Практика рассмотрения споров, возникающих из трудовых и социальных правоотношений
К требованиям о взыскании неначисленной заработной платы применяются трехмесячные сроки обращения в суд со дня, когда лицо узнало о нарушении права.
07 августа 2014 года Л.Г. обратилась в суд с иском к ООО о взыскании задолженности по заработной плате, компенсации морального вреда.
Исковые требования мотивированы тем, что 9 июня 2007 года она была принята на работу в ООО на должность бухгалтера. Приказом генерального директора от 14 мая 2010 года на Л.Г. была возложена дополнительная трудовая обязанность специалиста по кадрам. Приказом от 8 мая 2014 года Л.Г. была уволена с работы по собственному желанию. За период работы с 14 ноября 2009 года по 2 мая 2014 года ответчик не начислил и не выплатил ей заработную плату за работу в субботние дни, не начислил и не выплатил ей заработную плату за исполнение обязанностей специалиста по кадрам за период с 14 мая 2010 года по день увольнения, своими неправомерными действиями причинил моральный вред, который она оценила в 30 000 рублей.
Решением суда первой инстанции постановлено взыскать в пользу истца доплату за работу в выходные и праздничные дни, доплату за совмещение должностей бухгалтера и специалиста по кадрам, денежную компенсацию за причиненный моральный вред.
При этом суд первой инстанции отказал в удовлетворении ходатайства представителя ответчика о применения по делу срока давности для обращения в суд.
С данными выводом суда судебная коллегия не согласилась по следующим основаниям.
Так, согласно ст.392 Трудового кодекса Российской Федерации (далее - ТК РФ) работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора в течение трех месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а по спорам об увольнении - в течение одного месяца со дня вручения ему копии приказа об увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки. При пропуске по уважительным причинам установленных сроков они могут быть восстановлены судом.
Согласно п.56 постановления Пленума Верховного Суда РФ о 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» при рассмотрении дела по иску работника, трудовые отношения с которым не прекращены, о взыскании начисленной, но не выплаченной заработной платы надлежит учитывать, что заявление работодателя о пропуске работником срока на обращение в суд само по себе не может служить основанием для отказа в удовлетворении требования, поскольку в указанном случае срок на обращение в суд не пропущен, так как нарушение носит длящийся характер и обязанность работодателя по своевременной и в полном объеме выплате работнику заработной платы, а тем более задержанных сумм, сохраняется в течение всего периода действия трудового договора.
Однако ссылка районного суда на данное постановление не может быть признана состоятельной, поскольку в пункте 56 речь идет о взыскании начисленной заработной платы.
Ввиду того, что истицей заявлены требования о взыскании неначисленной заработной платы, суд первой инстанции должен был учитывать заявление ответчика о сроках исковой давности. Поскольку истица в период с ноября 2009 года по день увольнения 08 мая 2014 года знала о том, что ей не производится начисление каких-либо доплат, однако своевременно за защитой своих трудовых прав не обращалась, каких-либо уважительных причин для восстановления пропущенного срока не указала, должны применяться трехмесячные сроки обращения в суд со дня, когда она узнала о нарушении своего права.
Ссылка на то, что о нарушении своего права она узнала лишь при увольнении, когда обратилась с заявлением о выплате заработной платы за работу в выходные дни, является несостоятельной. Ежемесячно получая заработную плату, будучи бухгалтером этой организации и лицом, составляющим графики работ, истица должна была знать о том, что ей не производятся дополнительные начисления.
В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 12.11.2001 № 15, Пленума ВАС РФ от 15.11.2001 № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» если в ходе судебного разбирательства будет установлено, что сторона по делу пропустила срок исковой давности и уважительных причин (если истцом является физическое лицо) для восстановления этого срока не имеется, то при наличии заявления надлежащего лица об истечении срока исковой давности суд вправе отказать в удовлетворении требования именно по этим мотивам, поскольку в соответствии с абз.2 п. 2 ст.199 ГК РФ истечение срока исковой давности является самостоятельным основанием для отказа в иске.
Из дела усматривается, что оспариваемая ответчиком задолженность по оплате работы в выходные дни имела место с ноября 2009 года по апрель 2014 года, задолженность по доплате за совмещение должности бухгалтера и специалиста по кадрам имела место с мая 2010 года по май 2014 года. С иском о взыскании неначисленной заработной платы истица могла обратиться как в период работы, так и после увольнения в предусмотренный законом трехмесячный срок.
Поскольку в суд истица обратилась 07 августа 2014 года, в пределах трехмесячного срока исковой давности могут быть удовлетворены требования о взыскании неначисленных сумм заработной платы лишь за май 2014 года.
Однако с учетом того, что представителем ответчика не обжаловалось решение суда в части взыскания задолженности по заработной плате за период с 08 февраля по 08 мая 2014 года в размере 4669,20 рублей за работу в выходные дни, с учетом признания иска в указанной части, судебная коллегия нашла возможным согласиться с решением суда о взыскании указанной суммы.
Таким образом, применяя срок исковой давности, судебная коллегия пришла к выводу, что в пользу истицы с ответчика подлежит взысканию задолженность по заработной плате за работу в выходные и праздничные дни в той сумме, какую признал ответчик, а также задолженность по заработной плате за исполнение обязанностей специалиста по кадрам за май 2014 года в пределах срока исковой давности в размере 884,21 рублей (Апелляционное дело № 33-200/2015, Мариинско-Посадский районный суд Чувашской Республики).
Согласно части 1 статьи 261 ТК РФ расторжение трудового договора по инициативе работодателя, в том числе в связи с неудовлетворительным результатом испытания, с беременной женщиной не допускается, за исключением случаев ликвидации организации либо прекращения деятельности индивидуальным предпринимателем.
М.В. обратилась в суд с иском к ЗАО об установлении факта трудовых отношений, возложении обязанности внести в трудовую книжку запись о трудоустройстве с 3 февраля 2014 года, признании увольнения 30 апреля 2014 года незаконным, восстановлении на работе, взыскании компенсации морального вреда.
Требования мотивированы тем, что с 3 февраля по 22 мая 2014 года истец работала у ответчика менеджером по продажам без оформления трудовых отношений, с приказом о приеме на работу ознакомлена не была, выданный ей на руки экземпляр трудового договора работодателем не был подписан, в трудовую книжку запись о приеме на работу не вносилась. Однако она фактически была допущена к работе. 8 мая 2014 года М.В. уведомила работодателя о постановке на медицинский учет в связи с беременностью, представила медицинскую справку. Проработала до 22 мая 2014 года, после чего руководитель предприятия выдал ей трудовую книжку и объявил, что она на предприятии больше не работает.
Отказывая истице в удовлетворении требования о восстановлении на работе, суд первой инстанции исходил из того, что истица была уволена с работы приказом ответчика от 30 апреля 2014 года № ППК 9 в связи с неудовлетворительным результатом испытания. Также отказывая истице в удовлетворении требования об оформлении трудовой книжки, суд исходил из того, что при приеме на работу истица не передала ответчику свою трудовую книжку, ответчик не уклоняется от внесения записи в трудовую книжку истицы.
Судебная коллегия нашла ошибочными указанные выводы суда, поскольку они не соответствуют материалам дела.
Действительно, ответчик представил в суд документы об увольнении истицы с работы 30 апреля 2014 года в связи с неудовлетворительным результатом испытания, в судебном заседании были допрошены свидетели – работники ответчика, подтвердившие составление документов. Однако совокупность имеющихся в деле доказательств опровергает доводы ответчика о законности увольнения истицы 30 апреля 2014 года.
Так, судом установлено, что 3 февраля 2014 года между сторонами подписан трудовой договор № 3, по условиям которого истица М.В. с указанной даты принимается на работу к ответчику менеджером по продажам по основному месту работы с испытательным сроком на три месяца. По условиям трудового договора работнику установлен должностной оклад в размере 12000 рублей, выплата заработной платы производится непосредственно работнику в следующие сроки: аванс – 25 числа, окончательный расчет – 10 числа следующего месяца. После заключения трудового договора и издания ответчиком приказа о приеме на работу № ППК 3 истица приступила к работе, за отработанное время ей выплачивалась заработная плата перечислением на банковский счет в ОАО.
25 апреля 2014 года ответчик перечислил истице на банковский счет 5000 рублей в качестве аванса по заработной плате за апрель 2014 года. 8 мая 2014 года истица получила в медицинском учреждении Врачебное заключение о переводе беременной на другую работу, в котором указано о том, что на 8 мая 2014 года у М.В. беременность – 10 недель, основание перевода – беременность, место работы – ЗАО, менеджер. 12 мая 2014 года ответчик перечислил истице оставшуюся заработную плату за апрель 2014 года в размере 5440 рублей.
С 12 мая 2014 года ответчик перестал допускать истицу к работе, 13 мая 2014 года истица обратилась в медицинское учреждение, которым ей выдан листок нетрудоспособности в связи с болезнью. 22 мая 2014 года ответчик выдал истице трудовую книжку без записи о приеме на работу и увольнении, а 23 мая 2014 года перечислил истице компенсацию за неиспользованный отпуск в размере 2546 рублей.
Ответчик заработную плату за апрель 2014 года выплатил истице 12 мая 2014 года, компенсацию за неиспользованный отпуск – 23 мая 2014 года, тогда как в силу ст. 140 ТК РФ выплата всех сумм, причитающихся работнику, должна была быть произведена в день увольнения. Действия ответчика по перечислению истице заработной платы и компенсации за неиспользованный отпуск наряду с медицинскими документами о беременности и объяснениями истицы подтверждают, что решение о прекращении трудовых отношений с истицей ответчик принял только 22 мая 2014 года, перечислив 23 мая 2014 года компенсацию за неиспользованный отпуск, не желая выполнять требования ст.254 ТК РФ о переводе беременной женщины на другую работу с сохранением истице среднего заработка по месту работы. Следовательно, документы об увольнении истицы 30 апреля 2014 года не составлялись, подготовлены для оправдания неправомерного увольнения истицы.
Согласно ч.1 ст.261 ТК РФ расторжение трудового договора по инициативе работодателя с беременной женщиной не допускается, за исключением случаев ликвидации организации либо прекращения деятельности индивидуальным предпринимателем.
Расторжение трудового договора с работником в связи с неудовлетворительным результатом испытания относится к прекращению трудового договора по инициативе работодателя согласно п.4 ч.1 ст.77 ТК РФ.
Как следует из разъяснений, изложенных в п.25 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 января 2014 года № 1 «О применении законодательства, регулирующего труд женщин, лиц с семейными обязанностями и несовершеннолетних», отсутствие у работодателя сведений о беременности женщины не является основанием для отказа в удовлетворении иска о восстановлении на работе.
Из изложенного следует, что при наличии беременности истица не могла быть уволена как 30 апреля 2014 года, так и 22 мая 2014 года.
Разрешая требования в части возложения обязанности внести в трудовую книжку запись о трудоустройстве, судебная коллегия отметила следующее.
В силу ст.65 ТК РФ трудовая книжка является одним из документов, предъявляемых лицом, поступающим на работу, при заключении трудового договора.
Заключение между сторонами трудового договора 3 февраля 2014 года предполагает, пока не доказано иное, что истица передала ответчику свою трудовую книжку. При этом судебная коллегия исходила из того, что трудовым законодательством не предусмотрена обязанность работодателя выдать работнику документ в виде расписки о передаче (получении) трудовой книжки, на истицу не возлагается обязанность по доказыванию факта передачи трудовой книжки.
Судебная коллегия пришла к выводу, что истцом не пропущены сроки для обращения в суд ввиду следующего.
Ответчик не издал приказ об увольнении истицы 23 мая 2014 года, выдал ей трудовую книжку без записи о приеме на работу и увольнении, что исключало для истицы осведомленность относительно как оснований недопуска к работе, так и факта увольнения.
О своем увольнении, оформленном приказом от 30 апреля 2014 года № ППК 9, истица узнала только после обращения в суд – в судебном заседании 5 августа 2014 года, когда ответчик представил приказ об увольнении истицы и иные документы в обоснование увольнения. После представленных ответчиком документов об увольнении истица 21 августа 2014 года дополнила исковое заявление, предъявив требование о восстановлении на работе.
Для обращения в суд с требованиями об оспаривании увольнения ч.1 ст.392 ТК РФ установлен месячный срок со дня вручения работнику копии приказа об увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки.
Положениями ст.ст. 65, 80, 84.1 ТК РФ, Правилами ведения и хранения трудовых книжек, изготовления бланков трудовой книжки и обеспечения ими работодателей, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 16 апреля 2003 года № 225, Инструкцией по заполнению трудовых книжек, утвержденной постановлением Минтруда России от 10 октября 2003 года № 69, предусмотрена обязанность работодателя по оформлению трудовой книжки работника как при приеме на работу, так и при увольнении.
Поскольку об увольнении, оформленном приказом от 30 апреля 2014 года № ППК 9, истица не знала, при возврате неоформленной трудовой книжки 22 мая 2014 года ответчик не знакомил истицу с приказом об увольнении, следовательно истица обратилась в суд 21 августа 2014 года в месячный срок, когда она узнала об увольнении.
При этом судебная коллегия отметила, что получение истицей 12 мая 2014 года остатка заработной платы за апрель 2014 года не может свидетельствовать об окончательном расчете при увольнении, поскольку за предшествующие месяцы заработная плата выплачивалась в таком же размере и в такие же сроки.
Судебная коллегия отменила решение суда и приняла по делу новое решение, которым установила факт трудовых отношений между М.В. и ЗАО, обязала ответчика внести в трудовую книжку истца запись о приеме на работу, восстановить М.В. на работе с 1 мая 2014 года, взыскала компенсацию морального вреда в размере 5000 рублей (Апелляционное дело №33-87/2015, Калининский районный суд г. Чебоксары Чувашской Республики).
В соответствии с частью 5 статьи 193 Трудового кодекса Российской Федерации за каждый дисциплинарный проступок к работнику может быть применено только одно дисциплинарное взыскание.
Р.Е. обратилась в суд с иском к Бюджетному учреждению Чувашской Республики «Городская больница» (Больница) о восстановлении на работе, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула.
Как следует из материалов дела, Р.Е. работала с 7 апреля 2005 года в Больнице медицинским регистратором. По должностной инструкции к обязанностям медицинского регистратора относятся запись пациентов на прием, раскладка и хранение медицинских карт, оформление необходимой информации для пациентов, оформление талонов амбулаторного пациента, оформление и учет листков и справок временной нетрудоспособности, при четком и вежливом обращении с пациентами. С должностной инструкцией истица была ознакомлена.
Приказом от 30 июля 2014 года к Р.Е. применено дисциплинарное взыскание в виде выговора в связи с поступлением жалобы от «пациентки В.». Приказом от 11 августа 2014 года к Р.Е. применено дисциплинарное взыскание в виде выговора в связи с порчей листков нетрудоспособности и ошибками в книге регистрации листков нетрудоспособности.
Приказом от 26 августа 2014 года Р.Е. уволена в соответствии с п.5 с.1 ст.81 ТК РФ за неоднократное неисполнение без уважительных причин трудовых обязанностей.
Отказывая истице в удовлетворении требований о восстановлении на работе и взыскании заработной платы за время вынужденного прогула, суд первой инстанции исходил из того, что истицей допущено неисполнение трудовых обязанностей, ответчиком соблюден порядок привлечения истицы в дисциплинарной ответственности в виде увольнения.
Судебная коллегия отменила решение суда об отказе в удовлетворении требований Р.Е. с вынесением нового решения об удовлетворении требований о восстановлении на работе и взыскании заработной платы за время вынужденного прогула по следующим основаниям.
В соответствии с ч.5 ст.193 ТК РФ за каждый дисциплинарный проступок может быть применено только одно дисциплинарное взыскание.
В приказе ответчика от 26 августа 2014 года об увольнении истицы Р.Е. основаниями указаны приказ от 30 июля 2014 года «О применении дисциплинарного взыскания в виде выговора» и приказ от 11 августа 2014 года «О применении дисциплинарного взыскания в виде выговора».
Таким образом, за нарушение, явившееся основанием для применения к истице дисциплинарного взыскания по приказу от 11 августа 2014 года «О применении дисциплинарного взыскания в виде выговора», к истице повторно применено дисциплинарное взыскание в виде увольнения приказом от 26 августа 2014 года, что не соответствует ч.5 ст.193 ТК РФ.
В связи с этим, как указала судебная коллегия, увольнение истицы является незаконным, она подлежит восстановлению на работе в прежней должности с 27 августа 2014 года со взысканием в ее пользу заработной платы за время вынужденного прогула, согласно ч. 1 и ч. 2 ст. 394 ТК РФ (Апелляционное дело № 33-1061/2015, Калининский районный суд г. Чебоксары Чувашской Республики).
Распределение суммы ущерба между работниками в зависимости от отработанного времени и полученной заработной платы возможно только в случае принятия на себя работниками коллективной материальной ответственности за ущерб, причиненный при исполнении трудовых обязанностей.
Сельскохозяйственный потребительский перерабатывающий кооператив (СППК) обратился в суд с иском к Е.Н., А.Е., Л.Е. и А.Л. о взыскании материального ущерба, причиненного работниками при исполнении трудовых обязанностей.
Требования мотивированы тем, что Е.Н., А.Е., Л.Е. работали в кафе СППК поварами, а А.Л. - буфетчицей, с ними заключены договоры о полной индивидуальной материальной ответственности. По распоряжению исполнительного директора СППК 28 мая 2013 года в кафе была проведена инвентаризация товарно-материальных ценностей и денежных средств за период с 23 ноября 2012 года по 28 мая 2013 года, по результатам которой выявлена недостача на сумму 345319,08 рублей. С результатами инвентаризации ответчики были ознакомлены, замечаний и возражений по результатам инвентаризации от них не поступило.
В межинвентаризационный период в кафе работали 6 человек: Н., Е., полностью погасившие свою часть долга, и ответчики, которые частично погасили недостачу. Остаток непогашенной суммы ущерба составляет 226009,93 рублей, который распределен между всеми работниками согласно начисленной заработной плате и отработанного времени. На день предъявления иска трудовые отношения с ответчиками прекращены.
Суд исковые требования СППК удовлетворил частично, взыскав материальный ущерб в меньшем размере, чем было заявлено в иске.
Судебная коллегия отменила решение суда первой инстанции и отказала в удовлетворении требований истца по следующим основаниям.
Распределяя сумму ущерба между работниками кафе в зависимости от отработанного времени и полученной заработной платы, истец должен доказать принятие на себя работниками коллективной материальной ответственности за ущерб, причиненный при исполнении трудовых обязанностей. Однако договор о коллективной (бригадной) материальной ответственности за причинение ущерба с работниками не был заключен, поэтому в силу заключенных с каждым работником договоров о полной индивидуальной материальной ответственности истец должен доказать вверение каждому работнику товарно-материальных ценностей и допущенную каждым работником недостачу (размер ущерба), вину каждого работника в причинении ущерба и противоправность его действий, а также причинную связь между ними согласно ст.ст. 244, 247 ТК РФ. При недоказанности работодателем хотя бы одного из перечисленных обстоятельств материальная ответственность ответчиков исключается.
В нарушение ст.247 ТК РФ истцом не указано, какие именно действия или бездействие каждого из работников кафе повлекли возникновение недостачи в установленном им объеме, а также не доказан размер ущерба, причиненного каждым из работников. При инвентаризации недостача товара, вверенного каждому из работников, не устанавливалась, а был определен суммарный размер недостачи в кафе на дату проведения инвентаризации. Из документов инвентаризации установить размер недостач, причиненных каждым из работников, и его вину в причинении ущерба невозможно, так как передача товарно-материальных ценностей между работниками по окончании ежедневной смены не производилась, и такая обязанность работодателем на них не возлагалась и не контролировалась.
Таким образом, достаточных и достоверных доказательств того, каков реальный размер недостачи, допущенной каждым из работников, и степень его вины в причинении ущерба в установленном инвентаризацией размере, истцом представлено не было. Поэтому из-за недоказанности истцом предъявленных требований иск не подлежал удовлетворению (Апелляционное дело № 33-819/2015, Ядринский районный суд Чувашской Республики).
Первоочередное обеспечение земельными участками инвалидов и семей, имеющих в своем составе инвалидов, для индивидуального жилищного строительства является мерой социальной поддержки, направленной на социальную защиту инвалидов и семей, имеющих в своем составе инвалидов, состоящих на жилищном учете.
И.Г., действующая в интересах несовершеннолетнего ребенка – инвалида Д.В., обратилась в суд с иском к администрации г. Чебоксары о признании права на получение в первоочередном порядке земельного участка для индивидуального жилищного строительства на праве аренды в г. Чебоксары, указав в обоснование иска следующее.
И.Г. является матерью ребенка-инвалида, имеющего в соответствии со ст.17 Федерального закона «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» право на первоочередное получение земельного участка для индивидуального жилищного строительства, ведения подсобного и дачного хозяйства и садоводства. В июне 2014 года И.Г. обратилась в администрацию г. Чебоксары с заявлением о предоставлении земельного участка для индивидуального жилищного строительства. Решением администрации от 25 июня 2014 года ей отказано в связи с тем, что в настоящее время в Чувашской Республике отсутствует нормативный правовой акт, регламентирующий порядок первоочередного предоставления льготным категориям граждан земельных участков для индивидуального жилищного строительства, отсутствуют свободные земельные участки. Однако И.Г. полагала, что отказ администрации г. Чебоксары в предоставлении земельного участка является незаконным и необоснованным, поскольку она состоит на учете в качестве нуждающейся в улучшении жилищных условий с 17 апреля 2008 года, в связи с чем ее семья имеет право на первоочередное получение земельного участка для индивидуального жилищного строительства.
Удовлетворяя требование И.Г., суд первой инстанции руководствовался ст.17 Федерального закона «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации», ст.11, ч.2 ст.30.1 ЗК РФ, п.10 ст.3 Федерального закона «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации», п.3 постановления Правительства Российской Федерации от 27 июля 1996 года № 901 «О предоставлении льгот инвалидам и семьям, имеющим детей-инвалидов по обеспечению их жилыми помещениями, оплате жилья и коммунальных услуг». При этом суд исходил из того, что орган, ответственный за предоставление земельных участков, не может ограничивать реализацию инвалидами и семьями, имеющими в своем составе детей - инвалидов, права на соответствующие гарантии и льготы, ссылаясь на отсутствие установленного порядка первоочередного предоставления земельных участков для индивидуального жилищного строительства в соответствии со ст.17 Федерального закона «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации».
Судебная коллегия отменила решение суда по следующим основаниям.
Согласно п.п.1 и 2 ст.28 ЗК РФ земельные участки из земель, находящихся в государственной или муниципальной собственности, предоставляются гражданам и юридическим лицам в собственность или в аренду, а также предоставляются юридическим лицам в постоянное (бессрочное) пользование в случаях, предусмотренных п.1 ст.20 данного Кодекса, и гражданам и юридическим лицам в безвозмездное срочное пользование в случаях, предусмотренных п.1 ст.24 данного Кодекса.
Предоставление земельных участков, находящихся в государственной или муниципальной собственности, в собственность граждан и юридических лиц осуществляется за плату. Предоставление земельных участков в собственность граждан и юридических лиц может осуществляться бесплатно в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, федеральными законами и законами субъектов Российской Федерации.
В соответствии с ч.14 ст.17 Федерального закона от 24 ноября 1995 года № 181-ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» инвалидам и семьям, имеющим в своем составе инвалидов, предоставляется право на первоочередное получение земельных участков для индивидуального жилищного строительства, ведения подсобного и дачного хозяйства и садоводства.
Согласно п.1 Правил предоставления льгот инвалидам и семьям, имеющих детей инвалидов, по обеспечению их жилыми помещениями, оплате жилья и коммунальных услуг, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 27 июля 1996 года № 901, инвалиды и семьи, имеющие детей - инвалидов, нуждающиеся в улучшении жилищных условий, принимаются на учет и обеспечиваются жилыми помещениями с учетом льгот, установленных Федеральным законом «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации», по обеспечению жилыми помещениями, оплате жилья и коммунальных услуг, по получению земельных участков для индивидуального жилищного строительства, а также ведения подсобного и дачного хозяйства и садоводства в соответствии с установленным порядком и положениями данных Правил.
Следовательно, первоочередное обеспечение земельными участками инвалидов и семей, имеющих в своем составе инвалидов, для индивидуального жилищного строительства является мерой социальной поддержки, направленной не на всех инвалидов и семей, имеющих в своем составе инвалидов, а на указанные категории лиц, состоящих на жилищном учете.
В соответствии с ч.ч.1 и 3 ст.17 Федерального закона от 24 ноября 1995 года № 181-ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» инвалиды и семьи, имеющие детей-инвалидов, нуждающиеся в улучшении жилищных условий, принимаются на учет и обеспечиваются жилыми помещениями в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации и законодательством субъектов Российской Федерации. Инвалиды и семьи, имеющие детей-инвалидов, нуждающиеся в улучшении жилищных условий, вставшие на учет после 1 января 2005 года, обеспечиваются жилым помещением в соответствии с жилищным законодательством Российской Федерации.
Согласно ч.ч. 2, 3 ст. 52 Жилищного кодекса Российской Федерации состоять на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях имеют право указанные в ст. 49 данного Кодекса категории граждан, которые могут быть признаны нуждающимися в жилых помещениях. Если гражданин имеет право состоять на указанном учете по нескольким основаниям (как малоимущий гражданин и как относящийся к определенной федеральным законом, Указом Президента Российской Федерации или законом субъекта Российской Федерации категории), по своему выбору такой гражданин может быть принят на учет по одному из этих оснований или по всем основаниям.
Принятие на учет граждан в качестве нуждающихся в жилых помещениях осуществляется органом местного самоуправления на основании заявлений данных граждан, поданных ими в указанный орган по месту своего жительства либо через многофункциональный центр в соответствии с заключенным ими в установленном Правительством Российской Федерации порядке соглашением о взаимодействии.
Согласно ч. 1 ст. 4 Закона Чувашской Республики от 17 октября 2005 года № 42 «О регулировании жилищных отношений» состоять на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях имеют право граждане, отнесенные к категории малоимущих в порядке, предусмотренном настоящим Законом, а также иные категории граждан, указанные в ст.11 данного Закона, которые могут быть признаны нуждающимися в жилых помещениях.
Между тем из дела следует, что в порядке и по основаниям, установленным ст.ст.51, 52 ЖК РФ, ст. 4 Закона Чувашской Республики от 17 октября 2005 года № 42, пп. 2-5 Правил предоставления льгот инвалидам и семьям, имеющих детей инвалидов, по обеспечению их жилыми помещениями, оплате жилья и коммунальных услуг, семья И.Г. в связи с наличием ребенка - инвалида на учет нуждающихся в улучшении жилищных условий уполномоченным органом местного самоуправления не принималась.
Согласно материалам дела И.Г. с членами своей семьи: супругом и дочерью Е.В. с 17 апреля 2008 года состоит на учете граждан в качестве нуждающихся в жилых помещениях, имеющих право на государственную поддержку за счет средств республиканского бюджета на строительство (приобретение) жилых помещений в соответствии с Порядком ведения органами местного самоуправления Чувашской Республики учета граждан в качестве нуждающихся в жилых помещениях и имеющих право на государственную поддержку на строительство (приобретение) жилых помещений, утвержденным постановлением Кабинета Министров Чувашской Республики от 12 января 2002 года № 2.
При таких обстоятельствах суд не имел законных оснований считать, что И.Г. в соответствии с ч.14 ст.17 Федерального закона от 24 ноября 1995 года № 181-ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» вправе требовать от администрации г. Чебоксары предоставления земельного участка в первоочередном порядке для индивидуального жилищного строительства.
Судебная коллегия отменила решение суда и приняла по делу новое решение, которым отказала в удовлетворении иска И.Г. (Апелляционное дело № 33-83/2015, Ленинский районный суд г. Чебоксары Чувашской Республики).
Отсутствие у сотрудника на момент его гибели при исполнении служебных обязанностей 10-летнего стажа службы в органах внутренних дел в силу части 3 статьи 4 Федерального закона от 19 июля 2011 года № 247-ФЗ не является основанием для отказа членам семьи погибшего сотрудника в реализации права на единовременную социальную выплату на приобретение или строительство жилого помещения.
Л.В. обратилась в суд с иском к Министерству внутренних дел по Чувашской Республике (далее - МВД по ЧР) о признании незаконным отказа в постановке на учет на предоставление единовременной социальной выплаты на приобретение жилого помещения, оформленного протоколом жилищно-бытовой комиссии от 06 июня 2014 г., и возложении обязанности поставить на учет для получения единовременной социальной выплаты на приобретение или строительство жилого помещения, предусмотренной ст.4 Федерального закона от 19 июля 2011 года № 247-ФЗ «О социальных гарантиях сотрудникам органов внутренних дел РФ и внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» (далее - ФЗ №247-ФЗ), с 06 июня 2014 года.
Исковые требования мотивированы тем, что Л.В. является вдовой погибшего 16 сентября 2013 года при исполнении служебных обязанностей В., который проходил службу в МВД России. В органах внутренних дел он служил с 18 апреля 2006 года по день гибели. Общий стаж службы в органах внутренних дел на момент гибели составил 9 лет и 5 месяцев. 06 июня 2014 года истец обратилась к ответчику с заявлением о включении в список сотрудников для получения единовременной социальной выплаты на приобретение жилого помещения в соответствии с ФЗ № 247-ФЗ. Однако оспариваемым решением ей было отказано в удовлетворении данного заявления по тем мотивам, что ее муж не нуждался в жилом помещении, т.к. был обеспечен жильем свыше 15 кв.м.
Суд первой инстанции отказал в удовлетворении заявленных Л.В. требований по основанию того, что срок службы В. на момент гибели составлял 9 лет и 5 месяцев, тогда как в соответствии с п.1 ст.4 ФЗ № 247-ФЗ право на единовременную социальную выплату для приобретения или строительства жилого помещения предоставляется сотруднику, имеющему стаж службы в органах внутренних дел не менее 10 лет в календарном исчислении. В связи с такими выводами суд первой инстанции не стал решать вопрос об обеспеченности семьи погибшего сотрудника ОВД жилым помещением.
Судебная коллегия отменила решение суда первой инстанции, указав следующее.
В соответствии с ч. 1 ст. 4 ФЗ № 247-ФЗ сотрудник, имеющий стаж службы в органах внутренних дел не менее 10 лет в календарном исчислении, имеет право на единовременную социальную выплату для приобретения или строительства жилого помещения один раз за весь период службы в органах внутренних дел. Частью 2 указанной статьи предусмотрены условия, при которых сотруднику предоставляется единовременная социальная выплата.
В силу ч. 3 ст. 4 названного закона единовременная социальная выплата предоставляется не позднее одного года со дня гибели (смерти) сотрудника органов внутренних дел в равных частях членам семьи, а также родителям сотрудника погибшего (умершего) вследствие увечья или иного повреждения здоровья, полученных в связи с выполнением служебных обязанностей, либо вследствие заболевания, полученного в период прохождения службы в органах внутренних дел, при наличии у погибшего (умершего) сотрудника условий, предусмотренных частью 2 настоящей статьи.
Таким образом, в отношении членов семьи сотрудника органа внутренних дел, погибшего при выполнении служебных обязанностей, для реализации прав на единовременную социальную выплату для приобретения или строительства жилого помещения по указанному закону, требуется наличие у погибшего (умершего) сотрудника условий, предусмотренных ч.2 ст.4 ФЗ № 247-ФЗ. Суду следовало проверить соответствие семьи погибшего сотрудника ОВД на момент его гибели требованиям, предусмотренным ч.2 ст. 4 указанного закона.
Статья 4 ФЗ № 247-ФЗ в отношении членов семьи погибших при исполнении служебных обязанностей сотрудников ОВД при реализации права на указанную единовременную социальную выплату не требует наличие условий, предусмотренных в ч.1 ст.4. Это обусловлено тем, что отсутствие 10-летнего стажа в органе внутренних дел при календарном исчислении сотрудника вызвано его гибелью при исполнении служебных обязанностей. В рассматриваемом случае стаж В. в органах внутренних дел составляет 9 лет 5 месяцев на момент его гибели.
Таким образом, в рассматриваемом случае отсутствие у В. на момент его гибели при исполнении служебных обязанностей 10-летнего стажа службы в органах внутренних дел в силу ч.3 ст.4 ФЗ № 247- ФЗ не является основанием для отказа членам семьи погибшего сотрудника (вдове и малолетней дочери) в реализации права на единовременную социальную выплату.
Основанием для отказа в постановке Л.В. на учет для получения единовременной социальной выплаты явилась обеспеченность при жизни В. площадью жилого помещения на одного человека выше 15 кв.м. При этом из решения жилищной комиссии следует, что для определения нуждаемости при жизни В. в улучшении жилищных условий расчет производился только в отношении него без учета членов семьи (супруги и малолетней дочери), что не соответствует п.2 ч.1 ст.1 ФЗ № 247-ФЗ.
В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 1 указанного закона членами семьи сотрудника и гражданина Российской Федерации, уволенного со службы в органах внутренних дел, и лицами, находящимися (находившимися) на их иждивении, на которых распространяется действие настоящего Федерального закона, если иное не установлено отдельными положениями настоящего Федерального закона, считаются:
1) супруга (супруг), состоящие в зарегистрированном браке с сотрудником;
2) супруга (супруг), состоявшие в зарегистрированном браке с погибшим (умершим) сотрудником на день его гибели (смерти);
3) несовершеннолетние дети, дети старше 18 лет, ставшие инвалидами до достижения ими возраста 18 лет, дети в возрасте до 23 лет, обучающиеся в образовательных организациях по очной форме обучения;
4) лица, находящиеся (находившиеся) на полном содержании сотрудника (гражданина Российской Федерации, уволенного со службы в органах внутренних дел) или получающие (получавшие) от него помощь, которая является (являлась) для них постоянным и основным источником средств к существованию, а также иные лица, признанные иждивенцами в порядке, установленном законодательством Российской Федерации.
В силу ч. 3 ст. 4 ФЗ № 247-ФЗ единовременная социальная выплата предоставляется не позднее одного года со дня гибели (смерти) сотрудника органов внутренних дел в равных частях членам семьи, а также родителям сотрудника при наличии у погибшего (умершего) сотрудника условий, предусмотренных частью 2 настоящей статьи.
Пунктом 2 ст. 4 Закона предусмотрено условие, когда сотрудник, в частности, является нанимателем жилого помещения по договору социального найма (членом семьи нанимателя) или собственником жилого помещения, но вместе со своими членами семьи обеспечен общей площадью жилого помещения на одного члена семьи менее 15 кв. м.
В целях реализации положений указанного закона Правительством РФ принято Постановление от 30 декабря 2011 года № 1223 «О предоставлении единовременной социальной выплаты для приобретения или строительства жилья сотрудникам органов внутренних дел Российской Федерации», которым утверждены Правила предоставления этой выплаты (далее – Правила).
Согласно п. 8 Правил при наличии у сотрудника и (или) проживающих совместно с ним членов его семьи нескольких жилых помещений, занимаемых по договорам социального найма и (или) принадлежащих им на праве собственности, определение уровня обеспеченности общей площадью жилого помещения осуществляется исходя из суммарной площади всех жилых помещений.
Согласно п. 3 Правил предоставление единовременной выплаты членам семьи, а также родителям погибшего (умершего) сотрудника осуществляется не позднее 1 года со дня гибели (смерти) сотрудника в порядке и условиях, которые установлены для сотрудников.
В. имел семью в составе из трех человек, включая супругу и малолетнюю дочь. На момент смерти он был зарегистрирован в жилом доме, принадлежащем на праве собственности матери. Согласно выписке из похозяйственной книги по состоянию на 16 сентября 2013 года общая площадь указанного жилого дома составляла 78 кв.м. (согласно техпаспорту на 1996 года жилой дом площадью 50,2 кв.м). На момент смерти В. в доме были зарегистрированы и проживали 4 человека, соответственно, на В. приходилось 19,5 кв.м. общей площади жилого помещения.
Истец Л.В. и её несовершеннолетняя дочь зарегистрированы и проживают в жилом помещении, принадлежащем на праве собственности матери истца. Общая площадь занимаемого истицей жилого помещения составляет 25,27 кв.м., в нем зарегистрированы 3 человека. Соответственно на супругу погибшего и несовершеннолетнюю дочь на двоих приходилось 25,27:3 х 2 = 16,84 кв.м. Общая обеспеченность семьи погибшего сотрудника на одного человека составляла: 19,5 + 16,84: 3 = 12,11 кв.м., т.е менее 15 кв.м.
Таким образом, В. с составом семьи, включая супругу и малолетнюю дочь, нуждался в улучшении жилищных условий, поскольку обеспеченность жилой площадью составляла менее 15 кв.м. на одного члена семьи.
Таким образом, отказ в постановке Л.В. на учет для предоставления единовременной социальной выплаты на строительство или приобретение жилого помещения, оформленного протоколом жилищно-бытовой комиссии от 06 июня 2014 г., является незаконным.
Судебная коллегия отменила решение суда и приняла по делу новое решение, которым удовлетворила требования истца (Апелляционное дело № 33-156/2015, Ленинский районный суд г. Чебоксары Чувашской Республики).
|
