Эрнест Цветков Исцеление АбсурдомОт издательства
Скачать 1.8 Mb.
|
Эрнест Цветков Исцеление АбсурдомОт издательства Я написал эту книгу потому, что обнаружил один замечательный факт: люди живут абсурдом, в абсурде, пытаются с этим абсурдом бороться, в результате чего все их попытки превращаются в одну большую и нудную пытку. А с абсурдом бороться не надо. Его надо просто принять – как данность нашего существования. Принять безо всякой тщеты мудрования, "переосмыслений", суесловия и постичь, что в таком принятии кроется, а заодно и раскрывается так называемый секрет счастья. Эрнест Цветков Эрнест Цветков и его Наука Радости вместо предисловия Эрнест Анатольевич Цветков – врач-психотерапевт, психоаналитик, психолог. Доктор медицинских наук. Профессор медицинской психологии и психотерапии. Писатель, член Союза писателей. Сам себя называет "практикующим философом жизни". Автор 16 книг, среди которых такие как - «В поисках утраченного Я», «Тайные пружины человеческой психики», «Трансформация психэ», «Психоактивный словарь», «Конструктор реальности», «Досье на человека», «Великий менеджер», «Ловушка для человека», «Терапия Сюр», «Режиссура судьбы», "Имагинатор" и др. Когда мы говорим – доктор Цветков, мы имеем в виду, что он врач и, более того, профессиональный врач-психотерапевт с довольно солидным и интенсивным стажем работы в области душесловия. По окончании Московского медицинского института им. Н.А. Семашко по специальности "лечебное дело", он стажировался в области психиатрии, после чего продолжил стажировку по психоаналитической психотерапии у лучших учителей США и Великобретании. Получив основательное образование в указанных областях, доктор Цветков разработал и развил собственную, авторскую программу психического здоровья и личностной эволюции – "Психономика". Выйдя за рамки узко специализированных подходов, Э.А. Цветков стал тем, чье имя уже более десяти лет знакомо миллионам читателей и телезрителей по его выступлениям, семинарам и книгам, посвященным вечным, и в то же время животрепещуще-актуальным темам судьбы человеческой, путей развития индивидуальности, поиска и нахождения человеком своего места в мире, своего предназначения, своей профессиональной, душевно-духовной и семейной реализации. Серия "Гений Жизнетворчества, или Наука Радости" представляет собой реализацию авторского проекта доктора Эрнеста Анатольевича Цветкова, посвященного раскрытию таинственных механизмов самопостижения, обретению своей опоры, своего предназначения, раскрытию своих ресурсов. Особенностью книг доктора Цветкова Э. А. является то, что они содержат в себе живой материал его тренингов, лекций, консультаций, и потому представляют собой интерес, прежде всего практический, способный дать эффект «немедленного действия». Вместе с тем, подобное свойство не мешает им обладать исследовательской глубиной и основательностью научных знаний в сочетании с несомненным их литературным достоинством. Многие читатели с легкостью узнают неподражаемый стиль и оригинальную манеру письма автора, создавшего своеобразный жанр, в котором органично сочетаются экспрессивные формы художественного выражения и точная выверенность формулировок ученого. Система доктора Эрнеста Цветкова является сугубо авторской, индивидуальной. Написанное им –оригинальный, свежий материал, который уже прочно утвердился на фундаменте лучших образцов духовной литературы (отсюда вполне понятным становится сравнение его с Ричардом Бахом, но не в плане подражания, а именно в плане неподражаемости и значимости написанного). И весьма выразительным является тот факт, что, не смотря на весьма обильные тиражи его публикаций, без перерыва выходящих вот уже в течение тринадцати лет, книги Эрнеста Цветкова с энтузиазмом воспринимаются и сегодня представителями самых разных читательских аудиторий, где можно встретить и умудренного академика, и маститого политика, и свободного художника, и рефлектирующего психолога, и простого жителя глубинки. Потому что они в той же степени глубоки, в какой и доступны для восприятия. Книга "Исцеление Абсурдом" своим названием говорит сама за себя и представляет автора в его обычной необычной манере – неповторимой, парадоксальной, неожиданной. Её можно читать и как конкретное пособие по психологической трансформации, и как захватывающее повествование, наполненное конкретными примерами из самой, что называется, гущи жизни, и как провокационный философский трактат, способный подорвать изнутри чуть подгнившие устои косного сознания и побудить читающий его ум к серии феерических озарений. Раздел "Абсурд как источник радости" начинается с автобиографического рассказа о том, как студент-медик, второкурсник - провел простой, но необычный эксперимент с мозгом при помощи электроэнцефалографа, пережил богатую гамму чувств и уверился в том, что жизнь насквозь абсурдна, испытав при этом то, что мы осмелимся назвать просветлением. Раздел "Житейские иллюстрации" представляет собой корпус историй, собранных автором в результате своих бесед и наблюдений, и представляет возможность двоякого прочтения – либо как выдержек из одной общей Истории Болезни пациента по имени Человек, либо – как захватывающей повести со своими извилистыми сюжетами, мастерски выполненными диалогами и психологическими портретами. Раздел "Детские вопросы, или философские провокации" легко и изящно опрокидывает наше стереотипное самовосприятие, воспитанное на банальных и унылых шаблонах тупиковой морали Лохотропа (о нём – в следующем разделе). Раздел "Психокибер" подается как конкретная психотехника, базирующаяся на идее Гурдлжиева и Успенского, о множественности человеческой личности. Кроме того, автор разработал специальный психокибернетический опросник, который позволит вам за несколько минут определить свой "психокибернетический тип" и на основе такого определения обнаружить – как свои уязвимые места, так и индивидуальные точки своей силы. В этом же разделе представлен текст "Перемещение Реальностей" – текст-медитация о том, что такое Лохотроп, о том, как выйти из-под его влияния, и о том, как подружиться с ангелами. Раздел "Гномы Глома" продолжает традицию, начатую в книге "Имагинатор" и рассказывает о приключениях – внутренних и внешних - героя повествования, прототипом которого стал реальный человек, наставник и духовный учитель автора. Мы возьмем на себя смелость определить жанр данного раздела как – психотехническая повесть. Для тех, кто пожелает начать, продолжить или усовершенствовать свою практику по программе "Гений Жизнетворчества" непосредственно под руководством самого автора, может обратиться к более внимательному прочтению приложения – Философия Studio ЦЭ – Психономика. Содержание Абсурд как источник радости Апология абсурда, или почему я написал эту книгу Две истории о нас Житейские иллюстрации I. Страница странствий II. Одержимая девушка III. Посетитель с набросками Сцены из жизни циника: I. Я и моя любимая 1. Прострация циника 2. Обыденность циника 3. Я и моя любимая 4. О, эти глаза! 5. ведьма 6. Нетрезвая девушка 7. Романтика циника 8. Утро циника 9. Старичок 10. Мозгопровод, или кредо циника 11. Метафизика циника 12. И вот… 13. Сага бедной Лизы 14. Ночь фантасмагорий II. Добрые соседи 1. Яблоко 2. Зеркало 3. Коллизия 4. Муха 5. муж 6. Юная дева и щи 7. Блины ли? 8. Переживания Влады 9. На лестничной площадке 10. Еще раз Сутяпкин 11. Случай у платформы 12. Волшебное зеркало 13. Собиратель бутылок 14. сага о Вите Слюнивом 15. Пустая комната (интерьер) 16. Комната III. История Дзопика 1. Скверная история, или исповедь в сквере 2. страдания Дзопика IV. Письмо циника самому себе Детские вопросы, или философские провокации Почему и зачем? Философская провокация №1 Философская провокация №2 Выход из Уловления Об утраченных иллюзиях Психокибер 1. Модель 4-12, или четыре ума внутри одного черепа 2. Психокибернетический опросник 3. Идентификация психокибернетических центров Так кто же Хозяин? Психологическая программа "Исцеление Абсурдом" рекомендует Перемещение реальностей: 1. Детство как целительный фактор 2. Я выхожу из-под влияния Лохотропа 3. Я покидаю Лохотроп и нахожу Друзей 4. Виток преображения Гномы Глома О студии Абсурд как источник радости Один человек небольшого роста сказал: "Я согласен на все, только бы быть хоть капельку повыше". Только он это сказал, как смотрит – стоит перед ним волшебница. - Чего ты хочешь? – говорит волшебница. А человек небольшого роста стоит и от страха ничего сказать не может. - Ну! – говорит волшебница. А человек небольшого роста стоит и молчит. Волшебница исчезла. Тут человек небольшого роста начал плакать и кусать себе ногти. Сначала на руках все ногти сгрыз, а потом на ногах. Даниил Хармс. Басня. Апология Абсурда, или почему я написал эту книгу Я написал эту книгу потому, что обнаружил один замечательный факт: люди живут абсурдом, в абсурде, пытаются с этим абсурдом бороться, в результате чего все их попытки превращаются в одну большую и нудную пытку. А с абсурдом бороться не надо. Его надо просто принять – как данность нашего существования. Принять безо всякой тщеты мудрования, "переосмыслений", суесловия и постичь, что в таком принятии кроется, а заодно и раскрывается так называемый секрет счастья. Об абсурде человеческого бытия писали еще экзистенциалисты, в частности, Альбер Камю и Жан Поль Сартр. Но они усматривали в нем трагедию и надрыв. Я же вижу в нем Источник Радости. А кошмаром он становится лишь тогда, когда его хотят насильственно преодолеть, маниакально поддерживая и пестуя чувство собственной значимости, и претендуя на обладание свободой воли. Вопрос о свободе воли в разные времена решался по разному. Но так и не решился – правда, до тех пор, пока Бенджамин Либе не поставил свой знаменитый эксперимент, результаты которого подтвердили данные аналогичных опытов Корнхубера. И, таким образом, нужда в спекулятивных философских умопостроениях отпала сама собой. Представим следующую ситуацию. Некий человек лежит на кушетке, подсоединенный к электроэнцефалографу, регистрирующему все изменения активности его мозга. Экспериментатор просит его сообщать о своем решении согнуть указательный палец и одновременно проделать это. Идея, в общем-то, проста. Мы принимаем решение согнуть палец – мы сгибаем палец – и прибор в данный момент отмечает изменения, происходящие в нашем мозге. Мы так и привыкли думать – мы принимаем решение и в соответствии с ним начинаем действовать. Но, независимо от того, как мы действуем, в действительности все случилось не так, как мы думаем. И вот, что случилось в действительности. Электроэнцефалограф фиксировал изменения активности мозга, показывающее наличие физического движения не в момент его совершения и не в тот момент, когда о нем объявлялось (а в эксперименте эти два момента совпадают), но за секунду или даже – полторы до этого! Выходит, что наша уверенность касательно свободы наших волевых актов и осознанных решений оказывается химерой. Движение пальца вызывалось не нашим намерением, но сигналом, который мы даже не осознавали. Так, что заявление, будто человек является хозяином своих решений, желаний и намерений, мягко говоря, не сооттствует реальности. Оно – просто фантазм. Получается, что если причина человеческих поступков и существует, то она не находится в самом человеке, а расположена где-то за его пределами. Данный вывод высвечивает положение, что так называемые выборы человека, а месте с ними, его решения и действия отнюдь не свободны. Я узнал об экспериментах Корнхубера-Либе, будучи второкурсником мединститута от нашего ассистента кафедры физиологии. И первым моим (конечно, если в выражениях быть более точным, то следует сказать – так называемым моим) побуждением было отправиться в лабораторию кафедры и повторить опыты. Был сентябрьский день. Мы – несколько студентов и вышеуказанный ассистент расположились в крохотной комнатушке, с обозначенной на ее двери вывеской "Лаборатория". Поочередно подсоединяли друг друга к датчикам электроэнцефалографа и тихо изумлялись тому, как на наших глазах повторялись результаты знаменитых экспериментов. В тот же вечер я пережил богатейшую в своем разнообразии гамму чувств. Вначале, как уже было сказано, я изумился. Изумление исходило от переживания исследователя и носило характер этакого научного восторга, восхищения ученого, радующегося красоте создаваемых им комбинаций. Но вскоре на смену первому ликованию удовлетворенного любопытства пришло чувство некоторой огорошенности – как же так? неужели, все случающееся, происходящее со мной, от меня не зависит? и, в таком случае, где я сам? Я возвращался домой, и вокруг меня шевелился незнакомый, непривычный мир, в котором фигурки прохожих уравнивались с проезжавшими машинами, ибо, по существу, меж ними не было никакой разницы – и те, и те не принадлежали себе. Вся система привитой мне, еще со школьной поры идеологии, рухнула в одночасье. И я шел через гудящий город, разгребая ногами ее обломки. Я шел и думал – а кто, собственно, идет? и почему это идет куда-то? и самое главное – кто об этом сейчас думает? или – не кто, а что? Вместе с идеологией самоутверждения рухнули, рассыпались в прах и мои собственные высокомерно-амбициозные самопредставления наподобие: "я все смогу, стоит только захотеть", "я – сам творец своего счастья и своей судьбы", "все, что происходит со мной, зависит только от меня". Все эти пафосные шаблоны, обильные россыпи которых я затем встречал в залихватски наструганных нью-эйджевских книжках про "путь к себе", оказались просто малоумным лепетом, ахинеей, слабым гипнотическим утешением для менеджеров среднего звена и киснущих от невостребованности и неудовлетворенности, домохозяек. Впрочем, когда я учился на втором курсе, на дворе махровой плесенью еще разрастался советский застой, и нью-эйджевские манифестации в страну не проникали. Но наша атеистическая пропаганда их вполне успешно заменяла. И мы, и они строили одну и ту же вавилонскую башню, только с разных сторон. Огорошенность медленно и тихо перерастала в печаль, делая голову гулкой, а рот пересохшим. Как же так – неужели я, просто такой вот замечательный парень Эрнест Цветков, студент-медик с гордым и вдумчивым взором небожителя, оказываюсь не примечательной и во всех отношениях интересной личностью, а обыкновенной марионеткой, у которой ни выборов нет, ни решений? И есть ли вообще у меня что-либо?! Печаль периодически оживлялась внутренней борьбой, поскольку я не хотел мириться с новым порядком представлений и всячески старался его опрокинуть, потому что он опрокидывал меня. Я протестовал и отчаянно сопротивлялся, бубня куда-то внутрь себя: "нет-нет, это все не правда… я – волевой и целеустремленный человек… я добьюсь всего, чего пожелаю… надо только стараться, пытаться, и все получится… а эксперименты ровным счетом ничего не доказывают"… Но весь казус состоял в том, что самым что ни на есть ровным счетом, эксперименты весьма убедительно доказывали и показывали всю фиктивность и иллюзорность моих эгоцентрических настроений. И, в конце концов, устав бороться и печалиться, я (раньше бы сказал – принял решение) почувствовал желание отпустить всю эту ситуацию и насладиться малыми радостями – неторопливым ужином, неторопливой сигаретой, неторопливым чтением, затянувшимся далеко за полночь, на уютной софе. Сам, незаметно для себя, я в тот вечер, переходящий в ночь, сделался тихо-радостным, спокойным и невозмутимым. За окном пошел дождик. Оторвавшись от чтения, я раскрыл форточку с ощущением, будто распахнул перед собой мир, и сам распахнулся перед ним. В тот миг во мне произошло какое-то реальное и сильное изменение. Я не мог его еще четко сформулировать, но я узнал его. Если передавать его теми средствами для описания мира, которыми я располагал тогда, то наиболее уместным здесь оказалось бы слово "раскрытие" – вместе с его нюансами и оттенками – "отворение", "открывание", "откровение", "открытие". В одно мгновенье в ту ночную минуту с меня слетела шелуха моих мнений и представлений о себе, которые, вдруг, сделались столь незначительными, мелкими и комичными, что я расстался с ними легко и радостно. Так с раскрытой в ночной сентябрь форточкой, я и улегся спать – успокоенный и умиротворенный. Проснувшись налегке, я без суетливости собрался и отправился в институт. Дорога. Фигурки людей. Машины. Толпа. Метро. Гул. Шевеление города. На все это я смотрел иным взглядом. Все это теперь не существовало само по себе, но реализовало влияние каких-то неведомых и невидимых импульсов, сил, энергий. Я пробирался сквозь гудящий улей мегаполиса с мыслью, что и меня ведет некая сила, недоступная моему осознанию, но имеющая свободный доступ ко всем моим тайным механизмам управления. Новое мировоззрение оказывало на меня явно благотворное воздействие. Так, например, в тех ситуациях, где раньше я распалялся, недоумевал, горячился, терзался, мучился, теперь я сохранял внутреннюю отрешенность и невозмутимость. Но в последней ничего общего не было с инерцией апатии и равнодушия. Скорее, наоборот. Восприятие стало даже более обостренным. И ушло, свалилось, отвалилось бремя ложной озабоченности и псевдоответственности. Осознания отсутствия во мне свободной воли первым делом внесло изменение в стилистику моих отношений с окружающими людьми. В этой сфере произошла своеобразная рокировка: мой интерес к людям возрос, а зависимость от их мнения и реакций значительно понизилась. Я бы сказал, что оба этих отношения расположились в позиции обратной пропорциональности. Если кто-то говорил мне слова нелицеприятные, то я смотрел на говорящего и думал: "А, ведь это не он говорит. Он так не считает, просто некий импульс, не осознаваемый им самим, заставляет его произносить подобное". Я смотрел на рот говорящего, внимательно наблюдая за тем, как он то открывается, то закрывается. Я смотрел на него с осознанием – "бедолага не ведает, что творит". Подобный способ восприятия других людей постепенно привел меня к тому, что я перестал испытывать чувство обиды. И вскоре, годам к двадцати двум мне стало вс равно, что обо мне говорят, что обо мне думают, а любимым выражением для меня стала пушкинская строка "хвалу и клевету приемли равнодушно". Разумеется, я отнюдь не был, что называется "чист" и свободен от соблазнов самомнения, самооценки и оценки окружающих. Но в основном, я чувствовал внутри себя спокойно, научившись быстро охлаждать, готовый разгорячиться пыл, выработанной для себя формулой: "Ведь никто из нас себе не принадлежит. Так чего распаляться и всерьез относиться к происходящему"? На третьем курсе я прочитал в ксерокопиях Гурджиева и Успенского, в писаниях которых обнаружил довольно явственное соответствие своим мыслям и умонастроениям. Гурджиевская идея о том, что люди суть машины оказалась для меня знакомой и очевидной настолько, что я воспринял ее как нечто такое, что было знакомо мне еще с детства. И не знаю почему, но подобная идея изрядно меня веселила. Мой характер вообще здоров поменялся – начиная с того сентября, когда я пережил гамму чувств – от сумрачного уныния до переживания, определяемого мною как раскрытие. Мой характер стал радостным, или, точнее – окрашенным радостным мироощущением, которое не омрачалось ничем. Никакие события, ситуации, перипетии не могли выбить меня из того состояния, которое я проецировал на мир. Мир же я воспринимал как полнейший абсурд. И это веселило. И меня ничуть не смущало, что в одном и том же учебном заведении, например, преподавали психиатрию и "научный коммунизм". Последний я изучал с оглядкой на первую, вспоминая определения бреда и паранойи. До абсурдности мира я добрался без помощи экзистенциалистов. И, хотя Камю и Сартра я тогда прочитал, влияния они на меня не оказали. По складу своего ума я отдавал предпочтение естественным наукам, гуманитарные же дисциплины воспринимая как или слишком субъективные, или абстрактно-спекулятивные. Мои выводы об абсурдности мира исходили из представления о том, что машина, называющая себя человеком, раздуваясь от чувства собственной важности, пытается изобразить из себя нечто значительное и практически эксклюзивное. Я смотрел на этот спектакль и тихо внутри себя хохотал. К счастью, у меня хватило чувства меры и здравого смысла, чтобы не сделаться циником. Можно было бы еще добавить – и мизантропом, но такое добавление, как раз, противоречит самой идее, которую я исповедовал. Совсем наоборот – осознание человеческой машинности, обусловленности и запрограммированности быстро и эффективно исцеляет от недуга человеконенавистничества и впредь не дает ему развиться даже в самых слабых формах. Я смотрел, как важничали некоторые наши местночтимые преподаватели-"светила", как надувались спесью тщеславные юноши и преисполнялись апломбом холящие себя барышни-медички, ощущающие элитарными особами на основании того, что за ними чинно ухаживали бородатые гости из дружественных арабских эмиратов. Шло время, но тщеславные юноши звездный небосклон славы так и не покорили. А те барышни сейчас рыдают истерическими слезами под гнетом все тех же бородатых мужей из дружественных эмиратов. Для кого-то из них я стал психотерапевтом, к которому ходят на прием. Спесь не приводит к счастью. Спесь счастье разрушает. Вместе с тем, наслаждаясь своим благоденствием, я сам пребывал в ловушке. Да – как мне казалось, я был отрешен от мышиной возни человекомашин. Да, я смеялся над этой возней и радовался себе – тому, который не возится. Я спокойно признавал себя такой же машиной, как и остальных. Меня не пугал абсурд окружающего, но даже веселил. Я жил легко и необременительно. Но ловушка, в которую я попал, заключалась в том, что во мне, все-таки, присутствовали цинизм и скрытое высокомерие. Я не сам тогда до этого додумался. На это мне указал Георгий Леонтьевич Омов. О нем я более подробно написал в книжке "Имагинатор". Он только сказал тогда: - Пока в тебе нет сострадания, в тебе нет свободы. А сострадания в тебе пока нет. Нет любви и сочувствия. - Кому же я должен сострадать и сочувствовать – машинам, раздувающимся от собственной спеси? - Во-первых, не должен. Запомни – ты никому ничего не должен. Даже себе. Там, где долженствование – всегда насилие, потому что долг – это принуждение. Исходи из естественной потребности своей совести. А у совести одна потребность, она же единственная и главная – любить и сострадать. - Хорошо. Но каким образом я могу любить машину, начиненную апломбом? - А это во-вторых. Сам по себе человек не машина. Он просто захвачен во власть машины. Раньше это состояние называли одержимостью. Но и сейчас данное слово остается как актуальный термин не только в языке богословов, но и в глоссарии психиатров. Одержимость означает, что кто-то или что-то тебя держит, удерживает, содержит в плену своего захвата. Это что-то проникает, внедряется в тебя, и оно начинает тебя удерживать, а ты, в свою очередь, начинаешь удерживать его. Представь себе, что ты заразился гриппом. Что в данном случае происходит? Вирус внедрился в тебя. Там он проникает в твои клетки. Затем впрыскивает в эти самые клетки свою информацию, носителем которой является его ДНК. Таким образом, вирус захватывает тебя. Он делает тебя средой своего обитания и размножения. Он начинает держать тебя в своей власти. Организм же твой может ответить двояко: либо он запустит программу по изгнанию и уничтожению вируса и выздоровеет, либо покорится ему, сдастся и погибнет. Это то, что происходит с биологическим вирусом. Но ведь существуют и вирусы психические – те, которые традиционно называли бесами, или демонами. Мне стало как-то неловко и жутковато. Я не привык к такого рода рассуждениям. Шел тогда 1984-й год. И подобные темы в стране "научного коммунизма" не только не приветствовались, но тщательно отслеживались сексотами и находились под прицелом соответствующего комитета. Советская машина "промывания мозгов" всяческими ухищрениями отчуждала своих подопечных от религиозно ориентированного мышления. Люди спасали душу диссиденством, пьянством, природой и классической литературой. Религиозное же сознание преподносилось как умопомрачение. У Эдгара По есть рассказ, в котором некий путник останавливается на ночлег возле одной психиатрической больницы, где подвизался его давнишний друг в качестве врача. Он заходит. Ему оказывают радушный прием и приглашают отужинать вместе с персоналом. Но вскоре за своими сотрапезниками гость начинает замечать определенные странности, постепенно становящиеся все более и более выраженными. Он недоумевает. А случилось следующее: пациенты клиники устроили бунт, захватили власть в свои руки, переоделись в одежду врачей и персонала, которых вместо себя заключили под замок. История заканчивается благополучно. В конце концов, всё вернулось на свои места, и все вернулись на свои места. Рассказ оказался пророческим относительно семидесятилетнего периода правления советского персонала. Пора моего студенчества, пусть и к его окончанию, но попадала на этот период. Поэтому я с некоторым смущением воспринимал такие слова, как "Бог", "дьявол", "демоны", "бесы", хотя и чувствовал в них правду. Как бы то ни было, но Георгий Леонтьевич развернул меня к метафизической действительности таким образом, что я узрел в ней действительность подлинную. И моя последующая деятельность в качестве психотерапевта и психолога проходила всегда с оглядкой на эту сферу. В этом и состоит суть отличия психономики от классической психологии. |
Похожие:
 | Я написал эту книгу потому, что обнаружил один замечательный факт: люди живут абсурдом, в абсурде, пытаются с этим абсурдом бороться,... | | Медитативная разминка №1. Словесная редукция Медитативная разминка №2. Язык "Волапюк" |
| Медитативная разминка №1. Словесная редукция Медитативная разминка №2. Язык "Волапюк" | | Этот базовый постулат, собственно, и является ключом к той тайне, которая, будучи сокрытой в нас, открывается нам возможностью бытия... |
| Программа предназначена для обучения учащихся V класса на основе учебно-методических комплектов «Английский в фокусе», которые являются... |  | Исцеление от культов: Помощь жертвам психологического и духовного насилия. /Под ред. Майкла Д. Лангоуни. Пер с англ. Нижний Новгород:... |
| | Выпуск произведения или его части без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону | |
| Выпуск произведения или его части без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону | | Тут у «писательства» в первый раз мелькает мысль, что каждому положению может |