Липецкий край
Скачать 2.78 Mb.
|
ИСТОРИЯ ДВОРЯНСКОЙ СЕМЬИ КОХЛЕВСКИХКохлевские - дворяне, жившие когда-то в селе Кузьминка Липецкого уезда Воронежской губернии (сегодня это село Большая Кузьминка Липецкого района Липецкой области). Как и почему я стала изучать историю этой семьи? Произошло это совершенно случайно, и вот при каких обстоятельствах. Два года тому назад я приехала в село Большая Кузьминка поговорить со старожилами об интересующем меня тогда последнем священнике этого села. Жители сказали, что одна из икон разрушенной церкви находится у Маши Барской. «Какая красивая фамилия», - сказала я, а женщина, улыбнувшись, пояснила, что это вовсе не фамилия, а просто кличут её так. Фамилия её Кэмпе. Фамилия эта вызвала не меньшее удивление. Подойдя к указанному дому, ничем не отличавшемуся от других, я обратила внимание на то, что, пожалуй, есть одно существенное отличие: он стоит на небольшом возвышении и просматривается со всех сторон. Маша Барская, или, как она нам представилась, Мария Ерофеевна Кэмпе, оказалась старой женщиной, далеко за 80, гостеприимной и разговорчивой. Разрешила сфотографировать икону, висевшую в углу комнаты. Мой вопрос, почему её зовут Барской, вызвал замешательство. Как-то беспомощно взглянув на свою дочь Валентину, она вдруг замолчала, не зная, что говорить. И дочь, помедлив, пришла ей на помощь: «Это мама, когда была маленькой, работала на барина». Я живу в селе и знаю, что клички не даются просто так, что здесь есть своя история. История загадочная и интересная. Почему Барская? Служила ли у барина, или сама была, как у нас говорят, из бар? Если она работала на барина, то почему так смутилась? А если принадлежала к какому-то богатому роду, то почему скрывает это? Есть ли причины, и каковы они? И поиск начался. Этот поиск длиною в два с лишним года был не лёгким, но удивительно интересным и захватывающим своими неожиданными поворотами и открытиями. И люди, когда-то мне вовсе не знакомые, стали сегодня родными и близкими. Впервые фамилию Кохлевских назвал мне житель села Большая Кузьминка Яковлев Сергей Алексеевич, 1925 г. рождения, по подворью тоже Барский: «Все спрашивают, почему меня так зовут. Да потому, что мой дед Яковлев Дмитрий Михайлович и моя бабка Полякова Анна Сергеевна работали на барина Кохлевского». И показывает документ, подтверждающий это. Он пояснил, что Маша Барская не работала на барина. Она была замужем за сыном дворянки Марии Николаевны Кохлевской, а не призналась в этом только потому, что люди до сих пор напуганы - ведь скольких расстреляли. Жили в страхе, боялись слова сказать. Так вот почему она не призналась, что она из рода Кохлевских! Что это был за род? Архивные документы пролили свет на некоторые страницы истории этой семьи. Глава семьи Николай Карлович Кохлевский проживал в селе Большая Кузьминка вместе со своей женой Евдокией Дмитриевной и четырьмя детьми (Варварой, Марией, Надеждой и Сергеем). Жили они небогато. Николай Карлович вынужден был занимать деньги у крестьянина села Ямани Никонора Ивановича Сидельникова (183 рубля). Но долг при жизни вернуть не успел, поэтому после смерти Н.К. Кохлевского крестьянин обратился в дворянскую опеку с вопросом о том, кто должен ему вернуть долг. Прошение написано очень грамотно, красивым почерком. По всему видно, что был нанят хороший писарь для оформления этого документа, да и слог выдаёт профессионала. «Мною были предъявлены исковые требования у господина мирового судьи второго участка Липецкого округа к имуществу умершего отставного капитана гвардии Николая Карловича Кохлевского, имевшего жительство Липецкого уезда в селе Кузьминке, на основании выданных им заёмных обязательств на сумму 183 рубля». 25 июня 1888 г. производится опись личного имущества, оставшегося после смерти капитана Николая Карловича Кохлевского, выполненная опекуншею, вдовою капитана Евдокией Дмитриевной Кохлевской, членом Липецкой Дворянской опеки Мироном Лавровичем Масловым при двух нижеподписавшихся свидетелях. Вот эта опись: 1. Поддёвка на лисьем меху - 10 рублей. 2. Китель тонкого сукна на лисьем меху с бобровым воротником -10 рублей. 3. Суконный чёрный военный мундир - 3 руб. 4. Китель чёрного сукна - 30 коп. 5. Летняя фуражка белая -20 коп. 6. Военная фуражка чёрного сукна - 50 коп. 7. Глубокие чёрные калоши - 90 коп. 8. Кровать железная - 2 руб. 9. Кушетка деревянная - 1 руб. 10.Деревянный стол - 1 руб. 50 коп. 11.Кушетка ветхая - 90 коп. Итого: 37 рублей 90 копеек. Всего только тридцать семь рублей девяносто копеек составила цена личного имущества штабс-капитана. Правда, оставшееся бельё умершего, как говорилось в примечании к описи, роздано бедным. Сумма эта была явно недостаточна для погашения долга, и Дворянская опека разрешает деньги, полученные от продажи вещей, употребить на воспитание детей. Евдокия Дмитриевна даёт детям прекрасное образование. Сын Сергей учится в Воронежском кадетском корпусе, а дочь Варвара - в Смольном институте благородных девиц. Но вдова считает нужным вернуть долг мужа, потому что, по всей видимости, понятие о чести и достоинстве в этой семье было высочайшим, в чём я неоднократно потом убеждалась. В 1889 году Евдокия Дмитриевна из денег, полученных за службу мужа (300 рублей наградных), отдает Сидельникову 183 рубля, о чём уведомляет Дворянскую опеку. Чем же живёт семья? По словам Евдокии Дмитриевны, доходами от имения. В «Ведомости о распределении государственного поземельного налога с земли и лесов частных владельцев и крестьянских обществ Липецкого уезда на 1890 год» за Е.Д. Кохлевской по сёлам Кузьминка, Никольское, Ильино числилось во владении 140 десятин земли и 13 десятин леса. Но доходов от имения явно не хватает, так как старшая дочь Варвара Николаевна Кохлевская «вынуждена работать гувернанткой у богатых людей». Дочь Мария выходит замуж за Бориса Кэмпе - не дворянина, потому что ни в одном документе по дворянству фамилию эту обнаружить не удалось. У нее двое детей от этого брака: сыновья Владимир и Александр (он и был мужем Маши Барской, с которой и началось мое исследование). Муж Марии очень рано умирает, и она вторично выходит замуж за дворянина Сергея Николаевича Земского и уезжает с ним в Тамбов. Где-то в Тамбовской губернии живет еще одна дочь Кохлевской - Надежда Николаевна. Она замужем, у нее трое детей, но живут они небогато (если судить по одежде на фото). Надежда - хорошая, заботливая дочь. Она часто пишет матери в Кузьминку. (Евдокия Дмитриевна живет в имении вместе с сыном и снохой). Она, сообщая подробности своей семейной жизни, проявляет заботу о Мане (так называет она сестру Марию), о брате Сереже. «Дорогая мама! Прости меня, что долго не писала, все откладывала. Думала, что скоро принесут карточки, и я пошлю. Вот причина, почему не писала. Детки же пока здоровы, бегают много и часто-часто вспоминают вас. Напиши, что Сережа, как его здоровье, я последнее время часто и много о нём думаю, и пришла к такому заключению, что, вероятно, ему не очень хорошо живётся. Напиши, где Маня, что с ней и как вы живете. Целую крепко-крепко вас, мои хорошие. Надя». Это коротенькое письмо написано на другой стороне фотографии Надежды Николаевны с детьми, поэтому так скупо написано, но тревога за брата и сестру чувствуется даже в этих коротких строках. Почему она так тревожится за своего брата? Потому что у Сергея, по всей видимости, семейная жизнь не ладилась. Он был женат на Надежде Алексеевне Лермонтовой, женщине вздорной и жадной, вот это и вызывало беспокойство сестры. Почему она тревожится за сестру Марию? Мария замужем за С.Н. Земским, но сыновья Владимир и Александр с матерью почему-то не живут. Владимира воспитывает сестра Варвара Николаевна Кохлевская. Об этом я узнала из письма Надежды. «Дорогая Варюша! Всё ждала от тебя ответа и не могла дождаться. Спасибо маме, она мне хоть изредка, да пишет. Что с Маней, напиши мне. Я ей писала, но ответа нет. Напиши, как проводишь лето. Мне грустно, что не могу вас увидеть. Мне кажется, что не выдержу и к осени приеду, если будет хорошая няня. Нового в нашей жизни ничего нет, только тоска страшная. Много пришлось пережить благодаря одной истории. Скоро напишу подробно. Целую крепко-крепко тебя и Володю». Живет Володя с тётей, по всей видимости, в Тамбове, если судить по фотографии, сделанной там. Володю она, вероятно, очень любила, заботилась о его воспитании и образовании. Когда он стал взрослым и приехал жить и работать в село Доброе (находится в 30 км от Кузьминки), она приехала к нему. Работал он инженером-строителем, был человеком добрым, воспитанным и очень красивым. А женился на простой крестьянке Настасье, грубоватой, нескладной, прихрамывающей на одну ногу. Она часто поругивала своего мужа, он же никогда на грубость не отвечал и, как рассказывали люди, обиду таил в себе, вот сердце своё и надорвал. Он умер от инфаркта в 1945 году, было ему всего 44 года. А через год умирает и жена Владимира Борисовича. Их дети Мария и Борис остаются на попечении Варвары Николаевны, а ей уже за 70. Но горе не сломило эту хрупкую женщину. Она найдет в себе силы жить и работать ради внуков. Она вырастит их настоящими людьми. Марию Владимировну, ныне учительницу-пенсионерку, мы нашли в селе Каликино Добровского района. Она нам рассказала, что всю любовь, которую испытывала Варвара Николаевна к их отцу, она передала им, его детям. Не скрывая волнения от нахлынувших чувств, говорила о том, каким удивительным человеком была Варвара Николаевна. Доброжелательная и вежливая не только к своим близким, но и ко всем, с кем ей приходилось сталкиваться на работе. Она не повышала голос, была всегда ласковая, приветливая. Как хватило сил у этой женщины выносить все тяготы той суровой жизни и оставаться спокойной, доброй, обходительной. Любым способом она старалась подарить радость детям. Под Новый год она всегда устраивала елку: украшали ее игрушками, сделанными своими руками, но всегда это был праздник. Его ждали с нетерпением и приглашали друзей. Пели песни, рассказывали стихи. Мария Владимировна призналась, что до сих пор Новый год - ее любимый праздник. Варвара Николаевна любила своих внуков и старалась воспитать их хорошими людьми. Своим личным примером показывала, как надо относиться к людям. Дарить людям любовь - это была основная черта её характера. С огромным трудом она достала для своей внучки ткань на платье для выпускного вечера, чтобы она не почувствовала себя сиротой. И благодарная внучка до сих пор не забыла то выпускное крепдешиновое платье! А ведь внучке уже за шестьдесят. Умерла Варвара Николаевна в возрасте восьмидесяти лет, когда Мария училась на первом курсе Учительского института, а Борис заканчивал школу. Впоследствии он окончил Гомельское военное училище, затем Харьковскую Радиотехническую Академию. В настоящее время живет и работает в Москве. Женат, имеет детей: сына Володю и дочь Светлану. Володя - копия деда, так разительно они похожи. Варвара Николаевна была удивительным человеком. Она никогда не скрывала своего дворянского происхождения. Нашла в себе мужество сохранить семейные фотографии, перешедшие после её смерти внучке. С каким благоговением я везла эти бесценные снимки в Липецк, чтобы сделать с них ксерокопии. На меня смотрят лица людей, ставших такими родными и дорогими. Все они удивительно красивы и одухотворенны: глава семьи Николай Карлович Кохлевский с женой и маленьким Сережей, Сергей - уже юноша, элегантно-романтичный, с великолепной выправкой. Внешне он больше всех похож на Варвару, свою сестру, у обоих тонкие, благородные лица. Но сходство это было не только внешним. Внутренняя доброта и сердечность выдавали их принадлежность к одному роду - роду высоких моральных требований и высочайшей ответственности. Эти качества, по всей видимости, были фамильной чертой дворян Кохлевских. Меня несказанно удивил один документ, в котором я нашла замечательные слова о Сергее Николаевиче в «Отчёте Кузьминской школы за 1914-1915 год» - в документе официальном, где, казалось, не место эмоциям, учительница А. Фабричных в графе о том, кто является школьным попечителем, и в чём проявилась его деятельность, пишет: «Школьный попечитель в одном лице - Сергей Николаевич Кохлевский, земский начальник, а его деятельность - в нравственной поддержке, которая так всегда чувствуется в одиночестве». Он - Предводитель дворянства, о чем свидетельствует подписанная им Похвальная грамота, выданная ученику соседнего села Желтые Пески Ивану Редькину. Житель села Большая Кузьминка рассказал нам (со слов своего деда): «Сергей Николаевич был очень добрым человеком. Он помогал даже людям неработающим, но при этом говорил, что надо работать. Не любил, когда не работали». Сергей Николаевич помогал людям, хотя материальное положение его семьи было трудным. Он старался его улучшить и занимался продажей леса, в частности, продавал дрова для Кузьминской школы. Как сложилась его дальнейшая судьба? Семья после революции уехала куда-то, предположительно в Тамбовскую губернию, и след затерялся. Никто из них: ни Сергей Николаевич, ни его жена Надежда Алексеевна, ни сын Михаил - больше в Кузьминку не приезжали. Только дочь Юлия вернулась и жила у тети Варвары Николаевны в Добром, потом работала учителем немецкого языка. Умерла одинокой. Михаил жил в городе Егорьевске Московской области. Он был женат на женщине с ребенком, но своих детей не было. Поэтому фамилия Кохлевские со смертью Михаила исчезла. Исчезла и усадьба Кохлевских, так как дом, довольно скромный, требовал ремонта, о чём говорится в документе агрокомзема за 1919 год. Лишь на дореволюционной карте осталась надпись: Усадьба Кохлевских. На месте бывшей дворянской усадьбы теперь стоит скромный домик, с которого, собственно, и начался мой поиск. Неудержимо тянет опять зайти. Не затем, чтобы спросить, а чтобы подарить Маше Барской всё, что мне удалось собрать о её замечательной семье. Боясь причинить неудобство своим посещением, всё-таки подхожу к дому и стучу. «А мамы нет, она умерла», - грустно сообщает её дочь Валентина. Я опоздала. Мы все опоздали сказать доброе слово хорошим людям... Мы все слишком поздно поняли, что с потерей дворянства мы потеряли уникальную культуру - культуру семейных традиций и опыта, парковую культуру, культуру общения... Мы, русские, так и не научились идти по пути своего развития с наименьшими потерями, мы не научились в новый день брать лучшее из дня вчерашнего. ...Дворяне Кохлевские просто жили на своей земле, любили ее и не совершали ничего такого, чего можно было бы стыдиться. Но не призналась Мария Афанасьевна Кэмпе, что её муж Александр Борисович - сын дворянки Марии Николаевны Кохлевской. Отдаю весь собранный материал Валентине Александровне, подробно объясняя каждый документ. Многие фотографии она видит впервые, не зная, кто на них изображен. Удивляется такому обилию материала и долго благодарит, ругая себя за то, что побоялась в ту нашу встречу позволить матери рассказать о себе. «Время было раньше такое, вам не понять. Всего боялись». Говорит, что мать часто рассказывала, как перед войной вдруг откуда-то приехала вместе со своим мужем. Была очень плохо одета, больная, завшивленная. Пробыли они здесь недолго и уехали в Доброе к Варваре Николаевне, где и умерли друг за другом. «А мой отец на дворянина совсем не был похож. Работал в колхозе главным агрономом, был простым в обхождении, очень добрым». И показывает его фотографию. Дом этот он перестроил из сарая усадьбы своего деда Николая Карловича Кохлевского, а на месте барского дома теперь огороды. Нет и замечательного сада. Он был огромный, гектаров пять, вокруг сада была вырыта глубокая канава для сбора воды. (Кузьминка находится в болотистом месте). После революции сад стал колхозным, но без хорошего хозяина стал вымирать, и вскоре его вырубили... Всё это происходило на глазах Александра Борисовича. Место, где был когда-то сад, жители называют Барским садом. Там сейчас строятся дачи. А Кузьминка, некогда богатая и процветающая, умирает. В ней живут одни старики и дачники. Хочу узнать, как и почему это произошло. Для этого необходимо проследить историю жизни ещё нескольких помещиков, живших здесь и оставивших память о себе в названиях нескольких частей села: Таптыковка, Демидовка, Ивановка. Работу эту я уже начала, но недописанные страницы рода Кохлевских ещё не дают мне вплотную этим заняться. Да, я проследила судьбы почти всех членов этой семьи, о которой известная журналистка А. Сметанина, ученица В.Н. Кохлевской, сказала замечательные слова: «Все лучшее, присущее этой благородной семье, взяла она, чтобы сохранить в душе и передать потом сельским детям». Но, как и где жили после революции Сергей и Надежда неизвестно. Сергей Николаевич был женат на Надежде Алексеевне Лермонтовой. Если она из рода Лермонтовых, то кем она доводится Михаилу Юрьевичу? Откуда и как появилась в Кузьминке фамилия Кэмпе? У меня есть предположение, что фамилия эта связана с эпохой Петра I, со строительством в Липецке железоделательных заводов. В Кузьминке в 1703 году был построен якорный завод. Может, Кэмпе из иностранцев, приглашённых Петром на завод? Старожилы же говорят, что он был врачом, но эти предположения требуют документального подтверждения. Эта работа, надеюсь, будет не менее интересной и захватывающей. Бросить это уже не могу, потому что вдруг поймала себя на мысли, что сверяю свои поступки с нравственными категориями этой семьи, они незримо оказывают влияние на формирование моих представлений о чести, достоинстве и благородстве; умений не терять человеческое достоинство в труднейшие моменты жизни... Анна Коровина, СОШ № 1 г. Задонска. Руководитель: Т.А. Заказчикова. Н.Н. МУРАВЬЕВ-КАРСКИЙ - ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ И ПОЛКОВОДЕЦ Задонск - мой родной городок, живописно расположенный на левом берегу Дона. В центре города возвышается каменная громада знаменитого монастыря, некогда привлекавшего толпы богомольцев со всей страны. А вблизи собора лежит монолитный надгробный памятник из серого гранита с краткой четкой надписью: «Николай Николаевич Муравьев. Начал военное поприще Отечественной войной 1812 года, окончил Восточной 1856 года под Карсом». Вольнодумец и основатель Священной артели, он стоял у самых истоков декабристского движения. Он сохранил на всю жизнь верность мировоззрению, независимость и последовательность своих позиций в самых сложных обстоятельствах. Самые ранние детские воспоминания Николушки Муравьёва, как звали его родные, связывались с отцовской родовой деревенькой Сырец. Муравьевы, принадлежавшие к древнему, но оскудевшему роду, от других помещиков резко отличались. Отец - тоже Николай Николаевич - получил превосходное образование. Он окончил Страсбургский университет, обладал широким кругозором, не чуждался передовых идей своего времени. Был он замечательным математиком, мечтал стать ученым, но недостаток в средствах заставил поступить его на военную службу и прекратить занятия. Вскоре он выходит в отставку и занимается в Сырце сельским хозяйством. Земли мало, и земля плохая, урожаи скудные, никаких иных доходов нет. Муравьевы еле-еле сводят концы с концами. Зато живет их большая семья в душевном согласии, ставя на первое место в жизни не материальные, а духовные интересы. В детях (их было шестеро) с малых лет родители воспитывали хороший вкус, увлекали чтением и музыкой. В кабинете отца несколько шкафов с книгами. Выписываются отечественные и заграничные журналы. В зале - клавикорды, на стенах - хорошие картины живописцев. Мать Александра Михайловна страстно любила музыку, и для маленького Николушки самым большим удовольствием было слушать её игру на клавикордах. Когда Николаю было семь лет, положение семьи неожиданно улучшилось, т.к. отец стал управляющим богатого подмосковного поместья своего родственника. Образование, как тогда было принято во многих дворянских семьях, дети получали домашнее. Математические и военные науки отец преподавал сам. Уроки им проводились так увлекательно, что математика стала любимым предметом для сыновей. Николай в 12 лет решал такие задачи, что не всякому студенту было под силу. В 1811 году отец привез Николая в Петербург для определения на военную службу. Муравьеву приходилось жить на жалованье, которого едва хватало на удовлетворение самых скромных потребностей молодого офицера. «Так жить было, конечно, грустно, но тут я впервые научился умерять себя и переносить нужду», - писал он. Работать Николаю приходилось много. В 17 лет он был произведен в прапорщики и назначен преподавателем геометрии, тригонометрии, математики и фортификации. В свободное время увлекался трудами Жана Жака Руссо. Именно чтение этих книг и послужило созданию артели - политической организации, и сами артельщики называли ее между собой Священной нераздельной артелью, но говорить о ее существовании артельными правилами запрещалось. Собрания Священного братства были открытыми и закрытыми. Николай Муравьев был признан главой артели. Помимо коренных артельщиков, трех братьев Муравьевых, двоих Калашиных, Бурцева, постоянными «приходящими» ее членами были Матвей и Сергей Муравьевы-Апостолы, Никита Муравьев, Иван Дмитриевич Якушкин, Сергей Трубецкой. Приходили Лев и Василий Перовские, Михаил Лунин, Алексей Семенов, несколько позднее - лицеисты Пущин, Вольховский, Дельвиг, Кюхельбеккер. Связанные единомыслием, члены артели и их товарищи составляли Священное братство, которое превыше всего ставило любовь к отечеству, общественное благо и пользу сограждан. Всякий член Священного братства, занимаясь самообразованием и служебными делами, обязывался содействовать намеченной цели и пользе общей. А цель явно виделась в изменении существующего порядка вещей. Вскоре после запрета императором Александром офицерских артелей, Священная артель перешла на нелегальное положение. В своих беседах они обычно затрагивали положение России. Тут разбирались главные язвы отечества: крепостное право, жестокое обращение с солдатами, для которых служба в 25 лет была почти каторгой; повсеместное грабительство и, наконец, явное неуважение к человеку вообще. Влияние Священной артели чувствуется в конституционных планах Никиты Муравьева и Пестеля. Принятые в Священной артели республиканские правила усваиваются и в тайных декабристских обществах. Из писем, найденных Николаем Задонским, можно с уверенностью сказать, что в 1818 году артель продолжала существовать. Союз Спасения в это время уже был распущен. Артель пережила его. И думается, теперь у нас есть все основания считать Священную артель не ранней преддекабристской, а первой тайной декабристской организацией, в недрах которой зародилось и существовало до самого своего конца тайное общество Союз Спасения. Война... Давно уже готов был Николай Муравьев услышать это жестокое слово и все-таки, услышав, почувствовал, как захолодело сердце. Войска величайшего завоевателя Наполеона, не встречая сопротивления, двигались по родной земле. Николая Муравьева, как наиболее расторопного офицера квартирмейстерской части, послали в местечко Казачину, верстах в 30 от Видз. Вскоре император Александр вынужден был назначить главнокомандующим Кутузова. Кутузов, прибыв в армию, потребовал, чтоб квартирмейстерская часть главной квартиры была составлена из лучших молодых офицеров. В числе их главнокомандующему был представлен Николай Муравьев. Так началась его служба при Кутузове. Главнокомандующий сразу заметил недюжинные знания и сообразительность восемнадцатилетнего прапорщика, давал ему ответственные поручения, связанные с выбором позиций и дислокацией войск, и, наконец, послал вместе с полковником Нейдгартом укреплять правый фланг близ села Бородино. Николай Муравьев, находившийся рядом с Кутузовым, имел возможность наблюдать за его деятельностью, учиться у него военному искусству и дипломатическим тонкостям. Также близко он соприкасался и с простым народом, видел его действие против неприятеля и все более убеждался, как высока и бескорыстна его любовь к Отечеству. За боевые отличия в сражении при Кульме Муравьева произвели в подпоручики и наградили орденом Владимира 4-й степени. Участвовал Муравьев и во многих других баталиях, в трехдневной битве народов под Лейпцигом, где с обеих сторон сражалось полмиллиона человек, и где Наполеон потерпел решительное поражение. За умелую дислокацию боевых колонн Муравьев был произведен в поручики, а вскоре получил Аннинские кресты 3-й и 2-й степени и австрийский орден Леопольда. Осенью 1815 года Николай Муравьев уезжает служить на Кавказ, выполняя особо важные поручения главнокомандующего, усиленно занимаясь изучением восточных языков. Николай Муравьев в то же самое время не оставляет и политической деятельности: переписка с петербургскими артельщиками не прекратилась. Во время пребывания на Кавказе Муравьев также выступил в роли российского посла в Хивах. В связи с этим он был представлен императору Александру, который отблагодарил Николая Николаевича за усердную службу. Шли дни, месяцы, годы... Николай Муравьев безвыездно находился на Кавказе. Пребывание на Кавказе отдалило Муравьева от тайных обществ, последние годы он не мог принимать участие в их работе, не был и среди восставших на Сенатской площади. Однако следственный комитет заинтересовало то, что со многими из бунтовщиков Николай Николаевич вел переписку. За Муравьевым установили наблюдение. Однако главнокомандующий Ермолов посылал сообщения, что поднадзорный полковник ни в чем предосудительном не замечен. Сам Муравьев ничего об этом не знал. Для того чтобы полковник Муравьев не «мозолил» глаза правительству и чтобы уберечь его от расправы, Смолов отправляет его на персидскую границу, где он должен был отличиться и проявленным усердием создать хорошую репутацию, смягчив тем самым подозрение в неблагонадежности. Муравьев был назначен, вместе с Севарзамидзе, командовать пограничными частями. Он ещё не оправился от потрясения, вызванного жестокой расправой над декабристами, среди которых было столько родных и близких. Однако военные действия все более отвлекали от горестных мыслей. Вскоре командиром кавказских частей назначили Дениса Васильевича Давыдова, а Муравьева утвердили начальником его штаба. А в 1832 году император Николай вынужден был доверить великолепно знавшему восточные дела и языки Н.Н. Муравьеву секретную миссию в Египте и Турции. Муравьев блестяще выполнил поручение, окончившееся заключением необыкновенно выгодного для России Ункяр-Искелесского договора с Турцией. Летом 1837 года Н.Н. Муравьев за высказанную царю неприглядную правду о состоянии российских войск и бедственном положении нижних чинов был лишен генерал - адъютантства и совсем удален со службы. Прошло еще десять лет, пока тяжелые обстоятельства не заставили наконец-то императора Николая доверить кавказские войска опальному Муравьеву. 29 ноября 1854 года он был неожиданно произведен в генерал-адъютанты, назначен главнокомандующим кавказских войск и наместником Кавказа. Под командованием Николая Николаевича был взят Карс, и две неприятельские армии Шамиля были разгромлены. Н.Н. Муравьёв внес большой вклад в военную и дипломатическую историю России как участник и практический создатель Ункяр-Искелесского договора 1833 года, а особенно как победитель Карса, обмен которого на Севастополь сыграл большую роль для завершения тяжелой для России войны и для подписания Парижского мирного договора 1856 года. Николай Николаевич Муравьев впервые увидел Задонск ранней осенью 1816 года проездом на Кавказ, и в своем путевом дневнике записал: «Из всех уездных городов понравился мне наиболее Задонск...». Муравьев никак в то время не мог предположить, что случаю будет угодно, чтобы он двадцать с лишним лет, в том числе и последние годы своей жизни, проведет в Задонском уезде близ так полюбившегося ему городка. Николай Николаевич приезжал сюда веский раз, когда приходилось покидать армию или просто когда хотелось отдохнуть от светской суеты. Село Скорняково в Задонском уезде принадлежало второй жене Муравьева - Наталье Григорьевне Чернышевой - родной сестре Александрины, жены декабриста Никиты Муравьева. В селе, где проживало свыше 600 крепостных крестьян, существовали небольшая ткацкая фабрика, рыбные промыслы, но главным источником дохода было хлебопашество. Муравьев поселился в Скорняково в конце мая 1339 года. Село производило самое неприглядное впечатление. Жить здесь было нелегко. Барская усадьба и сад находились в невероятном запустении. Надвигалась засуха. На какой-либо доход с имения не приходилось рассчитывать. Материальное положение Муравьевых ухудшалось. Тем не менее подготовка Муравьева к давно задуманному освобождению крестьян, что также требовало дополнительных затрат, продолжалась. Дело было нелегкое. В дворянско-помещичьей среде всякая попытка дать волю мужикам вызывала яростное возмущение. Летом 1841 года первая партия скорняковских крестьян получила волю и одновременно хорошие земельные наделы. Николай Николаевич часто приезжал в Задонск. Он останавливался у своего поверенного Ивана Ивановича Иванова, а иногда у настоятеля монастыря архимандрита Досифея. Задонские старожилы еще помнили, как старый, начавший сутулиться, генерал проходил по городу, опираясь на палку, причем особенно любил бывать на Дону, где так чудесны тихие летние вечера, и где, по выражению задонских стариков, душа отдыхает. В Скорняково Николай Николаевич усиленно занимался литературным трудом. Здесь написаны им две большие книги: «Русские на Босфоре» и «Война за Кавказом». В Скорняково он приводил в порядок свои «Записки», которые вел от 1811 года. Здесь готовил он книгу о путешествии в Турцию и Египет, приводил в порядок дневниковые записи и, говоря уже на десяти языках, продолжал изучать еще латинский и древнееврейский. После себя оставил богатое наследство из документов: дневники, мемуары, переписку. В Скорняково собирались бывшие декабристы: Александр Муравьев, Захар Чернышев, Евдоким Лачинов. Бывал в Скорняково знаменитый Ермолов. Последние годы жизни Муравьев провел в Скорняково, где и скончался от воспаления легких 23 октября 1866 года, завещав похоронить его как можно скромнее в тихом Задонске. Очень жаль, но до сих пор биография Н.Н. Муравьева-Карского не написана. Помещенные в дореволюционных журналах высказывания и воспоминания о нем отличаются крайней разноречивостью оценок. Советскими историками, кроме М.В. Нечкиной, жизнь и деятельность Н.Н. Муравьева не исследовалась. Неопубликованные его рукописи и огромное эпистолярное наследство не изучалось. В свое время жизнь этого замечательного человека заинтересовала писателя Николая Задонского. Он написал документальную историческую хронику «Жизнь Муравьева», а также исторические этюды «Луна плывет над Араратом». Действительно, как сказала М.В. Нечкина: «...Муравьев замечательный и незаслуженно забытый деятель». Замечательный русский исторический деятель, друг декабристов Николай Николаевич Муравьев-Карский незаслуженно был забыт при жизни, тем не менее, настало время для полной оценки его деятельности. Служить на пользу Отечества личным трудом многие десятки лет с такой любовью и самоотвержением едва ли всякий может. Его величие, даровитость, доброта сердца, честность дают себя почувствовать даже и сейчас, через двести лет после его рождения. Оксана Комаричева, СОШ с. Ильино Липецкого района. Руководитель: Р.Н. Целищева. ИСТОРИЯ ДВОРЯНСКОЙ УСАДЬБЫ В СЕЛЕ ИЛЬИНО ЛИПЕЦКОГО РАЙОНА ЛИПЕЦКОЙ ОБЛАСТИ Мне нравится девятнадцатый век. По-моему, там все было необыкновенно красиво: и одежда, и прически, и лица, и дома с их особым миром. Для меня этот мир, загадочный и романтичный, открылся вдруг совершенно с другой стороны - стороны житейской и хозяйственной, потому что, к сожалению, документы, хранящиеся в архивах по моему любимому веку, так далеки от моих возвышенных представлении о нём. В селе, где я живу, сохранилась одна небольшая усадьба, вернее, часть этой усадьбы, потому что надворные постройки и каменная ограда с замечательным садом уничтожены, но дом стоит, стоит уже почти двести лет. В нем сейчас находится участковая больница. Стоит дом на высоком пригорке, его видно издалека, но величественным и красивым его не назовешь, скорее старым и уставшим от прожитых лет. Но есть в этом доме особая притягательная сила, заставляющая узнать, какова его судьба и судьба его обитателей. Дом, как живой, тяжело вздыхает и просит о помощи. Сколько лет этому дому? Кто его строил, и кто в нем жил? Эти вопросы не давали мне покоя. Поиски мои начались с бесед со старожилами, которые помогли предположительно установить фамилию помещика, жившего в этой усадьбе. «Фамилия его должна быть Голенёв, - говорили они мне, - потому что улица, идущая от этого дома, зовется Голенёвкой, а на ней раньше жили крепостные этого барина». Теперь можно было идти в архив и искать человека с такой фамилией. И я его нашла, только фамилия его была не Голенёв, а Голеновский Дмитрий Иванович, артиллерии поручик. В 1839 году у него умирает жена, Александра Петровна, оставляя четверых детей: сына Михаила - 4-х лет, дочерей: Марию - 12 лет, Веру - 6 лет, Зинаиду - 3-х лет, которые проживают в имении вместе с отцом и бабушкой (матерью Дмитрия Ивановича Голеновского), которая обучает их русскому, французскому и немецкому языкам. Бабушку зовут Пелагея, но отчества её я нигде обнаружить не смогла. Само имение, состоящее из деревянного дома на каменном фундаменте с полом и потолком деревянным, о шести комнатах, с двенадцатью окнами на тех стенах, крытый тесом, с тремя печами, принадлежит не Дмитрию Ивановичу, а его жене Александре Петровне, после смерти которой, как говорится в документе, дабы имением не могла растратиться. 21 февраля 1839 года Липецкий земский исправник предлагает Липецкой дворянской опеке «немедленно распорядиться о взятии имения в опеку и определении к оному опекуна». Опекуном определяют Д.И. Голеновского, но он свое опекунство несколько раз передает другим людям: в 1839 году - поручику Дмитрию Александровичу Таптыкову, «известному ему с хорошей стороны, искусному в хозяйственных делах», в чем я позже убедилась, потому что обнаружила в документах, что он не только покупает потом этот дом, но и еще владеет большим количеством земли, ежегодно прикупая ещё и ещё. В 1850 году - родственнику Михаилу Петровичу Плеханову, потому что сам отбывает в Полтавскую губернию, но в 1851 году возвращается и опять принимает опекунство. Михаил Петрович Плеханов, сдавая опекунство, очень подробно описывает состояние имения. Сразу чувствуется, что он - заботливый и неравнодушный человек, его тревожит судьба детей. Мы видим, что со времени смерти жены Голеновского в имении произошли некоторые изменения: если в 1839 году было крепостных - 41 человек, то теперь - 39, из них тягловых крестьян - 12 - все они по недостатку земли состоят на оброке и платят ежегодно по 30 рублей ассигнациями. Дворовых людей, находящихся на оброке: бочар и печник за 1850 год заплатили оброку 150 рублей, получено с тягловых крестьян оброку 102 рубля серебром. Дается очень подробный отчет о денежном расходе: «куплено ржи для продовольствия дворовых людей 6 четвертей по 7 рублей, овса 2 четверти 4 меры для засыпки, внесено в Липецкое казначейство за прежние лета - 214 рублей 35 копеек; куплено на отопление дома дров - 60 рублей, ржи для дворовых 4 пуда - 5 рублей. Издержано на платье для малолетних, обувь и прочие надобности - 110 рублей. Издержано для прислуги на обувь, одежду - 35 рублей». После знакомства с этим документом меня не покидало ощущение, что Плеханов Михаил Петрович - очень близкий родственник детям Голеновского, но кто он? Может, дядя, ведь отчество умершей Александры - Петровна, да и сына своего она называет Михаилом. Не в честь ли своего брата? Всякие догадки гнездились в моей голове, но нужны были доказательства, а где их найти? Ищу в документах долго и упорно и обнаруживаю в списках владельцев земли за 1874 год следующее: 1. Голеновский Дмитрий Иванович, по селу Ильино земли - 67 десятин. 2. Голеновские Мария и Зинаида Дмитриевны, из дворян, - земли 33 десятины. 3. Голеновский Михаил Дмитриевич, губернский секретарь по деревне Гудаловка - земли 80 десятин. Михаилу в 1874 году 39 лет, и он - владелец земли в Гудаловке, отец ещё жив, две сестры тоже, но замуж, видно, не вышли, а где ещё одна сестра Вера? Вышла ли замуж или умерла? Ответа я не нашла, но поняла, что родственник, отдавший землю Михаилу Дмитриевичу, должен носить фамилию Плеханов, потому что наш известный земляк Георгий Валентинович Плеханов родом из Гудаловки. Я обратилась в дом-музей Г.В. Плеханова в Липецке, чтобы узнать, кто такой Михаил Петрович Плеханов. В беседе с директором музея А.С. Бережанским выяснилось, что Михаил Петрович - брат Александры Петровны Голеновской, а Михаил - его племянник. Александра, 1810 г.р., вышла замуж очень рано. Умерла в 1839 году. Детей было трое: Александра, братья Михаил и Валентин (отец Георгия Валентиновича). Так как Михаил был бездетным, то завещал земли своему племяннику, к которому питал отцовские чувства. Встреча эта была полезна нам обоим: я получила точное подтверждение своим предложениям, а Александр Самуилович внёс изменение в своею статью «Новое о семье Плехановых». В ней он, не зная точно, кому завещает Михаил Петрович Плеханов земли в Гудаловке, пишет, что завещает их родственникам по сестре или жене. Теперь в эту статью надо внести изменения, написав, что земли были переданы племяннику, сыну умершей сестры Александры. От директора музея я узнала, что у отца Александры Петровны - Петра Семеновича Плеханова, было в Ильино 19 душ крепостных крестьян. А может, это имение изначально принадлежало Плехановым, и было отдано Александре в приданое? Ответить на этот вопрос мне еще предстоит, ведь в архиве я искала только одну фамилию - Голеновский, а теперь надо еще раз просматривать документы и искать в них фамилию Плеханов. Итак, Михаил получает эти земли. Что еще я узнала о нем? То, что он закончил Воронежский кадетский корпус. И еще: в 1901 году из 80 десятин земли в Гудаловке осталось только 37 десятин. В 1851 году дом продается поручику Дмитрию Александровичу Таптыкову за 245 рублей ассигнациями. Земли распределяются между детьми, а вот с крестьянами произошло недоразумение: в марте 1851 года уездный суд требует с поручика Голеновского выплатить господину Кострубо-Корицкому за незаконно проданных ему людей 1055 рублей. Почему эта продажа была незаконной, остаётся только гадать, но в рапорте земского суда от 20 февраля 1852 года я узнаю, что «крестьяне господ Голеновских в повиновение опекуну Голеновскому приведены». Я полагаю, что он не имел права продавать крепостных, которые ему не принадлежали (они принадлежали его детям), а он был только опекуном. В 1890 году я еще раз встречаю фамилию Голеновских, но не как владельцев, а «крестьянского общества села Ильино бывших господ Голеновских», чьи земли облагаются налогом. У крестьянского общества всего 30 десятин земли, а куда делась остальная земля, принадлежавшая Голеновским, узнать пока не удалось, но я не теряю надежды на успех. Кто же владеет домом после его продажи? Сначала Д.А. Таптыков, который продает его священнику Романовскому Михаилу Григорьевичу, что подтверждает запись в «Ведомости о распределении государственного поземельного налога с земель и лесов частных владельцев и крестьянских обществ Липецкого уезда за 1890 год»: Романовский Михаил Григорьевич, священнослужитель села Знаменки, по дачам села Сокольское и Ильино, владеет 134 десятинами земли и 975 десятинами леса. Сумма налога с десятины - 25 рублей 70 копеек. Как долго Романовский владел усадьбой? Что это был за человек? Ответов на эти вопросы я никак не могла найти. Когда я уже смирилась с мыслью, что нахожусь в тупике, я вдруг решила проверить - нет ли этого человека в списках репрессированных. В книге «Помнить поименно», изданной по материалам Липецкого областного архива, я обнаружила 6 человек по фамилии Романовский, однако Михаила Григорьевича среди них не было. Кропотливая работа в архиве. Просмотрев все 6 уголовных дел, я нахожу в одном из них имя Дмитрия Владимировича Романовского, рабочего завода «Свободный Сокол», 1900 года рождения, бывшего псаломщика села Сокольское (с 1913 по 1931 гг.). Отец его был священником в селе Ильино до революции. Но какое отношение они (сын Дмитрий и отец Владимир) имели к Михаилу Григорьевичу? Объяснить это мне помог человек, работавший в эти дни в архиве и, по всей видимости, наблюдавший мои неудачные попытки связать воедино эти три имени. Селезнев Николай Петрович (так звали этого человека) был липецким краеведом. Он составлял генеалогическое древо рода Романовских - священников, ведущих свое начало из бывшего города Романов (ныне село Ленино Липецкого района). Теперь я знала, что осужденный Дмитрий Михайлович Романовский - внук Михаила Григорьевича. В «Постановлении об избрании мер пресечения и предъявлении обвинения» от 16 сентября 1937 года было сказано, что Дмитрий - сын священника, уроженец села Ильино Липецкого района Воронежской области обвиняется в контрреволюционной пропаганде. Его лишают свободы сроком на 10 лет и, несмотря на поданный протест, приговор утверждают, потому что обвиняемый привлекается к суду уже во второй раз. Первый - в 1930 году за то, что при подготовке к крашению крыши своего дома он вместе с маляром варил масло, и оно загорелось, а маляру по имени Егор обожгло ноги. За это он подал в суд, а суд приговорил Романовского к 6 месяцам принудительных работ. Второй раз - за то, что он распространяет провокационные слухи о труде в СССР, заявляя, что в Советском Союзе заставляют рабочих работать по 16 часов. Отбыв наказание, Дмитрий Владимирович на прежнее место жительства не возвращается, а уезжает в село Девица Усманского района Липецкой области. Обида на несправедливость наказания заставляет его в 1960 году обратиться в липецкую областную прокуратуру с заявлением о пересмотре дела. 29 декабря 1960 года выносится постановление: Постановление Тройки НКВД по Воронежской области от 22 сентября 1937 года отменить. Итак, Дмитрий Владимирович Романовский, потомственный священнослужитель, родившийся в 1900 году в селе Ильино в доме своего деда Михаила Григорьевича, пострадал за то, что говорил правду. А правда в 30-е годы считалась контрреволюционной пропагандой. Романовский разделил участь всех священнослужителей, подвергшихся гонениям в те суровые годы. Ему еще «повезло» - он остался в живых, а всех священников окрестных сел расстреляли. Романовские были последними владельцами усадьбы, так как она (усадьба) была обозначена на карте Липецкого уезда в 1911 году. Начав свое исследование, я хотела только узнать, каков он, этот загадочный мир дворянской усадьбы. Но мир этот оказался не таким, каким рисовало его мое воображение. Мир этот оказался сложным, полным житейских проблем и трагических развязок. И еще: я и предположить даже не могла, что в нашем селе когда-то жила родная тетя известного марксиста Георгия Валентиновича Плеханова, что мои архивные разыскания помогут восполнить пробел в истории семьи Плехановых и внесут дополнительные сведения в региональную культуру Липецкой области. Эта работа помогла мне еще больше узнать об истории моего родного села: о взаимоотношениях между владельцами имений и их крепостными; о том, что после смерти одного из супругов дворянская опека обязательно назначала опекуна над имением и детьми, и очень зорко за этим следила; о том, что имение несколько раз перепродавалось; что судьба последнего владельца была омрачена тюремным заключением. И все-таки есть в моем поиске какая-то незавершенность… Я не смогла почувствовать духа и неповторимости дворянской усадьбы. Как жаль, что мы не сохранили этот мир! Сейчас в этом доме - участковая больница. Я вхожу в этот дом по скрипучей деревянной лестнице, прохожу по длинному коридору, замедляю свои шаги у чудом сохранившегося камина, пытаясь представить, в какой комнате жила хозяйка, а где была детская… Но мое воображение отказывается работать, потому что на больничных кроватях лежат очень старые люди, за которыми некому ухаживать. Удручающая картина старческого одиночества и тлена. А как было раньше? Документы, к сожалению, не передали мне всю прелесть той поры. Мне помог… сон, навеянный постоянными мыслями об этой усадьбе. Мне снилась тишина, дом, из открытой двери которого выходила молодая, очень красивая женщина, окруженная детьми. На мальчике (мне почему-то запомнился мальчик) были короткие штанишки и белая рубашка. Из окна доносились звуки фортепиано, а в ворота въезжала карета, запряженная тройкой лошадей… Этот дом до сих пор не отпускает меня. Я хочу ответить на многие вопросы:
Пока мне лишь удалось проследить судьбу сына Михаила, которому его дядя - Михаил Петрович Плеханов - отдает свои земли в родовом имении Плехановых селе Гудаловке Липецкого уезда Воронежской губернии (ныне Грязинский район Липецкой области). Михаил Дмитриевич Голеновский умер в 1883 году в возрасте 48 лет, оставив дочь Марию и сына Владимира. Поиск продолжается… Какие открытия ждут меня впереди? Антон Соколиков, ООШ с. Средняя Лукавка Грязинского района. Руководитель: С.И. Соколиков. СЕМЁНОВЫ-ТЯН-ШАНСКИЕ И СЕЛО ПЕТРОВКА ГРЯЗИНСКОГО РАЙОНА Родина моя, родниковая, Ромашковая, васильковая. С тихою, ласковой речкой, С солнцем нагретым крылечком. С садом вишневым цветущим, С тропинкою, в путь зовущей. Одна у меня ты, единая, Поэтому так и любимая! |
Похожие:
 | Исследовательские краеведческие работы воспитанников учреждений дополнительного образования детей | | Выпуск Материалы X областной конференции участников туристско-краеведческого движения «Отечество». Липецк: 2003. – 230 с |
| Некоммерческой микрофинансовой организации Липецкий областной фонд поддержки малого и |  | В учреждениях фсин 12 регионов страны: Приморский край, Алтайский край, Пермский край, Ростовская область, Ульяновская область, Республика... |
| Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Юридический адрес в соответствии с учредительными документами: 690106, Приморский край, г. Владивосток, пр-кт Партизанский, 36, оф... |
| Сертификат специалиста выдается на основании дополнительного образования (повышения квалификации) и проверочного испытания. (Статья... | | Региональная молодежная общественная организация «Центр развития добровольчества Республики Татарстан» при поддержке Министерства... |
| Ответ: Адрес необходимо внести в формате: область (край), город, улица, номер дома, перечисляя через запятую без пробелов и сокращений... | | Место нахождения эмитента: 692941 Россия, Приморский край, г. Находка, п. Врангель, ул. Внутрипортовая 47 |