Борис Ширяев «я человек русский»
Скачать 1.2 Mb.
|
Замерзающий мальчикВсе было именно так, как полагается в добропорядочном Рождественском рассказе. Стояла суровая снежная зима 1944–45 гг. Волки спускались с лесистых склонов Фриулийских Альп почти к самому Толмеццо, и наши казачьи посты ночами по ним постреливали. Порывистый ветер «трамонтано» завывал в трубе полуразрушенного дома, а у грубо сложенного из диких камней очага грелось четверо бездомных путников… Был даже неизменный в рассказах милого старого времени добрый доктор. Очень добрый – наш старый друг с покинутой родины, Михаил Юльевич. Кто его там не знал? Он горздравом заведывал. – Итак, не хватает только традиционного Рождественского «замерзающего мальчика». Мы все, пожалуй, несколько староваты для этого амплуа, – сказал младший из нас, носивший звание капитана РОА. – С этим персонажем теперь туговато. Здесь его не найдешь, – отозвался журналист. – Да и «там», признаюсь, не встречал в натуре: привык к холоду в квартирах подсоветский народ… Беспризорники? Они лучше всех приспособились! У нас, например, в редакции в свалке макулатуры комфортабельный отель себе устроили. Сторож ими только и жил. Каждую ночь ему бывала бесплатная выпивка с закуской. – Ну, это как сказать, – задумчиво произнес доктор, – замерзающий Рождественский мальчик – что то вроде «вечного типа». Он и в наши дни попадается. – И вам встречался? – Случалось. – И вы – подлинный советский врач – выполняли рождественские обязанности Николая Ивановича Пирогова? Ведь именно он особо излюблен российскими рождественскими авторами! – Не вполне, но так… бочком… вроде эрзац Пирогова, выражаясь по современному. – Быть не может! Расскажите! – загалдели все разом. – Тут мало того, о чем рассказывать. Вы и сами все это знаете. Зиму 1941–42 годов помните? Помните, наверно, и эшелоны с беженцами. Они медленно ползли с запада на восток, подолгу простаивали в ожидании паровозов. Ехавшие в них голодали, меняли на хлеб свой последний скарб, вшивели, болели… Особенно плохо приходилось детям… Сколько их позарыто в глине железнодорожных насыпей близ степных станций – один Бог только знает! Тиф, инфлюэнца, коклюш косили их сотнями. А с наступлением холодов еще хуже стало – подмерзать начали. К тому же в Махачкала образовалась пробка тысяч этак в 40–50, и все составы, шедшие в теплые края, стали. И вот… Доктор подумал с минуту. – За два дня до Рождества получаем приказ: принять два вагона сирот и разместить среди населения (детдома были уже перегружены). На приказе же штемпель командования: «Оглашению не подлежит». Вот вам и задача! Два вагона, это около сотни ребят… Кому раздать? Всем самим уже есть нечего. По карточкам, кроме хлеба, ничего, а на базаре – не приступись! Ведь вы помните это время в нашем городе? – обратился он к журналисту. – Когда немцы первый раз Ростов брали? А тут еще «оглашению не подлежит»! Как быть? Собрались мы совместно с гороно и с представителями горкома, заседаем, преем, как говорится, а выдумать ничего не можем. – Ну, и кто же вас выручил? – А выручила… баба наша российская – уборщица горсовета, техничка Аннушка… А может быть и Она… Заступница Небесная… Не знаю, я ведь врач, метафизики разные не мое дело… – Ну, рассказывайте же толком! – Говорю же – рассказывать нечего! Слушает нас эта Аннушка и говорит: «Никакого оглашения и не надо. Вы только срок укажите, когда ребят разбирать, а женщины сами набегут….» – Да как же они узнают? – Очень просто, – отвечает Аннушка, – мы промеж себя скажем. Одна от другой – так и пойдет… Срок я знал точно: прибытие вагонов в ночь под Рождество. С утра прием на станции. Пошли мы туда всей комиссией, как полагается Идем и сами не знаем, что будем делать. Глядим, а на станции уж целое женсобрание. Откуда их столько набралось – до сих пор не пойму! Станционный энкаведист меня в сторонку отводит: – Вагоны в тупике. Оцеплены. Сначала произведите отбор. – Какой отбор? – спрашиваю. – Замерзших выделите и оставьте в вагонах. Живых выводите на перрон. Вот тут то, господа, я и повидал «замерзающих рождественских мальчиков». Вернее… уже замерзших. Тридцать пять лет я практикую. Третью войну руки ноги режу, животы порю… А тут, признаюсь, и меня передернуло. Да и не меня одного. Энкаведист сунулся за нами в вагон, да и выскочил, зажав глаза руками, а тоже, наверное, кое что повидал… Ребятишек этих на Кавказской в вагон без печей перегнали. Везли до нас всю ночь. А мороз свыше двадцати градусов, с ветром… Помните? – обратился доктор к журналисту. Тот кивнул головой. – Помню эту встречу Рождества. – Так вот, конкретно. Цифры точны: тридцать шесть осталось в вагоне, семерых немедленно, минуя перрон, в больницу, а двадцать три к женщинам вывели. Что тут делалось, господа, рассказать не сумею. Одним словом, ребят наших шибче, чем мануфактуру без очереди, расхватали. Мы едва записать успели. И дети ревут, и бабы ревут… Каждая к себе тянет! А ведь сами голодные! Почти каждую я знаю: тридцать лет в нашей родилке работал, все через мои руки прошли… Доктор замолчал. – Да. «Замерзающие мальчики» налицо. Даже в массовом порядке, – резюмировал журналист. – Я что то слышал тогда об этом мельком. Но из вас, доктор, рождественского Пирогова все таки не получилось: ваше дело – сторона: принял – выдал. – Я же вам сказал, что эрзац Пирогов. Вот и прослушайте об эрзаце. – Будет продолжение? – Самое удивительное, на мой взгляд вроде чуда… Развели детей женщины, и вдруг Дуся ко мне бежит. В одном жакте она со мной жила и, кроме того, я же ей операцию тогда делал: стопроцентное бесплодие. Как узнала, что всех ребят уже разобрали – села на землю и волосы на себе рвет: – Только сейчас, – кричит, – узнала! Бегом сюда с Батальонной (это километра четыре до станции). Один случай был – ребеночка получить, и тот упустила! – А я что могу сделать? Вдруг санитарка студентка мне на ухо шепчет: – Там в вагоне один сомнительный. Кажется, признаки жизни подает. Как поступить? – Эх, – думаю, – была не была! – шепчу тихонько Дусе: –Обходи сторонкой к водокачке и жди! А сам иду с санитаркой. Вынесла она мне этого сомнительного из вагона. Я его прослушал тут же на морозе. Верно, жив еще. Однако, никаких сомнений: больше часу не протянет. «Скорая помощь» уже в больницу ушла. А мне словно шепчет кто: «Отдай Дусе! Отдай Дусе!» Провел я санитарку сквозь оцепление и приказываю ей: – Сыпь с ним бегом к водокачке. Там женщина ждет, ей отдай. Да и сама с ней иди оказать первую помощь. Вот вам и моя эрзац пироговская роль. Говорю же вам: не совсем Пирогов, а вроде. – Ну и что же? – Что? – удивился доктор. – Развязка рассказа? Мальчишка этот остался жив или нет? – Можете сами удостовериться. Не только вопреки всем законам медицины выжил, но и зимний поход с Кубани до Триеста вместе с эрзац родителями проделал. Могу вам завтра его, шельмеца, продемонстрировать. |
Похожие:
 | Борис Андреевич Расцветав. В его квартире не было денег, чтобы похоронить хозяина, – четыре дня лежало его тело, когда наконец директор... | | Углев, перевод на русский язык, 1998 Христианская миссия "Прорыв", издание на русском языке, 1998 |
| Ик для осужденных к пожизненному лишению свободы отбывало наказание 1805 человек (+ 31 человек) |  | Поистине, нет ничего более талантливого, чем талантливый русский мужик. Какой это своеобразный, какой самобытный тип! Распутин абсолютно... |
| «Русский язык в формате егэ» в 11 классе разработана на основе Программы А. И. Власенкова «Русский язык» 10-11 классы Москва «Русское... | | Численность населения Нижнеингашского района по состоянию на 01. 01. 2015 года составляет 30 792 человек, в том числе трудоспособного... |
| Эдипов комплекс в истории суицидентов X. и Г. Опыт патологоанатомического психоанализа | | Цель освоения дисциплины «Русский язык» сформировать у студентов знания и умения, указанные в фгос среднего общего образования |
| На собрании присутствуют – 173 человек, что составляет (52. 10 %) от общего числа членов снт, имеющих право голоса. Всего в снт числится... | | А. И. Власенкова, Л. М. Рыбченковой и Н. А. Николиной «Русский язык. Программы общеобразовательных учреждений. 10-11 классы» (Москва,... |