Справочник “Религии и Секты в Современной России”
Скачать 3.78 Mb.
|
2. “Филиокве.” Издревле в своем учении о взаимоотношениях Лиц Святой Троицы Церковь учила, что Третье Лицо Св. Троицы, Святой Дух, предвечно исходит только от Первого Лица Святой Троицы — Бога Отца. Это учение было основано на словах Христовых, что Святой Дух “от Отца исходит” (Ин. 15: 26). Эта вероучителная формула была внесена в Символ Веры на Втором Вселенском Соборе (381 г.). Затем этот Собор, а также и Третий и Четвертый Вселенские Соборы, подтвердив истинность Символа Веры, запретили делать какие-либо добавления к Никео-Цареградскому Символу Веры. Однако, в 589 году, на местном испанском соборе в Толедо было сделано добавление к Символу Веры, согласно которому Святой Дух исходит не только от Отца, но также и от Сына (qui а Patre Filioque procedit). Эта вставка стала известной, как “филиокве,” и впоследствии стала одной из главных причин отхода западного христианства от Православия. Поводом к этому добавлению послужило то обстоятельство, что на Толедском соборе Испанской Церкви было решено присоединить к Церкви вестготов, которые исповедовали арианскую ересь. Так как основным пунктом арианской ереси было учение о неравенстве Сына и Отца, то, настаивая на полном равенстве Сына и Отца, испанские богословы на толедском соборе решили поставить и Сына в то же отношение к Святому Духу, в каком находится к Нему Отец, то есть сказали, что Дух Святой исходит от Отца и Сына. В VII и VIII веках прибавка к Символу Веры филиокве распространилась в франкских церквах. Сначала римские папы отказывались признать филиокве. Так, в IX веке папа Лев III отверг просьбу императора Карла Великого внести эту добавку в Символ Веры. Более того, епископ Рима даже приказал вырезать текст Никео-Цареградского Символа Веры на двух серебряных досках и установить эти доски при гробнице Апостолов Петра и Павла с надписью: “Я, Лев, положил эти доски по любви к православной вере и для охранения ее.” Но несмотря на это, лжеучение об исхождении Святого Духа и от Сына продолжало распространяться в западных церквах вплоть до 1014 года, когда Папа Римский Венедикт VIII окончательно внес его в Символ Веры. Многие современные христиане считают, что спор вокруг прибавления к Символу Веры одного слова тривиален, предмет для исследований профессиональных богословов и никак не влияет на нашу веру. Как мы отметили вначале, христианство есть религия Святой Троицы. А вера во Святую Троицу имеет самое непосредственное отношение ко всем сторонам нашей духовной жизни. Для христиан догмат Святой Троицы есть не только вероучительная формула, но живой и непрерывно развивающийся христианский опыт. Всякое добавление или изменение в учении о Святой Троице нарушает правильность этого краеугольного догмата и меняет нашу веру. На чем же основывают римские католики филиокве — свой догмат об исхождении Св. Духа и от Сына? Католические богословы говорят, что сами слова Спасителя “Который от Отца исходит” — вовсе не исключают исхождения Св. Духа и от Сына, напротив, даже содержат в себе эту мысль, так как Отец и Сын — едины по существу, и всё, что имеет Отец, имеет и Сын. Православная Церковь учит, что Отец, Сын и Св. Дух действительно едины по существу, но отличаются между собою как Лица; всё, что имеет Отец, имеет и Сын, имеет и Дух Святой, за исключением личных свойств. Если же мы допустим, что словами “от Отца исходит,” предполагается исхождение Св. Духа и от Сына потому, что Сын един с Отцом по существу, то должны будем допустить, что и словами “от Отца рождается” — предполагается рождение Сына от Св. Духа, так как и Дух — един с Отцом по существу. Мало того, мы должны будем допустить, что Сын, рождаясь от Отца, рождается и от Самого Себя; и Дух Святой, исходя от Отца, исходит и от Самого Себя, так как Они — едины с Отцом по существу и притом все совечны. Католики ссылаются на слова Спасителя: “Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину...Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам” (Ин. 16:13-14). Выражение “от Моего возьмет” католики объясняют так: возьмет от Моего существа, то есть от Меня исходит. Но, в действительности, это выражение означает только, что новый Наставник, Дух истины, не будет проповедовать какого-либо нового учения, отличного от учения Господа Иисуса Христа, а раскроет, утвердит и поможет верующим усвоить учение, возвещенное Спасителем. Римо-католики ссылаются еще на то, что Ап. Павел называет Духа Святого “Духом Сына Божия” (Гал. 4:6) и “Духом Христовым” (Рим. 8:9), и из этого заключают, что, если Дух Святой называется “Духом Отца” (Мф. 10:20) потому, что он от Него исходит, то, следовательно, и “Духом Сына” Он называется по той же причине. Но из связи слов в высказывании видно, что у Ап. Павла речь идет не о вечной Ипостаси Св. Духа, а о Его благодатных дарах, ниспосылаемых в сердца верующих; и так как все духовные дары приобретены для нас бесконечными заслугами Сына Божия, то поэтому и Дух Святой называется Духом Сына. Епископ Калист (Уэр), видный английский православный богослов, хорошо знакомый с западным богословием, пишет: “Латинское тринитарное богословие уделяет больше внимания сущности Лиц Святой Троицы за счет их свойств и, в результате, превратило Бога в некую отвлеченную идею. Он становится Существом отдаленным и неличным, бытие Которого можно доказать метафизическими доводами. Он — Бог философов, а не Бог Авраама, Исаака и Иакова. В отличие от латинствующего Запада, Православный Восток меньше интересуется поисками философских доказательств бытия Божия. Православная Церковь учит своих чад не столько дискутировать о Божестве, сколько искать прямой и живой встречи с личным Богом. Православная Церковь утверждает, что добавление к Символу Веры Римско-католической Церкви “филиокве” — есть ересь. Оно вносит путаницу в учение о Лицах Пресвятой Троицы и нарушает хрупкий баланс между единством и различием Божества. В латинском богословии единство Божества подчеркивается за счет Его Троичности; Бог рассматривается больше в понятиях отвлеченной сущности, чем как конкретная личность” (The Orthodox Church, стр. 222). В западном церковном сознании Дух Святой подчинен Сыну Божию. Достаточно перелистать западные богословские тексты, чтобы убедиться в том, какое незначительное место католические богословы уделяют действию Святого Духа в мире, в Церкви и в жизни отдельных людей. Филиокве ставит Св. Духа в положение субординации Отцу и Сыну и искажает учение о Церкви на Западе (об этом мы будем говорить отдельно). Всякое лжеучение о Святом Духе есть удар по догмату о Церкви. Из-за того, что в западной богословской мысли игнорировалось место Святого Духа в жизни Церкви и в замысле Божием о человеке, Церковь постепенно стала восприниматься как земной институт, устрояемый и управляемый по принципам мирской власти и юридического права. 3. Сверхдолжные дела. По римско-католическому учению, сущность грехопадения заключается не столько в повреждении духовных и телесных сил, сколько в том, что человек оскорбил Бога, навлек на себя Его праведный гнев и лишился первобытной праведности. Благодаря искуплению, совершенному Иисусом Христом, человеку возвращается первобытная праведность, и людям для оправдания и спасения остаётся только усвоить заслуги Спасителя и воспользоваться благодатью, подаваемой в таинствах. И так как естественные силы человека сохранились почти в неповрежденном состоянии, то он может сам через веру и, в особенности, через свои добрые дела заслуживать у Бога и приобретать себе право на получение наград от Бога и вечного блаженства. Таким образом, в католичестве дела превращаются в нечто само по себе ценное, в заслугу перед Богом; спасение человек ожидает получить не по милости Божией, а как должное за свои труды. В этом сказывается наследство древнего, языческого Рима, где все понятия и отношения основывались на чёрством, бездушном праве. С исключительно правовой, внешней, судебной точки зрения католик смотрит и на свои отношения к Богу. Добрые дела для него не есть плод известной настроенности души, не выражение любви ко Христу (Ин. 14:15), не показатель духовно-нравственного роста человека, а просто — плата правосудию Божию; они подлежат точному учету и измерению: чем больше совершит человек добрых дел, тем большую меру блаженства получит он в будущей жизни, и чем меньше у него этих дел, тем меньше права на блаженство. По католическому учению, многие из угодников Божиих, особенно Пресвятая Дева Мария, стараясь осуществить в своей жизни не только закон Божий или заповеди (praecepta), принесли божественному правосудию удовлетворение преизбыточное, сверхдолжное, совершили сверхдолжные добрые дела (opera supererogationis). От них остаётся еще известное количество как бы излишних, сверхдолжных добрых дел. Этот излишек образует собой так называемую сокровищницу сверхдолжных заслуг (thresaurus meritorum), которая находится в полном, безусловном распоряжении папы. Кто не имеет столько своих собственных подвигов, сколько нужно для удовлетворения правды Божией за грехи его, тот может, по милости папы, воспользоваться сверхдолжными заслугами святых из церковной сокровищницы. Учение это было утверждено в 1343 г. папой Климентом VI. Это нелепое и даже кощунственное учение объясняется исключительно корыстолюбием пап и католического духовенства, и всецело противоречит ясному учению Священного Писания о спасении человека. Идеал христианского совершенства настолько высок, настолько недосягаем, что человек никогда не может не только совершить что-либо сверхдолжное, но и достигнуть этого идеала. Господь сказал Своим ученикам: “Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать” (Лк. 17:10). Ап. Павел говорит: “Благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился. Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять” (Еф. 2:8-10). 4. Чистилище и индульгенции. Учение о чистилище представляет собой одно из характерных отличий римско-католического исповедания от Православной Церкви. По учению католиков, души скончавшихся христиан, если Господь признает их чистыми, направляются прямо в рай, а души людей, отягченных смертными грехами, направляются в ад. Но католики верят также, что в загробной жизни существует еще и так называемое “чистилище” (purgatorium), — особенное, между раем и адом, состояние, в котором находятся души умерших с раскаянием в грехах, но не успевших на земле принести Богу удовлетворение за грехи, а также почему-либо не покаявшихся в маловажных грехах, за которые было бы жестоко посылать на вечность в ад, но нельзя также допускать и прямо в рай. В чистилище души горят в очищающем огне; когда грехи их будут искуплены, они могут получить доступ в рай. Здесь в течение известного срока, в зависимости от важности и количества грехов, души умерших терпят разнообразные муки и этими мучениями платят за совершённые на земле, но еще не оплаченные грехи. Когда срок мучений оканчивается, когда долг правосудию Божию уплачен сполна, душа переходит из чистилища в рай. Чистилище будет существовать до второго пришествия Христа, но души грешников, попадающие туда, не будут там ждать Страшного суда. Каждая душа пробудет в чистилище столько времени, сколько необходимо для искупления грехов. Участь души в чистилище зависит не только от ее раскаяния, но и от молитв, возносимых за нее на земле. При помощи месс, молитв, добрых дел, совершаемых в память умерших верующими на земле, участь души в чистилище может быть облегчена и срок пребывания ее там может быть сокращен. Для доказательства существования чистилища и возможности прощения некоторых грехов в загробной жизни католики приводят главным образом два места из Священного Писания: 1) “Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем” (Мф. 12:32); 2) “Каждого дело обнаружится; ибо день покажет; потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть” (1 Кор. 3:13). В первом месте католики видят различение между грехами, прощаемыми в земной жизни, и грехами, прощаемыми в загробной. Во втором слово об огне, испытывающем дела каждого, они понимают в буквальном, а не в переносном смысле. Православная Церковь понимает слова ап. Павла “огонь испытает” (“огонь искусит”) в том смысле, в каком объясняют их Отцы Церкви после-апостольского века, т. е. в смысле опыта или испытания, а не в смысле огненных мучений (см. например “Учение двенадцати апостолов”). Подробно учение о чистилище было разработано и развито Фомой Аквинским и окончательно принято как догмат на Флорентийском соборе в 1439 году. Некоторые смешивают латинское учение о чистилище с православным учением о мытарствах. Мытарства — только образные представления частного суда, неизбежного для каждого человека; путь из чистилища — в рай, путь из мытарств — и в рай, и в ад. Впрочем, в основной своей идее латинское учение о чистилище имеет некоторое сходство с православным учением о состоянии душ умерших людей до всеобщего воскресения. Сходство это заключается в том общем учении, что души некоторых из умерших, подвергшись мучениям за свои грехи, могут, однако, получить прощение грехов и облегчение своих мучений или даже полное освобождение от них. По учению Православной Церкви, это облегчение мучений или же совершенное освобождение от них получается душой усопшего в силу молитв и благотворений членов Церкви Христовой, между тем как, по латинскому учению, души умерших людей получают прощение грехов в чистилище в силу самих чистилищных мучений, которыми они самолично приносят удовлетворение правосудию Божию и через это очищают свои грехи. Срок мучений в чистилище может быть сокращен, по учению католиков, и путем папских индульгенций. Индульгенция — это прощение грехов или уменьшение наказания, которое должен понести грешник для удовлетворения правды Божией, после того, как ему будут отпущены вина и вечное наказание за грехи, через усвоение или присвоение ему римским епископом переизбыточествующих заслуг Спасителя и сверхдолжных добрых дел Богородицы и святых вне таинства покаяния. Эти индульгенции даются живым людям, и освобождают их от обязанности приносить удовлетворения, исполнять за известные грехи епитимии; индульгенции даются и умершим, и им сокращается срок мучения в чистилище. Индульгенции эти, по великому милосердию Божьему и по снисхождению папы, могут быть розданы даром или за какие-нибудь благочестивые подвиги — путешествие ко святым местам (в Рим, например), за полезные общественные мероприятия, за какие-нибудь заслуги и пожертвования в пользу папы. Индульгенции бывают полные, простирающиеся на всю жизнь и на все грехи, и неполные — на несколько дней или лет. Есть еще индульгенции великие, которые в известное время даются всему католическому миру, или целой стране, или всем христианам, находящимся в Риме — в каких-нибудь особенных случаях, например, во время торжественного празднования юбилеев в римский церкви, при избрании нового папы. Индульгенции эти даются лично самим папой, или через кардинала пенитенциария, через епископов и других членов церковной иерархии. В католических странах есть особые, привилегированные церкви, часовни, алтари, иконы, статуи, перед которыми всякий желающий может помолиться и получить индульгенцию на несколько дней. Благодать индульгенции может быть получена путем приобретения известного рода медалей, четок, крестиков, освященных в Риме. Доходность индульгенций приводила ко все большему их развитию и к изысканию новых поводов к их дарованию. Не без влияния финансового мотива разрабатывалась и сама теория индульгенций — откровенно денежными интересами руководствовались их проповедники и продавцы. Все это давно уже вызывало протесты против самих индульгенций, и против торговавшего ими папства. Нападки на индульгенции были одним из первых моментов реформаторского движения. Само собой разумеется, что это средневековое учение об индульгенциях совершенно неизвестно в древней, неразделенной Церкви, и неприемлемо для нас, так как оно противоречит всему духу Православия. 5. Новшества в таинствах. Римо-католики отстаивают мысль, что достаточно совершить известное таинство законно поставленному священнослужителю и по установленному чину, чтобы оно воздействовало на человека. В этом понимании таинства приближаются почти к каким-то магическим действиям, которые производят ту или иную перемену в природе человека без особого участия с его стороны. В противовес латинскому взгляду, протестанты всю силу и значение таинства приписывают исключительно внутреннему расположению, вере принимающего это таинство человека. Вера здесь — все. Отсутствие веры превращает таинство в пустую, лишенную всякого смысла формальность. Поэтому отвергают, в важнейшем из христианских таинств — таинстве Евхаристии, — пресуществление хлеба и вина в истинное тело и кровь Христовы. Хлеб остается хлебом, вино — вином; но “в хлебе, с хлебом и под хлебом невидимо присутствует Христос,” и приступающий к таинству с верой — через причащение хлеба и вина, действительно принимает в себя тело и кровь Христовы, тогда как не имеющий соответственной настроенности вкушает обыкновенные хлеб и вино. Из других таинств, протестанты принимают одно лишь крещение. Все остальные таинства они отвергают или приравнивают к простым обрядам — на том основании, что в Священном Писании будто бы нет ясных свидетельств касательно Божественного их установления. Крещение. Римо-католики и протестанты (баптисты и пятидесятники составляют исключение) совершают крещение не через погружения, а через обливание и окропление. В пользу практики Православной Церкви — полного троекратного погружения в воду — говорит вся христианская древность. Через погружение крестился Сам Христос; через погружение крестили первые проповедники христианства (см. Деян. 8: 37-38); о погружении свидетельствуют особые, приспособленные для этой цели крещальни, которые до сих пор сохранились при некоторых древних храмах в Риме и других местах на Западе; погружение соответствует главной идее таинства: погружаясь трижды в купель, крещающийся спогребается Христу в смерть и затем совосстает с Ним в жизнь вечную (Рим. 6: 4). При православном крещении произносятся слова: “Крещается раб Божий (имя рек) во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святаго Духа, аминь.” В 15-м веке католики изменили эту формулу и с тех пор католические священники, обливая крещаемых, говорят: “Я крещаю тебя....” Сектанты считают крещение младенцев ничем не оправданным дополнением к учению Иисуса Христа. Дух Святой, руководящий жизнью Церкви, не ошибается в Своих действиях. Так вот, именно внушением Святого Духа и установлена практика крещения младенцев. Утверждение баптистов, что первоначальная практика христианской Церкви состояла в крещении только сознательно принявших веру взрослых, является мало веским аргументом, не имеющим подтверждения в церковной истории. Если практика крещения детей была нововведением, как же она распространилась повсюду и утвердилась и на христианском Востоке и Западе, не вызвав никакого сопротивления со стороны христиан? Ведь верующие первых веков были несравнимо более ревностны и строги в отношении как религиозных вопросов, так и практики церковной, чем нынешние члены Церкви. Если бы крещение младенцев было делом новым, оно смогло бы утвердиться только после больших споров, в результате борьбы, а, быть может, и разделений. Однако история Церкви ничего нам не сообщает о спорах среди христиан по поводу крещения младенцев. Впервые возражения против крещения детей появились в Германии в 16-м веке со стороны анабаптистов. Что же происходило во все эти 15 веков после Рождества Христова? Неужели можно серьезно полагать, что вся Вселенская Церковь из-за крещения детей оторвала себя от Иисуса Христа? Крещение детей было повсеместно известно со времен апостольских. В книге Деяний Апостольских неоднократно повествуется, что апостолы крестили целые семейства, а следовательно и детей. Чтобы отрицать крещение апостолами детей, необходимо предположить, что во всех этих случаях, в данных семействах, крещенных апостолами, не было детей, что было бы большой натяжкой, особенно если принять во внимание, что бездетные семьи в те времена были явлением редким. Ведь христианство предназначено быть душой не только жизни отдельных лиц, но и общесемейной жизни. Выражением этого и является крещение детей. Сам Христос говорит, что лишь рожденные от воды и Духа смогут войти в Царствие Божие (Ин. 3: 5), и этим обязывает нас к тому, чтобы и детей ввести в Его Царство. Значит мы вполне можем и должны быть уверены в целесообразности обычая крестить младенцев, установленного апостолами, по свидетельству великого ученого христианской древности Оригена, писавшего: “Церковь получила от Апостолов предание крестить детей.” В первые века христианства, Церковь находилась еще в стадии миссионерства. Она со своим словом, проповедью и таинством Крещения, прежде всего, обращалась к взрослым. Но, утвердив под собой почву, Церковь смотрит на детей, рожденных в ее лоне, как на своих собственных детей. Об этом пишет протопресвитер Александр Шмеман в своей книге о крещении “Водою и Духом”: “Новорожденный ребенок принадлежит семье. У него нет какого-либо автономного существования; его жизнь полностью определяется и формируется — как в настоящем, так и в ближайшем будущем — этой принадлежностью. И семья — если это христианская семья — принадлежит Церкви, находит в Церкви источник, содержание и трансцендентную цель своего существования в качестве семьи. Поэтому ребенок, который принадлежит семье и в более конкретном, биологическом смысле — матери, тем самым принадлежит Церкви, есть поистине ее ребенок, уже принесенный, препорученный Богу.” Возражая против крещения детей, некоторые сектанты утверждают, что младенцы, дети христиан, уже омыты и очищены Кровью Христовой, поэтому нет никакой нужды очищать их в крещении от греха Адамова: им прощены грехи ради заслуг и имени Иисуса Христа. Кроме того, противники детского крещения ссылаются на заповедь Христа, данную Его ученикам: “Шедше научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа” (Мф. 28: 19), считая, что из этих слов якобы следует, что апостолам заповедано крестить только наученных и верующих, но никак не младенцев. Но ведь Писание ясно учит, что, по слову апостола Павла, в Адаме все согрешили (Рим. 5:12). Следовательно и дети, не имея личных грехов, все же не являются свободными от первородного греха, от наследства Адамова, и чтобы избавиться от этого наследства, они должны соединиться с Христом, а это соединение, как мы уже говорили, совершается в таинстве Святого Крещения. “Се бо в беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя,” — с печалью восклицает царь Давид в 50 псалме. Чтобы очистить ребенка от первородного греха, чтобы освятить его и тем самым ввести его в Царство Небесное, куда, как говорится в 27 стихе, 21 главы книги Апокалипсис “не войдет ничто нечистое,” детей вот уже две тысячи лет приводят через это очищение в таинстве святого крещения. Люди, отказывающие детям в таинстве крещения, подвергают их опасности, ибо если дети умрут до крещения, не родившись от воды и духа (Ин. 3: 5), как смогут они наследовать жизнь вечную? Конечно, мы верим в милосердие Божие, а также и тому, что сказал Христос: “Что невозможно человекам, возможно Богу, но почему искушать Господа?” Ссылка на слова Спасителя у Евангелистов Матфея и Марка в пользу мнения, что Христос якобы заповедал крестить лишь взрослых, имеющих сознательную веру, неосновательна еще и по потому, что эти слова не имеют отношения к вопросу о крещении младенцев. Подобно тому, как евангельский расслабленный получил прощение грехов и исцеление по вере принесших его ко Христу, подобно тому, как дочь хананеянки получила исцеление по вере ее матери, так и дети получают очищение от первородного греха по вере принесших их к крещальной купели для соединения младенца с Христом в таинстве крещения. Нельзя забывать также, что установленное в Новом Завете таинство крещения заменило ветхозаветный обряд обрезания, который являлся прообразом святого крещения, и этому обряду подвергались дети. И по сей день евреи совершают этот обряд над своими детьми. Как путем обрезания, подвергавшийся ему, становился членом ветхозаветного избранного народа, вступал в завет с Богом, так и все крещаемые становятся членами новозаветного народа Божия, членами тела Христова, — Церкви Его. Почему же дети должны оставаться вне Тела Христова? Миропомазание. У католиков таинство миропомазания (конфирмацию) может совершать только епископ, который возлагает руку на верующего, запечатлевает на челе его крест св. миром и говорит: “Знаменую тебя крестным знамением и утверждаю тебя миром спасения во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.” Устраняя священников от этого таинства, католики ссылаются на то, что Филипп, крестив самарян, не мог сообщить им Святого Духа, и для этого нарочно посланы были из Иерусалима ап. Петр и Иоанн (Деян. 8: 14-17); но Филипп был диакон, а не священник, и отсюда еще не видно, чтобы священники не могли совершать миропомазания. Поскольку как в древности, так и теперь в Православии, миропомазание соединилось со св. крещением, то скорее можно заключить, что оно совершалось не только епископами, но и священниками, потому что число епископов было слишком ограничено. Одно отступление неизбежно повело в католичестве к другому. Так как епископ не имел возможности физически присутствовать при крещении каждого младенца в пределах своей епархии, то таинство миропомазания отдельно от крещения и совершается в возрасте отроческом (от 7 до 12 лет); епископ, объезжая свою епархию, обыкновенно останавливается в том или другом селении или городе и здесь одновременно конфирмирует всех крещенных детей. А так как многие дети могут умереть, не дождавшись конфирмации, то католические богословы, для успокоения верующих, прибегли к новому учению — будто таинство миропомазания не безусловно необходимо для спасения. Покаяние. У римокатоликов, кроме разрешения грехов в таинстве покаяния, допущены еще так называемые “индульгенции” (снисхождение, поблажка.) Католики учат, что для удовлетворения правосудия Божия человек, хотя и прощенный в покаянии, должен понести временные наказания за грехи свои, — здесь на земле, в разных бедствиях, а после смерти, — в чистилище. Но так как человек слаб и немощен, то, по снисхождению к нему, можно освобождать его от этих временных наказаний, по силе переизбыточествующих заслуг Спасителя и святых, составляющих сокровищницу церкви. Право давать индульгенции принадлежит папе, как наместнику Христа на земле. На исповеди священники усердно расследуют грехи кающегося и затем вменяют ему такое количество добрых сверхдолжных дел, совершенных святыми, какое нужно для того, чтобы загладить грехи кающегося. Таким образом великое таинство духовного очищения и благодатного врачевания грешной души приняло в католичестве характер судебного допроса и механического зачета поступков одного человека другому. Индульгенции обычно не раздаются даром, а часто продаются за деньги, — под предлогом, конечно, совершения на эти деньги добрых дел. Корыстная раздача индульгенций послужила главным поводом к отделению от римско-католического исповедания лютеран и реформаторов. Некоторые путают совершенно различные друг от друга православный и католический подходы к “епитимиям” (греческое “епитимия” — наказание) и практику Римской церкви выдавать индульгенции с епитимьей. На языке церковных канонов епитимия означает добровольное исполнение исповедавшимся, по назначению духовника, тех или иных дел благочестия (продолжительная молитва, милостыня, усиленный пост, паломничество и тому подобное). Епитимия не имеет значения наказания, меры карательной, лишения прав члена Церкви; она является лишь “врачеванием духовным.” Правило Шестого Вселенского Собора гласит: “Принявшие от Бога власть вязать и решать грехи должны рассматривать качество греха и готовность согрешившего к обращению, и так употреблять приличное недугу врачевание, дабы, не соблюдая меры в том и в другом, не утратить спасения недугующего. Ибо не одинаков есть недуг греха, но различен и многообразен, и производит многие виды вреда, из которых зло обильно развивается и далее распространяется, пока не будет остановлено силою врачующего.” “Отсюда видна неприемлемость римско-католического взгляда на епитимии, — пишет протопресвитер Михаил Помазанский, — исходящего из понятий юридических, по которому: а) всякий грех, или сумма грехов, должен иметь церковное наказание (помимо того, что часто бедствия, например, болезни (как считают католики — В. П.), бывают естественными возмездиями за грех, так что часто и сам согрешивший может видеть в своей судьбе Божие наказание за грехи); б) это наказание может быть снято “индульгенцией,” выдаваемой даже вперед, по случаю, например, юбилейных торжеств; в) Церковь, т. е. глава ее, Римский епископ (папа), давая индульгенции, вменяет лицам, подлежавшим епитимии, “заслуги святых,” изымаемые из так называемой “сокровищницы добрых дел.” Если у некоторых западных учителей древней Церкви епитимии назывались удовлетворениями, то назывались так только в нравственном смысле, как средства для углубления сознания греховности в согрешившем, удовлетворительные для своей цели воспитательной, а не юридического оправдания” (“Православное Догматическое Богословие,” Джорданвилль, 1963 г., стр. 193). Евхаристия. Это таинство совершается у католиков, в сущности, одним священником по принадлежащему ему праву в то время, когда он, едва ли не отождествляясь с Самим Господом, произносит “установительные слова.” В православном понимании эти слова также имеют большое значение, но таинство преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Господни совершается по молитве всей Церкви, в течение всей литургии, и только завершается призыванием Святого Духа. Католическая доктрина пытается также излишне рационалистически объяснить самое евхаристическое чудо при помощи схоластических понятий. Согласно этому объяснению, только видимость хлеба и вина остаётся неизменной, но сущность их (субстанция) превращается в Тело и Кровь Христову. Православное церковное сознание благоговейно воздерживается от такого рационалистического проникновения в тайну. В нем преобладает убеждение, что хлеб и вино, по виду оставаясь собой, в то же время становятся Телом и Кровью Господа, подобно тому, как раскаленное железо становится огнем, и в подобие того, как Господь Иисус Христос есть одновременно Бог и человек. О. Михаил Помазанский в своем “Православном Догматическом Богословии” (стр. 183) об этом пишет так: “...Освященные дары 1) не суть только знаки или символы, напоминающие верующим об искуплении, как учил реформатор Цвингли, 2) а равно — не одним только Своим “действием и силою” (“динамически”) присутствует в них Иисус Христос, как учил Кальвин; наконец, 3) присутствует не в смысле только “проницания,” как учат Лютеране (признающие соприсутствие Христово “с хлебом, под хлебом, в хлебе”); — но освященные дары в таинстве прелагаются, или (термином более поздним) пресуществляются в истинное Тело и истинную Кровь Христовы, как сказал Спаситель: “Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие” (Ин. 6: 55).” Далее о. Михаил Помазанский приводит слова из “Послания восточных патриархов” (18 век): “Веруем, что в сем священнодействии предлежит Господь наш Иисус Христос, не символически — “типикос,” не образно — “эконикос,” не преизбытком благодати, как в прочих таинствах, не одним наитием, как это некоторые Отцы говорили о крещении, и не чрез “проницание” хлеба, так, чтобы божество Слова “входило” в предложенный для Евхаристии хлеб существенно, как последователи Лютера довольно неискусно и недостойно изъясняют: но истинно и действительно, так что по освящении хлеба и вина, хлеб прелагается, пресуществляется, претворяется, преобразуется в самое истинное Тело Господа, которое родилось в Вифлееме от Приснодевы, крестилось во Иордане, пострадало, погребено, воскресло, вознеслось, сидит одесную Бога Отца, имеет явиться на облаках небесных; а вино претворяется и пресуществляется в самую истинную Кровь Господа, которая, во время страдания Его на кресте, излилась за жизнь мира. Еще веруем, что по освящении хлеба и вина остаются уже не самый хлеб и вино, но самое Тело и Кровь Господа, под видом и образом хлеба и вина” (“Православное Догматическое Богословие,” стр. 183). У римокатоликов месса, на которой приносится бескровная жертва, совершается двояким образом: или она служится вслух, с пением и игрой на органе, или прочитывается шепотом, тайно. И так как в католических церквах бывает одновременно по несколько престолов, то так называемые “тихие” литургии совершаются часто одновременно с той, которая служится вслух, на главном престоле. Никаких “тихих” литургий в христианской древности не было и одновременного служения нескольких литургий в одном храме не допускалось. Самое пресуществление Святых Даров, по католическому учению происходит не во время благословения их и призывания Св. Духа, как учит Православная Церковь и как свидетельствуют древние списки литургий (в католической мессе вообще нет молитвы священника о призывании Святого Духа), — а во время произнесения слов: “приимите, ядите,” “пиите от нея вси.” Как повествуют евангелисты, на Тайной Вечери Господь сначала воздал благодарение, затем благословил предложение хлеба и вина и уже после произнес слова — “примите, ядите....” Из этого становится ясным, что пресуществление было совершено молитвой и благословением, а слова “примите, ядите...” означают простое обращение к апостолам приступить к принятию св. Даров и указывают на таинственное значение евхаристии. Существенное отступление от Православия заключается также и в том, что миряне лишены святой Чаши, то есть лишены причащения пречистой Крови Христовой, вопреки прямым словам Господа: “пийте от нея ВСИ.” Впервые это нововведение было допущено на Западе в XII веке, с целью показать в самом причащении превосходство духовенства над мирянами, — потом оно было закреплено на Тридентском соборе. В оправдание своего отступления римско-католические богословы придумали несколько отговорок, вроде того, что “мирянам нет надобности причащаться отдельно Св. Кровью потому, что где дается Тело, там дается Кровь,” или что “Св. Чашу легко при множестве причащающихся толкнуть и пролить.” Правильность православного способа совершения таинства — под обоими видами — подтверждают слова Господа: “Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни” (Ин. 6: 53). Учение о необходимости для всех причащаться под двумя видами ясно высказано и в апостольских посланиях (см. например 1 Кор. 10:16-17 и гл. 11:26-30). И святоотеческие творения свидетельствуют против римской практики. Св. Иоанн Златоуст (IV век) говорит — “все мы одинаково удостаиваемся Тела и Крови Христовых — не так, как бывало в Ветхом Завете: иное из жертвы вкушал священник, иное народ. Ныне не так, но всем предлагается единое Тело и единая Чаша....” Так как малые дети не могут принимать твердой пищи, то католики, отняв у мирян Чашу, тем самым вовсе лишили св. причащения младенцев. Это отступление явилось не ранее XII века. Римские богословы приводят следующие основания: к причащению надо приступать с сознанием важности и значения этого таинства и после надлежащей подготовки; в Священном Писании нет повеления причащать младенцев; для спасения детей достаточно одного крещения. Но причащение Тела и Крови Христовой служит для нас средством к соединению с Христом, Источником нашей духовной жизни, полученной в таинстве крещения. Католики заградили младенцам путь к теснейшему общению с Тем, Кто некогда говорил “пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им” (Мк. 10:14). Евхаристия у католиков совершается не на квасном хлебе, как у нас, а на опресноках, несмотря на то, что самое слово “Артос,” употребляемое в греческом тексте Евангелия при повествовании об установлении таинства, обозначает именно заквашенный, вскисший, поднявшийся хлеб. Католики ссылаются на то, что Спаситель будто бы совершил Тайную вечерю в первый день опресноков, а следовательно на опресноках (облатки), употреблявшихся в силу предписаний иудейского закона. Однако, из повествования ев. Иоанна вытекает, что Христос совершил Тайную Вечерю за день до наступления иудейского праздника Пасхи (Ин. гл. 13), иначе, как же на другой день синедрион мог судить Его, Иосиф Аримафейский купить плащаницу, и мироносицы — благовония? Так как опресноки у иудеев имели обрядовое значение, то Христос, совершив Тайную Вечерю на квасном хлебе, подчеркивает этим, что иудейский обрядовый закон Он отменяет. Употребление опресноков, утвердившееся на Западе в XI веке, повело его еще к некоторым другим отступлениям от предания древней Церкви. Так как опресноки не требуют особенного приготовления на литургии, то утратилась вся первая ее часть — проскомидия. Западные христиане лишены, таким образом, древнего церковного обычая поминать перед Жертвой Христовой всех членов Церкви, живых и мертвых, молиться, чтобы истинной Кровью Христовой так же омыты были грехи их, как вынимаемые за них частицы просфор омываются в святой евхаристической Чаше. Когда же на католической мессе бывает причащение мирян, то священник, кроме главного опреснока, которым причащается сам, освящает еще и другие, малые, по одному для каждого причастника. Этот обычай противоречит самому понятию об единстве евхаристической Жертвы; причащение от единого хлеба имеет, по учению Слова Божия, глубокое догматическое и нравственное значение: “Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба” (1 Кор. 10:17). Священство. У католиков епископ Рима почитается не только епископом и патриархом западной церкви, но и видимой главой всей христианской церкви. Кроме известных священных степеней, у католиков существуют еще так называемые “кардиналы.” Первоначально так именовались епископы ближайших к Риму церквей, как друзья и советники папы, но затем отличие это стало даваться наиболее заслуженным в католическом духовенстве лицам, и не только епископам, но и пресвитерам, и даже диаконам. Кардинальское звание особенно возвысилось с XI века, с тех пор, как кардиналам предоставлено исключительное право избирать папу из своей среды. В римской церкви установлено безбрачие (целибат) для всех лиц священного сана; оно введено в XI веке при папе Григории VII. Главное основание для установления обязательного безбрачия этим папой заключалось в следующем положении — “церковь не может освободиться от подчинения мирянам, если клирики не освободятся от своих жен.” С возвышением папской власти естественно должно было народиться стремление порвать те связи, которыми духовенство соединено с семьей, а через нее с государством; лишь совершенно свободный от всех семейных и гражданских уз и обязанностей священник мог служить в руках римских первосвященников надежным орудием к достижению их честолюбивых политических планов. Установление безбрачия духовенства, имевшее по крайней мере видимой целью поднятие всего духовенства до высоты христианского идеала девственности, в действительности должно было привести к наложничеству. Начало той ужасной распущенности и упадка нравов, в которые впало католическое духовенство в XIV и XV веках, следует в значительной мере искать в этом противоестественном требовании римского престола. Желая положить конец такой распущенности, представители некоторых западных церквей предлагали открыто установить конкубинат для священников, лишенных возможности вступать в законный брак. Рим не мог согласиться с этими предложениями и молчаливо переносил то, чему не в силах был воспрепятствовать, тем более, что некоторые из пап XIV и XV веков нередко превосходили безнравственностью подчиненных им епископов и священников, что дало повод Савонароле проповедовать исправление нравов всей церкви, как главы ее, так и всех членов. В наше время католики теряют множество священников, не выдерживающих безбрачного образа жизни. Что касается протестантов, то у них нет и не может быть законно рукоположенного священства, так как апостольское преемство у них уже с началом реформации прекратилось — ни за Лютером, ни за другими реформаторами ни одного епископа не последовало. Протестантские пасторы, с точки зрения Православной Церкви, — миряне. Елеосвящение. У католиков елеосвящение совершается только над умирающими и потому называется “последним помазанием.” Кроме того, по учению католиков, елей для таинства может быть освящен только епископом. То и другое учение противоречат учению апостола Иакова — “болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему” (Иак. 5:14-15), — так и было в древнецерковной практике. В последнее время католики несколько изменили свое отношение к “последнему помазанию” и под влиянием православного богословия приблизились к нашему пониманию этого великого таинства. |
Похожие:
 | Философы современной России. Энциклопедический словарь. Издание 5-е. Сост., вступит ст., прил. М. В. Бахтина. М.: Издательский дом... |  | России и ближнего зарубежья, пропаганда здорового образ жизни и полноценного досуга среди населения, привлечение к занятиям современной... |
| Нет официальной религии, и люди могут придерживаться любой религии или не придерживаться никакой | | Бродовская Е. В. Политическая система современной России: Учебное пособие/Е. В. Бродовская. – Тула: Изд-во ТулГУ, 2007. – 160 с |
| России и ближнего зарубежья, пропаганда здорового образ жизни и полноценного досуга среди населения, привлечение к занятиям современной... | | Политические отношения и политический процесс в современной России. Хрестоматия. Т. 1 /Ред и сост. Е. Г. Пономарева. – М.: Инион... |
| Данный справочник адресован школьникам и абитуриентам. Он позволит повторить основное содержание школьного курса истории России и... | | |
| Приказ Минздрава России от 01. 08. 2012 №54н//Справочник фельдшера и акушерки. – 2013. №1. – с. 74-75 | | Приказ Минздрава России от 01. 08. 2012 №54н//Справочник фельдшера и акушерки. – 2013. №1. – с. 74-75 |