знаю, как добраться. Приеду… А еще Виктору подумалось, что можно попроситься пожить к Ольгуне. Да, они всегда жили как кошка с собакой; так может, пришла пора налаживать отношения? Тем более, что в последний раз они вроде неплохо поладили. Даже выручили друг друга. Ну да, есть еще Костя, с которым Виктор не так давно обошелся очень неласково, но Костя – парень отходчивый, и на трезвую голову совсем не злой. Кроме редких случаев. Правда, и трезвым бывает нечасто… - Не нравится мне, как ты выглядишь, - озабоченно сказал Иван Петрович. - А как я выгляжу? - Как человек, которого крепко приложило. Что с тобой, Витя? "Если б я мог объяснить", - подумал Виктор и снова вспомнил потрясенные, испуганные глаза Ирины. Он ощутил вдруг страшную усталость. Не хотелось никуда идти, а хотелось лечь и уснуть. Желательно, накрыв голову подушкой. В середине лета на Виктора уже находило подобное желание, но тогдашний повод казался ему ныне мелким и пустяковым. Подумаешь, с матерью поцапался. Теперь дело хуже, теперь думать надо, как вообще жить дальше. - Ты бы остался у нас, - Иван Петрович снова положил руку ему на плечо и легонько его сжал. – Заночуешь. А завтра вместе пойдем, покажу тебе, где наш отдел кадров. А? - Дядя Ваня… - Правда, Витя, оставайся, - в дверях возникла Лариса, до того возившаяся с двойняшками в детской. – Мы только рады будем. Поборовшись немного со слабыми угрызениями совести, Виктор согласился. Идти ему все равно было некуда. Лариса постелила ему в пустующей Димкиной комнате. Виктор лежал в его кровати, глядел в потолок – или, вернее, в темноту под ним, - и думал, где сейчас может ошиваться обитатель оной комнаты и оной кровати. И чем он занимается. Надо было довести дело до конца, выяснить, наконец, чего мутит Димка, но ни сил, ни желания тащиться на Ново-Баровскую дачу не было. Впрочем, ради Ивана Петровича надлежало сделать над собой усилие. Нехилое, надо сказать, усилие… "Да ведь я сам себя до такого состояния довел, - одернул себя Виктор. – Кто мне, собственно, мешал плыть по течению и дальше? Счастливой, блин, мошкою летать?..1 Нет, задергался, развел деятельность... А потом сам напугался того, чего наделал. Напугался – и в кусты. А с чего я взял, что Ирина обязательно откажет? Она, может, напугана не меньше меня. Может, даже, больше. Да и кто бы на ее месте не испугался, когда тебе устраивают такое шоу?.. Ох я и дурак!" "Но узнать ей все равно пришлось бы, - тут же возразил он себе. – Так лучше заранее, чем после загса. Вот был бы ей сюрприз в виде такой свекровушки. Черт, но какие глаза у нее были… Уж лучше бы заорала, что ли, или в обморок хлопнулась. И все-таки, я правильно сделал. Так лучше. Не для меня, так хоть для Ирки. Да и вообще, к черту, какой из меня муж?!" Тут Виктор припомнил свои рассуждения о предполагаемой совместной с Ириной жизни, которые он вел перед Леной, рассуждения о том, что ни один из них ничего не должен другому, и устыдился: ну и глупец же он был. Самодовольный глупец. И недобрый к тому же. Правильно Лена назвала его жестоким. Да и сейчас вряд ли он изменился к лучшему. Утром чем свет его растолкал Иван Петрович, а Лариса принесла охапку одежды, не новой, но чистой и выглаженной, принадлежавшей раньше, вероятно, Вадиму. Подавив чувство неловкости, Виктор выбрал себе темно-синюю рубашку: его собственная майка была уже несвежей, а вся прочая одежда осталась у Гришки. Рубашка была чуть велика, но в общем сидела неплохо. Одевшись, он вышел на кухню, где Иван Петрович уже пил кофе за маленьким столиком в углу, а Лариса стояла у плиты, переворачивая на сковородке оладьи. "И почему они не мои родители?" – мелькнула мысль и тут же исчезла, когда Иван Петрович и Лариса обернулись и посмотрели на него с особенным, трудноописуемым выражением в глазах, от которого Виктору немедленно захотелось стащить с себя рубашку, скомкать ее и запихнуть подальше, с глаз долой. Но он сдержался. - Давай-ка, Витя, ешь, - сказала Лариса, ставя перед ним на стол тарелку с дымящимися оладьями. – Не смотри на этого оболтуса – в него утром и насильно ничего не запихнешь, только и знает, что кофе хлебать. Оладьи были пышные, горячие и очень вкусные, отсутствием аппетита Виктор никогда не страдал, и без лишних уговоров он вмиг очистил тарелку. - А что ты скажешь насчет того, чтобы остаться пожить у нас? – вдруг спросил Иван Петрович, хмурясь чему-то. Он сосредоточенно набивал трубку и на Виктора не смотрел. – Ну то есть пока с жильем не образуется. Подходящую квартиру сейчас снять нелегко, я так понимаю. Виктор даже поперхнулся очередной оладьей, заботливо подложенной ему Ларисой. - С чего вы взяли, что у меня напряг с жильем? - Я же знаю, что такое твоя матушка, - невесело усмехнулся Иван Петрович. – Удивляюсь, как ты вообще терпел ее так долго. "Он думает, что я только-только сбежал с материной квартиры, - догадался Виктор. – Ну, пусть. Так оно даже лучше". Не став сразу отказываться, он сказал, что подумает. Квартира Тураниных манила семейным теплом и уютом (в его глазах почти идеальным, даже принимая во внимание неприятности с Димкой), но одно соображение, может быть, и глупое, мешало ему остаться. Здесь Ирина легко его найдет через Гения или брата. Если, конечно, вообще будет его искать. - Ну, ладно, - сказал Иван Петрович, взглянув на часы. – Пора. Пойдем, Витя. На новых "Жигулях" они быстро домчались до проходных завода, территория которого вытянулась вдоль берега второй городской речки. Иван Петрович завел своего протеже в отдел кадров, вполголоса сказал пару слов одной из молодых, строгих и нарядных сотрудниц, и ушел, велев Виктору обязательно приходить вечером к ним домой. Его уходу Виктор немало порадовался. Достаточно и того, что его, как ребенка в детский садик, привели едва ли не за ручку; если бы Иван Петрович еще начал за него хлопотать, он бы, пожалуй, сбежал. Девушки надавали ему кучу анкет, требующих немедленного заполнения, и сели пить чай. В комнату то и дело заглядывали люди, но, узрев чаепитие, тут же извинялись и исчезали за дверью. Виктор поразился такому снисходительному отношению к явно бездельничающим девицам, и подумал, что работа у них, наверное, не пыльная… Бумажная волокита продолжалась почти до полудня. Потом молоденькая сотрудница, с неброским макияжем и умело взбитыми волосами, отобрала у Виктора все бумаги и велела позвонить через неделю, объяснив, что на оформление документов потребуется время. Виктор вышел на улицу, прищурился на нежаркое, но яркое еще сентябрьское солнце, и неспешно дворами направился в сторону северной окраины города, откуда рукой подать было до Ново-Баровского дачного поселка. -3- В поселке было тихо и пусто, как в первый день творения. Виктор, рассчитывающий на то, что развеселую молодежную компанию будет слышно еще от дороги, досадливо закусил губы. Неужели опять промазал, не вовремя пришел? Но где же тогда Димка пропадает? Или просто Кирилл место спутал? Досада и недоумение возросли на порядок, когда поверх хилого заборчика Виктор заглянул на участок. Тишь да гладь. Он пнул полуживую калитку, и, рискуя доломать-таки забор, быстро через него перебрался и заглянул в ближайшее окошко. И тут же сказал себе: ага! Живые все-таки наличествовали. Живых, насколько Виктор мог различить сквозь пыльное стекло, было пять или шесть. В самых живописных позах они дрыхли кто где, и дела им не было до золотого, ярко сияющего высоко в небе солнца. Виктор тихонько толкнул дверь, и она, хотя и не слишком охотно, подалась. Через крохотный закуток, служивший, судя по наличию электрической плитки, кухней, Виктор прошел в сумрачную комнату. Лоскутные коврики, тут и там раскиданные по полу, глушили его шаги. Глядя на спящих вокруг в живописных позах подростков, Виктор поморщился и покачал головой. Что-то не так было в этом сне посреди дня. Он остановился и огляделся задумчиво, ища взглядом Димку. Тот спал на диванчике, уткнувшись носом в спинку и закинув за голову руку. Рядом с диванчиком, на полу, валялась бутылка, из горлышко которой вытекала тонкая струйка прозрачной золотистой жидкости. Виктор присел на корточки и принюхался: пиво. Обычное пиво. Вообще комната была изрядно замусорена: на столе и тумбочках стояли разнокалиберные щербатые тарелки с присохшими остатками еды, валялись окурки, громоздились немытые мутные стаканы. Виктор заглянул под стол и увидел несколько пустых бутылок из-под дешевого вина и пива. Ночью, вероятно, ребята хорошо повеселились. Обычная молодежная гулянка. И все же что-то в увиденном встревожило Виктора. Он снова медленно обвел полутемную комнату взглядом. И увидел вдруг на грязной тарелке маленький использованный шприц, не замеченный ранее. Сердце у него екнуло. Вот это новости… Вряд ли у кого-то в этой компании случился приступ диабета и инсулиновая недостаточность. Виктор был уверен, что шприц этот не единственный, и если поискать, найдутся еще, но искать он не стал. А вместо этого принялся разглядывать окурки, вид которых ему тоже не очень понравился. Очень уж они походили на самокрутки… Чтобы убедиться окончательно, Виктор наклонился и понюхал один из окурков. Ну, так и есть. Вот на что идут деньги из Ларисиного кошелька… - Отбивную из тебя сделаю, - сказал Виктор сквозь зубы, ухватил Димку за ногу и бесцеремонно сдернул его с дивана. Димка грохнулся спиной об пол и, конечно, проснулся, но недостаточно пришел в себя, чтобы осознать происходящее. Он только замычал невнятно, закрывая руками лицо, и попытался оттолкнуть Виктора свободной ногой. Виктор протащил его немного по полу, потом наклонился, схватил за воротник и яростно рванул вверх, принуждая встать. Димка задергался, захныкал незнакомым плаксивым голосом, продолжая закрывать лицо: - Ну чего? чего? чего… тебе… надо? Отстань, придурок!.. - А ну пойдем, - сказал Виктор и потащил его к выходу. Димка не мог подняться, ноги его, похоже, не держали, и он посеменил следом за Виктором на корточках, мотая головой и причитая. Со стороны это выглядело, как будто Виктор тащил за шкирку крупного упирающегося пса. Виктор бросил на Димку брезгливый взгляд и с трудом сдержал желание пнуть его хорошенько под дых, чтобы прочухался. Он здорово разозлился. Так, волоком, он и вытащил Димку на воздух, удивляясь, как это их возня и Димкино, довольно громкое, бурчание, никого не разбудило. Впрочем, если все они накачались по самые уши, их не разбудит и атомный взрыв. Достаточно было взглянуть на невменяемого Димку, который до сих пор не мог понять, что и зачем с ним делают, и даже не узнавал Виктора. Дожидаться, пока он прочухается, у Виктора не было ни времени, ни желания. Он подтащил пацана к большой, уложенной набок бочке для сбора воды и, перегнув его через ржавый железный борт, насильно сунул в воду патлатую голову и подержал так несколько секунд, не обращая внимания на панически замахавшие длинные руки. На поверхности воды плавали сухие листья и дохлые жучки-червячки, Виктор смотрел на них неподвижным взглядом и отсчитывал секунды. За волосы выдернул кашляющего Димку на воздух, рывком повернул к себе: - Ну как? Полегчало? - Да что ты… да я тебе… Виктор заглянул в его слегка прояснившиеся, но еще мутные глаза, и снова толкнул его вниз, в воду. Выждал еще несколько секунд, потом отпустил его и отступил на пару шагов назад. Димка выдернул из воды мокрую голову и, душераздирающе кашляя, шмякнулся на четвереньки в сорняки. Со слипшихся сосульками волос текло. Виктор присел рядом и грубо дернул его за руку, так, чтобы видеть локтевые сгибы. Кожа была чистой. "Слава богу!.." Сквозь падающие на лицо мокрые волосы Димка смотрел на него, отчетливо стуча зубами, и в глазах его появлялось узнавание. - Ты!.. Урод, да я тебя… Не дав ему выразить мысль до конца, Виктор отвесил ему жесткую пощечину. Димка схватился за лицо и уставился на него уже с откровенной ненавистью, почти уже приготовившись наброситься. - Изуродую, - обыденным тоном сообщил Виктор, предугадав его намерения. – Я не шучу. Он действительно не шутил, и Димка это понял. Волчий огонек в его глазах слегка приугас. Но заговорил он отнюдь не любезно: - Ты какого черта сюда притащился? Чего тебе надо? Шпионишь за мной, что ли? - Вроде того. Давай-ка поднимайся, домой поедем. - Никуда я не поеду! - Поедешь как миленький. Ты же не хочешь, чтобы я всю дорогу гнал тебя пинками? - Только тронь меня пальцем, и увидишь, что будет! Виктор вздохнул. - Это я уже слышал, - сказал он устало. – И что? что будет-то? Дурак ты, Димка. Поднимайся уже, ну? Твоему отцу я ничего не скажу, так уж и быть. - А что ты говорить собрался? Что ты видел? Что ты знаешь? Ничего! - Видел и знаю достаточно. - Он тебе все равно не поверит, - хмуро сказал Димка. - Поверит. И прибьет тебя на месте – сам, без моего участия. Кажется, он уже до этого дозрел. Или, пожалуй, отправит тебя в какую-нибудь спецшколу. Хочешь? - Гонишь ты все… Виктор пожал плечами и поднялся на ноги. - Поживем – увидим. Но, чтобы избежать напрасного риска, мы можем заключить сделку… Димка вдруг чуть напрягся и уставился в какую-то точку за спиной Виктора. Тот обернулся и увидел выползшего на крыльцо рослого парня лет шестнадцати, с растрепанной черной шевелюрой и мутно-агрессивным выражением глаз. - Чего это вы тут делаете? – осведомился он, ворочая языком с некоторым напряжением. - Доброе утро! – хмуро сказал ему Виктор и, решив, что ждать больше нечего, наклонился и сильным рывком поднял Димку на ноги. – Иди, спи дальше, дружок. - А ты кто такой? – с удивлением спросил парень, спускаясь с крыльца и при этом чудом не кувырнувшись на ступеньках. Ноги у него заплетались еще сильнее, чем язык. И вообще он здорово смахивал на зомби. – Что-то я тебя не помню… - Я тебя тоже. - Тебя кто привел? - А я своим ходом, - отозвался Виктор, проклиная про себя излишне любознательного хлопца и подталкивая вяло упирающегося Димку в сторону калитки. – Иди, иди, возвращайся в свое сонное царство… - Димка! – переключился вдруг зомби. – Друг! Ты уже уходишь? Как же так?!.. Димка если и хотел что-то ответить, все равно такой возможности ему не предоставили – сильным толчком в спину Виктор направил его в сторону калитки и, обернувшись, показал словоохотливому зомби сжатый кулак и скорчил такую рожу, что зомби даже откачнулся назад, оставив все попытки задержать уходящего приятеля. х х х - Так вот, - сказал Виктор, прислонив Димку к трамвайному окну и встав перед ним так, чтобы предотвратить всякую попытку побега. Бежать, впрочем, при всем желании едва ли удалось бы – трамвайный салон был заполнен людьми довольно плотно. Даже к окну пришлось проталкиваться. – Давай договоримся: я помалкиваю о том, что увидел, и о том, на что пошли стыренные у матери деньги, а ты, как пай-мальчик, сидишь дома, не суешься на дачу и не встречаешься с приятелями. Димка смотрел на него с мрачной злобой, как на врага народа, и молчал. - Мне, в общем, пофиг, - продолжил Виктор, - курил ты там, ширялся или глотал чего. На тебя мне плевать. Но я кое-чем обязан твоему отцу… - Обязан? – фыркнул Димка. – Чем это? - Не твое дело. Ты вообще-то ему тоже обязан, самой жизнью своею поганой, а ведешь себя, как свинья. - Задолбал ты меня учить! - Задолбал? Да я и не начинал еще. Учу я по-другому. Вот так, - и Виктор поднес к Димкиному носу сжатый кулак. Димка отдернул голову, а в хмурых карих глазах появился отчетливый вопрос: "И откуда ты взялся такой на мою голову?" – Вообще-то я детей не бью, - добавил Виктор, убирая руку. – Но для тебя исключение сделаю. Ясно тебе? - Да иди ты… - Димка отвернулся и уставился в окно, изо всех сил делая вид, будто не видит своего спутника в упор. Он еще храбрился и задирался, но было ясно, что отцовская нахлобучка его страшит, да еще как. Даже несмотря на то, что до сих пор отец обращался с ним весьма мягко – гораздо мягче, на взгляд Виктора, чем он того заслуживал. Но узнав, что именно вытворял отпрыск во время своих загулов, Иван Петрович наверное спустил бы с него шкуру. Поэтому, хотя Димка и не согласился вслух с предъявленным ему ультиматумом, по глазам его, по лицу, по всей длинной сутулой фигуре было видно, что он склонен условия эти принять. Виктор его не торопил: пусть подумает, осознает. От трамвайной остановки до дома Димка тащился с видом унылым, словно у побитого пса. Виктор не отставал от него ни на шаг, на ходу обдумывая новое обстоятельство привольной Димкиной жизни вне родительского дома, о котором он узнал буквально несколько минут назад: не дожидаясь, пока на парня снизойдет приступ откровения, Виктор буквально вытряс из него все подробности его загулов. Не для того, чтобы поведать их Ивану Петровичу, но исключительно для удовлетворения собственного любопытства. И теперь колебался, утаить от него новые факты или нет. Потому что дело касалось не только и не столько Димки, сколько семьи Тураниных в целом. Пропадая по несколько дней, Димка, конечно, не мог все время ошиваться на даче. Он должен был хотя бы иногда что-то есть, а ни он сам, ни его дачные приятели не могли бы позаботиться о пропитании. Домой он наведывался и чем-то там перекусывал, но случалось это нечасто. А основную часть времени он, как оказалось, проводил у бабушки – Ларисиной матери. Бабушка жила одна в двухкомнатной квартире, обожала внука и издавна терпеть не могла своего зятя. Вот уже двадцать с лишним лет она капала дочери на мозги, объясняя ей, чем же именно нехорош ее муж, и надоела ей так, что с некоторых пор Лариса прекратила с матушкой всякое личное общение, лишь изредка беседуя с ней по телефону. Иван Петрович вообще уже много лет с ней не разговаривал. Вот у этой-то бабушки Димка и пропадал, предварительно произведя психологическую обработку: поведал ей, что отец его тиранит, держит в черном теле, никуда не отпускает и карманных денег не дает. Успеха он добился легко, потому что ничего иного бабушка о своем зяте услышать и не ожидала. Бабушка всему поверила, обругала Ивана Петровича последними словами и приютила у себя несчастного мальчика, заверив, что он может найти у нее тихое пристанище и отдохнуть от отца-тирана когда только ему будет угодно. И пообещала ничего не говорить Димкиным родителям о его визитах – необходимость хранить тайну, дабы тем самым напакостить несговорчивой дочери и нелюбимому зятю, ее очень развеселила и взбодрила. Разыскивая запропавшего сына, Иван Петрович звонил ей, и не раз, но старая карга прикидывалась этакой невинной овечкой – мол, ни сном ни духом, знать не знает, где Димочка прячется. От нотаций, впрочем, удержаться не могла – "а вот был бы ты, Ваня, с мальчиком поласковее, и не убегал бы он из дома-то…" Виктор считал, что про бабку Ивану Петровичу следует знать. Ей-то он не обещал помалкивать и хранить секреты в обмен на примерное поведение? И еще он считал, что будет очень кстати, если кто-нибудь – например, тот же Иван Петрович – вправит карге мозги. На лестнице Димка совсем скуксился: видимо, в красках представлял, что сделает с ним отец, а мальчишеская гордость не позволяла сказать Виктору: "Пусть будет по-твоему". Виктор тоже молчал, но из иных соображений. Ему было интересно, чего в мальчишке больше – гордости или страха. Выходило, что гордости больше... Уже перед самой квартирой Виктор тронул его за плечо, останавливая, и сказал тихо, глядя ему прямо в глаза: - Так я твоему отцу ничего не рассказываю. Договорились? - Договорились, - хриплым, сдавленным голосом ответил Димка после некоторых колебаний. - Но если узнаю, что ты опять… - еще тише сказал Виктор. – Голову оторву, так и знай… Сдержать обещание оказалось сложнее, чем дать, как всегда и бывает. Иван Петрович не очень-то поверил небрежным пояснением Виктора – что, мол, мальчишки дурью маялись, отрывались вдали от предков, на свободе, где никто не мешал им попивать пивко и винишко в компании симпатичных девчонок. Вскользь оброненное слово "дурь" его неожиданно насторожило, и Виктор, заметив, как дрогнуло что-то в его глазах, тут же пожалел, что не выразился как-нибудь иначе. Уж наверное, Ивану Петровичу было известно не только классическое значение этого ныне двусмысленного словечка. Но при Димке он не стал ничего уточнять и выпытывать, и лишь оставшись наедине с Виктором, спросил тихо, чуть склонившись к нему: - Ну что, Витя, все очень плохо?.. Виктор покачал головой, прислушиваясь, как за стеной на кухне Димка отвечает что-то матери хрипловатым голосом, в котором загадочным образом смешались виноватые и скандальные нотки. Так хулиганистый младешклассник, вызванный на ковер к директору, мог бы бурчать: "Ну а чего? Чего я-то?" - Все нормально, не волнуйтесь. Побесился немного… - Не врешь мне? Виктор усмехнулся и ответил, неожиданно попав в тон задиристо-виновато бубнившему Димке: - А чего мне врать-то?.. Вот посмОтрите. -4- Квартира у Ольгуни была двухкомнатная и, что приятно удивило, довольно чистенькая – Виктор-то ожидал увидеть бардак вроде матушкиного. Разве что по стульям были раскиданы игрушки и какие-то детские вещи. Но куда деваться, если в семье двое маленьких детей? В остальном же все выглядело недурно и вполне по-домашнему: вымытые полы, аккуратно поклеенные обои, чистые занавески на окнах. Даже цветы в горшках. Но все-таки Виктор с первой минуты решил, что не станет заводить разговор о том, ради чего, собственно, пришел. Ольгуне, ее крупногабаритному мужу и двум мелким девчонкам и самим было тесновато в двух небольших комнатушках. - На тебя, никак, кирпич грохнулся, - предположила Ольгуня, с удивлением разглядывая нежданно нагрянувшего братца. – Иначе, я даже не знаю, что могло случиться в мире, чтобы ты решил меня проведать. - В мире много всякого происходит, - отозвался Виктор, проходя за ней на кухню. – Смерчи, наводнения, войны… И все, понимаешь, взаимосвязано. Как знать, может, это на меня революция где-нибудь в Непале так подействовала… Ольгуня посмотрела на него, как на душевнобольного. - Вроде не датый, а хрень какую-то несешь. Или хлебнул все-таки, а? - Если б хлебнул, ты бы сразу поняла. Просто так я зашел, Ольгунь. Шел мимо и решил завернуть. - Каких только чудес в мире не случается, - скептически сказала Ольгуня, и тут из комнаты донесся трубный Костин глас: - Кого там принесло, Оль? Натаха, что ли? - Вот! – сказала Ольгуня, энергично ткнув пальцем в стену. – Любопытствует. Сейчас придет самолично поглядеть. Не боишься, что припомнит тебе последнюю встречу? Виктор покачал головой, сел на табурет и прислонился затылком к стене. Его одолевала усталость, навалившаяся вдруг после поездки в Ново-Барово и общения с тамошней молодежью. Ночевал он у Гришки, спал как убитый, но не выспался совершенно. И на появление в кухне Кости отреагировал только слегка заинтересованным взглядом, едва-едва повернув в его сторону голову. - Явление Христа народу, - с удивлением проговорил Костя, разглядывая покачивающегося на табурете Виктора. – Эт-то явно не Натаха. - Ага, не Натаха, - согласился Виктор. - Ну и ну, совсем молодежь оборзела. В морду хочешь? - А по почкам?.. - Ребята! – возмущенно вскинулась Ольгуня. – Вы что, совсем что ли, рехнулись? - Цыц! – сказал в ее сторону Костя, и она тут же привычно стушевалась. – Куда лезешь, не видишь, что ли, люди разговаривают? Сообрази лучше по быстрому чего-нибудь пожрать. И беленькую давай, я знаю, у тебя есть. Хряпнем по маленькой с твоим психованным братцем. - Я не пью! – немедленно отреагировал Виктор, перестав раскачиваться. - Чего это? – Костя глянул на него с подозрением. – Западло выпить с родаком, что ли? Не чужие мы, все-таки. А? чего нос воротишь? - Пойду я, пожалуй. Виктор решительно приподнялся, но тяжелая Костина рука легла ему на плечо и принудила сесть. - Сиди! Слушай, Витек... ты, конечно, псих, но я на тебя не в обиде. Всякое бывает! Понимаю! Все понимаю! – Костя вдруг расхохотался. – А здорово ты меня там на лестнице шуганул! Отчаянный ты малый! Что, неужели и впрямь пырнул бы? - Не знаю, - честно признался Виктор, глядя в смеющиеся Костины глаза. – Может быть. - О чем это вы? – снова сунулась встревоженная Ольгуня, и снова Костя на нее цыкнул. Сгреб со стола на две трети полную бутылку с водкой, сунул в руку Виктору граненый стакан и щедро, от души, плеснул в него. Виктор хотел поставить его на стол, но Костя наклонился к нему, сдвинул брови и сказал с угрозой: - Слышь, ты? Если откажешь, выкину за дверь, на х…, и только попробуй еще сюда харю свою сунуть. "Из двух зол выбирай меньшее", - мрачно подумал Виктор, глядя на зажатый в кулаке стакан. Он прекрасно сознавал, что будет дальше, если он сейчас уступит Косте. Но сегодня – именно сегодня, - ему было на это наплевать. Да и всем на это наплевать. Какое кому до него дело?.. А вот Косте будет урок – узнает, как спаивать шурина… От этой мысли Виктору даже стало весело. Он усмехнулся, подмигнул Ольгуне, которая смотрела на него настороженно, потом с легким звоном сдвинул свой стакан с Костиным и со словами: "За твое здоровье!" – опрокинул его содержимое себе в рот. Х Х Х Костя оказался на удивление сознательным собутыльником, и ближе к утру даже доставил почти невменяемого Виктора к себе домой. Правда, Виктор осознал себя и свое местоположение далеко не сразу. Что и неудивительно. Даже после пробуждения его самочувствие оставляло желать лучшего. Водки он не пил уже очень давно, и потому все симптомы жестокого похмелья прочувствовал особенно остро. Стараясь не крутить головой и не двигать глазами, Виктор очень медленно и очень осторожно поднялся с дивана и, придерживаясь о стену, побрел в кухню. О том, что происходило вчера вечером и ночью, он старался не думать. Впрочем, при всем желании предаться воспоминаниям он не смог бы: их, то есть воспоминания, начисто срезало после первого же стакана, как и всегда. За столом на кухне, облапив уполовиненную бутылку пива, сутулился Костя. Глядя на его помятую, небритую физиономию с набрякшими веками и покрасневшими глазами, Виктор подумал, что и у него самого вид, должно быть, ненамного лучше. Машинально он провел ладонью по щеке, обнаружил колючую щетину – чему вовсе не удивился, - и припухшую губу – чему удивился, но не сильно. Похоже, сегодня ночью он опять нашел приключения на свою голову. Хорошо или плохо то, что он ничего не помнит? "Ничего, Костя сейчас просветит, - мрачно подумал Виктор. – Уж у него-то провалов в памяти не наблюдалось, даже и по пьяни. А что-то интересное определенно было, недаром он на меня смотрит как Малыш на фрекен Бокк..." Виктор тяжело опустился на табурет напротив Кости, и тот, глядя на него со странным выражением, немедленно потянулся к дверце холодильника. - Пива хочешь? - Нет! – почти испуганно ответил Виктор, и Костя, кисло кивнув, присосался к своей бутылке. – Мне и так… хватило. - Угу, - сказал Костя. – Хватило, это точно. И часто тебя так колбасит? - Всегда... - Предупреждать, вообще-то, надо. Знал бы – в жизни тебе не налил бы... Виктор мрачно улыбнулся, скрестил на столе руки и опустил на них голову. - Ну, рассказывай, чего я такого натворил... - А ты что – вообще ничего не помнишь? - Вообще ничего. - Так не бывает, - не очень уверенно сказал Костя. - Бывает. Ну, чего мнешься? Портрет мне кто испортил? Уж не ты ли? Давай уж, говори, чего там... В самом деле, Костя смотрел на него с некоторым сомнением. - Не трогал я тебя. Сам цепляться начал... - К кому? Да говори ты, не томи! - Сначала к девчонкам каким-то. Девчонки, может, и сами не против были бы, не просто же так погулять в двенадцать ночи вышли, да ты очень уж агрессивно к ним полез. Понимаю, конечно, что на них юбки такие, что не поймешь сразу – юбка это или пояс, но не так же среди улицы руки под них запускать... - А я запускал? – тихонько, сквозь зубы, спросил Виктор. - А то! Подкатил к ним и давай, значит, за задницы их хватать. Девки, конечно, визг до небес подняли. На вопли какой-то мужик из машины вылез – сутенер ихний, наверное. Серьезный такой мужик, мордатый. Стал наезжать, так ты на него бросился. Сцепились вы с ним, насилу растащил... Он-то тебе портрет и попортил, надо думать. Но вообще-то ты легко отделался. - Угу, - мрачно сказал Виктор, что-то усиленно соображая. – А тебя-то зачем вслед за мной на улицу понесло? Ночью? - Одного тебя пускать стремно было. Уж очень буянил. А не пускать... – Костя крякнул и от души присосался к пиву. Отставил бутылку, утер ладонью губы и сказал, хмуро глядя на Виктора: - Не пустить – так, пожалуй, ты еще и пырнул бы чем, по доброте душевной. Знаешь, как-то очень отчетливо вспомнилось, как ты ножиком у меня перед носом размахивал. Псих ты, малый, псих законченный. А мне мои внутренности дороги, понимаешь. - Зря паниковал, у меня и ножа-то нет. И это была правда: нож остался валяться в траве в ту ночь, когда Виктора подловили в парке подручные Артема. Искать оружие он не стал – не до того, да и без пользы, в густой буйной траве-то, - а новый так и не купил. - А я знаю, есть он у тебя или нет? – фыркнул Костя. - Проверять не хотелось, особенно на собственной шкуре. Да ты и без ножа, оказывается, много чего могёшь. - Это только по пьяни, - пробормотал Виктор и закрыл глаза. Что-то подсказывало ему, что общением с девчонками и их мордатым охранником приключения его не закончились. Слушать, что было дальше, ему совсем не хотелось – щеки и без того горели, - но все-таки он спросил: - Ну а дальше? - А дальше ты этому амбалу машину расколотил. Виктор даже голову приподнял, невзирая на бьющуюся в висках боль. - Это как? – потрясенно выдохнул он. - Очень просто – камнем в ветровое стекло запустил. - И он со мной ничего не сделал? - Хотел, но не успел. Я тебя очень-очень быстро уволок. Виктор помолчал, размышляя о том, что, если бы не Костино вмешательство, сидел бы он сейчас не на кухне у сестры, а в ментовке, или, что более вероятно, лежал бы неживой на пустыре или – полуживой – в реанимации. Пристально глядя на Костю, он сказал очень серьезно: - А ведь ты, пожалуй, жизнь мне сегодня спас. - Может быть, - ничуть не смутился таким признанием Костя и долгим глотком втянул в себя остатки пива. С сожалением оглядел пустую бутылку, сунул ее под стол и достал из холодильника новую. Повел ею в сторону Виктора. – Точно не хочешь? Очень помогает... - Кому как. Лично меня по второму кругу накроет... - Тогда лучше мучайся. Так оно безопаснее будет. - И полезнее для души, - пробормотал Виктор и снова опустил голову. Его мутило. – Ладно, рассказывай, чего я еще натворил. - К счастью, больше ничего. Я тебя домой утащил. - И я так просто дался? - Ну, не так уж "просто". Брыкался... Хорошо еще, ты к тому моменту выдыхаться уже начал. Ну, а тут тебя окончательно срубило. Рухнул, как мертвый, я аж испугался. - Пугаться раньше надо было, - вздохнул Виктор. – Ну а что было до того, как меня понесло на улицу? - Уверен, что хочешь знать это? – скептично спросил Костя. - Не хочу. Но надо... Ничего утешительного Костя, конечно, не рассказал. Как и всегда, после первого же стакана Виктор впал в крайне агрессивное состояние, превратившись в совершенно другого человека, ничуть не похожего на того, которого знали его друзья-знакомые. В нем менялось все, вплоть до манеры речи, жестикуляции и выражения глаз. Сначала Костю эти перемены развеселили. Не осознав сразу всей опасности, он подливал Виктору еще и еще, отмахиваясь от робких предостережений Ольгуни, которая в общих чертах представляла, чего ждать от пьяного брата. Когда он спохватился, было уже поздно. Началось все с громкого семейного скандала, когда Виктор полез к Ольгуне с поучениями касательно ее супружеской жизни. Костя тоже не мог не вмешаться, и ор поднялся такой, что прибежали соседи с угрозами вызвать милицию. Виктор перенес внимание на соседей, и без милиции дело-таки не обошлось, но явилась она уже когда главного скандалиста в сопровождении Кости унесло на улицу, и с ней общалась злая заплаканная Ольгуня. - Вот она, наверное, добрыми словами меня всю ночь поминала, - мрачно заметил Виктор. – То-то у меня уши горят... Кстати, она где? - С девчонками гуляет. Сказала, что не желает дышать перегаром. - Неужели только это и сказала? - Нет, конечно! Много чего наговорила. Злющая она на тебя, - с неким садистским удовлетворением сказал Костя. – Так что я, на твоем месте, ее возвращения не дожидался бы. А то еще глаза выцарапает. Совет был разумный, но Виктор не намеревался ему следовать. Быстрое исчезновение в отсутствие Ольгуни было бы слишком похож на трусливое бегство. Виктор же, хотя и не был вполне готов выслушать все, что у сестры накопилось высказать в его адрес, чувствовал себя виноватым и хотел хотя бы извиниться. Мягко говоря, нехорошо получилось: пришел в чужой дом и устроил такое представление... - Пойду я, пожалуй, на улице посижу, - сказал Виктор, поднимаясь с величайшей осторожностью. – Воздухом подышу. Авось, полегчает... - Иди-иди, - напутствовал его Костя, явно обрадовавшись избавлению от буйного родственника. – Только Ольке на глаза не попадайся. И побрейся хоть сначала, а то как чечен... Сегодня Костя был просто кладезем мудрых советов. Уже в дверях Виктор обернулся и спросил с внезапно проснувшимся интересом: - А ты почему дома? Сегодня ж рабочий день. - А я на больничном, - нагло улыбнувшись, ответил Костя. – А вот ты чего шаболдаешь? - А я безработный, - сказал Виктор и, очень мягко закрыв входную дверь, медленно спустился по лестнице, на ходу нашаривая в кармане рубашки сигареты. В голове в такт шагам что-то болезненно б |
Похожие:
 | Тем более стоимость работ при последующем обслуживании. Даже если у вас есть какая-то статистика, говорящая о том, что, например,... | | Ответ: Адрес необходимо внести в формате: область (край), город, улица, номер дома, перечисляя через запятую без пробелов и сокращений... |
| В 1815 году Шарль-Франсуа-Бьенвеню Мириэль был епископом города Диня. Это был старик лет семидесяти пяти; епископскую кафедру в Дине... | | Это был медведь. (3)Я таскал его повсюду и даже в кроватке не расставался с ним. (4)Из всех игрушек ясельного возраста медведь был... |
 | Ведь как только начинались сумерки, Макс не только не открывал дверь, но даже не подходил к ней, как бы настойчиво не звонили в дверной... | | Уже без радости, но с волнением вы показываете его заказчику, от которого вы слышите: «А я думал, что вы меня поняли в прошлый раз.... |
| Курс на импортозамещение был объявлен два года назад, после введения санкций против России. В каком-то смысле на первый план при... | | Вопреки общественному мнению, дети уходят не только из неблагополучных семей. Семья внешне может быть вполне благопристойной и даже... |
| Вы хотите зарабатывать деньги, не выходя из дома? Благодаря бурному развитию сети Интернет это стало возможным. Имея компьютер, подключенный... | | Виктор, улыбаясь, шел навстречу Виктории. Покойный супруг выглядел на удивление бодрым и живым. Вика разозлилась настолько, что даже... |