Книга первая. Тревер 1001-й чем опытнее дальнодей, тем рискованнее каждый его следующий тревер
Скачать 5.91 Mb.
|
13. ЭПИПТЕЙЯУтомленный гость философской экседры получил наконец возможность хотя бы недолго побыть одному. Ледогоров оставил его в полукруглом салоне один на один с лазоревой глубиной светопластического воздушного океана и ушел куда-то в глубокой задумчивости. «На пять – десять минут». Кир-Кор был рад десяти или даже пятиминутному одиночеству. Он сел на подушки мягкого, как морская пена, дивана, позволил себе расслабиться и – не успели еще створки двери сойтись за спиной экзарха – смежил веки. Физической усталости он не чувствовал – его утомило обилие впечатлений. Молодым помощникам сказочно повезло... Находка фрактального топопреобразователя (в просторечии – эколата) вполне может изменить условия существования Дигеи. Как изменила их в свое время находка первого пампагнера. В салоне спокойно, тихо. Впрочем, спокойно, тихо было и по соседству – в зале с амфитеатром. Кир-Кор чувствовал, что, кроме него самого, на этом этаже высотного «яйца» АИЛАМ не было ни души... Музыкальные гномики внутри терминала нежно озвучивали ежеминутные мерки времени – «длинь-дзинь», – да изредка вздыхала о чем-то колонка салонного бара. Кир-Кор обнаружил, что в недрах дивана томятся бездействием надувные подлокотники; не открывая глаз, включил привод наддува. Пневмоподлокотники вспухли под расслабленными руками – сидеть стало удобнее. «Релаксация, – подумал он. – Не „соскользнуть“ бы в полусон до возвращения Агафона...» Ему показалось, диван сдвинулся. Плавно так шевельнулся вместе со всей внутренностью яйцеобразного здания – словно контактная линза, прилепленная к склере гигантского глазного яблока. Обычно так начинает свое движение лювер, когда его выводят на белотуманную поверхность стартового пампагнера... Кир-Кор остался сидеть с опущенными веками. Иллюзорные движения заслуживают одного: полного равнодушия. С внезапной ясностью он вдруг увидел в туманном расплыве женскую фигуру в светлом. Подумал: «Прямо-таки мистическое явление». Шагов не было слышно. Он так и не понял, откуда Она появилась. «Длинь-дзинь, – размеренно, нежно подытоживали звукосигнальчики истекшие минуты. – Длинь-дзинь». Он ясно видел Ее сквозь сомкнутые веки. Видел, как Она подходит ближе, ближе... сероглазая, статная, будто богиня любви Фрейя, в ниспадающей до лодыжек светлой одежде с голубовато-жемчужным отливом, которая не могла скрыть от его взгляда колдовски-прекрасного тела с узкой талией, широкими бедрами и женственно развитой грудью... Сначала он принял Ее за участницу отмененного сегодня спектакля «Руслан и Людмила». И вдруг понял, что это не так... Тут многое было «не так». Он почему-то не ощущал потребности удивиться, стряхнуть с себя собственное спокойствие. Наверное, потому, что обыденное здесь слишком уж гармонично и просто сочеталось с трансцендентальным. Ничего необычного не было в том, что сквозь сомкнутые веки, сквозь длиннополую одежду он видел Ее обнаженное белое тело, упругую белую грудь с малиновыми сосками – для грагалов, не слишком угнетенных денатурацией, это в порядке вещей. Но совсем не «в порядке вещей» было его нежелание удивиться или хотя бы встать, подняться навстречу прелестной женщине, пусть даже невесть откуда возникшей. Приближаясь, Она смотрела на него так, как смотрят при встрече на старого друга или близкого родственника, однако лично ему в Ее облике не открылось ничего узнаваемого... Ее лицо, особенности телосложения были ему незнакомы. Никогда раньше он с Ней не встречался. Левую руку Она положила ему на плечо, правую приблизила к виску – он ощутил глубоко проникающее тепло ее ладони и одновременно – морозно-колючие токи мощной энергетики ее тела. «Сон? Явь? – подумалось ему. – Однако странные бывают встречи». При том, что от ладоней Незнакомки исходило ощутимое тепло, вряд ли Она была человеком. От Нее пахло прозрачностью и мягким светом. Пахло снегом горных вершин, утренней свежестью чистой воды, рассекаемой взлетом серебристо-белого, изящного, как молодой месяц, лебедя. Так пахнет ранняя заря на Байкале. «Все-таки сон?..» «Одрерир, – услышал он мысль Незнакомки. – Испей семь глотков – одрерир приводит дух в движение». Дивной красоты руки, увитые блескучими цепочками крохотных молний, вложили ему в ладонь круглую, как половина кокосового ореха, и светлую, как лунный блик, чашу. «Фрейя... – подумал он. – Фрейя!..» «Длинь-дзинь, – прозвучало в ответ. – Чаша Времени...» «Я буду пить из Чаши Времени в честь твою и за твое бессмертие, прекрасная богиня!» Взметнулись кверху призрачно-белые крылья – его обдало пронзительным электрическим ветром, и он почувствовал Ее постепенное исчезновение в стратосферном озоне среди колючих лучиков северных звезд. Был всплеск магнитных сполохов приполярных сияний... Кир-Кор открыл глаза. В руке – круглая чаша величиной в половину кокосового ореха. Он взвесил ее на ладони. Чаша была из белого нефрита. Точнее – из белесой его разновидности. В чаше опалесцировала голубовато-сизыми кольцами янтарная жидкость. Пахло медом, яблоками и чем-то еще, чего он никак не мог определить... Запах светлый, приятный... Секунду поколебавшись, он сделал глоток. На вкус жидкость понравилась ему меньше. Хотя... гм... вполне ничего!.. Сладковатая, освежающая, терпкая, с какими-то пряными травами. Бодрит. После второго глотка он ощутил холодок на коже в том месте, где Фрейя касалась ладонью виска. После третьего – это место уже явственно обозначилось холодящим пятном... После четвертого – вернулся экзарх и сразу, буквально с порога, уставился на чащу озабоченным взглядом. Приблизившись, перевел взгляд на грагала. «Длинь-дзинь...» – Испей, Агафон. – Кир-Кор протянул ему чашу. – Булем считать, это наша с тобой братина. Агафон снял перчатки, принял братину обеими руками со смятением на лице. Машинально отпил. Было заметно, что его больше интересует сама чаша, нежели ее содержимое. Он осмотрел чашу снаружи и как-то очень осторожно, бережно вернул сотрапезнику. Кивнул: – Хороша сурица. – Сурица?.. – Сурья, если точнее. Сурья, сома, хаема, нектар и амброзия – напитки бессмертных богов. – Мне сказано – одрерир, – внес поправку Кир-Кор. – Если мне память не изменяет, это – легендарный медовый напиток поэтов. Он сделал глоток. Передал сосуд Ледогорову: – Пей, не стесняйся. За бессмертие не ручаюсь, но дух приводит в движение – это уж точно. Я, к примеру, уже готов заговорить стихами. – Говорить стихами ты, по-моему, готов всегда. Когда чаша была испита до дна, фундатор поставил ее на стеклянный стол и включил подсветку снизу – стенки сосуда озарились мягким сиянием. Кир-Кор склонился над чашей и увидел в толще каменного донышка выявленный подсветкой темно-сизый рисунок. Простенький такой рисунок: окружность и стилизованная птичка. Обычная канцелярская «галочка» с острием угла в центре окружности. К «рожкам» этой «галочки» за пределами окружности пририсованы две горизонтальные черты – крылья. Концы крыльев слегка загнуты кверху. – Впечатляет? – спросил Ледогоров. – Нет, – признался Кир-Кор (он недолюбливал стилизацию). – Но идея символа мне понятна. Птица, рожденная в центральной точке ограниченного мира, стремится вырваться за его пределы. – Это – эпиптейя, – пояснил экзарх. – Самый древний из известных нам космогонических символов. В нем отражена идея единения Разума с миром, который внутри него, и миром, который снаружи. Триада. Потом это нашло свое эмоциональное отражение в образах Тримурти, Троицы, в освящении числа «три». – Именно о Разуме здесь идет речь? Ты уверен? – Ну не о птицах же! В символах речь всегда идет о первостепенном. Этому символу много тысяч лет. Предположительно – восемнадцать. – А чаше? – Она, конечно, моложе самой эпиптейи, однако старше египетских пирамид. Или, по крайней мере, их современница. Редчайший памятник почти неизвестной нам доегипетской цивилизации. – Каким же способом в те времена мог быть сделан рисунок в толще нефрита? – Сие никому не ведомо. Секрет наших далеких предков. Агафон улыбнулся, как будто «сия неведомость» доставляла ему удовольствие. – Я, как тебе известно, любитель редких камней, – напомнил Кир-Кор. – Сам люблю повозиться с огранкой, шлифовкой, иногда вырезаю камеи, сына к этим художествам приохотил. Но вот о технике сокрытия рисунка в толще нефрита никогда и не слышал... Да, кстати!.. – Кир-Кор извлек из кармана феррованадиевый пенальчик, разнял его половинки, вытряхнул на заклеенную кружком биопластыря ладонь Ледогорова продолговатый кристалл. – Это подарок для сокровищницы экзархата. – Планар?.. – догадался фундатор. Он покачал рукой, наблюдая игру трех ярких точечных огоньков, синего и двух голубых, необъяснимо реющих над кристаллом. – Планар, – подтвердил собеседник. – Кристалл из друзы в полости той самой жеоды, которую я извлек из вывала в торцевой стене Гондора. – Круглая, игольчатая, как еж... Помню. – Экзарх покивал. – Что ж, спасибо, донатор25. Волшебный кристалл! Изумительный подарок! Но скажи мне как спец в ювелирных делах... – Дилетант, – скромно поправил Кир-Кор. – Хорошо – скажи как спец-дилетант, почему сияние этого самоцвета видится отдельно от основы? Спец-дилетант развел руками: – Сие никому не ведомо. Секрет наших далеких потомков. Если, конечно, права в своих представлениях философская школа Ампары. Я думаю, этот секрет напрямую связан с загадкой общепланарной топологии. – Полагаешь, в условиях топологической аномалии в кристалле был запечатлен особый топоэффект дисперсии света? – Скорее всего. – В таком случае, топоаномальная драгоценность будет находиться в сокровищнице этой Академии, – решил Ледогоров. – Тебе виднее. Сосуд с эпиптейей тоже дарю. А почему ты не спросишь, откуда у меня эта чаша? – Откуда чаша – я знаю. Как она оказалась в твоих руках – догадываюсь. Но интересно было бы услышать версию этого нетривиального события лично от тебя. – Фундатор выключил подсветку внутри стеклянного столика, предложил: – Давай поднимемся наверх, в ретрит, отнесем чашу на место, и по дороге ты мне расскажешь. Они вышли из салона через дверь, противоположную той, которая вела на эскалаторы, повернули вправо. Пологий подъем. Под ногами приятно пружинил мягкий настил неширокого пандуса, серебристо-серым серпом огибающего синюю выпуклость зала с амфитеатром. Слева лоснилась бликами вогнутая керамлитовая стена «яйца», пронизанная огнями вечерней иллюминации Белобережья. Экзарх нес, прижимая к груди, сосуд с эпиптейей. Кир-Кор шагал рядом в некотором смущении, оглаживая нечувствительный от холода висок. – Стало быть, ты полагаешь, будто я апроприировал чашу из этого... неведомого мне ретрита? – спросил он. – А как же ее содержимое... одрерир, сурья-сурица? Ледогоров сдержанно улыбнулся. – У нас в Академии все это имеется. В принципе – любые ингредиенты для каких угодно легендарных напитков. Итак, за время моего отсутствия что-то произошло... Пока я умиротворял расстроенного хальфе, здесь был изготовлен бодрящий коктейль и каким-то образом тебе... э-э... вручен. Кир-Кор вкратце поведал каким. Собственный рассказ ему не понравился. В кратком изложении дивное, романтическое событие выглядело неубедительно и глуповато. О подобных событиях можно, пожалуй, только стихами... В конце рассказа недовольный собой рассказчик подумал с искренним раскаянием: «Прости меня, прекрасная Фрейя!..» Вслух добавил: – Вот такой полусон. Видение о чаше... и ее содержимом. Ты перчатки в салоне забыл. – А, пусть их... – пробормотал Ледогоров. – После того как ты поделился со мной напитком поэтов, я хоть и не ощутил потребности говорить стихами, но зато перестал чувствовать боль. Благодаря тебе и «женщине в светлом» я теперь вообще не чувствую дырок в ладонях. – Ну, прежде всего благодаря мне ты их получил, – вынужден был ввести поправку Кир-Кор. – Женщина в светлом очень кстати сняла с меня часть вины. – Все в жизни грагала так или иначе связано с женщиной. – Это не просто женщина, Агафон! Богиня! – Из тех, кого твои любознательные питомцы потихоньку освобождают от ледяных оков в мире забвения? – Понятия не имею... Но я начинаю доверять твоей интуиции. Значит, считаешь то место ледовым узилищем для древних богов?.. – Ну... не таких уж и древних. Лучше сказать – легендарных. Заманчиво было бы знать, какую роль на самом деле они сыграли в становлении нашей цивилизации... Скоро узнаем. – Ты настолько уверен? – удивился Кир-Кор. – Почему? – Потому что в Галактике формируется локон Ампары, – был ответ. – А локон – это эпоха вполне ощутимого соприкосновения нашего Настоящего с нашими же Грядущим и Прошлым. Кир-Кор промолчал. Подъем закончился: серебристо-серая спираль неширокого пандуса вышла на последний этаж под самым куполом «яйца» и пресеклась лиловой стеной с отрицательным углом наклона. Узнав хозяина, лиловая стена образовала прямоугольный проход, впустила путников и с тихим шелестом срослась у них за спинами. Короткий ступенчатый переход привел путников в накрытое куполом круглое помещение. – Ретрит, – обронил хозяин. – Верхушечная точка Академии. Лифтового копора в ретрите не было, поэтому отсюда можно было оглядеть окрестности сквозь прозрачный купол во всех направлениях – вкруговую, словно сквозь блистер шверцфайтера. Гость оглядел. Огни, огни, огни... Выше всех других огней реяли в поднебесье красные светосигналы на вершинах окрестных сопок. В центре помещения стоял инкрустированный перламутром стол, вокруг него – дюжина синих кресел с белыми подлокотниками. В зените купола – точно над столом – сиял белый диск с синим рисунком уже знакомого символа – эпиптейи. Ни олифектора, ни терминала здесь не было. Вдоль вогнутой стены по окружности помещения сверкали хрустальные призмы сокровищниц. Экзарх с прижатой к груди чашей странно застыл в неподвижности возле одной из призм, и выражение лица у него было замысловатое. Почуяв неладное, гость приблизился к остолбенелому хозяину с тревогой (уж не случилось ли нового ограбления?), тот молча указал на верхнюю полку сокровищницы. Там, среди колючих спектрально-радужных огоньков, скромно светлела, как луна среди звезд, чаша из белого нефрита. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться: чаша в руках экзарха и чаша на полке – родные сестры. Или сосуд на полке чуть больше?.. Ледогоров извлек драгоценный древний сосуд из хрустальной призмы: – Эта чаша была известна миру в одном экземпляре, а вот теперь их две... Уму непостижимо! Разглядывая обе чаши, экзарх так раскованно вертел их в руках, словно утратил почтение к мировым раритетам. Кир-Кор опросил: – Сейчас ты понимаешь, что это была не апроприация? – Твоя чаша – точная копия этой!.. – не унимался фундатор. – Нет, твоя, пожалуй, чуть меньше... – Да, я тоже это заметил. – О! – не сумел сдержать возгласа удивления Ледогоров. Сравнивая сосуды между собой, он случайно вложил одну чашу в другую... и с чашами что-то произошло. Что-то такое неуловимое и внезапное, отчего у экзарха в руках осталась всего одна чаша, которую он к тому же и выронил. Пытаясь спасти хрупкую современницу египетских пирамид, Агафон совершил бросок отчаяния, как при игре в регби. Кир-Кор поймал чашу, поддержал Ледогорова. Спросил: – Что случилось? Я так и не понял, куда исчезла вторая чаша. – Спасибо, донатор! – Ледогоров тяжело дышал. Успокаиваясь, на несколько мгновений закрыл глаза, перевел дыхание. И только после этого ответил: – Вторая чаша... твоя... растворилась в первой. – Как это... растворилась? – Экс-донатор заглянул внутрь только что спасенного фиалофага. – Да так как-то... Плотно осела внутрь первой. Я сделал движение, чтобы вынуть ее, но... вынимать уже было нечего. Кир-Кор отдал чашу экзарху. Тот немедленно убрал феноменальный сосуд на прежнее место в сокровищницу – от греха подальше. Добавил: |
Похожие:
 | Технология творческого решения проблем (эвристический подход) или книга для тех, кто хочет думать своей головой. Книга первая. Мышление... |  | Книга написана в документально-художественном жанре. Она будет интересна всем тем, кто ценит прошлое и стремится не только рассмотреть... |
| Но о чашах муз должно сказать наоборот: чем чаще следуют они одна за другой, чем меньше воды подмешано в вино, тем больше пользы... | | Ить себя в равное положение с органами власти и работодателем. Основным преимуществом профсоюзов в данном случае становится численность... |
| Жизнь она всегда проще, циничнее и жёстче, чем кисельные берега мягких виртуальных форумов. Читайте жизнь отсюда, с матом, с желчью,... | | Но помните! Чем подробней вы его заполните, тем больше продаж сделает ваша страница!!! |
| По сути, заполнение унифицированной формы чем-то напоминает отгадывание кроссворда: необходимо прочитать задание, вспомнить ответ... | | Это не смертельно конечно, но и приятного тут мало. Но вернемся к нашим баранам, то бишь метафайлам. Каждый из них отвечает за какую-либо... |
| Книга представляет собой вторую часть учебника, вышедшего в издательстве “Норма” в 1996 г. Первая его часть посвящена истории государства... | | Каждый урок занимает определенное место в методике темы. Соответственно его организация определяется задачами всей темы и конкретного... |