Докладная записка А. X. Бенкендорфа Николаю I

5 марта 1837 года 5 марта 1837 года, в сопровождении сына Ивана, в Полотняный Завод приехала мать Натальи Николаевны — Наталья Ивановна. Несмотря на то что в свое время раздел наследства осложнил отношения сестер, общая беда, так внезапно обрушившаяся, примирила их, и, наверное, встретившись, они стали ближе друг другу, желая помочь «Таше» справиться с этим горем. Помочь в ее материнских заботах о маленьких детях Пушкина, которых они обе любили, как любили и саму Наталью Николаевну. Судьбы сестер Загряжских и сестер Гончаровых, будучи во многом различны, в чем-то неуловимо повторяли друг друга, как часто судьбы родителей повторяются в судьбах детей. Так, старшая из сестер, Софья Ивановна Загряжская, до 35 лет была не замужем. Ее старшая племянница Екатерина Гончарова тоже только в 28 лет вышла замуж. Екатерина Ивановна Загряжская была средней сестрой, как и ее племянница Александрина; обе одиноки, обе привязаны к Наталье Николаевне, ее детям, стараясь держаться вместе и жить рядом, помогая друг другу. Наталья Ивановна Гончарова и ее младшая дочь Наталья Николаевна… Их судьбы также в чем-то схожи: дочь в 24 года — вдова с четырьмя детьми. Мать ее — с 29 лет одна поднимала шестерых детей при тяжело больном муже. Кто знает, как сложилась бы жизнь Натальи Ивановны, если бы решала она сама, а не другие, распорядившиеся ее жизнью… Ее возлюбленный, юный красавец-кавалергард Алексей Яковлевич Охотников, в течение двух лет был фаворитом императрицы и поплатился жизнью за это высочайшее покровительство. Общеизвестно, что императрица Елизавета Алексеевна, супруга Александра I, в 1806 году от своего возлюбленного кавалергарда Охотникова родила дочь — великую княжну Елизавету, прожившую всего два года [53]. Но фаворит позволил себе увлечься 20-летней красавицей фрейлиной императрицы — Натальей Ивановной Загряжской. Это, очевидно, счел за оскорбление для себя не только император Александр I, но и двор в целом. И тогда брат императора, великий князь Константин Павлович, нашел желающего отомстить «дерзкому выскочке». Осенью 1806 г. штаб-ротмистр Охотников при выходе из театра «был ранен кинжалом в бок, через 3 недели стало ясно, что рана смертельна». 27 октября 1806 г. Охотников подал прошение об увольнении его «за имеющеюся» в нем «грудной болезнью». 14 ноября он был уволен по болезни в отставку. 30 января 1807 г. Охотников умер и был похоронен рядом с могилой брата на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры [54]. | А за три дня до его кончины Наталья Ивановна Загряжская была поспешно выдана замуж за человека двумя годами моложе нее — Николая Афанасьевича Гончарова, то есть по существу была удалена от двора. Словно на смену ей, в следующем, 1808 году, во фрейлины была пожалована ее сестра — Екатерина. | | Поскольку венчание фрейлины Натальи Загряжской происходило в церкви Зимнего дворца, то камер-фурьерский журнал [55] подробно зафиксировал событие дворцовой жизни вдовствующей императрицы Марии Федоровны (1759–1828). (У императрицы было 6 дочерей и 4 сына, из которых Александр I и Николай I находились на троне в общей сложности более полувека: с 1801 по 1855 г. До этого с 1796 по 1801 г. царствовал ее супруг Павел I. — Случай уникальный в истории одной семьи и дома Романовых в целом.) | | На венчании в числе прочих членов императорской семьи присутствовал и великий князь Николай Павлович, будущий император Николай I, которому тогда было всего десять лет. Все это происходило 27 января 1807 года — ровно за 30 лет до выстрела на Черной речке. Начало супружества было омрачено горем: тогда же, в год своей свадьбы, Наталья Ивановна потеряла отца — Ивана Александровича Загряжского. Наверное, отмечая свой в общем-то грустный юбилей, она, находясь в Яропольце, не могла предположить, что именно в этот день в Петербурге состоялась трагическая дуэль между двумя ее зятьями: Пушкиным и Дантесом. Дуэль, так резко изменившая жизнь ее детей и внуков, собравшая их под один кров в родовом имении Гончаровых. …Время шло в повседневных делах по обустройству на новом месте, в кругу близких людей. 10 марта 1837 года И вот подступило 10 марта — день «сороковин» — день памяти Пушкина. А память уносила в прошлое… В мае 1830 года 17-летняя Натали с Александром, на ту пору еще женихом, вместе были в Полотняном Заводе. После помолвки он приезжал просить благословения на их брак у ее деда, Афанасия Николаевича Гончарова. Тогда все дышало ощущением предстоящего счастья. Пушкин пробыл в гончаровском поместье дня три. Сохранилось интересное тому свидетельство В. П. Безобразова, посетившего Полотняный Завод много лет спустя. В письме Я. К. Гроту он писал: «Я читал в альбоме стихи Пушкина к своей невесте и ея ответ — также в стихах. По содержанию весь этот разговор в альбоме имеет характер взаимного объяснения в любви»{325}. И после, в августе 1834-го, Пушкин снова приедет в Полотняный Завод, чтобы навестить жену и детей, которые находились там целое лето, а точнее — с апреля. С той поры миновало три года… Теперь в гончаровском имении — могила деда, а где-то на севере, за сотни верст, — могила дорогого ей человека, могила, на которую еще так не скоро она придет, чтобы сказать свое горькое «прости». А пока — ежедневные заботы и хлопоты, четверо осиротевших детей, тревога за их жизнь и здоровье. Надо было учиться жить. Жить без Пушкина. Она еще не знала тогда, что ей предстояло прожить без него долгих 26 лет, и 19 из них — женою другого. Наверное, молясь «за упокой», за него, несправедливо лишенного жизни и осужденного неправым судом после смерти, она «искала облегчения страдающей душе»: «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего Александра, прости ему все согрешения вольныя и невольныя, даруй ему Царствие Небесное и сотвори ему вечную память…» Дать утешение в ее глубочайшем горе могла только любовь. Любовь, которая еще долгое время будет рядом с нею. Ибо: выше закона — только любовь, выше правосудия — лишь милость, выше справедливости — прощение. Вероятно, в этот день, 10 марта 1837 года, в Полотняном Заводе собрались за поминальным столом. Поминали Пушкина не только здесь, но и в Тригорском, и в его любимом Михайловском, поминали в далеком Париже, Баден-Бадене, Риме, Варшаве и в обеих российских столицах… Поминали там, где жили его друзья, родные и близкие — все те, кто любил и чтил светлый образ Поэта. Поминали, плакали и молчаливо негодовали в адрес его убийцы. Часы тихо отсчитывали время. Время после Поэта. Шел сороковой день со дня гибели Александра Сергеевича Пушкина… * * * Четыре дня спустя — Екатерине Ивановне Загряжской исполнилось 58 лет. Конечно, было не до праздника, тем более что тетушка уже готовилась к возвращению в Петербург. Снова стали заметны сложности в отношениях сестер Загряжских, отступившие на время. Можно предположить, что их противоречия обострились накануне расставания, которое стало расставанием навсегда. Одна из причин была очевидной. Напомним, что еще 26 августа 1833 г. Пушкин в письме к жене из Москвы замечал о тетке Загряжской: «Мать, кажется, тебя к ней ревнует…» А когда-то все было иначе: именем сестры Екатерины Наталья Ивановна назвала свою старшую дочь. Наталья Николаевна, будучи в горе, наверное, не замечала этих противоречий, да ей было и не до них. Она знала, что здесь, в дедовском имении, в Красном доме [56], ее никто не «ужалит», что здесь ее любят и жалеют, что рядом с нею — ее «ангелята», как называли отец и мать Пушкина своих внуков. Это помогало выжить. Помогало подняться над бедой. Шли дни… Время неумолимо стремилось вперед, стирая из памяти случайные имена, события, факты… Не стало Пушкина… Закончилась жизнь Александра Сергеевича, его земное существование, такое живое и звучное. Казалось невероятным — жить дальше; жить, но без Пушкина. Начиналось другое время — время посмертного, вернее, бессмертного существования Пушкина-поэта. Уже не Пушкина — мужа, отца, любимого, а Пушкина — автора своих бессмертных творений. Через две недели после его гибели Николай Полевой, издатель журнала «Московский телеграф», обратился к современникам с призывом создать всенародный памятник Поэту. Он писал: «Пусть каждый из нас, кто ценил гений Пушкина, будет участником в сооружении ему надгробного памятника. Наши художники вспыхнут вдохновением, когда мы потребуем от них труда, достойного памяти поэта. И в мраморе или бронзе станет на могиле Пушкина монумент, свидетель того, что современники умели его ценить. И сильно забьется сердце юноши при взгляде на этот мрамор, на эту бронзу. И тихо задумается странник, зашедший в ветхие стены уединенной святогорской обители, где почиет незабвенный прах первого поэта нашей славной Русской земли!»{326}. После гибели Поэта остались его незавершенные и неопубликованные рукописи. Естественно, что собратья по перу, друзья, знакомые живо интересовались его наследием. Многим хотелось заглянуть в его замыслы. Иногда это было досужее, подчас завистливое стремление, а порой — желание понять мир гения, его тайну, его еще пылающие строки. Таким был интерес старшего друга — Василия Андреевича Жуковского, которому выпало разбирать архив Пушкина. | 12 марта 1837 года В. А. Жуковский — поэту И. И. Дмитриеву. «Милостивый государь Иван Иванович, я поручил (Ю. Н.) Бартеневу [57] доставить вам экземпляр нового издания моих сочинений и особенный экземпляр „Ундины“. Прошу учителя принять благосклонное приношение ученика. <…> вы знаете лучше меня, что именно то, что кажется простым, выпрыгнувшим прямо из головы на бумагу, стоит наибольшего труда. Это я теперь вижу из доставленных мне манускриптов Пушкина, которые, к несчастью, должен разбирать: это навыворот! Ему бы следовало то делать для меня, что мне довелось делать для него. Судьба, как и поэты, охотница до инверзии. С каким трудом писал он свои легкие, летучие стихи! Нет строки, которая бы не была несколько раз перемарана. Но в этом-то и заключается тайная прелесть творения. Что было бы с наслаждением поэта, когда бы он мог производить без труда? — все бы очарование его пропало. О самом Пушкине я не говорю вам ничего: вы, вероятно, читали мое подробное письмо к Сергею Львовичу о последних его минутах. В этом письме заключается все как было. Что же прибавили к истине и городские сплетни, и сплетни другого рода, о том хотелось бы забыть, и нет никакой охоты говорить. Разбор бумаг Пушкина мною закончен. Найдены две полные, прекрасные пиесы в стихах: „Медный всадник“ и „Каменный гость“ (Д. Жуан). Они будут напечатаны в „Современнике“ (который друзьями Пушкина будет издан на 1837 год в пользу его семейства), нашлось несколько начатых стихотворений и мелких отрывков, так же много начато в прозе и собраны материалы для истории Петра Великого: все это будет издано. Теперь приступаем к напечатанию полного собрания изданных в свет сочинений. Неизданное же будет напечатано особо. Издание будет хорошее, но простое, чтоб иметь возможность напечатать более экземпляров, продавать дешевле и собрать большую сумму. Надеюсь, что в подписчиках недостатка не будет. Память Пушкина должна быть и всегда будет дорога отечеству. Как бы много он сделал, если бы судьба ему вынула не такой тяжелый жребий, и если бы она не вздумала, после мучительной жизни (тем более мучительной, что причины страданий были все мелкие и внутренние, для всех тайные) вдруг разрушить ее. Наши врали-журналисты, ректоры общего мнения в литературе, успели утвердить в толпе своих прихожан мысль, что Пушкин упал, а Пушкин только что созрел как художник, и все шел в гору как человек, и поэзия мужала с ним вместе. Но мелочи ежедневной обыкновенной жизни: они его убили»{327}. Две недели спустя И. И. Дмитриев отвечал Жуковскому: «…Тяжело, а часто будем вспоминать его, любезный Василий Андреевич. Думал ли я дождаться такого с ним катастрофа? Думал ли я пережить его?.. [58]»{328}. Вскоре после такого горького сетования о Пушкине судьба самого Ивана Ивановича распорядилась и его жизнью. Будучи на 40 лет старше Пушкина, поэт Дмитриев пережил его ненадолго — всего на восемь месяцев: 3 октября 1837 года он умер и был похоронен в Москве на кладбище Донского монастыря. Удивительно, как друзья Поэта, начав разговор о чем-то своем, как будто бы постороннем, незаметно переходили к тому, что было дорого и что болело у всех, — к Пушкину. Он будто продолжал незримо присутствовать среди них, участвуя в их творческих беседах и планах. «Незадолго до кончины Пушкин перечитывал ваши сочинения и говорил о них с живейшим участием и уважением. Особенно удивлялся он мастерской отделке вашего шестистопного стиха в переводе Попе и Ювенала. Козловский убеждал его пере-весть Ювеналову сатиру „Желания“, и Пушкин изучал прилежно данные вами образцы»{329}, — писал князь П. А. Вяземский поэту Ивану Дмитриеву за три месяца до кончины последнего. Николай Муханов, адресуясь к Александру Петровичу Толстому, петербургскому знакомому Пушкина, просил, по-видимому, имея в виду обнаруженные посмертно стихи Поэта: «Слухи носятся, что у тебя много хороших стихов покойника. Сделай дружбу, пришли на короткое время»{330}. Во всех письмах того периода, будь они из дальних стран или российских окраин, приходили горькие слова печали и скорби, слова глубокого сожаления. Все, что произошло с Пушкиным, было предметом размышлений, попыткой «алгеброй поверить гармонию». Наверное, можно было как-то объяснить и понять бытовую сторону трагедии, но понять мятежную душу Поэта друзья не могли. Она ото всех была сокрыта непознанной тайной. …Либо запоздалое сострадание, либо осуждение от непонимания. Не было одного — равнодушия. Из дневника А. И. Тургенева: «8 марта… После обеда Северин и Полетика — кольнул его конгрессами — при чтении стихов Пушкина „Лицейская годовщина“ об импер. Александре… Бенкендорфу лучше встреча с жандармом-спутником; он опять был в Пскове… У Жуковского с князем Одоевским, Краевским, Плетневой. Жуковский читал нам свое письмо к Бенкендорфу о Пушкине и о поведении с ним государя и Бенкендорфа. Критическое расследование действий жандармства, и он закатал Бенкендорфу, что Пушкин — погиб от того, что его не пустили ни в чужие краи ни в деревню, где бы ни он ни жена его не встретили Дантеса. Советовал ему не посылать этого письма в этом виде; взял журнал Пушкина 1833, 34, 35 годов, но неполных. Вечер у Люцероде… Статья о Пушкине. 9 марта… Вечер у князя Вяземского, Жуковский читал Пушкина; оттуда к Гогенлое»{331}. В то самое время, когда друзья Пушкина разбирали его рукописи, а Дантес находился под арестом в Петропавловской крепости в ожидании решения своей судьбы, наперсники кавалергардских похождений Дантеса не оставляли его своим вниманием. Были среди них и его соотечественники, одним из которых был граф Фредерик Альфред Пьер де Фаллу (1811–1886), французский историк и политический деятель, летом 1836 года ненадолго посетивший Россию. Графиней Марией Дмитриевной Нессельроде он был введен в высший свет Петербурга, в котором его избранниками стали Дантес и его друзья и сослуживцы: — Дмитрий Карлович Нессельроде (1816–1891), сын министра иностранных дел графа К. В. Нессельроде; — Адольф Бетанкур (1805–1875), сын генерал-лейтенанта, Главного директора корпуса инженеров путей сообщения А. А. Бетанкура (1758–1824), штаб-ротмистр, шафер на свадьбе Дантеса со стороны жениха; — Григорий Яковлевич Скарятин (1808–1849), штаб-ротмистр, сын одного из убийц Павла I; императрица Александра Федоровна в своих записках к Софи Бобринской называла его «Маской», именно от него 27 января А. И. Тургенев узнал о дуэли Пушкина с Дантесом; — Александр Васильевич Трубецкой (1813–1889), один из пяти сыновей князя Василия Сергеевича Трубецкого и Софьи Андреевны, урожденной Вейс, штаб-ротмистр, фаворит императрицы, которого она именовала «Бархатом»; — Александр Иванович Барятинский (1815–1879), князь, поручик лейб-гвардии Кирасирского полка, состоявший при великом князе Александре Николаевиче, старшем сыне Николая I. Посещая в составе вышепоименованной «свиты» модные светские салоны российской столицы, граф де Фаллу особенно часто бывал в доме графини Софи Бобринской, которая, по его мнению, отличалась «умом проницательным и твердым и держала в своих руках жезл правления петербургскими салонами»{332}. Узнав о дуэли и аресте Дантеса, граф де Фаллу написал ему из Парижа: «8 марта 1837 года. Если вы располагаете Ваших друзей скорее по степени той привязанности, которую они к Вам питают, дорогой Жорж, нежели по долголетию их дружбы, то я убежден, что Вы поставили бы меня во главе тех, которых Ваше несчастье живейшим образом поразило. Я не сумею сказать Вам, насколько я был им удручен, и г. де Монтессюи сможет передать Вам, надеюсь, через своего шурина, с какой поспешностью и настойчивостью я искал г. д’Аршиака, как только узнал о его возвращении в Париж. Малейшие подробности этой ужасной катастрофы имели для меня реальный интерес и подтвердили мне то, в чем я никогда не сомневался. Я не могу притязать на высказывание Вам каких-либо утешений сверх того, что вы постоянно повиновались чувству чести, но я хочу уверить Вас, по крайней мере, в том, что искренне сожалею о том, что не могу быть сейчас с Вами. Единственное, что могло помешать мне выразить Вам это в первую же минуту, это уверения русских, находящихся в настоящее время в Париже, что первая формальность в Вашем положении, которой Вы должны были подвергнуться, — заключение в крепости и что мое письмо, по всей вероятности, до Вас не дойдет. Я не знаю, желать ли мне увидеться с Вами вскоре во Франции, не знаю, каковы ваши решения. Меня уверили, что Вы всецело остаетесь их хозяином; на первое время с меня этого достаточно, и я только хочу просить Вас, чтобы Вы держали меня в курсе Вашего положения, когда оно окончательно выяснится. В случае, если память о родине приведет Вас к нам, я буду весьма огорчен, если не узнаю о Вашем возвращении с тем, чтобы первым воспользоваться им. Равным образом, если бы я мог быть Вам чем-нибудь полезен, располагайте мною заранее и без всяких колебаний. В каждом поручении я увижу лишь доказательство Вашей дружбы и как бы знак некоторой веры в мою дружбу к Вам. Г. д’Аршиак передал мне вчера письмо от Александра Трубецкого, скажите ему, что оно доставило мне невыразимое удовольствие. Доказательство памяти обо мне Вас обоих, поверьте, всегда будет трогать меня до глубины души; надеюсь, что он получил от меня длинное письмо приблизительно в то самое время, как писал мне. Я надеюсь, что наши мысли еще не раз невольно встретятся таким образом. Я отправлюсь тотчас к князю Барятинскому и употреблю все усилия, чтобы вместе с ним уплатить мой долг Вам. Я не хочу злоупотреблять конвертом г. де Монтессюи и на сегодняшний день должен ограничить этим все то, что был бы счастлив высказать Вам. Позвольте мне заключить все дружеским объятием. Ваш Альфред де Фаллу. P. S. Тысячу почтительных приветов барону Геккерену. Благодарные воспоминания о всех тех, кто помнит еще мое имя. Я не оставил еще мысли провести как-нибудь зиму в Петербурге»{333}. …Великолепный образчик «письма ни о чем», адресованного «любимцу фортуны», как Дантеса называл де Фаллу. Впрочем, «любимцу», как видно, не давали соскучиться. Надо полагать, что подобная активность в проявлении чувств уравновешивалась какою-то другой пассивностью… Возможно… Не более… Думается, что письмо де Фаллу хотя и с опозданием, но нашло своего адресата и утешило его…

Похожие:

	Утвержден Докладная записка и удостоверение на право проведения мероприятия внешними экспертами		Методические рекомендации по составлению информационно-справочных документов 2011 год Согласно классификатору управленческой документации докладная записка имеет код 0286041 по окуд
	Докладная записка В отличие от распорядительной документации информационно-справочные документы не являются обязательными для исполнения и содержат...		Л. В. Санкина доцент кафедры документоведения Историко-архивного института рггу, к и. н В приказе обязательным реквизитом является ссылка на соответствующий документ-основание, при этом указывается наименование документа...
	Докладная записка по результатам целевой проверки Отдела мвд россии по Пригородному району Мвд по рсо-алания в составе сотрудников Инспекции, одиР, окурд штаба, уур, су, оо, уоооп, оууп, пдн, оооиксуп, угибдд, оопаз, ов...		Благотворительность в зеркале сми «Возрождение культурного наследия» при участии многочисленных организаций, а также руководителей Республики Крым состоялось открытие...
	Пояснительная записка к курсовой работе по дисциплине «Моделирование систем» Пояснительная записка содержит 31 страницу, 3 таблицы, 24 рисунка, 4 библиографических источника, 1 фрагмента листинга		Пояснительная записка к годовой бухгалтерской отчетности Общества... Приложения 3 к Приказу Минфина РФ от 2 июля 2010 года №66н; 8 настоящая пояснительная записка
	Образовательная программа на 2011-2015 учебный год в рамках фгос ноо пояснительная записка Пояснительная записка к основной образовательной программе начального общего образования мбоу анно-Ребриковская сош		Пояснительная записка 3 Гражданин и собственность 4 Современная семья... Рекомендован методической комиссией областного государственного профессионального образовательного бюджетного учреждения «Технологический...