Петербург в образном слове
Скачать 376.02 Kb.
|
Еще более популярным, хрестоматийным стало другое выражение из басни «Любопытный» — слона не приметить. Его употребляют и писатели-классики, и современные литераторы и публицисты, фиксируют практически в се собрания русских крылатых слов.Стабильная ассоциативная привязка к басенному источнику во многом обеспечивает структурную, семантическую и стилистическую стабильность крыловского выражения. Оно практически всегда иронически характеризует примерно одинаковые ситуации. Субъекты или объекты, именуемые слоном, однако, могут быть достаточно различны. В докладе иллюстрируются такого рода различия и характеризуется диапазон употреблений оборота И. А. Крылова. Приводятся и его европейские (типологические) параллели, например: англ. to go to rome and not see the Pope; нем. nach Rom reisen und den Papst nicht sehen; ит. è stato à Roma e non ha veduto il Papa; исп. ir a Roma y no ver al Papa; фр. aller à Rome et ne pas voir le Pape; лат. Athenas intrasse et Solonem non vidisse. ЛитератураКеневич В. Ф. Библиографические и исторические примечания к басням Крылова. СПб., 1869; Изд. 2. СПб., 1878.V. M. Mokienko The Petersburg чудес палата by I. А. Krylov (commentaries to the fable) The article deals with the origin of the expression чудес палата by i. а. krylov. The commentaries to the expression and to the history of the fable are provided with the linguistical analysis. Н. В. Новак, ст. преп., Санкт-Петербургский государственный университет (Россия) Топоним «Нева», его синонимы и функционирование в художественной, публицистической и устной речи Нева является наиболее часто встречаемым в текстах художественной литературы и публицистики топонимом, точнее гидронимом лингвокультурного поля Санкт-Петербург. Это имя в той или иной форме звучит в перифрастических названиях города (город на Неве, Невская столица, Невская станица), в официальных и неофициальных названиях архитектурных сооружений (Невская башня, Невский костел), улиц, районов (Невская застава, Невские острова, Невский треугольник), а также некоторых петербургских реалий (невские горы, невский гром, невский франт, невский порядок). На то, что Нева занимает одно из центральных мест в лингвокультурном поле Санкт-Петербург, является своего рода символом города, указывают и данные ассоциативных экспериментов [Кириченко, 2005; Новак, 2003]. Зачастую «знакомство» с этой петербургской реалией происходит опосредованно, через художественную литературу, СМИ, фильмы, песни, рассказы знакомых, побывавших в Петербурге. Происхождение имени. Известны древние названия современной Невы, данные ей разными народностями: Алдея, Алдеск, Алдаген, Альдога, Нью, Нев, Нево. Впервые раздельные наименования реки и Ладожского озера встречаются в официальных документах с 1264 года [Нежиховский, 1973]. Согласно данным Этимологического словаря М. Фасмера, имя собственное «Нева» восходит к финскому слову neva (болото), что позволяет причислить его к группе гидронимов Северо-Запада, отражающих физико-географические свойства водного объекта [Агеева, 2004]. По другой версии, название Нева произошло от шведского «ню», (новая), что и нашло отражение на шведских картах XIII в., а также в договорах Новгорода с немецкими городами. Это достаточно органично вписывается в ту историческую, философскую и мифологическую ситуацию, которая сложилась вокруг Петербурга в начале XVIII в. Ни до начала строительства Петербурга, ни после река не знала другого названия. Гидронимы являются наиболее древними из всех топонимов. Они возникали задолго до появления большинства населенных пунктов, отражали особенности природной среды чаще, чем другие виды географических названий и не становились носителем идеологической информации, а следовательно, не переименовывались в официальном порядке. Эта традиция поддерживается и в произведениях художественной литературы. Локализация объекта в пространстве. В узком смысле Невой принято называть ее часть, огибающую Васильевский остров с юга и протекающую от Дворцового моста до Невской губы, в широком — Большую и Малую Неву, Большую, Среднюю и Малую Невку. Подобное единообразие в наименовании разных частей, рукавов, с одной стороны, оправдано, так как они принадлежат одной и той же реке, с другой — создает определенные трудности для их активного функционирования. В подавляющем большинстве случаев в речевом обиходе жители Петербурга используют существительное «Нева», даже когда говорят о ее частях и рукавах. В художественных текстах ситуация иная. Синонимы. Имя собственное Нева тесно связано с именами нарицательными «река», «артерия», словосочетанием «главный проспект». В ряде случаев это позволяет избежать стилистических повторов. Кроме того, указанные синонимы позволяют говорить о том, что имя «Нева» несет в себе три типа информации: речевую, языковую и энциклопедическую [Суперанская, 1973]. В художественных и публицистических текстах, в устной речи эти лексемы реализуют не только номинативную функцию, но и семантико-стилистические (нейтрально-описательную, поэтическую, юмористическую), что, с одной стороны, позволяет им органично «вписаться» в существующие традиции создания петербургского пространства, а с другой — способствовать появлению новых образов, значений и смыслов. Литература Агеева Р. А. Гидронимия Русского Северо-Запада как источник культурно-исторической информации. М., 2004. Кириченко О. К. Концепт «Петербург» в речевом обиходе города: Дисс. канд. ... филол наук: 10.02.01. СПб., 2005. Нежиховский Р. А. Река Нева и Невская губа. Л., 1981. Новак Н. В. Ассоциативное поле как составляющая лингвокультурологического пространства (На примере ассоциативного поля «Санкт-Петербург») // Х Конгресс Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы. СПб., 2003. С. 62—66. Суперанская А. В. Общая теория имени собственного. М., 1973. N. V. Novak The toponym «Neva», its synonyms and functioning in artistic, journalistic and spoken language The article examines the toponym "Neva", commonly encountered in the linguistic and cultural sphere. Main attention is paid to the etymology of this proper name; its functioning in official documents, fiction, social essays and spoken language; and its synonyms — such common names as "river", "artery" and the phrase "the main prospect". Орлова Г. В., доц., Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена (Россия) «Как слово наше отзовется» (на материале статьи Л. Лурье «Петродеградация») Ключевым моментом современного оформления коммуникации можно назвать использование постмодернистской мозаичной стилистики, оказывающей идеологическое и эстетическое воздействие на лингвопрагматические установки автора, обусловленные полиадресатностью публицистического дискурса, необходимостью следования языковому вкусу эпохи, поиском собственных, неординарных средств и способов выражения личностных намерений. Несомненно интересным и актуальным представляется исследование языка СМИ в его многочисленных связях и функциях. Новая парадигма отношений, выстраиваемая в обществе, обусловливает новые требования, предъявляемые публицистике как пространству определенного уровня духовности. В этой связи актуален интерес к индивидуальному стилю автора, когда субъект выступает как личность со всеми особенностями ее менталитета. Занимая главную позицию в схеме любого речевого акта (адресант — сообщение — адресат), автор обеспечивает реализацию основных функций публицистики — информации, воздействия и убеждения. Медиа-текст — как результат работы журналиста над словом и смыслом, выполняет роль посредника между автором и аудиторией. Слово как основополагающий элемент в сфере общения выступает в качестве строительного материала для создания новых словоформ, соединяющих в себе потребность социума в обновлении языковых ресурсов в связи с изменением окружающего мира и целенаправленных манипуляций автора, расширяющих смысловые границы слова (на примере неологизма «петродеградация»). Отличительной особенностью современной коммуникации (благодаря Интернет-технологиям) можно назвать возможность не только проследить отклик общества на идеи автора, но и наблюдать новый способ общения — обмен мнениями между читателями, иначе говоря, реакция на воздействующую функцию публицистики. Наблюдения над подобными интернет-коммуникациями позволяют расширить рамки медиа-текста, дополнив его новыми смыслами и ассоциациями. G. V. Orlova As our word would sound (based on the article by Lurie L. «Petrodegradation») This article is about different kinds of Publicistic discourse. This work refers to certain areas of science such as lexicology, stylistic. Within the article different examples of author’s usage are describes. К. А. Рогова, д-р филол. наук, Санкт-Петербургский государственный университет (Россия) Речевое представление темы страха в художественном тексте Одно из направлений современной гуманитаристики объявило себя антропологическим поворотом, идеальным объектом которого является человек « в его социально ориентированной знаковой деятельности», познаваемый не непосредственно, как в физической антропологии, и даже не только через его социальную активность (включая индивидуальный повседневный быт), а прежде всего через знаковые медиаторы — тексты» [Поселягин, 2012]. С антропологическим поворотом связано формирование такого направления, как история памяти (Memory studies), исключительную популярность приобретает также наука об эмоциях («Affect Revolution»), задающая вопросы об их источнике — частно-индивидуальном или они порождаются «эмоциональным репертуаром эпохи», а также о роли чувств в нашем мышлении и т. п. Для изучения эмоций необходимыми признаются слова и фразы, выражающие эмоции той или иной группы, «чтобы установить их относительную важность для данного сообщества» [Васильев, 2012]. В недавно вышедшем сборнике статей «Российская империя чувств: Подходы к культурной истории эмоций» [2010] особое место заняло изучение, в том числе и на материале художественной литературы, такого эмоционального состояния, как страх. В докладе обращается внимание на, во-первых, различение чувств и эмоций и на те речевые формы, в которых реализуется повествование о страхе в русской литературе, во-вторых, на то, как обнаруживала себя эта тема, хотя бы при самом общем подходе к ее рассмотрению, на протяжении повествования о событиях Великой Отечественной войны, и, наконец, на то, какое место может занять «внутренний» компонент текста о состоянии страха в военном романе и какую роль он способен сыграть в формировании смысла романа, свидетельствуя о эмоциональном состоянии общества. Литература Васильев А. Memory studies: единство парадигмы — многообразие объектов (Обзор англоязычных книг по истории памяти) // НЛО. 2012. № 117. Поселягин Н. Антропоцентрический поворот в российских гуманитарных науках // НЛО. 2012. № 113. Российская империя чувств: Подходы к культурной истории эмоций: Сб. статей / Под ред. Яна Плампера, Шаммы Щахадат и Марка Эли. М.: НЛО. 2010. K. A. Rogova The speech representation of the topic of fear in a fiction text The report focuses attention on differentiation between feelings and emotions and those speech forms where the narration about fear is realized in Russian literature. It also deals with how this topic has discovered itself throughout narration about the events of the World War II. Finally, it is estimated what can be the roles of «inner» text component expressing fear in the military novel and how it can contribute to building the work’s sense by showing the community’s emotional state. А. В. Флоря, д-р филол. наук, Орский гуманитарно-технологический институт (Россия) Фантомная стилистика романа А. М. Горького «Жизнь Клима Самгина» «Жизнь Клима Самгина» — одно из необычных произведений русской литературы. Даже сторонникам и поклонникам писателя трудно уйти от вполне очевидного парадокса: художественный уровень романа высок (по крайней мере, в той части, в которой он завершен и отделан). Любой фрагмент его может восприниматься как отдельная новелла, но роман как художественное целое не складывается (собственно, и автор обозначает жанр своего четырехтомного сочинения как повесть, а не роман). В конкретных эпизодах все ярко, сочно, плотно, «материально». И читатель не сразу понимает, что эта материальность обманчива. Она ускользает от нас, а потом и вовсе испаряется — и мы оказываемся перед ликом Пустоты. В целом роман перегружен подробнейшими рассуждениями на общеизвестные темы или, напротив, деталями, которые ничего не говорят читателю — даже весьма эрудированному. Основной текст соткан из имен и цитат, причем то и другое далеко не всегда точно (искажаются даже хрестоматийные цитаты, которые большинство читателей помнит наизусть). Горький сплетает сложную паутину из знаков, которые оказываются скорее метазнаками — т. е. знаками второго порядка, ибо они сигнализируют не о своей прямой, денотативной семантике, но о чем-то другом. Маловероятно, что Горький не помнил общеизвестных фраз и совершенно невозможно допустить, что он не имел возможности или поленился сверить тексты. Скорее всего, легко узнаваемые цитаты нужны были ему именно в измененном виде, чтобы читатели ощущали, что классика искажается, т. е. теряет статус классики, и присутствует в романе лишь формально. Художественный мир романа похож на Элизиум (метафора самого Горького). Персонажи «Самгина» ярки, живописны — и призрачны одновременно. Сама их колоритность, реалистичность оказывается иллюзией. Многие из них внезапно исчезают, а затем, много страниц спустя, мы узнаем об их смерти. Они уходят, не оставляя следа: «Да был ли мальчик-то? Может, мальчика-то и не было?». И это относится практически ко всем важным аспектам текста. Данный принцип может проявляться как ложная информативность: автор говорит много слов — но за ними не видно содержания. Такова, например, экспозиция романа — пересказ банальностей, известных ученикам средней школы. Горький даже подчеркивает, что это банально и общеизвестно — в частности, отказываясь от конкретных наименований, заменяя их перифразами, например: «бездарный потомок талантливой немецкой принцессы» — Александр II и Екатерина II; «гениальнейший художник» и «другой гений» — Достоевский и Толстой — они опознаются по двум расхожим цитатам, приведенным здесь же. Текст написан так, что читатели без труда могут заполнить «пробелы». Интересно, что Горький здесь пересказывает собственное эссе «Разрушение личности», написанное иначе: подробно и конкретно. Там автор осмысливал эволюцию культуры. В «Самгине» его цель иная — художественная. Он слишком длинно и туманно пересказывает читателям то, что им самим слишком хорошо известно, ради особого эстетического эффекта: он показывает, как эпоха бледнеет и тускнеет, культура выхолащивается, ее крупнейшие деятели становятся «знаковыми личностями», как бы сейчас сказали, симулякрами. Горький создает эффект концентрированной банальности, обезличенности, из которой и рождается Самгин. Кроме того, Горький здесь эксплицирует главный принцип построения всего романа — если можно так выразиться, «феноменологическую редукцию». За исключением первых страниц, в книге нет ни одного эпизода, в котором отсутствовал бы Самгин. Сложнейшая, богатая событиями и содержанием эпоха пропущена сквозь сознание очень мелкого и весьма неумного человека, и автор показывает, что же от нее остается при таком подходе. |
Похожие:
 | Решите записанные в словесной форме примеры. Если вы их решите, то сможете отгадать закодированное слово (число букв в слове равно... | | ... |
| «под ключ» (пир, смр, поставка волс) для организации каналов передачи данных телеметрической и служебной информации на участке: Лот... |  | |
| Сегодня мы наблюдаем очередной интерес к риторике, науке древней и вместе с тем всегда новой, возрождающейся в те исторические периоды,... | | Санкт-Петербург 07. 07. 1977г., проживающегопо адресу: Санкт-Петербург, ул. Морская кв. 7 |
| Адрес: Санкт-Петербург, пр. Народного ополчения, д. 101, литер А, помещение 5Н. Телефон: 573-90-28 | | Публичным акционерным обществом «банк «санкт-петербург» собственных размещенных акций |
| Для работы сотрудников цпк москвы и филиала Санкт-Петербург в бд системы созданы два реестра | | Я, Иванов Иван Иванович 1980 года рождения, паспорт 4000 100000, выданный 01. 01. 1999г. 100 отделением милиции Калининского района... |