Оглавление введение зачем мы создаем доктрину
Скачать 11.88 Mb.
|
| Глава 1. ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ Мы не изобретаем право, а собираем свою традицию 1. Основные правовые принципы Доктрины Очевидно, что реализация Доктрины потребует формирования нового правового поля. Действующая Конституция не предоставляет возможности для законодательного обеспечения многих предлагаемых преобразований. Конституционный механизм Российской Федерации не гарантирует должным образом государственный суверенитет России, не закрепляет многих базовых ценностей российской государственности и, таким образом, является препятствием для осуществления Доктрины. Механизм преобразований должен учитывать возможности, имеющиеся в существующем строе для его законной трансформации. При этом следует определить конкретные переходные формы государственных институтов на разных стадиях их реконструкции. Такого отношения к вопросам поэтапности, как у генерала Деникина: “Может быть, это будет Учредительное собрание, или Земский собор, или же народное волеизъявление выльется в такую форму, которую мы и не предвидим”, – следует избегать как по моральным соображениям, так и по мотивам целесообразности. Именно Доктрина должна предложить желательную форму изъявления политической воли нации. Хотя, конечно, невозможно заранее предусмотреть все особенности оптимального государственного устройства. Духовные, нравственные и политические ценности Русской доктрины с ясностью следуют из других ее разделов и глав, поэтому здесь мы остановимся лишь на собственно правовых формах, не углубляясь далеко в содержание и наполнение законодательного творчества. К основополагающим правовым принципам, предлагаемым Русской доктриной, относятся следующие: 1. Россия учреждена Богом и не может быть переучреждена кем бы то ни было. 2. Правовой статус государства Российского провозглашается неизменным. Это означает, что современная Россия является непрерывным продолжением России исторической, то есть Русского государства, суверенитет которого восходит по крайней мере к 1480 году. Россия современная не признает исторического и правового разрыва с Российской империей до 1917 года и Советским Союзом до 1991 г. Россия не приемлет статуса правопреемства по отношению к Российской империи и СССР, поскольку правопреемство подразумевает прекращение существования предыдущего государства. Между тем ни Российскую империю, ни СССР никто не упразднял. Их воля, права и обязательства сохраняют свою силу. Правовой статус государства Российского провозглашается неизменным. Это означает, что современная Россия является непрерывным продолжением России исторической, то есть Русского государства, суверенитет которого восходит по крайней мере к 1480 г. Ни Российскую империю, ни СССР никто не упразднял. Их воля, права и обязательства сохраняют свою силу. 3. Россия складывалась не как “гражданская нация”, а как определенный союз народов, ядром которого являются русские. Этот союз и является реальной основой политической нации России. Каждый коренной народ России обладает учредительным статусом на всей территории России, а не в пределах “национальных республик”, пресловутый “принцип самоопределения” в России не действует. 4. Россия мыслит себя в терминах исключительного суверенитета, то есть такого суверенитета, который не может быть предметом правового притязания иных правовых субъектов. 5. Мы считаем в настоящий исторический момент оптимальной для России формой правления республику с предельно сильной властью выборного главы государства (при этом пути к монархической или смешанной форме правления должны оставаться открытыми и иметь соответствующие правовые обоснования – законодательные акты). 6. Мы считали бы правомочным восстановление России в границах СССР на 1 января 1989 года – дипломатические ведомства России должны получить соответствующие инструкции при всяком удобном случае напоминать о правомочности старых имперских границ. В 1991 году народы СССР на референдуме высказались за сохранение союзного государства. То есть голосование 17 марта 1991 года можно было бы считать датой переучреждения Союза ССР на принципах народного суверенитета, если бы вскоре вслед за этим не последовал его крах. МИДу и общественным организациям предстоит начать широкую международную дискуссию о наследии Российской империи и СССР, ее роли в мировой истории, правовых аспектах их разрушения и соответствующих последствиях; предстоит выработать целую философию международного права новой России, не следующую слепо за философией тех стран, кто так или иначе погрел себе руки на распаде нашей страны. 7. Российские законы имеют в России верховенство перед международными договорами, поэтому при подготовке таких договоров они должны проходить всестороннюю экспертизу на соответствие российскому законодательству. (Если принципиальное несоответствие будет выявлено после ратификации соглашения, то ратификация признается недействительной, а виновные в ошибке должны понести ответственность.) 8. Из предыдущего принципа следует, что Россия участвует в международной системе, но так называемое “мировое сообщество” не является источником ее легитимности. В своих отношениях с соседями и правовыми субъектами Русское государство стремится к формированию локальной правовой системы, недоступной для внешнего вмешательства. В частности, необходимо подчеркнуть, что Россия не является государством, берущим исток во Французской революции, и не признает верховенства ее принципов. Россия является цивилизацией с собственной религиозной идентичностью и собственными политико-культурными константами. Из этого следует необязательность и дискуссионность ряда юридических догм, таких как принцип разделения властей, принцип самоопределения народов, принцип прав человека и т.д. Доктрина “прав человека” и доктрина “разделения властей” для самого Запада стали “обязательными” только после Второй мировой войны. Теория “разделения властей” является к тому же теоретико-правовой фикцией: власть всегда едина и монадична. Разделяется только управление во всех его самых разнообразных ветвях, что было подробно объяснено развивавшим на рубеже ХIX–ХХ вв. учение Аристотеля Л.А. Тихомировым. Отсутствие понятия “разделение властей” на уровне основ государственного строя как в Российской империи, так и в Советском Союзе есть свидетельство не нашей “отсталости”, но принадлежности к иной по отношению к новоевропейской и североамериканской правовой культуре. Следование принципу “разделения властей” (который в реальности сводится к разделению функций управления) для России вредно, поскольку этот принцип затрудняет формирование централизованного бюджета, мешает единому планомерному развитию, способствует внедрению пагубной безответственности и синдрому “взаимного кивания” так называемых “ветвей власти” друг на друга. Фактически всегда (даже и в настоящее время) этот принцип в России игнорируется и пародируется в виде крайне слабых законодательной и судебной “ветвей” государственного управления, в огромной степени являющихся придатками “стволовой” власти – то есть “формально исполнительной”, административной. Принцип верховенства “прав человека” как важнейший элемент западного цивилизационного стандарта должен быть отвергнут. Во-первых, он посягает на суверенитет России, поскольку делает ее подотчетной международным институтам, держащим в своих руках все рычаги и критерии применения этой доктрины. Во-вторых, но не менее существенно: “права человека” не являются природными, так как в природе не существует “прав”, но они возникают в момент признания их сообществом. Из этого следует, что стандарт “прав человека” определяется не универсальными ценностями, но является следствием некоей исторически преходящей религиозной и социальной идентичности. Более того, права конкретного человека не вписываются в оторванный от правовой системы данного общества контекст, не делают носителя прав независимым от государства и не отменяют его обязанностей перед государством как гражданина. Иными словами, не может существовать никаких прав человека, отдельных от его правообязанностей (термин Н.Н. Алексеева) как гражданина своей страны. Принцип “прав человека” имеет какое-то созидательное содержание только в связи с распадом колониальных систем Запада в XX веке и с учреждением на месте бывших колоний новых правовых субъектов. Россия не являлась и не является колонией иных держав, поэтому принцип “прав человека” для ее граждан не представляет никакой ценности. 9. Русская Православная Церковь является неустранимым элементом оформления правовой идентичности России как государства. Религиозная картина мира задает ту систему координат, в которой осуществляется суверенитет государства (тем более, если это государство обладает оружием, способным уничтожить человечество). Абстрактные и относительные духовные ценности не могут быть признаны достаточными для формирования такой ответственной системы координат. 10. В каждый исторический момент государство в лице конкретных носителей власти и институтов выступает как опекун общего национального наследства и исключительный собственник огромной его части (земля, недра, воздух, запасы пресной воды, популяции диких пород животных, стратегические инфраструктурные объекты и т.д.). В его обязанности перед обществом как целым входит соблюдение основных принципов русского права и исполнение принятых законов. Государство обязано соблюдать и хранить гражданские правообязанности: право на жизнь, политические права и свободы граждан России, в том числе социальные гарантированные права (образование, здравоохранение, государственная защита), но также обязанности граждан и связанность их принципами долга и верности своему государству. 11. Наряду с правами отдельного гражданина в государстве существуют (и стоят иерархически выше их) права профессиональных и конфессиональных групп, гильдий, корпораций, профсоюзов, культурных сообществ и проч. Система гражданских прав должна быть ориентирована не просто на раздачу каких-то благ и предоставление возможностей, но и на неукоснительное соблюдение государством принципов чести и достоинства его граждан, стандарт которых внутри России и во всем мире должен восприниматься как самостоятельная ценность. Принципы чести и достоинства граждан служат для равновесия всей системы личных и корпоративных прав внутри государства. Гражданские права и высшая гражданская привилегия чести не могут быть отняты ни при каких обстоятельствах, кроме неисполнения долга и измены. 12. Высшими ценностями государства должны стать постулаты, сформированные на основе традиционных религий народов России, а также: процветание России как державы, патриотизм, справедливость, милосердие, обеспечение господствующего положения русской культуры в мире. . Особенности русского права Россия является суверенным культурно-историческим миром, самобытной цивилизацией, которая самостоятельно избирает себе правовые ценности, формы и регламентации. Наш республиканский идеал относителен (демократические начала, начала самоуправления существовали в России всегда, но они уравновешивались самодержавной властью государственного центра). Наш идеал не тождествен и модели либеральной демократии. Россия в своей правовой культуре наследует многие ценности одной из самых развитых юридических традиций – Древнего Рима. Это выражается, например, в том, что верховная власть нации концентрируется в руках одной “магистратуры”. Глава государства олицетворяет империум – нераздельное единство высших властных полномочий, которое он осуществляет как персонификация всей нации. Византийское правовое наследство проявило себя во множестве черт, включая прямые заимствования византийских законов Московским государством, а также усвоение многих принципов “римского права”. Для нас важно подчеркнуть, что Русское государство унаследовало от своего исторического предшественника (Византии) его духовно-политический идеал. Это выражается в требовании признать православие первенствующей религией. Государство должно во всем учитывать традиции православия. Существует точка зрения, которую разделяет целый ряд авторов Русской доктрины, что некоторые из высших должностных лиц государства должны быть крещены в Православной Церкви. Так, с этой точки зрения, Верховный Правитель и министры обороны, иностранных дел, внутренних дел, а также главы разведки и безопасности должны исповедовать православие. Кроме того, можно вспомнить и постановление Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917 г., который определил, что к данному списку должны быть добавлены министр по делам вероисповеданий и все высшее руководство министерства просвещения (образования). Мы полагаем, что этот вопрос – дискуссионный, однако он не относится к числу тех вопросов, которые можно отмести сразу, безоговорочно, не приведя действительно убедительных и веских контраргументов. В широкой общественной дискуссии, в ходе подготовки плебисцита, если таковой состоится, противникам воцерковления власти пришлось бы предлагать очень сильные и изобретательные доводы, которых мы от них пока не слышали. Наконец, главенствующее значение для нас имеет собственно русское правовое наследие. История России насчитывает одиннадцать веков писаного, документально установленного права. Лучшие люди России на протяжении столетий создавали нашу государственность, через которую воплощался божественный замысел. Русские существуют через государство, в форме государства, и только в политической системе русские и могут существовать. Отказываясь от политического, человек возвращается в животный мир. Чтобы оставаться людьми, мы должны оставаться и политическим организмом, то есть государством. Русские – народ слова, народ книги. Наше право издавна собиралось и кодифицировалось: в “Русской правде”, судебниках, собраниях законодательств. Постепенно правовой опыт накапливался и перерабатывался в новых кодексах: изданном в 1497 г. Судебнике Ивана III – основателя единой Российской державы, Судебнике Ивана IV (1550 г.), Соборном уложении царя Алексея Михайловича (1648–1649 гг.). В этих документах осуществлялась симфония неписаного, обычного права и писаных законов, старые нормы не отметались, традиции не игнорировались. Эта симфония, способность учитывать обычаи народа, усваивать, а не отбраковывать “старину”, была не случайной чертой, а важным элементом всей национальной правовой системы. Жизненная глубина и правдивость правового сознания русских послужили предпосылкой для развития самого большого государства, которое знает история человечества. Петербургская бюрократическая империя также не пошла на разрыв с традиционной правовой системой. Соборное уложение XVII века не было отменено. Хотя некоторые его статьи не действуют уже при Петре I, тем не менее Соборное уложение 200 лет (от царствования Алексея Михайловича до царствования Николая I, когда был собран и утвержден Свод законов Российской империи) выполняет фактически функцию Основного закона, функцию Конституции. Это говорит о высокой правовой культуре русских и опровергает клевету революционеров и русофобов, стремившихся доказать, что мы народ неправовой, признаем только голую власть. Такая клевета ссылалась на исконное русское представление о верховенстве совести и религиозной санкции права. По русским понятиям, закон имеет смысл, если он есть жесткое правило для чиновников и основа творческого приложения сил для государственных мужей, а для гражданина – лишь служебный элемент, сопровождающий нравственное поведение. Поэтому в русской правовой традиции государство должно иметь сакральную величину. Глава государства у нас должен быть помазанником Божиим. Даже республика в той или иной степени мыслится русскими как “самодержавие”. Хотя в 1917 году традиция самодержавия как формы власти была прервана, республиканское сознание не укоренилось. В России немыслимо, чтобы кто-то, отдавая жизнь в борьбе за свободу, умирал со словами “Да здравствует республика!” на устах. После 1917 года через относительно короткий период начало восстанавливаться, хотя и в иных формах, то же самое традиционное “самодержавие”. Партийное самодержавие Сталина было достаточно яркой и выпуклой формой, в которой воплотилась русская политическая традиция. Тем не менее кризис суверенитета тлел под толстым покровом советской системы и обострился в эпоху “перестройки”, нового Смутного времени. 3. Пороки существующей Конституции Действующая Конституция страдает множеством пороков, даже если рассматривать ее не с точки зрения реализации Русской доктрины, а с ограниченных позиций буржуазной государственно-правовой теории. Эти пороки суть: 1. Неопределенность российского государственного суверенитета. Признается наличие в составе России других государств – республик. Принцип единства суверенитета не допускает этого. Если Россия – союз государств, то суверенами являются именно они. Если Россия – союзное (федеративное) государство, то тогда никаких других государств на той территории, на которую распространяется суверенитет России, не может существовать по определению. 2. Необеспеченность суверенитета. В частности, ничто не препятствует Президенту России подписать договор об отчуждении от России части ее территории или ее прав суверена в пользу другого государства или надгосударственного объединения. Такое явление, как Хасавюрт, может повторяться бессчетное множество раз, поскольку государственные должностные лица не несут за это никакой ответственности. 3. Неопределенность субъекта – учредителя государства. В преамбуле и в статье 3 Конституции РФ говорится о “многонациональном народе РФ” как носителе суверенитета, но в статье 5 “народы РФ” упомянуты во множественном числе. При этом объявляется, что “Российская Федерация” — государство, которое учреждено “многонациональным народом Российской Федерации”, но сам “многонациональный народ Российской Федерации” — это всего лишь совокупность жителей “Российской Федерации”. Внутри такого порочного тавтологического круга сама государственность остается безосновной, а миллионы русских и других людей, считающих Россию Родиной, оказываются вне своей политической общности. Если смотреть на этот казус с точки зрения правовых традиций, то становится очевидным противоречие между провозглашаемым Конституцией принципом верховной власти народа и государственным легитимизмом, на котором вся Конституция в реальности строится. Из этой путаницы субъектов суверенитета проистекает: 4. Признание права “самоопределения народов”, о недопустимости которого в условиях современной России мы в Доктрине говорили неоднократно. 5. Отсутствие положения о неделимости территории. Составители российского Основного закона, взяв за основу Конституцию Франции, забыли обратить внимание, что неделимость территории — это константа французского республиканского государства. Напрасно сегодня искать в Конституции РФ сходное положение: “Территория Российской Федерации едина и неделима”. Такая формулировка конституционного принципа, который был заложен еще в Конституции 1937 года (статья 16) и в Конституции 1978 года (статья 70), странным образом выпала из Конституции Российской Федерации 1993 года. Действующая Конституция страдает множеством пороков, даже если рассматривать ее с ограниченных позиций буржуазной государственно-правовой теории. Эти пороки суть: неопределенность и необеспеченность российского государственного суверенитета; неопределенность субъекта – учредителя государства; признание права “самоопределения народов”; отсутствие положения о неделимости территории и др. Есть и многие другие недостатки, но отмеченные моменты являются наиболее вопиющими. Проблема заключается в том, что их исправление возможно либо в случае изменения правового порядка, предусматривающего отмену Конституции, либо в результате пересмотра нынешней Конституции в Федеральном конституционном собрании (ФКС). 4. Два варианта “конституционных преобразований” В политических и экспертных кругах России все чаще обсуждают не отдельные изъяны действующей Конституции, но требуют пересмотра всей политической системы. Та решительность, с какой не только оппозиция, но сама власть и близкие к ней круги дружно заговорили о пересмотре Конституции, весьма примечательна. Ныне действующая Конституция рассматривается властью как явно недостаточная для обоснования ее легитимности. Не случайно сразу после голосования 1993 года у многих появились подозрения, что принятие Конституции стало результатом ряда подтасовок. Есть основания полагать, что реальное участие в выборах и голосовании по Конституции приняли менее 50% населения. С той поры у власти остался “скелет в шкафу”: в любой момент в общество может быть вброшен тезис, что ельцинская Конституция не была принята даже по наспех утвержденному положению о “всенародном голосовании”. Русская доктрина рассматривает два варианта решения “конституционной проблемы”, каждый из которых ценен и может быть применен в зависимости от политической ситуации. 1) Один из вариантов предполагает полный отказ от Основного закона. Тем самым, упразднив негодную Конституцию, вместе с ней упраздняются и все ее погрешности и пороки. Существование правовой системы без Основного закона не представляет собой чего-то исключительного. Более того, в строгом смысле слова в России никогда не было конституций до 1918 года, когда после разгона Учредительного собрания большевики утвердили свою “революционную” Конституцию РСФСР на Съезде Советов. На протяжении всей тысячелетней истории у нас не было документов, носивших конституционный смысл. Конституции нет в Великобритании, несмотря на то, что она считается образцом “конституционной монархии”. Конституции нет и в Государстве Израиль, поскольку, так же как и сторонники Русской доктрины в отношении России, израильтяне провозглашают, что их государство основано Богом, а земля “подарена евреям во времена Исхода”. Кстати говоря, здесь мы видим прецедент политико-правового континуитета (принцип непрерывной государственности), которым предлагаем руководствоваться и русскому праву. Справедливость отказа от принципа Конституции обусловлена тем, что в Европе конституции имели смысл революционного акта – “демонстративного отречения от прошлого”, выступали как переучреждение государства и были интимно связаны с пафосом протестантских церквей, которые, в их вражде против Римской церкви, стали “переучреждать” свои духовные общины и конфессии. Плодами революции вместе с новым законодательством стали: новый календарь, новые учреждения, новый образ правления – все творилось заново. В этом смысле большевики были последователями французских радикалов. Они мазали прошлое черной краской, двумя строчками одного из декретов отменили старый Свод законов и все российское право. Конституции 1918 и 1922 годов переучреждали Россию и затем Советский Союз в духе полного разрыва с историей. История рассматривалась как предыстория. Существует точка зрения, что принятие и признание постсоветской Конституции недопустимо, потому что Россия – это божественное установление, и деяние Бога нельзя подменить делами политиков. Крайне неудачная, несамостоятельная эпигонская Конституция 1993 г. явилась результатом слепого копирования западных юридических образцов. В начале 90-х годов в России начался настоящий “конституционалистский бум”, который получил отражение в двухтомном сборнике проектов конституции (под редакцией Подберезкина), это была своего рода гимнастика конституционной мысли. До официального представления в Верховном Совете России дошли три проекта Конституции: комиссия Румянцева подготовила официальный проект, свои проекты подготовили коммунисты и Конгресс Русских Общин. После стрельбы 1993 г. все эти проекты были погребены под слоем пепла, а победил текст Конституции, сработанный в кремлевской администрации. По сути, он был некритически скомпилирован на основе конституций США и частично Франции (самых радикально-революционных в правовом плане конституций). Ничего “русского” в ельцинской Конституции нет, никакого глубокого понимания русской правовой традиции нет тоже. 2) Второй вариант распутывания гордиева узла современной конституционной проблемы противоречит первому в том пункте, что богоустановленность государства не влечет за собой недопустимость Основного закона. Ведь в Средние века, когда никто не сомневался в богоустановленности власти, это убеждение не мешало многим нациям составлять конституции и заключать договоры об учреждении новой власти, которая мыслилась такой же “Богом данной”, как и ее предшественница. Субъектами средневекового конституционного права, то есть договорных отношений, касающихся организации государственной власти, выступали различные исторически сложившиеся публично-правовые сообщества — сословия, городские общины, церковь.26 Первые масштабные конституционные проекты в России, разрабатывавшиеся в начале XIX века по указанию императора Александра I сначала М.М. Сперанским, а затем Н.Н. Новосильцевым, в случае своего осуществления были бы введены высочайшим указом. Учредителем конституции стал бы суверенный монарх, решивший таким образом добровольно ограничить свою самодержавную власть в пользу нации. И впоследствии, когда при Александре II и Николае II заходила речь об учреждении конституционного правления, этот путь оставался единственно реальным. В Основных государственных законах Российской империи 1906 года многие не без основания видят первую осуществленную на деле российскую конституцию. Одновременно с этим развивалась другая конституционная традиция, основанная на представлении о естественном праве народа-суверена. Ее выразителями становились различные революционные движения. “Русская Правда” П.И. Пестеля представляла собой классический пример отражения теории народовластия, причем этот принцип был развит в ней настолько последовательно, что она даже отвергала разделение властей. В противоположность ей “Конституция” Н.М. Муравьева тщательно развела ветви власти и, хотя формально тоже основывалась на идее народного суверенитета, по своему духу больше соответствовала легитимистскому принципу. В начале ХХ века идея, что форму правления может переучредить орган, избранный всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием (“четыреххвостка”), стала господствующей не только в радикальных, но и в либеральных кругах. В 1917 году две линии – народного суверенитета и легитимистская – сошлись на признании Учредительного собрания единственным органом, правомочным решить вопросы о государственном устройстве и форме правления в России. Учредительное собрание, будучи выразителем суверенной воли народа, в то же время формально получило соответствующие полномочия и от прежней власти (отречение Великого Князя Михаила Александровича в пользу Учредительного собрания). Наименее спорным с обеих существующих точек зрения — легитимизма и народного суверенитета — являлось бы решение о государственном устройстве и форме правления в России новым Учредительным собранием (УС). Однако действующая Конституция не предоставляет для этого законной возможности. Самое большее, что может сделать будущее ФКС, если оно состоится, — это предусмотреть в новой Конституции возможность легального созыва такого органа, обладающего верховными учредительными правами в отношении государственного строя России. При этом прочные основания для переучреждения государственной власти предоставляет идея о надчеловеческой природе государства. И.А. Ильин в 30-е гг. прошлого века так начинал свой проект российского Основного закона: “В порядке Божьего изволения возникшее, Божиим промыслом в веках ведóмое, Российское государство утверждается…” и т.д. Это очень удобная исходная посылка, оставляющая к тому же большой простор и для учредительной власти народа. Источник власти в России, построенной на принципах народного суверенитета, не может быть точно определен юридически — это определение неизменно будет носить абстрактный характер. Но в таком определении вовсе не возникнет необходимости, если в основе Учредительного собрания будет лежать не народное волеизъявление, а установление непрерывности (континуитета) форм Российского государства. Следует оговорить, что идея УС в России никогда не предполагала права учреждения (переучреждения) государства, она всегда имела в виду лишь учреждение нового образа правления, то есть государственного устройства. Механизм такого преобразования государственного устройства видится следующим образом. Учредительное собрание избирается не только на основе представительства от округов с равной численностью населения, и уж тем более не по партийным спискам, хотя элементы подобного голосования могут быть использованы. Но куда нужнее обеспечить при созыве УС органическое представительство нации. Поэтому наряду с представителями территорий в УС должны войти представители национальных и вероисповедных общин, общероссийских профессиональных и научных корпораций, просто известные и уважаемые люди страны, в какой-то пропорции назначаемые туда властью. Принципиально важно гарантировать не абстрактную “свободу выбора” и равенство избирательных прав, а достойное и авторитетное представительство нации в УС — такое представительство, которое вызывало бы наименьшие сомнения в легитимности его решений. Необходимо дать право участия в выдвижении кандидатов и голосовании двойным гражданам РФ и стран СНГ, а также русскоязычным жителям соседних государств, не имеющим местного гражданства, а хоть бы и имеющим таковое, но пожелавшим принять участие в выборах УС России. Особое внимание следует уделить в этом вопросе правам русских соотечественников за рубежом, однако на этот счет должен быть предварительно принят надлежащий законодательный акт. На все это можно возразить, что, во-первых, попытка создать “органическое” представительство уже была предпринята при созыве Съезда народных депутатов СССР в 1989 году и ничего путного из этого не вышло. Во-вторых, расширение круга избирателей УС за пределы России может спровоцировать ненужные международные осложнения. Что же, хотя УС формально вправе объявить новую Россию продолжением Российской империи со всеми вытекающими отсюда последствиями, думается, на то и нужен взвешенный, нестандартный избирательный закон, чтобы гарантировать реалистичные решения собрания. Ну и, наконец, есть большая разница между форумом, созываемым в обстановке государственного распада с явной целью подтолкнуть и легализовать таковой и собираемым на волне централизаторской политики верховной власти, ради вящего укрепления государственного единства. В такого рода собрании мы видим возрождение традиции Земских соборов, которые, как известно, имеют своим корнем не идею учреждения России, а идею восстановления ее единства и целостности. (Первый Земский собор в XVI в. осмысливался не как нововведение, но как реставрация Русского государства в том виде, в каком оно существовало до своего разъединения. Россия в тот момент вышла из состояния раздробленности на уделы. По выражению историка И.Д. Беляева, Собор “должен был увенчать собою объединение Русской земли”, когда вся Русь “начала тянуть к Москве”, опять стала ориентироваться на единый центр.) Федеральное конституционное собрание нужно, в сущности, для одного — предусмотреть в новом Основном законе возможность легального изменения формы правления и государственного устройства России, что сейчас отсутствует. В ином случае ФКС вообще лишено всякого смысла.  26 Ясно, что речь здесь идет не о русской средневековой нации, в городах и землях которой не было конституций. 4. Два варианта “конституционных преобразований” В политических и экспертных кругах России все чаще обсуждают не отдельные изъяны действующей Конституции, но требуют пересмотра всей политической системы. Та решительность, с какой не только оппозиция, но сама власть и близкие к ней круги дружно заговорили о пересмотре Конституции, весьма примечательна. Ныне действующая Конституция рассматривается властью как явно недостаточная для обоснования ее легитимности. Не случайно сразу после голосования 1993 года у многих появились подозрения, что принятие Конституции стало результатом ряда подтасовок. Есть основания полагать, что реальное участие в выборах и голосовании по Конституции приняли менее 50% населения. С той поры у власти остался “скелет в шкафу”: в любой момент в общество может быть вброшен тезис, что ельцинская Конституция не была принята даже по наспех утвержденному положению о “всенародном голосовании”. Русская доктрина рассматривает два варианта решения “конституционной проблемы”, каждый из которых ценен и может быть применен в зависимости от политической ситуации. 1) Один из вариантов предполагает полный отказ от Основного закона. Тем самым, упразднив негодную Конституцию, вместе с ней упраздняются и все ее погрешности и пороки. Существование правовой системы без Основного закона не представляет собой чего-то исключительного. Более того, в строгом смысле слова в России никогда не было конституций до 1918 года, когда после разгона Учредительного собрания большевики утвердили свою “революционную” Конституцию РСФСР на Съезде Советов. На протяжении всей тысячелетней истории у нас не было документов, носивших конституционный смысл. Конституции нет в Великобритании, несмотря на то, что она считается образцом “конституционной монархии”. Конституции нет и в Государстве Израиль, поскольку, так же как и сторонники Русской доктрины в отношении России, израильтяне провозглашают, что их государство основано Богом, а земля “подарена евреям во времена Исхода”. Кстати говоря, здесь мы видим прецедент политико-правового континуитета (принцип непрерывной государственности), которым предлагаем руководствоваться и русскому праву. Справедливость отказа от принципа Конституции обусловлена тем, что в Европе конституции имели смысл революционного акта – “демонстративного отречения от прошлого”, выступали как переучреждение государства и были интимно связаны с пафосом протестантских церквей, которые, в их вражде против Римской церкви, стали “переучреждать” свои духовные общины и конфессии. Плодами революции вместе с новым законодательством стали: новый календарь, новые учреждения, новый образ правления – все творилось заново. В этом смысле большевики были последователями французских радикалов. Они мазали прошлое черной краской, двумя строчками одного из декретов отменили старый Свод законов и все российское право. Конституции 1918 и 1922 годов переучреждали Россию и затем Советский Союз в духе полного разрыва с историей. История рассматривалась как предыстория. Существует точка зрения, что принятие и признание постсоветской Конституции недопустимо, потому что Россия – это божественное установление, и деяние Бога нельзя подменить делами политиков. Крайне неудачная, несамостоятельная эпигонская Конституция 1993 г. явилась результатом слепого копирования западных юридических образцов. В начале 90-х годов в России начался настоящий “конституционалистский бум”, который получил отражение в двухтомном сборнике проектов конституции (под редакцией Подберезкина), это была своего рода гимнастика конституционной мысли. До официального представления в Верховном Совете России дошли три проекта Конституции: комиссия Румянцева подготовила официальный проект, свои проекты подготовили коммунисты и Конгресс Русских Общин. После стрельбы 1993 г. все эти проекты были погребены под слоем пепла, а победил текст Конституции, сработанный в кремлевской администрации. По сути, он был некритически скомпилирован на основе конституций США и частично Франции (самых радикально-революционных в правовом плане конституций). Ничего “русского” в ельцинской Конституции нет, никакого глубокого понимания русской правовой традиции нет тоже. 2) Второй вариант распутывания гордиева узла современной конституционной проблемы противоречит первому в том пункте, что богоустановленность государства не влечет за собой недопустимость Основного закона. Ведь в Средние века, когда никто не сомневался в богоустановленности власти, это убеждение не мешало многим нациям составлять конституции и заключать договоры об учреждении новой власти, которая мыслилась такой же “Богом данной”, как и ее предшественница. Субъектами средневекового конституционного права, то есть договорных отношений, касающихся организации государственной власти, выступали различные исторически сложившиеся публично-правовые сообщества — сословия, городские общины, церковь.26 Первые масштабные конституционные проекты в России, разрабатывавшиеся в начале XIX века по указанию императора Александра I сначала М.М. Сперанским, а затем Н.Н. Новосильцевым, в случае своего осуществления были бы введены высочайшим указом. Учредителем конституции стал бы суверенный монарх, решивший таким образом добровольно ограничить свою самодержавную власть в пользу нации. И впоследствии, когда при Александре II и Николае II заходила речь об учреждении конституционного правления, этот путь оставался единственно реальным. В Основных государственных законах Российской империи 1906 года многие не без основания видят первую осуществленную на деле российскую конституцию. Одновременно с этим развивалась другая конституционная традиция, основанная на представлении о естественном праве народа-суверена. Ее выразителями становились различные революционные движения. “Русская Правда” П.И. Пестеля представляла собой классический пример отражения теории народовластия, причем этот принцип был развит в ней настолько последовательно, что она даже отвергала разделение властей. В противоположность ей “Конституция” Н.М. Муравьева тщательно развела ветви власти и, хотя формально тоже основывалась на идее народного суверенитета, по своему духу больше соответствовала легитимистскому принципу. В начале ХХ века идея, что форму правления может переучредить орган, избранный всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием (“четыреххвостка”), стала господствующей не только в радикальных, но и в либеральных кругах. В 1917 году две линии – народного суверенитета и легитимистская – сошлись на признании Учредительного собрания единственным органом, правомочным решить вопросы о государственном устройстве и форме правления в России. Учредительное собрание, будучи выразителем суверенной воли народа, в то же время формально получило соответствующие полномочия и от прежней власти (отречение Великого Князя Михаила Александровича в пользу Учредительного собрания). Наименее спорным с обеих существующих точек зрения — легитимизма и народного суверенитета — являлось бы решение о государственном устройстве и форме правления в России новым Учредительным собранием (УС). Однако действующая Конституция не предоставляет для этого законной возможности. Самое большее, что может сделать будущее ФКС, если оно состоится, — это предусмотреть в новой Конституции возможность легального созыва такого органа, обладающего верховными учредительными правами в отношении государственного строя России. При этом прочные основания для переучреждения государственной власти предоставляет идея о надчеловеческой природе государства. И.А. Ильин в 30-е гг. прошлого века так начинал свой проект российского Основного закона: “В порядке Божьего изволения возникшее, Божиим промыслом в веках ведóмое, Российское государство утверждается…” и т.д. Это очень удобная исходная посылка, оставляющая к тому же большой простор и для учредительной власти народа. Источник власти в России, построенной на принципах народного суверенитета, не может быть точно определен юридически — это определение неизменно будет носить абстрактный характер. Но в таком определении вовсе не возникнет необходимости, если в основе Учредительного собрания будет лежать не народное волеизъявление, а установление непрерывности (континуитета) форм Российского государства. Следует оговорить, что идея УС в России никогда не предполагала права учреждения (переучреждения) государства, она всегда имела в виду лишь учреждение нового образа правления, то есть государственного устройства. Механизм такого преобразования государственного устройства видится следующим образом. Учредительное собрание избирается не только на основе представительства от округов с равной численностью населения, и уж тем более не по партийным спискам, хотя элементы подобного голосования могут быть использованы. Но куда нужнее обеспечить при созыве УС органическое представительство нации. Поэтому наряду с представителями территорий в УС должны войти представители национальных и вероисповедных общин, общероссийских профессиональных и научных корпораций, просто известные и уважаемые люди страны, в какой-то пропорции назначаемые туда властью. Принципиально важно гарантировать не абстрактную “свободу выбора” и равенство избирательных прав, а достойное и авторитетное представительство нации в УС — такое представительство, которое вызывало бы наименьшие сомнения в легитимности его решений. Необходимо дать право участия в выдвижении кандидатов и голосовании двойным гражданам РФ и стран СНГ, а также русскоязычным жителям соседних государств, не имеющим местного гражданства, а хоть бы и имеющим таковое, но пожелавшим принять участие в выборах УС России. Особое внимание следует уделить в этом вопросе правам русских соотечественников за рубежом, однако на этот счет должен быть предварительно принят надлежащий законодательный акт. На все это можно возразить, что, во-первых, попытка создать “органическое” представительство уже была предпринята при созыве Съезда народных депутатов СССР в 1989 году и ничего путного из этого не вышло. Во-вторых, расширение круга избирателей УС за пределы России может спровоцировать ненужные международные осложнения. Что же, хотя УС формально вправе объявить новую Россию продолжением Российской империи со всеми вытекающими отсюда последствиями, думается, на то и нужен взвешенный, нестандартный избирательный закон, чтобы гарантировать реалистичные решения собрания. Ну и, наконец, есть большая разница между форумом, созываемым в обстановке государственного распада с явной целью подтолкнуть и легализовать таковой и собираемым на волне централизаторской политики верховной власти, ради вящего укрепления государственного единства. В такого рода собрании мы видим возрождение традиции Земских соборов, которые, как известно, имеют своим корнем не идею учреждения России, а идею восстановления ее единства и целостности. (Первый Земский собор в XVI в. осмысливался не как нововведение, но как реставрация Русского государства в том виде, в каком оно существовало до своего разъединения. Россия в тот момент вышла из состояния раздробленности на уделы. По выражению историка И.Д. Беляева, Собор “должен был увенчать собою объединение Русской земли”, когда вся Русь “начала тянуть к Москве”, опять стала ориентироваться на единый центр.) Федеральное конституционное собрание нужно, в сущности, для одного — предусмотреть в новом Основном законе возможность легального изменения формы правления и государственного устройства России, что сейчас отсутствует. В ином случае ФКС вообще лишено всякого смысла. 26 Ясно, что речь здесь идет не о русской средневековой нации, в городах и землях которой не было конституций. |
Похожие:
 | Двойным щелчком в библиотеке переходим в режим редактирования кнопки. Там создаем еще один слой, на котором делает текст, создаем... | | Услуга «Запись в первый класс» предоставляется в электронном виде через портал государственных услуг Московской области |
| Услуга «Запись в первый класс» предоставляется в электронном виде через портал государственных услуг Московской области | | Введение. Учебные цели |
| Введение Председателя Всемирного координационного совета российских соотечественников, проживающих за рубежом | | Обеспечение условий по подготовке граждан к выполнению нормативов и требований комплекса гто |
 | Особенности статистической оценки качества теста диагностики индивидуального прогресса учащихся общеобразовательной школы | | Информационные материалы о мерах государственной поддержки сельского хозяйства и социального развития сельских территорий |
| Определение понятий «пол» и «гендер» и становление гендерной теории | | Кто может подать заявление на процедуру банкротства (инициировать банкротство в суде)? 5 |