ТВЕДОКОПЧЕНЫЕ МЕНТЫ
Тридцать две статьи в Уголовном кодексе РСФСР и других союзных
республик ведут к вышаку. Никто в стране не знает, сколько людей пускается в
расход ежегодно. Академик А. Д. Сахаров считал, что в пределах двух тысяч.
Цифра большая, означающая, что каждый год ликвидируется контингент большого
лагеря зэков, а за десятилетие - население крупного сельского района в
некоторых областях Сибири. Разброс статей, которые приводят к исключительной
мере наказания, необычайно широк: тут убийства, валютные операции,
вооруженные ограбления, изнасилования несовершеннолетних, хищения в особо
крупных размерах, подделка денег, хранение золота, платины, серебра, ценных
редкоземельных металлов и драгоценностей, превышающих установленную норму:
Подследственных, тянущих на вышак, помещают в смертные коридоры, где
рядом, за особой дверью находятся камеры осужденных к исключительной мере
наказания. После зачитки приговора, объявляющего о расстреле, наступает
обрыв, от которого ступени времени ведут к смерти. Осужденного помещают в
стоячий бокс воронка, отдельно от остальных выводят и заводят в
камеру-стенку. Затем, обычно это происходит глубокой ночью, его отдельно
раздевают, шмонают и всю цивильную одежду пакуют в особый пакет - короб. На
смертника надевают полосатую форму: в полоску все - фуфайка, шапка, пидорка,
брюки, лепень. Ведут отдельно в баню, а из нее, минуя карантин, в смертную
камеру. Из нее предвидится всего два выхода: ближайший - в преисподнюю и,
если очень повезет, то заменят пятнадцатью годами строгого режима с добавкой
пятилетнего поселения в поселках, где-нибудь на Средней Колыме, или до пяти
лет тюремного режима в крытке.
Смертная камера - это прессовка одиночеством. Даже если осужденный не
желает писать кассацию-помиловку, то за него это сделает администрация
тюрьмы. Сами зэки-смертники пишут в Верховные Суды и Прокуратуры, в
Верховный Совет и его палаты, пишут на имя Председателя Верховного Совета,
Президента СССР. Смертная камера - каменный колодец, мешок, положенный на
бок; стены его обивают толстым листовым железом, на которое приваривается
металлическая сетка и она забрызгивается штукатуркой под шубу; в окне-решке
двенадцать рядов решетки из двухмиллиметровой арматуры. К окну подходить
строго запрещается и имеющаяся форточка снабжена сигнализацией; дверь
двойная - одна обтянута металлом, как в карцерах, другая - из полосовой
стали и угольника 45х45 миллиметров. Металлическое все - шконка,
вмонтированная штырями в стенку, стол, забетонированный ножками в пол, такие
же, как в обычных камерах, унитаз-толкан и умывальник. Металл холодит и
мертвит камеру, а бетонная шуба погружает сердце в серость, недаром ее
изобретатель Азаров сошел с ума. Все в сигнализации, множество запоров,
окно-решка снабжено козырьком - небо и облаков не увидишь до самого конца.
Гроб и деревянная колодина - райское место по сравнению с этой камерой.
Смертные коридоры располагают в подвальных или полуподвальных этажах тюрьмы.
Спальный матрас с натянутой на него черной матрасовкой и такой же
подушкой у смертников меняют коридорные офицеры; здесь же водят на помывку
под душ, тут же стригут и этой же машинкой бреют - все под конвоем. Со
смертниками запрещается разговаривать, кормят их специальные люди, той же
пищей, что и зэков. Эти люди состоят не в штате тюрьмы, а приписаны к
управлению МВД, так что и сами тюремщики не знают, кто они. Посылки,
переписка, отоварки, доставка курева, газет, радиотрансляция, встречи с
адвокатом - запрещены. Наступает сплошное, темное одиночество. Выдерживают
его не все, начинают биться головой об стенку, иные впадают в сплошной,
протяжный, ноющий плач; как ни странно, вешаются мало. Видно считают, что не
стоит торопиться расставаться с последними витками жизни.
При заболеваниях лечат лекарством, заставляя его тут же глотать, а о
том, чтобы при серьезных болезнях производили хирургические операции,
слышать не приходилось. Если до приведения приговора смертник отбросит
концы, не печалятся, а просто списывают со счета тюрьмы. Смертник - не
жилец.
С момента приговора до расхода проходит обычно около трех лет, бывает
больше, иногда успевают привести в исполнение быстрее.
Бывает и у смертников счастливый день - если по кассационному
определению расстрел заменяют и изменяют на тюремный или лагерный срок. Это
определение Верховного Суда зачитывает самолично начальник тюрьмы в душе,
куда заводят под конвоем смертника. Одни от радости падают и начинают щеками
катать пол, другие целовать сапоги начальника и охранников, становятся на
колени и молятся, пускаются в пляс: Редко кто такие определения судов
воспринимает спокойно. После такого счастливого исхода из смертной камеры
несутся песни, от радости пропадает аппетит: зэк в душе благодарит Бога,
суд, партию и правительство, благодарит всех - и мать с отцом, и
продолжающуюся жизнь. Вскоре его прямо из смертной камеры выдергивают на
этап и увозят в зоны тюремного режима - кто идет в Златоуст, кто в Тобольск,
где зоны расположены в зданиях бывших старинных монастырей.
О том, что кассация осталась без удовлетворения, не сообщают. В одну из
ночей по смертному коридору послышится топот конвоя и цоканье собачьих лап,
от которых просыпаются все зэки и ушами прижимаются к дверным косякам и к
кормушке. Пришли за смертником; его тихо вызывают по фамилии, имени и
отчеству, спрашивают статью и начало срока, просят через кормушку вытянуть
руки, их защелкивают браслетом, открывают двери и в рот обезумевшему зэку
вставляют резиновую грушу, наподобие клизмы. Снова цокот лап и топот конвоя;
смертника, держа за шиворот, уводят.
Расстрельной тюрьмой в Сибири слывет Красноярская, там приговоренный
находится недолго. Помешать расстрелу могут праздничные дни, болезнь, нет,
не зэка, а палача.
Стреляют в скрытых кабинетах, в затылок, уже пристрелянным оружием,
говорят, наганами. Промахов не бывает. Тут же убитого суют в специальный
холщевый мешок, а кабинет промывают от крови и мозгов шампунью, той же, что
и в патологоанатомических отделениях. Хоронят в специальных ямах,
припорашивая известью.
Палачи - спокойные люди, офицеры, члены КПСС. Об их работе не
полагается знать даже членам семей. Зарплата высокая, не сдельная, а по
окладу, тюрьма также несет особые профессиональные расходы, связанные с
выпивкой и закуской по окончании дела. Через короткое время родители, если
они в живых, если нет, то близкие родственники, получат пакет-посылку с
вещами убиенного и сообщение о том, что приговор приведен в исполнение.
Адрес отправителя - следственная тюрьма.
Много баек ходит об этом зэковском расходном этапе жизни. Одни
рассказывают, что Красноярская тюрьма зарабатывает большие деньги, поставляя
трупы смертников в анатомические театры медицинских институтов, другие в
буйной фантазии твердят о том, что Союз их продает в замороженном и
безголовом виде за твердую валюту, третьи - что смертников отправляют в
Северную Корею к Ким Ир Сену и там потомственные фармацевты из их половых
органов изготовляют ценные медицинские препараты: Чего только не
наслушаешься! Уверяют, что вместо казни их отправляют на урановые рудники в
подземные шахты, где за ними ведется наблюдение с помощью телевизоров и, где
они, не выходя на поверхность, вскоре окочуриваются. Большая часть
рассказчиков считает, что перед смертью зэку предоставляют возможность
заказать прощальный обед в ресторане и выпить стаканчик армянского коньяка.
Есть и такие болтуны, кто встречал бывших смертников, кои, пробыв на
подземных урановых разработках, оказались в живых, их заставили только
изменить фамилию. И они живут поныне и здравствуют, заработав при этом
крупные пачки филок-башлей. Что же, на каждый роток не накинешь платок.
Зэк считает: несправедливо казнить того, кто по пьянке замочил или убил
в пылу гнева и раздражения; и уж подавно не стоит расстреливать за валютные
операции и хозяйственные нарушения, за подделку денег и прочих бумаг, за
переход границ, шпионаж и хранение золота. Большинство находит, что садизму
в убийстве нет оправдания и они, садисты, стоят вышака. Это те, кто наносит
сотни ранений, испытывают радость и наслаждение, убивая детей, старых людей,
сжигая живьем. Считают кощунством над памятью убитого относить расходы по
похоронам за счет зэков-убийц.
Особенно зэки ненавидят убийц-садистов на сексуальной почве. К таким
группам убийц зэки очень жестоки - их избивают, помоят, насилуют, чешежопят
хором: и практически убивают до смертного приговора, так что они ждут
расстрела как избавления, как радости. Особым глумлениям подвергаются
людоедыканнибалы, для которых в зэковском понятии существует особая
людоедская статья в У К РСФСР, предусматривающая съедение людоедов
людоедами. Такие типы встречаются, и не так уж редко.
В середине 70-х годов случай людоедства произошел в Первомайском районе
Новосибирска, на станции Инской. Там бывшие зэки, забалдев, передрались,
перессорились из-за шмар. Одного в драке пришили и: решили это дело замять.
Но так как девки-биксы очень перепугались, один из компании предложил 'всех
связать'. Он отрезал с ляжек и ягодиц убитого солидные куски мяса и заставил
чувих приготовить из него жаркое. Что было и сделано. Все похряпали это
кушанье, запив за упокой водочкой. Ночью, расчленив труп, его сбросили с
переходного моста в пустые угольные вагоны поездов, проходящих по маршруту
Новосибирск-Новокузнецк. Но случилось непредвиденное, одна из частей трупа
не долетела, а зацепилась, повиснув на контактных проводах. И в добавок одна
из блядей все же не выдержала и донесла в милицию. Областной суд всех троих
парней-людоедов приговорил к исключительной мере наказания. Народ же был
гневно возмущен не людоедством, а тем, что бляди на процессе проходили как
свидетели. В местечке под названием 'Сто домиков', где жили свидетели,
прошла стихийная демонстрация протеста против блядей. Но потом страсти
улеглись, и бляди преспокойно перекочевали в другие компании.
Обывателей Сибири лет десять тому назад очень развлек случай с одним
каннибалом из Таджикистана, который людоедством боролся много десятков лет с
несправедливостью, завлекая и 'пожирая', точнее, скармливая другим,
ментов-пенсионеров всесоюзного значения, разных орденоносцев и заслуженных
работников, у которых самих руки по локти в крови. У этого ментоеда отец
погиб в одном из сибирских лагерей, мать умерла от голода и отчуждения.
Проведя жуткое детство, он выжил, работал, семьей не обзавелся, но построил
хороший, добротный дом в одном из пригородов Душанбе. Развел сад и слыл
очень добрым и гостеприимным человеком. Рано стал пенсионером по труду,
получив увечье на производстве. Весной и осенью ездил в сибирские и
дальневосточные города, где торговал фруктами и пряностями, а также другими
домашними изделиями. Отличался редчайшей способностью определять в
покупателях бывших чекистов, энкэвэдэшников и эмвэдэшников, с ними
знакомился так, что они принимали его за своего, бывшего соратника по
лагерной и прочей службе. Он же им заливал о том, что мечтает продать свой
дом и перебраться к родственникам в Липецк. Многие менты планируют в
старости погреть косточки на югах и купить там дома. На черноморском
побережье они стоят дорого, а в Средней Азии дешевле. Изучив подноготную
дзержинцев, он выбирал из них одиноких, бессемейных пенсионеров и приглашал
к себе посмотреть дом, отдохнуть на фруктах, прицениться. Дом ментам
нравился, они даже давали деньги в зарок, чтобы другим случайно не продал.
Ночью такого замечтавшегося чекиста он убивал и разделывал по всем правилам
скотобойного промысла. Из пенсионеров всесоюзного значения изготовлял
твердокопченые колбасы - сервелат, салями, имея для этого в саду коптильню.
Бывало, закатывал и тушенку под вид кроличьей с лавровым листом и
перцем-горошком.
Копчение колбасы из ментов производилось на лиственничных лучинах,
которые поставлял ему багажом лучший коптильщик Восточной Сибири Ликкер. Он
работал на Усольском мясокомбинате и был широко известен в среде любителей
копченостей, его твердокопченая колбаса под названием 'Советская' считалась
лучшей в Союзе. Он сам выбирал лиственницу, сам ее умело расщеплял, да так,
что на колку собирались любители посмотреть. Сам прожаренный, как черт, он
знал такие секреты, что его колбасы из-за особой твердости резались только
острейшими ножами. Даже не резались, а строгались, и в разрезе можно было
увидеть отражение своего лица. Даже большие любители еды уставали, смакуя и
разжевывая шайбы его колбас. Все почитали Ликкера и даже земляки, иркутские
евреи, хотя по их закону возиться со свининой иудеям строжайше запрещено.
Обвалочные кости и лысые головы ментоед использовал как топливо в
перемешку с углем. Людоеды в отличие от писак на тему людоедения, знают, как
и охотники-таежники, что кости хорошо горят, долго держат тепло и
рассыпаются в чистейший пепел, коим хорошо чистить посуду. Одежду втихаря
раздавал нищим на вокзалах. Лично изделия из ментов не потреблял, а колбасы
и тушенку увозил в Сибирь, продавая в местах расположения лагерей
охранникам, которые в драку раскупали и облизывались. Следствие обнаружило
около полусотни съеденных значкистов МВД. Попался ментоед случайно, один из
ментов, гостивший у него, приметил на книжной полке свою книгу, которую
много лет назад давал почитать коллеге, который вскоре исчез, пропал. Шли
слухи, что он поехал в Среднюю Азию. Гость притаился, ночью не спал и, когда
людоед с топориком стал подкрадываться, вскочил, вывернулся и, что было мочи
помчался в дежурное отделение милиции. Ментоед-убийца не убежал, а при
аресте сдал стопку милицейских удостоверений распотрошенных им сотрудников.
Его возили на следствие и проводки по многим городам Сибири и Дальнего
Востока. Это, пожалуй, был единственный людоед, которого полюбили зэки,
стремились заполучить его в свою хату, поддерживали едой и одеждой, не
прессовали. Менты ходили на него смотреть, как на диковинку, как на
сокровища гробницы Тутанхамона. Он спокойно выслушал приговор. В последнем
слове поблагодарил адвоката. Затем недолго находился в смертной камере.
Будучи переведенным в расстрельную тюрьму, перед самой кончиной сдвинул
пломбу на зубе, где была капсула с цианистым калием. Мгновенно скончался,
однако, говорят, что его все же затащили в расстрельный кабинет и уже
мертвого стреляли.
|
