Разгром украинской повстанческой армии
Скачать 6.39 Mb.
|
| (укр.) Так я попал под начало Виктора Павловича Сухонина, а это был именно он, полковник Сухонин, один из известнейших в системе госбезопасности руководителей и организаторов подразделений по борьбе с нелегальными в то время сектантами «пятидесятниками-трясунами», многочисленными сектами «молчальников», «дырников», изуверских «скопцов», «мурашковцев» и десятками других сектантских групп, существовавших нелегально, проводивших свою работу по вовлечению в эти секты молодежь. Особенно опасна была поддерживаемая Западом секта «Свидетелей Иеговы», деятельность которой на территории Советского Союза, в частности в Западной Украине, по своей организованности и умению собирать, концентрировать и направлять за рубеж по глубоко законспирированным и успешно действовавшим каналам информацию об обстановке в нашей стране очень напоминала работу далеко не церковного характера. Информация, собираемая «братьями и сестрами» секты «Свидетели Иеговы», в конечном итоге попадала в центр этого опасного для советской власти движения в Бруклин, Нью-Йорк, США. Главное, на что было направлено самое острое внимание отдела — окончательная ликвидация нелегальной униатской церкви, являвшейся оплотом, фундаментом и базой все еще действовавшего в западных областях Украины, как мы тогда называли, остатков вооруженного бандоуновского подполья. Обо всем этом образно и кратко рассказывал мне и сидевшему рядом кадровику полковник, изредка задавая по ходу своего рассказа вопросы типа — а знаешь ли ты об этом? или читал ли ты это? что тебе известно по этому вопросу? Не преминул он поговорить со мной и на латыни. Ответы явно не устроили Виктора Павловича, это я заметил. Я плохо был информирован о деятельности церкви в Советском Союзе, особенно по различным сектантским ответвлениям. По латыни отвечал довольно бойко, не уступая полковнику. Этим он вроде бы остался доволен. — Ну а церковнославянский, то бишь старославянский понимаешь? — поинтересовался Сухонин. Я ответил, что кроме первой главы «Слова о полку Игореве», часть которой помню наизусть, больше ничего не знаю и церковного языка не понимаю. Виктор Павлович послушал мой старославянский и остался доволен. Тут же выяснилось, что я не знаю ни одной молитвы, что его удивило. — Впрочем, — заметил он, — твое поколение комсомольское и не должно знать этого, ну ничего, у нас научишься. Когда же полковник услыхал рассказ о моей фанатично верующей и даже имевшей свою домашнюю церковь бабушке — матери отца, это ему понравилось и он уверенно заявил, что я наверняка был тайно от отца-коммуниста крещен бабушкой. Я рассказал Сухонину, что отец многие годы не поддерживал никакой связи с матерью, только перед самой войной, когда бабушка выехала из Ижевска и несколько лет жила в другом городе, отец несколько раз встречался с ней. Я чувствовал по отцу, какая это была тяжелейшая травма для него, но партийная дисциплина была превыше всего. Рассказ этот Сухонину тоже понравился. Поговорили и о еврейских клерикалах, о деятельности «Джойнта», о его враждебной направленности, о происках сионистов. Тут я проявил себя знающим человеком в плане общей информированности. Еще в университете я прочел почти всего в те годы полузапрещенного Бабеля, знал, что такое Протоколы Сионских мудрецов, уже не говоря о том, что прочитал всего Шолом Алейхема, многих современных писателей -евреев, знал, конечно же, о деятельности во время войны Еврейского антифашистского комитета, возглавлявшегося С. Михоэлсом, и т. д. и т. п. А в конце возьми да и скажи Виктору Павловичу, что симпатизирую этой нации, как исторически вечно гонимой и преследуемой, имею друзей-евреев и вообще не вижу никакой разницы в людях разной национальности, и как коммунист считаю себя жестким противником антисемитизма в любых его проявлениях, что для меня существуют лишь идеологические различия, все остальное не имеет значения. Сухонин возразил мне: — Этот вопрос надо рассматривать не только с точки зрения общей идеологии или каких-либо человеческих достоинств или качеств. Существует и другой подход к оценкам человека. И в каждом конкретном случае — свой, индивидуальный. Начнем с того, что установленный, выявленный, скажем, известными органам госбезопасности методами конкретный человек маскируется общей и близкой тебе идеологией, на словах настоящий партиец, коммунист-ленинец. Ну просто замечательный человек. А на деле — враг нашего общества, шпион, желающий гибели социалистического Отечества, сотрудничает с вражескими разведками, или с организациями, которые активно используются разведками капиталистических стран в качестве прикрытия своей враждебной деятельности. Вот мы недавно арестовали связную иеговистского центра Кукелку. Она в течение нескольких лет передавала собранные ее «братьями и сестрами» сведения о советских воинских частях, военных аэродромах и тому подобную развединформацию через каналы в Польше и далее в Америку. Причем все это зашифровывалось при помощи шифроблокнотов. У нас не было никаких сомнений, что мы имеем дело с настоящей шпионкой. Почитаешь потом материалы на нее — сам узнаешь. Нами точно установлена связь американской разведки с Бруклинским иеговистским центром, его враждебная деятельность через подполье иеговистов в западных областях Украины, связь с которым осуществлялась да и наверняка все еще продолжает проводиться через своих эмиссаров и связников, типа этой Кукелки. И подобных примеров у нас предостаточно. Для начала почитай материалы некоторых действующих и завершенных разработок, познакомься с товарищами по работе. Вместе с кадровиком мы прошли к старшему оперуполномоченному Петру Кузнецову. Он оставил меня, а сам ушел к кому-то из отдела. Петр Степанович Кузнецов — вальяжный мужчина лет 45, крепкого телосложения, часто и тихо покашливая «кашлем курильщика», протянул мне мягкую полную руку. В кабинете, где стояло пять рабочих столов, кроме Кузнецова был еще один маленький человечек, которого я узнал сразу же, — это был тот самый «серенький», невзрачный человек, проводивший допрос во время моего прохождения производственной практики в городской прокуратуре в отделе по делам несовершеннолетних, в связи с нашумевшим арестом Кодубенко. Мне стало не по себе. Человечек улыбнулся, встал из-за стола, подошел ко мне и как-то очень скромно, так же как и тогда глядя куда-то в сторону, представился: — Лаптев, — крепко пожал руку, впервые посмотрев прямо в глаза своими маленькими глубоко посаженными серыми глазами. Кузнецов удивленно смотрел на нас, а затем произнес: — Вы что, знакомы, где-то встречались? — Да нет, не очень-то знакомы, но встречались, — ответил Лаптев и еще раз улыбнулся мне мягко и застенчиво. — Помнишь, Петя, в прошлом году арестовали руководителя Киевского центра ИПЦ1 — прокурора Кодубенко? Так это тот самый студент, которого мы опрашивали в прокуратуре в связи с этим арестом. ## 1 ИПЦ — истинно-православная церковь. — Вот так дела, — изумленно произнес Петр Кузнецов, — надо же где встретились. Ладно, потом почитаешь это дело, если тебе разрешат, материалы в другом отделении. Времени у нас сейчас мало, есть команда Виктора Павловича коротко ознакомить тебя с работой нашего отделения. Протянув руку к сейфу, стоявшему за его спиной, Кузнецов открыл тяжелую массивную дверцу и извлек оттуда дело, на зеленоватой корке которого с лицевой стороны стояли крупные черные печатные буквы «ДАР». Разговаривал Кузнецов начальственным тоном и очень солидно, медленно цедил слова, тщательно их подбирая. Я определил в нем человека мало интеллигентного, но служаку хорошего, упорного, что и подтвердилось в последующем. Все закурили. Кузнецов курил самодельные набивные папиросы. Лаптев — сигареты, а я — «Беломор», который в скором будущем сменил на львовские сигареты «Высокий замок». В те годы в здании на улице Короленко, 33 не было специально отведенных мест для курения, курили все в кабинетах. Дым висел плотными устойчивыми пластами, некурящему в такой атмосфере вообще не дышалось, но все терпели безропотно... — Вот такое дело называется ДАР — дело агентурной разработки, а ежели в процессе этой работы выявляются какие-то определенные обстоятельства, свидетельствующие о необходимости более глубокой, обоснованной полученными дополнительными данными и фактами разработки, тогда заводится дело — формуляр. У нас его в обиходе называют «дядей Федей». Такие дела — формуляры — иногда ведутся годами и завершаются либо арестом, иногда вербовкой «фигуранта» — так называют самого объекта разработки -, либо сдачей дела в архив. Это в том случае, если «фигурант» умер, что также иногда случается. — Уловив мой настороженно-вопросительный взгляд, усмехнувшись, Кузнецов пояснил: — Нет, нет, своей, именно своей смертью. Ну а если ничего не было доказано в ходе всей разработки по делу-формуляру с использованием всех имеющихся в нашем распоряжении средств, то дело тоже может быть сдано в архив, но это в общем-то как бы брак в работе. На оперативном учете все проходившие по делу-формуляру лица и сам фигурант, или фигуранты остаются вечно. Ну а делу агентурной разработки, т. е. ДАРу предшествует, — Кузнецов снова потянулся к сейфу и положил передо мной тонкую папочку с надписью такими же черными печатными буквами как и ДАР, но стояла уже другая аббревиатура — ДОП, — дело оперативной проверки. Это как бы первый оперативный шаг, первое оперативное действие, возникающее на базе каких-то заслуживающих оперативного внимания данных. Вот такие три ступеньки, обязательные в агентурно-оперативной работе… Вернулся кадровик вместе с высоким статным мужчиной со шрамом на лбу, в военной форме: гимнастерка с портупеей, на боку пистолет, на погонах четыре звездочки — капитан. Я позже обратил внимание — многие сотрудники были в форме и с оружием, так было тогда принято, а если выходили из здания и нужно было не показываться в форме, то надевали плащ или пальто, в зависимости от времени года и погоды. Как правило, в сапогах, и это не бросалось в глаза — так тогда ходили многие: война закончилась всего семь лет назад. — Курицын Евгений Семенович, — представился капитан, улыбнувшись. — Я сейчас исполняю обязанности начальника отделения, — как бы подчеркивая свою значимость, сказал капитан, — и имею указание Виктора Павловича побеседовать с вами о нашей работе, об отделе. Но сегодня вряд ли удастся — половина второго. Пора по домам. — Это уж точно, — поддержал кадровик, — завтра ему снова в кадры... Заканчивался июль. Жара в Киеве в это время звала всех свободных от работы людей на знаменитые киевские пляжи. Солнце палило нещадно, но у меня и мысли не было об отдыхе. Все время казалось, что что-нибудь да помешает мне приступить к работе. Мне Мне уже было известно, что все те, кто пришел со мной из университета, были распределены по конкретным подразделениям и получили по две недели условного неоплачиваемого отпуска, чтобы отдохнуть перед началом работы от госэкзаменов и тяжелого последнего пятого курса. Знал я, что всем, кроме Кулешова, было предложено пройти курс 10-месячной специальной подготовки в школе МГБ, что находилась на улице Красноармейской напротив костела, одного из красивейших храмов Киева. Примечательно, что именно в этом католическом храме долгие годы работала под контролем органов госбезопасности специальная аппаратура — глушители всех вражеских голосов, нацеленных нашими противниками по ту сторону «железного занавеса» на столицу Советской Украины — Киев… Мы стояли с Вадимом Кулешовым в половине десятого утра у входа в здание ОК и курили, ожидая начала рабочего дня. Оба волновались. Вадим еще не был у себя в Управлении 2-Н, куда его определили. Узнав о моем назначении, Вадим, большой насмешник и хвастун, не преминул сказать: — Закажи себе рясу или торжественные еврейские одеяния, в которых ходят верующие евреи, и отрасти себе пейсы, тебя точно тогда признают за своего. Неужели нельзя было подобрать для тебя что-то более подходящее? — Да нет, — ответил я, — мне сказали, что это не только самый специфичный отдел, но и подбор в него идет особый. Вот что ты знаешь об униатах? А именно они, униаты, являются злейшими врагами советской власти, на них опираются бандеровцы. А у тебя-то что? Подумаешь — Управление 2-Н! Вот скоро добьют, да и без твоего участия — не успеешь, — всех бандитов в Западной Украине, и останешься ты, Вадим, без работы. Так мы стояли и разговаривали, посмеиваясь друг над другом, и все же мне стало как-то не по себе... Вадима Кулешова я знал еще по спецшколе ВВС. Он после 2-й роты (9-й класс) был отчислен по здоровью — у него появились головные боли после падения в спортзале и 10-й класс он заканчивал в обычной гражданской школе. Парень он был боевой, успел побывать на фронте. Черты не только красивого, но и мужественного лица Вадима всегда привлекали внимание женщин. Много лет спустя, когда мы работали вместе в Москве, я как-то обратил внимание, с каким восторгом смотрели женщины на этого высокого и ладного парня... Вадим, прозванный в кругу близких друзей «птичкой-колоколой», продолжал дружески издеваться надо мной, всячески восхваляя свою новую службу. — У нас в подразделении настоящая боевая работа. Мы готовим и осуществляем захват или ликвидацию оуновских бандитов, выкуривая их из бункеров, — чеканил он эти новые слова в таком сладком для молодого чекистского уха звучании — оуновцы, боевая работа, бункер, ликвидация, засады, захваты и т. п. — Да ты же еще не был на работе, — удивленно возражал я, — ни с кем из сотрудников не разговаривал. — Ничего подобного, — продолжал Вадим, — со мной уже дважды беседовали в кадрах в присутствии сотрудников Управления 2-Н. Я доволен предложением и уверен, что это самое интересное и важное подразделение. Не то что твое — «пятидесятники-трясуны» и всякая там уже отмирающая церковная дрянь. Смотри не попадись к «скопцам». — Ну это ты загнул, Вадим, — отвечал я, — какие там «скопцы», мы с ними и без тебя справимся, если выявим такую секту. Работа в церковном отделе филигранная, тонкая, тут надо специфику знать. А что у тебя? Бедные селяне с обрезами? Да им давно уже конец. Ты же знаешь, о чем идет речь! О ликвидации остатков, понимаешь, остатков какого-то там оуновского подполья!.. Наконец, мы дождались своего времени и вошли в здание ОК, где в разных кабинетах потеряли друг друга на несколько дней... В кадрах мне предложили отдохнуть положенные дни, а затем с сентября пойти на спецкурсы в школу контрразведки. Не хотелось мне идти учиться, только что отучился долгих пять лет, юрист. Я сказал кадровику, что хотел бы сразу без отдыха, приступить к работе. Я ожидал отрицательной реакции, но неожиданно мне ответили согласием. Тут же получил из рук кадровика удостоверение с фотографией пока что в штатском, в котором каллиграфическим почерком было выведено: «Помощник оперативного уполномоченного Санников Георгий Захарович», а внизу мелкими печатными буквами стояло: «Владельцу удостоверения разрешено хранение и ношение огнестрельного оружия», что привело меня буквально в восторг. Я почувствовал себя намного значительнее, чем до этого момента. Оружие — пистолет системы ТТ с двумя обоймами патронов и кобурой БУ1 я получил через несколько дней из рук веселого старшего лейтенанта — начальника оружейного склада, и по рекомендации старших товарищей хранил его в выделенном сейфе до присвоения воинского звания «лейтенант» приказом заместителя министра Госбезопасности СССР Гоглидзе, расстрелянного год спустя как враг народа... ## 1 БУ — бывшее в употреблении. На работу уже официально по своей должности я попал после обеденного перерыва, то есть после 19.00. Дома, разумеется, ни слова о своей работе. Меня всего целиком окружала тайна, и это наполняло гордостью за то огромное доверие, которым, я в этом был уверен и никогда не сомневался многие годы, меня наделили партия и правительство… Петр Кузнецов сидел, на том же месте и с той же набивной папиросой. Курил. Закурил и я. — Поступаешь в мое распоряжение, — сказал Кузнецов и, наморщив лоб и сделав очередную затяжку, продолжал: — Сейчас я ознакомлю тебя с некоторыми схемами наших разработок, введу в курс дела по нескольким делам — формулярам, выделю тебе для ознакомления и чтения пару личных и рабочих дел нашей агентуры, и ты подойдешь к Евгению Семеновичу Курицыну часа через два, он будет к этому времени на месте, а сейчас он в городе. |
Похожие:
 | На рисунке: Зайчик из украинской сказки и его автор художник Кость Лавро (сверху) | | ... |
| Публикации газет «Літературна Україна», «Культура І життя», «Голос України», Урядовий кур`єр», «Україна молода» «Дзеркало тижня»,... | | В выпуске: публикации газет «Культура І життя», «Дзеркало тижня», «День», «Українська літературна газета», «Освіта», «Літературна... |
| Армии ул., д. 24, Томск, 634024, тел.: (3822) 46-11-44, факс: (3822) 46-11-44, e-mail: sch27@mail tomsknet ru почтовый адрес: 634024,... |  | Охватывают начальный период рекрутской системы комплектования при Петре I – с начала набора новой армии в 1699 г до передачи рекрутских... |
| Военная академия материально-технического обеспечения им генерала армии А. В. Хрулева | | Образовательное учреждение дополнительного профессионального образования «Хасавюртовская автомобильная школа» имени Джумагулова Э.... |
| Является ли операция по закупке товара в Украине импортом товаров при отсутствии документов, подтверждающих таможенное оформление... | | На фото: «Бумбокс» — одна из украинских групп, что их ещё можно услышать в украинском радиоэфире… Фото с сайта dgennifer hiblogger... |